Эпилог

Звоницкого выписали из больницы спустя месяц. Руку ему все-таки починили, хотя для этого потребовалось несколько операций.

Майор Кононенко приезжал к Глебу в больницу. Говорил, как непрофессионально он поступил – поставил под удар постороннего человека (это о Фариде), рисковал жизнью заложника, вместо того чтобы сразу сообщить, где прячется террорист. Звоницкий слушал и улыбался, вежливо кивал. В конце концов, майор потерял терпение и выкрикнул:

– У него гараж был заминирован! Пятьдесят кило октогена! Вы хоть представляете, что бы там было, если бы он привел его в действие?! Вторая Хиросима!

– Как его самочувствие? – поинтересовался Глеб.

Дело в том, что Малик выжил. Спецназ действительно обладал нужными навыками, террористу вовремя оказали помощь, перелили кровь, и теперь Малик ждал суда в каком-то закрытом заведении, специально предназначенном для таких, как он.

– Швеция требует его экстрадиции, – ответил майор, утирая вспотевший лоб. – Он у них там супермаркет взорвал. И еще Новая Зеландия.

– Но ведь его не отдадут? – забеспокоился Звоницкий.

– Разумеется, нет! – заверил его майор. – Преступник такого уровня… Задержать его и судить – честь для нас. – Он покосился на Глеба и добавил: – И все же каждый должен делать свою работу. Вот я не пытаюсь лечить, к примеру, попугаев…

– Лучше не начинайте! – улыбнулся Глеб. – Жуткие твари, к тому же очень больно кусаются.

Кира Костомарова тоже навестила Звоницкого. С порога она бросилась ему на шею и облила пижаму слезами. Глеб в очередной раз поразился, как же она красива.

Алеша протянул руку и степенно пожал ладонь Глеба. Правда, здороваться пришлось левой.

Мальчик выглядел здоровым. Исчезли бледность, слезы по пустякам. К тому же ему остригли кудри, и Алеша больше не походил на хорошенькую девочку. Зайчик тоже был в полном порядке. Ковыряя носком кроссовки пол, мальчик признался, что хочет быть ветеринаром, как Глеб. Звоницкий едва не прослезился – все-таки с нервами у него было еще не очень. Алеша заверил, что будет учиться на ветеринара, вот только не здесь, а за границей, потому что они с мамой уезжают в Израиль.

– Кира, это правда? Но почему в Израиль?

– У мамы там троюродная сестра, тетя Фира, – ответила она. – Давно зовет нас в гости.

– Но вы же уезжаете навсегда? – Глеб все никак не мог поверить.

– Понимаешь, там… в общем, там лучшие в мире спецслужбы, – твердо сказала Кира. На прощание она поцеловала Глеба таким поцелуем, что он был вынужден присесть.

– Ты начинаешь новую жизнь? – любуясь Кирой, которая была ослепительно хороша в белом плаще и на высоких каблуках, спросил Глеб.

– Нет, продолжаю старую! – засмеялась молодая женщина. – Валера в тюрьме. Сидеть ему еще долго… но я все равно буду его ждать. Это я виновата в том, что случилось. Накануне я позвонила Валере и сказала, что ненавижу его за то, что он поставил наши жизни под удар. Вот у него и случился нервный срыв…

Звоницкий в очередной раз поразился причудам женской души и простился к Кирой навсегда. Алеша помахал ему на прощание.

– Когда станешь настоящим ветеринаром, помни, что для тебя всегда есть место в моей клинике, – сказал Глеб. И только когда мальчик вышел за дверь, запоздало сообразил – к тому моменту, когда Алеша исполнит свою мечту, Звоницкому будет в районе семидесяти… Ну и что?! Кто сказал, что жизнь заканчивается в этом возрасте?

Когда Кира с сыном вышли из палаты, в дверь робко заглянула Варвара Михайловна. Глеб приветствовал ее восторженным восклицанием:

– Дорогая, глубокоуважаемая Варвара Михайловна! До чего же я рад вас видеть!

Пожилая дама вошла, тревожно озираясь. При виде перевязанной руки Звоницкого она ахнула, и все смущение как рукой сняло. Домработница принялась перечислять народные средства, которые помогут в два счета. Когда госпожа Костомарова дошла до мумие с пометом тушканчика, Глеб не выдержал и расхохотался.

