Глава 3
Сознание вернулось к Глебу внезапно – просто включилось, точно тостер или электрический чайник. Секунду назад ничего не было – и вот он, мир, снова на привычном месте. Все пять чувств подают сигналы. Зрение сигнализирует, что в лицо Звоницкому светит яркая лампа. Слух докладывает, что рядом жужжит вентилятор. Обоняние услужливо доносит запах больницы, а осязание дополняет ощущение холодка на голой коже. О вкусе и говорить нечего – во рту точно кошки побывали. Так, все ясно. Кажется, он в больнице.
Звоницкий поспешно сел – и тут же мир заиграл новыми красками. Все пять чувств «сменили пластинку» – во-первых, Глеб ударился головой обо что-то металлическое, раздался звон разбитого стекла, зловещее шипение, запахло паленым, осколки царапнули кожу, а свет погас, и воцарилась кромешная темнота. В ужасе ветеринар прижал руки ко лбу и услышал громкий, энергичный мат, из той разновидности, какую именуют «художественным».
– Он живой! Да вы что там… что ли?! Живого мужика, даже не разобравшись толком! А если б я его вскрыл?!
Зажегся тусклый свет под потолком, и Глеб смог наконец разглядеть, куда же он попал. Ветеринар сидел на металлическом столе посередине подвального помещения с зарешеченными окнами. Над его головой раскачивалась разбитая лампа. От кондиционера в углу тянуло морозом. Ряды оцинкованных столов, на некоторых с головой накрытые белым тела. Все ясно. Он попал в морг.
Рядом со столом стоял сутулый человек в несвежем белом халате. Глеб успел рассмотреть на эмалированном лотке скальпели, пилы, нечто, напоминающее коловорот, еще какие-то малосимпатичные инструменты и поспешно отвел глаза. Кажется, ветеринару очень повезло, что он очнулся именно в эту секунду, а не, скажем, минутой позже…
Глеб ощупал лицо – на лбу пульсировала боль и прямо под пальцами набухала шишка. Но в целом… Следовало признать, что в целом ветеринар чувствовал себя не хуже, чем обычно. Никакой противной слабости, одышки и прочего. А главное, сердце стучало сильно и ровно.
– День добрый, – несколько невпопад поздоровался он. – Где я нахожусь?
– Ночь уже, – мрачно отозвался мужчина в халате. – А находитесь вы в морге шестьдесят второй городской больницы.
– Ага! И как я сюда попал? На улице подобрали?
– Это мне неизвестно, уж извините, – пожал плечами патологоанатом. – Только привезли вас на «Скорой» без признаков жизни. И сразу ко мне. – Он вдруг хмыкнул: – Это вам повезло, что у меня сейчас очереди нет.
– А у вас тоже бывают очереди? – удивился Звоницкий, спуская ноги со стола.
– Представьте, бывают, – кивнул мужчина. – Если бы вы были в очереди не первый, я бы вас в холодильник положил. А там воздуху минут на пять, не больше. И температурка соответствующая.
– Да, повезло мне! – искренне порадовался Глеб, слезая со стола на пол. – Слушайте, у вас одежды какой-нибудь не найдется? Холодно очень. И немного льда – ко лбу приложить. А то гематома.
– Вы врач? – насторожился патологоанатом.
– Не волнуйтесь, я всего лишь ветеринар, – успокоил его Звоницкий. – И никаких претензий к вам не имею. Вы же не успели сделать мое… э-э, вскрытие. Вот если бы успели, тогда да.
– Ветеринар? – оживился доктор. – А у меня, знаете, бульдожка, «француженка», Мадлен. Родить скоро должна, жена за нее волнуется. Может, посоветуете чего?
– Я вам визитку свою дам, – вздохнул Глеб. – Потом. Так как насчет одежды?
– Ой, простите, сейчас, – засуетился патологоанатом и принес куртку-«аляску» с мехом на капюшоне. – Вот, накиньте пока. Иногда тут так намерзнешься, здание-то старое.
Глеб смерил куртку взглядом, понял, что на его плечи она точно не налезет, и накинул ее на спину.
– Вон как вас… угораздило, – сочувственно произнес мужчина, глядя на Глеба. – «Горячие точки», а? Как вы только живы остались после такого.
За семь лет шрамы на теле Звоницкого зажили, но были все еще заметны. Глебу предлагали косметическую пластику, но он отказался. Чай, не барышня…
– Спасибо за приют, но я, пожалуй, пойду, – сказал Глеб Аркадьевич. – Раз уж я жив, то мне тут делать нечего. Всех благ!
– Да вы что?! – потрясенно воскликнул доктор. – Так нельзя! Вы же учтенный труп. В смысле, пациент. Не можете вы так вот взять и уйти!
– Почему? – напрягся ветеринар. – Чувствую себя нормально…
– Представьте, вас на улице «Скорая» подобрала и привезла к нам. Вы не дышали, сердцебиение отсутствовало. Температура тела пониженная. Рефлексов нет. Вас оформили как труп неизвестного мужчины. Значит, вы числитесь на балансе нашего отделения патанатомии. Если вы уйдете, то с меня спросят: «Игорь Сергеевич, куда труп дели?» Я же за вас отвечаю!
– Ладно, все понял, – вздохнул Звоницкий. – Порядок есть порядок. Делайте как полагается.
Пока патологоанатом, который представился Игорем Сергеевичем, звонил куда-то и с торжеством в голосе докладывал о «косяке этих козлов со «Скорой», ветеринар полной грудью вдыхал химический ледяной воздух и не мог надышаться. Последнее, что Глеб помнил, было лицо бородатого злодея, который едва его не прикончил. Видимо, слежка за ним была неумелой. Тип заметил преследователя и затаился. Ах да, он ведь с дерева прыгнул! Робин Гуд хренов!.. И как ловко бородатый гад вырубил Глеба! Даже не дал шанса защититься. Удар там, тычок здесь… Три точки нажал – и нет человека! Интересно, почему Глеб все-таки очнулся? Может быть, бородатый вовсе не хотел его убивать, а собирался только отключить на время? А может, у Глеба просто такой могучий организм, что ему самурайские хитрости со всякими там точками, как слону дробина?
