Он торопливо шёл, пробираясь через толпу горожан, продолжавших праздновать день рождения дочери своего правителя. Руки судорожно сминали края глубокого капюшона, и Розаф каждый раз воровато вздрагивал, когда нечаянно задевал плечом прохожих. Тогда он ещё ниже склонял голову, пряча лицо от посторонних взглядов, и ускорял шаг.

Старый маг взмок от усилий, не припоминая, когда последний раз случалась необходимость подобной спешки. Его серебристая борода была сплетена в косу, и спрятана под длинные тёмные одежды. Туника мешала быстрой ходьбе, путаясь и грозя свалить своего хозяина на пыльную дорогу. И маг всё тихо и яростно бормотал проклятия, выискивая кратчайший путь.

Выходя на одну из площадей, неподалёку от городского рынка, Розаф замер, поскольку ощутил едва приметную дрожь под подошвами своих сапог. Старик вздрогнул и прижал к груди свой священный медальон, укрытый одеждами, но затем облегчённо выдохнул, когда громадная тень накрыла площадь. Один из величественных франгаров приземлялся неподалёку, поднимая с дороги волну горькой пыли и разноцветные лепестки.

Просто франгар… Розаф заставил себя продолжить путь и не отвлекаться более. Он пересёк вымощенную брусчаткой улицу, спускаясь вниз, к самому рынку. Здесь как всегда было ещё более шумно и людно. Взгляд резали яркие краски разноцветных флагов и нарядов всё прибывавших гостей города. Мимо мага пронёсся экипаж, едва не задевая его, не успевшего отступить на обочину. Розаф зло взмахнул рукой, кидая заклинание, и на полном ходу одно из колёс отлетело, заставляя экипаж перевернуться, а испуганную лошадь привстать на дыбы.

Послышались взволнованные крики, и старик поспешил прочь, вскоре достигая многочисленных запутанных рядов рынка. Терпкий запах трав и сушёных соцветий, подвешенных на одном из прилавков, наполнил лёгкие, заставляя Розафа шумно вдохнуть. Он любил этот аромат. И безошибочно мог определить любое из предлагаемых продавцом растений. Но сейчас отмахнулся от слишком назойливого фарийца, устремляясь к едва приметному домишке, одному из многих, расположенных в этой части рынка.

Они стояли так плотно, словно росли друг из друга, с покосившимися крышами и замысловатыми вывесками, предлагавшими приобрести диковинные товары со всего Роеланда и даже запредельных земель. Розаф последний раз обернулся, ещё глубже опуская свой капюшон, и убеждаясь, что остался незамеченным, толкнул старую дверь. Она со скрипом поддалась, сверкнув при этом витражным стеклом у самого верха. Запах горевших свечей смешался со сладковатым ароматом зелья, которое готовила хозяйка. Двери резко захлопнулись за спиной мага, и женщина, стоящая за прилавком, закупорила небольшую тёмную бутылочку.

Огонь множества горевших свечей дрогнул от внезапного потока воздуха, создавая на стенах маленького помещения, причудливые пугающие тени. Словно духи умерших они восстали за спиной хозяйки, клубясь призрачным туманом. Она не подняла взгляд на вошедшего старика. Женщина продолжила неспешно расставлять зелья в небольшую деревянную коробку, устеленную сушёными травами, скрывая лицо под капюшоном своей неизменной накидки. Он был таким глубоким, что Розаф видел лишь губы и изящный подбородок.

– Твои звёзды слепы, придворный Розаф.

Тихий мелодичный голос женщины заставил мага вздрогнуть и скинуть свой капюшон, поскольку сделалось слишком душно, да и не было причин скрываться перед хозяйкой.

– Они никогда не ошибались! – жарко мотнул он головой, и сделал шаг к прилавку, заставленному всевозможными сосудами и тканевыми мешочками с сушёными семенами.

– Ты солгал, старик, – губы женщины изогнулись в опасной улыбке, и Розаф почувствовал всё ту же дрожь под ногами.

Страх охватил придворного мага. Он окутал, словно те самые мрачные тени, которые ластились к Мартайн, одной из дочерей Вахайра, мёртвой пустоши, что простиралась за пределами славного Роеланда. Призрачные тени заскользили по пыльному деревянному полу, подбираясь к ногам старика, но он не рискнул применить магию, чувствуя, что тело оцепенело.