Варвара Михайловна подняла на него ясные голубые глаза и тихо спросила:

– Вы на меня не сердитесь, Глеб Аркадьевич?

– Разумеется, нет! – отрезал Звоницкий. – Правда, если бы вы мне сразу рассказали, в чем дело, то избавили бы меня от множества неприятностей. Например, от крайне познавательной экскурсии в морг…

– Глеб Аркадьевич, я не могла вам рассказать! Я всего лишь защищала свою семью. Пыталась защитить. Я искренне считала, что Валерий безумец и верить тому, что он рассказывает, нельзя. Когда он прыгнул на капот вашей машины…

– Кстати, зачем он это сделал? Я что, похож на Малика?

– Нет, он принял вас за одного из его подручных. Решил, что вы хотите похитить Алешу… – Глаза домработницы вдруг увлажнились. – Вы спасли его, дорогой Глеб Аркадьевич! Спасли моего внука! Я обязана вам по гроб жизни!

– Не надо по гроб, – испугался ветеринар.

– Вы можете требовать от нашей семьи все, что угодно! – с чувством проговорила Костомарова. – Мы перед вами в неоплатном долгу!

– Послушайте, вы ведь не собираетесь ехать вместе с Кирой в Израиль?

– Нет, – вздохнула пожилая дама. – Мы с Фирочкой не очень ладим. К тому же у меня еще Танечка и две внучки. Не могу же я их бросить!

– Очень хорошо! – обрадовался Глеб. – Тогда я прошу вас вернуться на прежнее место работы. Забудем все обиды, начнем с чистого листа. Ну как? Согласны?

– Вы действительно хотите, чтобы я вернулась? После того, как наша семья втянула вас в такие неприятности? После того, как вы пережили столько опасностей и едва не погибли?

Звоницкий кряхтя опустился на одно колено и прижал руки к груди – и здоровую, и забинтованную.

– Варвара Михайловна, уважаемая! Без вас моя жизнь превратилась в полный хаос. Знаете, что я понял?

– Что? – осторожно спросила домработница.

– Вы – главная женщина в моей жизни! – признался Глеб.

Варвара Михайловна пробежала пальцами по белоснежным кудрям, приводя прическу в порядок, и, приосанившись, проговорила:

– К вашему возвращению из больницы я испеку ваш любимый ежевичный пирог.

Домработница сдержала обещание.

Оказавшись дома, Глеб улегся на диван. Он мечтал об этом весь месяц, проведенный на ортопедической кровати. На животе у Глеба сидел кот Феликс, в ногах примостился Грязный Гарри. С кухни доносился аромат пирога. Звоницкий блаженно вздохнул и зажмурился. Жизнь возвращалась в нормальное русло.

На следующий день ветеринар навестил Сережу. Человечек стоял на посту, стойкий, как оловянный солдатик. В город уже пришла осень, и Сережа был одет в старую плащ-палатку и фуражку с резиночкой под подбородком. Глеб подарил ему целый набор значков – приколол на плащ-палатку и отступил любуясь. Сережа вдруг заморгал и произнес:

– Спасибо.

– Так ты можешь говорить? – удивился Звоницкий.

Но Сережа только загадочно улыбался. На прощание он по традиции отсалютовал Глебу жезлом.

Тем же вечером у ветеринара состоялся серьезный разговор по душам с Грязным Гарри. Домработница давно ушла, а Глеб сидел на диване в обнимку с псом, изредка прихлебывая из стакана коньяк, и говорил в горячее собачье ухо:

– Да, конечно, ты прав, старик. Да, знаю, я не имею права умирать, даже рисковать жизнью, у меня семья – собака и кот… Понимаю, она мне не пара… Это я о Вере. Слишком уж мы разные. И разница в возрасте не главное, поверь… Киру я тоже потерял. Честно говоря, я немного надеялся, что теперь, когда ей не нужно бояться, у нас могло что-то получиться… А она взяла и уехала.

Гарри сочувственно вздыхал.