Что ж, еще будет время выяснить это. У него теперь впереди много времени. А ведь он всерьез решил, что умирает… Не первый раз в жизни, между прочим. Врагу не пожелаешь такого. И привыкнуть к этому нельзя.
Бородатый за все заплатит! И за это тоже!
Но для начала надо как-то вернуться в мир живых, а для этого, кажется, предстоит пройти бюрократические преграды.
Вернулся довольный доктор, принес грелку, наполненную льдом. Глеб принял ее с благодарностью и прижал ко лбу.
– Это вы об лампу приложились, – сочувственно произнес патологоанатом. – Я же не знал, что вы того… встанете, вот и опустил ее пониже. Лампа коротнула, свет погас. У нас такое бывает.
– А бывает такое, чтобы ваши… пациенты оживали? – поинтересовался Звоницкий.
– Случается, – ухмыльнулся Игорь Сергеевич. – Два-три случая в год бывает. В основном вот так, внезапно, оживают после поражения током. Ну, еще «алконавты», у тех вообще много необъяснимого приключается. Слышали, наверное, как они с высоты падают без всяких последствий? Или в сугробе ночуют, утром привозят: синий весь, а он полежит-полежит – и проснется.
– Эх, работа у вас нервная, – посочувствовал ветеринар.
– Да и у вас ведь не лучше, – вздохнул доктор. – Так вы мне визиточку-то оставите?
– Обязательно! – пообещал Глеб. Тут двери в подвальное помещение распахнулись, и двое санитаров вкатили в морг каталку.
– Это вы, что ли, оживший? – поинтересовался старший. – Ложитесь сюда, мы вас в терапию доставим.
Глеб смерил взглядом худосочные фигуры санитаров – то ли студентов, то ли просто доходяг – и попросил:
– Вы мне, главное, одежду дайте, а там уж я сам дойду.
– Не положено, – отрезал санитар. – Ну чего, капризничать будем или как?
– Или как, – вздохнул Звоницкий, скинул куртку, улегся на каталку и укрылся одеялом. – До свидания, Игорь Сергеевич!
– Лучше прощайте! – хохотнул патологоанатом и закрыл дверь.
На лифте Глеба подняли на второй этаж и вкатили в помещение, про которое он мог сказать только одно – тепло, светло, а главное – стоит кровать, рядом с которой сидела на стуле элегантная дама в белом халате и постукивала ручкой по блокноту. По этому раздраженному постукиванию, по туфлям на высоком каблуке, по общему впечатлению ухоженности и достатка Глеб понял, что перед ним не врач, а какой-нибудь чиновник от медицины, привыкший иметь дело не с больными, а с бумагами и статистическими отчетами.
– Почему так долго? – Дама сдвинула узкие очочки на кончик носа и ледяным взглядом смерила всю троицу – Глеба и санитаров.
– Так это… Маргарита Евгеньевна, он сопротивлялся, – промямлил старший из санитаров.
Маргарита Евгеньевна взглянула на Звоницкого с плохо скрываемым отвращением. Ветеринар почувствовал, что начинает злиться. Он ведь не алкаш, которого подобрали на улице, а приличный человек. В конце-то концов, в этой истории именно он – пострадавшая сторона.
– Переложите его! – скомандовала дама.
Санитары отважно взялись за ручки носилок.
– Не надо, я сам, – поспешно проговорил Глеб и перебрался на кровать. Не хватало еще, чтобы эти доходяги его уронили.
– Можете идти, – кивнула санитарам дама в очках.
Санитар протянул руку за одеялом, в которое Звоницкий умудрился завернуться:
– Одеялку отдайте!
– Не отдам! – мрачно отозвался Глеб.
– Маргарита Евгеньевна, ну, что мы говорили! – пожаловался младший санитар. – Видите, он хулиганит!
– Прекратите безобразничать! – В голосе чиновницы зазвучала сталь. – Отдайте санитарам одеяло, оно у них на балансе.
– Не раньше чем получу обратно мою одежду, – пошел на принцип ветеринар. – Считайте, я взял его в заложники. В смысле, одеяло, – уточнил он, глядя на потрясенные лица присутствующих.
– Маргарита Евгеньевна, может, из второго отделения бригаду вызвать? – осторожно спросил старший санитар.
Чиновница смерила Звоницкого ледяным взглядом и отрезала:
– Пока не надо. Идите, я справлюсь.
– А как же… – проблеял младший, косясь на злополучный объект раздоров.
– После заберете! – отчеканила дама.
Когда санитары скрылись. Маргарита Евгеньевна поправила очки и спросила Глеба:
– Что за беспорядок вы устроили в патанатомии?
Тот попросту онемел от подобной формулировки, затем, выдохнув, ответил предельно точно:
– Я не устраивал беспорядка. Я просто воскрес.
Маргарита Евгеньевна выронила карандаш. И тут Глеб понял, что строгая чиновница еще очень молода и попросту… боится. Очевидно, карьеру в сфере медицины она начала делать недавно и теперь опасалась, что внезапно воскресший, неудобный пациент доставит ей неприятности, с которыми у нее не хватит силенок справиться.
– Послушайте, – проговорил он, – признаю, ситуация сложилась на редкость идиотская. Мне она нравится не больше, чем вам. Я хочу только одного – как можно скорее покинуть вашу замечательную больницу. Раз уж я жив и даже здоров.
На лице чиновницы промелькнуло явственное облегчение – всего на долю секунды.