– Я не лгал, эйслин Мартайн, – побелевшими губами проговорил Розаф, и вновь прижал к груди свой медальон, – я лишь передал то видение, что открылось мне…

Женщина опёрлась ладонями о край стола. Мужчина наблюдал, как дерево под пальцами ведьмы чернело, обращалось трухой и осыпалось на пол, пачкая остроносые башмаки хозяйки.

– Ты предсказал мне гибель последнего из мужчин рода Кайонаодх во льдах Ильхада, – теперь голос Мартайн понизился, а вместе с ним вновь вздрогнула земля, – не ты ли клялся, что именно это сказали тебе звёзды, придворный Розаф? Ты забыл, какова цена твоей лжи, старик.

– Видимо это некое испытание нашей веры… посланное Богами… – прошептал маг, делая неуверенный шаг к своей хозяйке, – я видел, как сердце дракона остановилось, я видел его смерть…

– Но он жив! – Мартайн отпрянула от стола и огонь на свечах дрогнул, словно от внезапного порыва ветра, – и именно кровный наследник Бриартака сегодня принял меч из рук Идгарда!

– Девину Кайонаодху было предначертано умереть в Ильхаде, как должен был погибнуть весь его род. Но если бы вы не вмешались, эйслин… если бы не решили поторопить время… Ход истории был изменён, поскольку в судьбу юноши вмешались. Это повлекло за собой и другие события, которые звёзды не предвидели. Я не должен был оставлять свои юному Кайонаодху. Он бы и сам вскоре потерпел крушение среди снегов Ильхада…

– Ты смеешь винить меня в своём провале, старик? – зашипела Мартайн.

– Нет, я бы не посмел, эйслин… Но дитя Мейрна всё ещё может быть вам полезным, – Розаф протянул дрожащую руку к женщине, надеясь остановить гнев хозяйки, – всё ещё можно изменить!

– Душа, которая не числится среди живых в Камеладере – нашем мире. Тот, кто не был рождён под этим небом, и кто не имеет судьбы, записанной в книге Кахандт. Ты клялся мне, Розаф, что дитя окажется на руках последней из рода Кайонаодх, и ты снова солгал.

– Но обещанное дитя оказалось в Бриартаке, – порывисто заговорил Розаф, – судьба Варвары из Мейрна не предопределена в этом мире, как вы и желали… если бы только я мог иметь всю свою силу, ещё хоть каплю, то смог бы видеть большее. Молю…

Губы Мартайн презрительно изогнулись:

– Ты жалок, придворный Розаф. И не достоин даже того, что на тебя был обращён взор нашей верховной сестры.

– Пощады… – в ужасе пробормотал маг, всё так же протягивая руку к ведьме, – я молю о пощаде, эйслин Мартайн…

– Пощады? – проговорила женщина, – о Розаф, ты не в том положении, чтобы даже молить. Ты пыль, ты тень, ты ничто, бродящее по земле Роеланда лишь по причине того, что мои сёстры ещё нуждались в твоих знаниях. Но более в них нет прока. Прочь, старик! Твоё время давно истекло.

– Нет, молю! – придворный маг упал на колени, пытаясь схватить край одежд хозяйки. Он уже чувствовал, как всё тело охватывает знакомая дрожь, – молю… ещё не время…

Мартайн лишь опустила ладонь на голову Розафа, не внимая его мольбам:

– Жалкий трус. Даже после смерти страшишься её? Твоя душа давно покинула это тело, а оно всё продолжает трястись тенью. Придворный Розаф – мёртв!

Глаза старика затлели холодными углями, через мгновение остывая и угасая. Чёрный туман окутал всё его тело, которое подобно хозяйскому столу обратилось в прах, осыпаясь под пальцами ведьмы. Мартайн переступила через жалкие останки, не желая пачкать в пепел свою обувь. Она вновь повела рукой, заставляя дверь распахнуться, а влетевшему порыву ветра смести с пола всё, что осталось от мага. Женщина остановилась на пороге, и её губы вновь тронула улыбка:

– Косы огонь, в глазах огонь, в душе огонь. Твоё время пришло, Варвара из Мейрна.