– Поймите и вы нас, – вполне человеческим тоном произнесла молодая дама. – Вот тут у меня документы… вас нашли на улице без признаков жизни, на «Скорой» доставили к нам. Дежурный врач констатировал смерть, заполнил все необходимые бумаги. Потом ваше… тело отправили в патанатомическое отделение, все как полагается. Очень жаркое лето, такие случаи не редкость. Мужчины в вашем возрасте часто умирают внезапно от острой сердечной недостаточности, так что случай типичный…
– В моем возрасте еще рано умирать от сердечного приступа. Кстати, сердце у меня здоровое, – обиделся Глеб.
– Ну как же! – Дама пошелестела желтоватыми страницами. – Вот тут записано – «сердечная деятельность отсутствует».
– Меня ударили, – сказал Глеб. – Слышали про японских ниндзя? Касание трех точек – и остановка сердца.
– Вы серьезно? – изумилась Маргарита Евгеньевна и даже очки сдвинула на лоб. Видимо, не так уж в них нуждалась, а использовала как стильный аксессуар, придающий солидности. – Вы что же, утверждаете, что на вас напали ниндзя?
Глеб понял, что еще минута – и рандеву с бригадой из второго отделения ему не миновать, поэтому широко улыбнулся и ответил:
– Шучу. Извините. Да, дело житейское – возраст, жара… Кстати, могу я узнать вашу фамилию и должность?
– Для чего вам это нужно? – сразу напрягшись, холодно спросила дама в очках.
– Да не волнуйтесь вы так! – успокоил бедняжку Глеб. – Благодарность хочу написать. Вам и доктору Игорю Сергеевичу. За проявленную чуткость.
– Я – заместитель главного врача по связям с общественностью, – приосанилась Маргарита Евгеньевна. – Сегодня дежурю по учреждению. А благодарность – это лишнее.
– Ну, как хотите. Тогда я хотел бы поскорее оказаться как можно дальше отсюда. Уверяю вас, никаких неприятностей для вашей больницы с моей стороны не ожидается! – пообещал ветеринар и широко улыбнулся.
Кажется, подействовало. Вот только больницу номер шестьдесят два Глеб Аркадьевич покинул только в семь утра. Пока его осмотрел дежурный врач, пока Глеб подписал отказ от госпитализации, пока получил обратно свои вещи – телефон и ключи, прошло довольно много времени. А на то, чтобы одеться, пришлось потратить еще больше. Дело в том, что одежду Глеба разрезали, чтобы снять, когда его «труп» доставили в морг, и он был вынужден позвонить единственному близкому человеку – ассистентке Яне Казимировой. Сначала, узнав, что ее шеф находится в больнице, девушка перепугалась не на шутку, но потом пообещала привезти все необходимое. Глеб знал, что на Яну можно положиться. К тому же у нее хранились запасные ключи от квартиры Глеба – на всякий случай.
Ассистентка приехала за Глебом на своей смешной красной малолитражке. Звоницкий наконец-то смог одеться, забрался в тесноватый для него салон и встретил полный жаркого любопытства взгляд своей бессменной помощницы:
– Глеб Аркадьевич, что с вами случилось?
– Яна, умоляю, давайте окажемся как можно дальше отсюда, и я все вам расскажу! – взмолился ветеринар.
После услуги, оказанной Казимировой, не могло быть и речи, чтобы утаить от девушки правду. Пришлось Звоницкому рассказать, как он следил за бородатым незнакомцем и чем это закончилось.
Яна выслушала рассказ, не шевельнув ни единым мускулом. Глеб Аркадьевич уж было решил, что обойдется, как вдруг плечи девушки затряслись, и Яна повалилась грудью на руль, задыхаясь от хохота.
– Как вам не стыдно! – обиделся он. – Ничего смешного я тут не вижу.
– Простите, шеф! – простонала Яна, поднимая мокрое от слез лицо. – Но я как представлю… Только с вами могла случиться такая потрясающая история!
Звоницкий еще с минуту понаблюдал за девушкой, а потом тоже начал хохотать, чувствуя, как отпускает напряжение.
Если честно, эта история могла закончиться далеко не так забавно… и не так удачно для Глеба.
Казимирова отвезла шефа к нему домой и даже согласилась выгулять его собаку. Звери успели соскучиться и встретили хозяина дружным лаем и мявом. Здоровенный, необычайно ленивый котяра по имени Феликс соизволил потереться о брюки хозяина. Пока Яна выгуливала Грязного Гарри, Глеб встал перед зеркалом и внимательно осмотрел три едва заметных синяка – следы от нажатия на биологически активные точки. От мысли обратиться в полицию – дескать, меня хотели убить, да, собственно, и убили – он отказался сразу же. Достаточно вспомнить реакцию замглавного врача по связям с общественностью… Глебу вовсе не хотелось провести остаток дней в психушке, доказывая всем вокруг, что ниндзя все-таки существуют.
Но и оставлять бородатого злоумышленника безнаказанным ветеринар не собирался. Следовало хорошенько обдумать, каким образом добраться до этого гада.
Глеб наполнил кормом миски собаки и кота Феликса, а для себя и ассистентки разогрел очередную упаковку блинчиков. Яна быстренько уничтожила свою порцию и смерила его жалостливым взглядом:
– Что, Глеб Аркадьевич, тяжело вам одному? Может, вам помочь как-то наладить быт, а?
Звоницкий знал, что Казимирова готовит просто ужасно, поэтому сочувствие показалось ему оскорбительным.
– Спасибо, Яна, – буркнул он, в спешке допивая остывший кофе. – Я справлялся с бытовыми проблемами, когда вас еще и на свете-то не было. Так что мерси, я как-нибудь и сейчас справлюсь.
Пора было ехать на работу. День выдался жаркий, пациентов в клинике набралось предостаточно, поэтому только после закрытия ветеринар и его помощница уселись выпить чаю. Лениво жуя бутерброд, Казимирова поинтересовалась:
– Все забываю спросить, шеф. Как там ваша новая подруга? Что-то ее не видно, даже не звонит… Ой, не похожи вы на человека, у которого свеженький романчик.
– Я похож на идиота, у которого свеженькие неприятности! – в сердцах воскликнул ветеринар.
– Да бросьте! Вы самый умный человек из всех, кого я знаю! – польстила ему ассистентка.
– Тогда почему я постоянно влипаю в неприятности крупного калибра? – задал риторический вопрос Глеб.
– Это как раз понятно. Просто вы, Глеб Аркадьевич, человек внимательный.
– В каком смысле?!
– Вот смотрите, большинство людей бегут по жизни и по сторонам даже не оглядываются. Как трамвайчики по рельсам. И маршруты заранее известны: работа – дом, работа – могила…
– А я думал, вы оптимист, Яна, – покачал головой Глеб.
– Я и есть оптимист. Только такой, который реально смотрит на вещи, – тряхнула рыжими волосами ассистентка.
– Ну-ну, продолжайте, – стараясь скрыть усмешку, подбодрил девушку Глеб. Он любил, когда молодежь начинала выдавать философские построения, сразу чувствовал себя мудрым и многоопытным – по контрасту.
– Зря вы ухмыляетесь! – встрепенулась Казимирова. – Вот смотрите, люди бегут по своим траекториям и по сторонам почти не смотрят. И на окружающих им плевать. Случись что, поохают для приличия – и дальше побежали.
– А я, значит, не такой?
– А вы внимательный, я же говорю. Мало того что люди вам интересны, вы еще и замечаете то, чего другие не видят, а потом делаете выводы. Как вы весной ту международную банду раскрыли…
Звоницкий отмахнулся. В истории с бандой никакой его заслуги не было – просто он оказался в центре событий, в которых были задействованы все возможные спецслужбы. На Яну эта история произвела большое впечатление, тем более что девушка едва не погибла. Помнится, тогда Казимирова дала шефу слово, что не будет больше изображать сыщика-самоучку, но, кажется, успела позабыть, как это страшно, когда тебя собираются прикончить, и теперь собиралась помочь Глебу в разгадывании загадки ниндзя из Лютикового переулка.
– Да уж, интересный нынче бандит пошел, – покачал головой Глеб. – Раньше как? «Дай закурить», потом по уху – и в ближайший сугроб. А сейчас? Точки какие-то…
– Слушайте, шеф! – азартно сверкая глазами, выдала Яна. – Что, если этот ниндзя – просто-напросто предыдущий любовник вашей «орхидеи»?
Звоницкий буквально онемел от такого предположения, а ассистентка, ничего не замечая, неслась на всех парах:
– А что, женщина она привлекательная, вон как вы на нее запали – с первого взгляда. Вы что же думаете, вы один такой… ценитель женской красоты? Наверняка от вашей красотки мужики как кегли валятся, когда она по улице идет. А сердце красавицы – что?
– Что? – машинально повторил Звоницкий.
– Склонно к измене! – радостно сообщила ассистентка. – И перемене, как ветер мая! Бортанула она этого ниндзю, на вас променяла. Представляете, как ему обидно?
– Почему это?
Казимирова окинула шефа критическим взглядом и выдала:
– Вы только не обижайтесь… вы, конечно, мужчина видный, но ведь вы ей в отцы годитесь.
– Что за чушь вы несете, Яна! Насколько я знаю, Кире тридцать пять. Мне сорок восемь. По-вашему, я в шестом классе, будучи пионером и почитателем Дюма, мог заводить детей?!
Яна громко и от души рассмеялась.
– Вот что, милая моя, – задушевно проговорил Звоницкий. – Хватит мусолить эту тему, все равно ни до чего дельного недодумаемся. Если память мне не изменяет, вы высказывали твердое намерение завязать с карьерой сыщика. Так что с этим бородатым ниндзя я как-нибудь разберусь самостоятельно, а вы поедете домой и выбросите эту историю из головы. Понятно?
– Понятно, шеф, – холодно ответила Яна. – Не надо быть гением криминалистики, чтобы понять – вы с этой вашей Кирой огребете нехилые неприятности. Вот вы меня прогоняете, а между прочим, помочь-то вам и некому! Ну, скажите, кому вы кинулись звонить в трудную минуту? Кире? Не-е-ет! Вот то-то и оно!
– Так, приехали, – мрачно произнес Глеб, тоже поднимаясь во весь свой немалый рост и нависая над ассистенткой, как скала. Тема закрыта. Я, конечно, благодарен вам за помощь, Яна Андреевна, но в дальнейшем постараюсь не прибегать к вашим услугам. По крайней мере, меня не будут ими попрекать.
Яна сглотнула и опустила взгляд.
– Кроме того, – безжалостно продолжал Звоницкий, – попрошу более не оскорблять в моем присутствии женщину, которую… которая… мне небезразлична. И попрошу не совать нос в мои личные дела.
В глазах ассистентки сверкнули слезы. Яна плакала чрезвычайно редко, и Глеб понял, что перестарался с воспитательными мерами. Но было уже поздно.
– Ладно, шеф, – хриплым голосом проговорила девушка. – Я все поняла. Больше не потревожу вас своей неуместной заботой и ненужным вниманием. Работа работой, а остальное… – И с гордо поднятой головой проследовала за дверь.
Но Глеб слишком хорошо знал Яну. Последнее слово должно было остаться за ней. Поэтому он ничуть не удивился, когда в дверном проеме появилась рыжая голова и девушка ядовито проговорила:
– Желаю счастья с вашей «орхидеей»! Хотя прогноз сомнительный.
После этого говорить было уже не о чем. Ветеринар и его ассистентка молча закрыли клинику, уселись каждый в свою машину и отправились по домам. Холодная война вступила в первую фазу.
Животные встретили хозяина с неподдельным энтузиазмом. В основном энтузиазм был вызван пакетами с кормом, который Глеб Аркадьевич выгрузил из багажника своей машины. Но и прогулка тоже замечательная штука. А уж живое общение на диване – одна из немногих вещей, ради которых стоит жить. Особенно если ты кот.
Глеб наскоро выгулял Грязного Гарри, а уж к чесанию пуза Феликсу отнесся вообще спустя рукава. У ветеринара было важное дело. Дело в том, что загадка бородатого ниндзя не давала Звоницкому покоя. Когда тебя пытаются убить – это крайне неприятно. Когда пытаются убить ни за что, без всякой объяснимой причины, – еще хуже. Ну а если тебя пытались прикончить таким экзотическим способом, о чем тут говорить?
Кто этот человек? Что его связывает с семейкой Костомаровых? Почему он следит за домработницей и ее близкими? Неужели Варвара Михайловна перешла дорожку преступному синдикату?! Торговля органами для трансплантации? Рабынями для публичных домов? Наркотрафик? Во что влезла милейшая пожилая дама?
Ответа на эти интересные вопросы у Звоницкого не было, но найти их придется. И чем скорее, тем лучше. Потому что бородатый ниндзя очень скоро узнает, что не довел дело до конца и может нанести следующий удар. И кто знает, будет ли судьба благосклонна к Глебу Аркадьевичу так, как вчера? Кто-то из великих утверждал, что все наши несчастья происходят от недостатка информации.
А значит, нужно разобраться в том, что происходит. Глебу надоело чувствовать себя болваном, пешкой в чужой игре.
Ниточка у него всего одна, и тянется она к ветреной Кире Костомаровой. Вот с нее и следует начать.
Глеб не стал заморачиваться с ужином (честно говоря, блинчики ему осточертели порядком), выхлестал чашку крепкого кофе, уселся в кресло и набрал номер Киры. Удивительно, но молодая женщина ответила на его звонок сразу – как будто ждала у телефона.
– Слушаю! – раздался в трубке ее задыхающийся голос.
– Добрый вечер, Кира, это Глеб.
– Глеб? Какой Глеб? – недоуменно переспросила красавица.
Да, дожили… правильно говорят: «Постель – не повод для светского знакомства».
– Глеб Звоницкий. Вы так неожиданно исчезли во время нашего свидания, вот я и решил поинтересоваться, все ли с вами в порядке.
Он пытался быть ироничным и самоуверенным, но, честно сказать, его версия выглядела слабовато. Если бы действительно волновался, обрывал бы телефон в тот вечер, когда его так опозорили в «Маджонге».
– Благодарю за заботу, – усмехнулась Костомарова, – у меня все просто отлично.
– А через окошко туалета вы убежали потому, что любите приключения? – не сдержался Глеб, припоминая, как глазела на него публика в ресторане.
– Я почувствовала себя плохо, – светским тоном пояснила Кира, – и решила как можно скорее вернуться домой. Извините, если я доставила вам несколько минут волнения.
Глеб немного помолчал, пытаясь осмыслить услышанное. «Почувствовала себя плохо»… Живот скрутило, что ли? Или заболела голова? У женщин почему-то постоянно болит голова. Но зачем было лезть в окно на высоте двух с половиной метров, если можно было извиниться и уйти через дверь? Или на Киру накатил острый приступ шизофрении? В конце концов, что Глеб знает об этой женщине? Что она не работает, сидит дома целыми днями и очень редко выходит на улицу. А если выходит, то либо с сыном, либо с мамой. Наводит на размышления, правда ведь? И, честно говоря, страстный секс при первой же встрече тоже нормальным не назовешь. Может быть, у прелестной Киры проблемы с головой? Отсюда и перепады настроения, и странное нежелание продолжить знакомство…
– Послушайте, Кира, – решительно проговорил Звоницкий. – Я хочу задать вам всего один вопрос. Вчера со мной произошло странное… приключение. На меня напали. Какой-то совершенно незнакомый человек с бородой, в черной рубашке отправил меня… скажем так, в нокаут. Очнулся я в больнице. Вы можете что-нибудь сказать по этому поводу?
– Почему вы задаете мне такие странные вопросы? – наивно спросила Кира. – Я не понимаю…
– Перестаньте казаться глупее, чем вы есть! – не выдержал Глеб. – Этот человек шел за вами от самого магазина!
– Вы что, следили за мной?
– Нет, просто случайно заметил вас в гипермаркете. И этого типа, что следил за вами.
Кира тяжело задышала. Глеб терпеливо ждал. Наконец молодая женщина жарко зашептала в трубку:
– Глеб, послушайте меня. Послушайте… Ни в коем случае не связывайтесь с ним! Это страшный человек, для него чужая жизнь ничего не стоит. Умоляю вас, держитесь подальше от нашей семьи… Я не прощу себе, если с вами что-нибудь случится! – Вдруг голос ее снова сделался светским и холодным: – И попрошу вас больше никогда мне не звонить. Надеюсь, вы понимаете, что значит слово «нет». Прощайте, Глеб Аркадьевич!
В трубке раздались короткие гудки. Глеб откинулся на спинку кресла и задумался. Совершенно очевидно, что, предостерегая Глеба от «страшного человека», Кира была совершенно искренна. А потом, вероятно, в комнату кто-то вошел, и она изобразила полнейшее равнодушие и неприступность. Ну, и что все это значит?!
Решив оставить разгадывание тайн и срывание масок на потом, Глеб уселся за компьютер и открыл электронную почту. К общению в социальных сетях ветеринар был совершенно равнодушен, Интернет считал в целом полезной штукой, но изрядной помойкой, реклама приводила его в исступленное раздражение, поэтому Глеб был во Всемирной паутине нечастым гостем. Зато он пользовался электронной почтой – хозяева четвероногих пациентов задавали вопросы, а Глеб старательно отвечал. Обычно он открывал почту и обнаруживал там три-четыре письма. Но сейчас ящик был буквально забит письмами, причем все они оказались отправлены с одного-единственного адреса. Глеб принялся открывать одно за другим и сообразил, что их автор – девушка с пирсингом, Вера Войнаровская.
Странная девица под ником Война была преисполнена благодарности за спасение собаки, писала какой он классный профи и гениальный хирург. А вот в последнем письме выражала беспокойство по поводу странного поведения своей собаки, перечисляла симптомы. Звоницкий сразу заволновался. Похоже, у овчарки послеоперационные осложнения. А ведь все было в порядке!
Он не мог проигнорировать просьбу о помощи и ответил на письмо, предлагая Вере привезти собаку в клинику прямо к открытию, к восьми утра. Но девушка прислала отчаянное письмо – мол, не уверена, что овчарка Томура переживет эту ночь. Не мог бы уважаемый Глеб Аркадьевич уделить немного своего времени? Война могла бы заехать за ним на машине.
Звоницкий тяжело вздохнул. Это были издержки профессии – ему частенько приходилось выезжать в загородные дома, подмосковные замки и прочие отечественные фазенды. Правда, в основном это были люди состоятельные, которым проще оплатить дополнительные услуги ветеринара по тройному тарифу, чем тащиться со своим любимцем в клинику. Но Война – девушка явно небогатая. Правда, это ровным счетом ничего не значит. Есть еще врачебная этика, и пусть пациенты Глеба не люди, он не может не помогать им, даже если ему за это не заплатят. Глеб знал ветеринарных врачей, которые и пальцем не шевельнут «за спасибо», но сам он сохранил некоторый идеализм, несколько нехарактерный для нашего прагматичного времени, поэтому написал девушке, что немедленно приедет к ней взглянуть на Томуру. Прихватив кое-какие лекарства вдобавок к тому набору, который возил с собой постоянно, Глеб уселся в машину и по ночному городу всего за час доехал по указанному адресу.
Так же, как и ветеринар, Вера Войнаровская проживала на окраине столицы – правда, на другой. Деревянный двухэтажный дом из цельных бревен – кажется, это называется сруб – стоял на краю лесопарковой зоны. Дом окружали солидные старые деревья, и он казался иллюстрацией к русской сказке, а может быть, былине. Вот сейчас откроется тяжелая дубовая дверь, во двор выйдут витязи в кольчужной броне и шлемах с наносниками и примутся рубить друг друга харалужными мечами… кстати, что такое «харалужный»? Очень острый, наверное…
Дверь со скрипом отворилась. На пороге показалась Вера Войнаровская в черных джинсах и черной майке с надписью, в свете фар сиявшей фосфорическим блеском. Глеб погасил фары и вышел из машины.
– Здравствуйте еще раз, – поприветствовала его девушка. – Спасибо, что приехали. Но мне так неудобно…
– Мне тоже неудобно, – вздохнул Звоницкий. – Но не могу же я бросить вашу Томуру. Давайте показывайте собаку.
Девушка посторонилась, пропуская Глеба в дом. Внутри он оказался еще более странным, чем снаружи. Каждый сантиметр деревянной отделки был покрыт резьбой, не успевшей потемнеть от времени. На второй этаж вела винтовая лестница, а рядом виднелась металлическая клетка лифта. Широкие проемы, отсутствие порогов и дверей… Звоницкий уже видел такое. Это означало, что в доме живет инвалид-колясочник.
Томура лежала на подстилке и тяжело дышала, вывалив язык. Глеб обратил внимание на странную кровать – такие бывают в больницах, с металлическими винтами, чтобы регулировать угол подъема изголовья. У стены стоял оружейный сейф, довольно навороченная и дорогая модель, Звоницкий понимал в этом толк. В углу он заметил инвалидное кресло – пустое.
Глеб наклонился, погладил собаку, и Томура вяло мотнула хвостом.
– Так, мне нужно ее осмотреть. Принесите какую-нибудь лампу и дайте стул, – попросил он Веру и принялся осторожно разматывать бинты, стягивающие живот собаки. Бинты были изодраны – видимо, овчарка пыталась их снять. Но шов, на удивление, выглядел вполне прилично. Правильно говорят: «Заживает, как на собаке».
Глеб измерил температуру – тоже ничего страшного. Странно…
– Поить нужно чаще, – посоветовал он. – Собака обезвожена, потому и горячая, и вялая.
– Она не поэтому вялая, – мрачно проговорила Вера. – У нее депрессия.
Звоницкий поднял голову и уставился на девушку. Ему частенько приходилось сталкиваться с хозяевами, которые настолько были привязаны к своим кошечкам и собачкам, что приписывали им человеческие чувства и даже мысли. «Доктор, Мася такая умная! Совсем как человек. Все понимает, только говорить не может». Ладно, пенсионерке, которой престарелая болонка заменяет детей и внуков, еще можно простить такое высказывание, но молодая экстремалка с пирсингом должна более здраво смотреть на вещи.
– Депрессия?! – изумился Глеб. Конечно, у собак, которые являются высокоорганизованными существами, бывают эмоциональные проблемы. Но депрессия – понятие человеческое.
– Точно, – кивнула Вера. – И еще… она хочет умереть. Даже пыталась покончить с собой.
Звоницкий поднялся на ноги и внимательно посмотрел на нее. Девушка не доставала ему до плеча, стояла, засунув руки в карманы штанов, как мальчишка, и смотрела в стену.
– Вера, мне кажется, депрессия скорее у вас, – как мог мягко произнес Глеб. – Может быть, у вас что-то случилось?
Она как-то странно дернула головой, но голос ее остался спокойным и ровным:
– Месяц назад умер мой отец. Томура была его собака. Она его очень любила и теперь никак не может привыкнуть, что его нет. – И Вера окинула тоскливым взглядом пустое инвалидное кресло.
– Примите мои соболезнования. Он болел? – сочувственно спросил Звоницкий.
– Он был ветеран спецназа, – шмыгнула носом Война. – Комиссован после аварии. Много лет передвигался только вот на этом, – мотнула она головой в сторону кресла. – Когда он умер, Томура два дня выла, а потом перестала есть.
– То есть пыталась уморить себя голодом?
– Точно, а потом сожрала ту веревку из моего снаряжения.
– Снаряжения? – наморщил лоб Глеб.
– Я занимаюсь промышленным альпинизмом, – напомнила Вера. – А теперь Томура пытается содрать бинты. Не хочет жить, понимаете? Она ужасно упорная и своего добивается всегда. Прямо как я. Нас ведь обеих отец воспитывал…
– Ясно. То есть все эти симптомы, которые вы описывали по телефону, ничего этого на самом деле нет, – сообразил Звоницкий. – Вы просто не знаете, что делать с собакой, и решили, что я вам помогу.
– Не могу я смотреть, как она помирает! – хрипло произнесла Вера. – Простите, что я вам наврала с три короба. Я просто не знала, к кому мне обратиться.
Она подняла взгляд, и Глеб поразился, какой ранимой выглядит эта вызывающе крутая девица. Ему вдруг подумалось, что Вера нуждается в помощи и утешении ничуть не меньше, чем ее собака.
Вера была невысокой и коренастой, коротко стриженной, как пацан, и вообще не в его вкусе. Глеб терпеть не мог пирсинга, татух и прочего. Особенно его раздражали татуировки – Звоницкий считал их частью тюремной субкультуры и искренне не понимал, зачем молодой девице уродовать свое тело. Девушка слегка наклонила голову, и он заметил какой-то знак, выбритый у нее на затылке, – то ли свастику, то ли что-то похожее. Скинхедов Глеб Аркадьевич не выносил совершенно и мысленно пообещал себе, что покинет этот странный дом сразу же, как выполнит свой профессиональный долг.
– Собаке просто надо время, чтобы привыкнуть, – сказал он.
– А если она не привыкнет? Если умрет от горя, как этот кретинский Хатико? Как мне тогда жить?
Звоницкий задумался. Он не любил давать советы людям, тем более малознакомым. Кто ее знает, эту экстремалку?
– Знаете, Вера, давайте-ка я для начала обработаю швы, раз уж приехал, – проговорил ветеринар и раскрыл свой чемоданчик.
Он попросил Войну помочь, хотя на самом деле нисколько в этом не нуждался. Но Глеб знал, что простые, конкретные действия помогают собраться и успокоиться. Самое страшное – ощущение беспомощности, когда от тебя ничего не зависит. А когда можно действовать, бороться за чью-то жизнь, обрабатывать раны, лить в глотку лекарство, жизнь становится немного проще и понятнее.
Вера только ассистировала – видимо, у нее был порядочный опыт общения с собаками. Ах да, она же говорила, что это уже третья ее овчарка… Томура не сопротивлялась, лежала смирно и только посматривала на Звоницкого умными глазами.
– Понимаете, Вера, – приговаривал ветеринар, поливая шов раствором антисептика, – мне кажется, что Томуре надо сменить обстановку. Вот смотрите, собака лежит в комнате, где жил ее любимый хозяин. Каждая вещь пропитана его запахом, а ведь через запахи собаки воспринимают мир. Неудивительно, что Томура тоскует. И потом, овчарка – рабочая собака. Это не мопс, весь смысл существования которого в том, чтобы жить душа в душу с хозяином и радовать его ужимками. Псине нужна нагрузка, нужно занятие. Для начала переселите ее из этой комнаты. А через пару дней можете начинать тренировки – сначала потихоньку, а потом в полную силу. Начните с нуля – апортировка, охрана территории, аджилити. Тогда Томура поймет, что жизнь продолжается.
Вера вдруг обхватила Звоницкого руками за шею и поцеловала в губы. Ветеринар даже покачнулся от неожиданности.
– Спасибо вам! – горячо проговорила девушка. – Вы не думайте, что я какая-нибудь истеричная дура. Просто Томура – единственное, что у меня осталось от отца. Понимаете?
– Очень хорошо понимаю, – кивнул Глеб. – Когда я служил в армии, у меня тоже была овчарка. Веста. Умнющая, могла бы и без кинолога работать. По-моему, это она меня водила, а не я ее. Ну что, начнем реабилитацию вашей собаки?
Вдвоем они перенесли Томуру в другую комнату, где на стене висел громадный телевизор и стояли растения в кадках. Собака после перевязки и укола выглядела намного живее. Звоницкий вымыл руки в просторной современной ванной с подъемником и прочими приспособлениями для колясочника, вышел оттуда и крикнул:
– Вера, где вы? Уже поздно, я, пожалуй, поеду.
Девушка, не глядя на Глеба, хлопотала у стойки.
– Хотите есть? – вдруг совершенно по-домашнему спросила она. – Вы же после работы, наверняка с голоду умираете. Я вас так неожиданно выдернула… ваша жена, наверное, сердится, да?
– Нет у меня никакой жены, – неожиданно для самого себя признался Глеб. – А вы что же, умеете готовить?
– Шутите?! – с упреком взглянула на него девушка. – Я классный повар! Все друзья признают. Ну так как? Поужинаете со мной?
– Ладно, – махнул рукой Глеб. – Уговорили.
– Тогда за мной!
Вера привела его в полуподвальное помещение, где располагалась кухня. Как и все в этом странном доме, кухня была необычной. В центре помещалась настоящая русская печь, а в углу – вполне современная электрическая плита. Урчал здоровенный зеркальный холодильник. Вера нырнула в ледяное нутро агрегата, вытащила мясо, овощи, зелень, сыр и принялась ловко орудовать ножом.
– Давайте я вам помогу, – предложил Звоницкий, с завистью следя, как лихо летает сверкающий нож в девичьих руках. Война оказалась виртуозом кулинарии – казалось, что без малейших усилий все совершается само собой. Глеб вспомнил, как еще сегодня утром при попытке сделать яичницу на завтрак погибли три яйца, и ему сделалось стыдно. Вот у кого стоит поучиться…
И вот уже скворчало мясо на гигантской сковороде, салат призывно сверкал в глазированной миске, разогретые в духовке лепешки дурманили ароматом свежего хлеба.
– Вера, я на вас женюсь! – словно со стороны услышал Глеб собственный голос.
– Это вы просто голодный! – засмеялась девушка. – Правильно говорят про путь к сердцу мужчины. Я же не в вашем вкусе.
– Откуда вы знаете… каков мой вкус? Мы с вами видимся второй… нет, третий раз в жизни.
Война пристроилась на высоком табурете, хищно прищурилась и смерила Глеба взглядом снайпера:
– Знать не знаю, а догадаться могу. Вот, пожалуйста. Думаю, вам нравятся худосочные блондинки, такие беспомощные, пустоголовые, рассеянные. Все теряют, забывают, сами лампочку вкрутить не могут. С такой любой мужчина чувствует себя скалой.
Звоницкий слегка обиделся. Надо же, эта девчонка видела его насквозь! Неужели это так очевидно? Неужели он, Глеб Аркадьевич, такой примитивный тип?!
– Да вы не обижайтесь, – усмехнулась Война. – Вы же на самом деле крутой, классный профи. А я это больше всего остального ценю.
– А какие мужчины нравятся вам, Вера? – неожиданно спросил Глеб. Разговор принимал странный оборот.
– Никакие, – вдруг отрезала она. – Все готово, давайте ужинать.
Вера шмякнула на тарелку Глеба ароматный золотистый стейк, полила лимоном, покрутила мельницу с разноцветными перцами и предложила:
– Оцените!
Звоницкий оценил. Урча, как голодный кот, забыв о хороших манерах и приличиях, ветеринар буквально пожирал идеально прожаренное мясо. Вера тоже не церемонилась – девушка ела так, как будто недели две голодала. Глеб подумал, что, возможно, так оно и было. И что его сегодняшний визит был нужен не столько Томуре, сколько ее хозяйке.
– Люблю пожрать, – призналась она, кладя обоим добавки. – А для себя готовить неинтересно. Хорошо, что вы пришли. Вы мне еще в первую нашу встречу понравились.
Глеб замер с вилкой у рта и поднял глаза на Веру. Та свой взгляд не отвела.
Неизвестно, что было бы дальше, но в эту самую секунду у Глеба зазвонил телефон.
– Извините, – буркнул он и вылез из-за стола, чтобы ответить на звонок. На дисплее высветился номер Яны Казимировой.
– Добрый вечер, шеф! – донесся до него жизнерадостный голос ассистентки. Кажется, Казимирова уже успела забыть о размолвке и теперь торопилась поделиться информацией. – Извините, что беспокою так поздно, но мне надо вам кое-что сказать.
В трубке слышались какие-то шумы – голоса множества людей, далекая музыка и, кажется, даже плеск воды.
– Яна, вы где? Откуда вы звоните? – встревожился Глеб. Час был поздний, и непонятно, с чего бы это его помощницу потянуло на приключения. Она, конечно, девушка взрослая и может сама о себе позаботиться, но все же…
Связь на мгновение прервалась, потом голос Яны всплыл снова:
– …случайно встретила вашу «орхидею».
– Киру? Вы говорите о Кире?! – удивился Звоницкий.
Вера принялась собирать тарелки, старательно делая вид, что не слушает.
– О ком же еще! – хихикнула Яна. – Так вот, шеф, она странно себя ведет.
Глеб задумался. «Странное поведение» в исполнении Киры Костомаровой – это что? Исполняет стриптиз в людном месте? Забилась под стол и не хочет вылезать? Целует первого встречного?
– Траву жует, что ли? – наконец спросил он.
– Вам все шуточки! – оскорбилась Казимирова. – А между тем дело-то очень серьезное.
Та-а-ак… Кажется, ассистентка всерьез обиделась на то, насколько пренебрежительно шеф отнесся к ее таланту сыщика. Уже забыла историю с Грязным Гарри, которая едва не стоила девушке жизни!
– Яна, вы что, следите за Кирой?! – потрясенно спросил Глеб. – Немедленно бросайте все и убирайтесь домой. Мало нам неприятностей!
– Не волнуйтесь, шеф! – довольно ехидно ответила помощница. – Я могу о себе позаботиться, ясно? И вам неприятностей не доставлю. Если от кого их и ждать, так от вашей красотки…
Тут связь прервалась окончательно. Ну вот, и что теперь делать?! Где-то там Кира Костомарова занимается странными делами, а его собственная ассистентка следит за женщиной. Где это происходит, неясно. И что именно, непонятно тоже. А уж что может сделать в такой ситуации Глеб, вообще загадка.
Звоницкий попытался связаться с Яной, несколько раз набирал номер, но неживой голос снова и снова отвечал: «Абонент вне зоны действия Сети». Под землю она спустилась, что ли?! Оставалось надеяться, что Казимировой вскоре надоест изображать доктора Ватсона – тем более что у бедняги все равно ничего не получалось, и девушка вернется домой. Завтра к восьми утра ей, между прочим, на работу…
Между тем Вера ловко перемыла посуду и сварила кофе – настоящий, в старинной турке. Глеб машинально, в три глотка выпил его и только потом посмотрел на хозяйку дома. Война сидела на высоком табурете и в упор смотрела на гостя, не отводя темных глаз.
– Что? – глупо спросил Звоницкий.
– Мы остановились на том, что вы мне понравились еще в первую нашу встречу, – твердо проговорила Вера Войнаровская, встала и вплотную подошла к ветеринару. Она стояла, а Глеб сидел, поэтому их лица оказались вровень. Девушка схватила Глеба за рубашку и притянула к себе.
– Вера, я не уверен, что это хорошая идея, – пробормотал Звоницкий.
– А я уверена! – отчеканила Война. – И вообще не спорь со мной. Я всегда добиваюсь, чего хочу. Так меня папа воспитал.