Вера Войнаровская ни разу не навестила Глеба в больнице. Их первое – и последнее – свидание состоялось ветреным осенним днем. Война позвонила и сказала, что приглашает Глеба на похороны. Звоницкий оделся подобающим образом – в черное – и приехал в знакомый дом. Вера не предложила ему пройти, не налила выпить. Она тряхнула челкой, которая за это время отросла так, что закрывала левый глаз и шрам на челюсти, и сказала:

– Пошли!

Идти оказалось недалеко. В лесу за домом была большая поляна. Вера достала металлическую банку с пеплом Томуры и резким движение открыла крышку. Ветер подхватил темный порошок и мгновенно развеял.

– Вот и все. Мы тут гуляли, – пояснила Война. – Томура очень любила это место.

– Отличная была собака, – сказал Звоницкий и тут же уточнил: – Это наша последняя встреча?

– Долгие проводы – лишние слезы. Давай расстанемся сейчас, Глеб, – кивнула Вера. – Я к тебе привязалась… Но мы слишком разные. И потом, глядя на тебя, я всегда буду вспоминать о том, что случилось.

– Ты права, – согласился Звоницкий. На душе у него скребли кошки. – Кстати, тебе вернули оружие?

– Да, вернули все, по описи. Только оно мне не нужно. Продам коллекцию… и займусь чем-нибудь другим. – Война покосилась на Глеба и усмехнулась краешком рта: – Может, и тебя приглашу за компанию. Только предупреждаю, это будет очень не скоро.

Звоницкий молча кивнул и ушел с поляны…

Зато Яна Казимирова была в полном порядке. Ассистентка наотрез отказалась уезжать с папочкой в безопасное место. Еще пока Глеб лежал в больнице, Казимирова вместе с Мишей Ежиковым открыли клинику и вели прием.

– Шеф, нельзя же терять клиентуру! – горячилась помощница по телефону. Звоницкий улыбался, слушая, как она кипятится. – Так мы всех растеряем. Конкуренты не дремлют!

В день, когда Звоницкий вышел на работу, Яна устроила ему праздник. Клиника была украшена дурацкими воздушными шариками, в приемной восседала старушка Ольга Дмитриевна с попугаем, который выкрикивал специально разученный текст:

– Добро пожаловать! Добр-р-ро пожаловать!

Глеба приветствовали Марья Петровна Мурыгина с настоящей Любочкой Тутышкиной под боком, а также множество постоянных клиентов клиники вместе со своими питомцами.

Минут через пять начала болеть голова, но все-таки Звоницкий благодарил, восхищался, пожимал руки и вообще старался быть душкой. Когда гости наконец разошлись, ветеринар опустился на стул и простонал:

– Яна, зачем все это?

– Надо же было сделать ваше возвращение незабываемым! – хитро улыбнулась ассистентка. – А еще я хотела отомстить.

– За что?!

– За то, что не верили в мой талант сыщика! – фыркнула девушка. – Ведь это я первая вышла на Арапова. А вы тащились по моим следам с большим отставанием. Так что в следующий раз прислушайтесь к моему мнению!

– Ладно, Яна, один-ноль. Но имейте в виду – никакого следующего раза не будет!

– Поживем – увидим, – тряхнула головой ассистентка. К приезду Глеба она соорудила на голове нечто немыслимое и теперь кокетливо поправляла прическу. – А знаете, шеф, это ведь я была вашей принцессой!

– В смысле? – опешил ветеринар.

– Ну как же! Эта история начиналась как сказка про принцессу в смертельной опасности и отважного рыцаря. Так вот, это я была вашей принцессой, а вы – моим рыцарем!

Глаза ассистентки сияли, и, несмотря на дурацкую прическу, Глеб Аркадьевич впервые подумал, что Яна Казимирова, пожалуй, не так уж и некрасива.

Девушка солнечно улыбнулась и добавила:

– Да, я, а вовсе не эта ваша идиотка Кира. Что, съели?

Через два месяца Звоницкий узнал, что международный террорист с позывным «Малик» умер в тюрьме во время следствия. После этого ветеринар на некоторое время потерял сон и покой. Он оформил разрешение на оружие и всюду ходил с пистолетом. Установил сигнализацию в своей квартире и дома у Варвары Михайловны. Раз в неделю звонил Войне и спрашивал, все ли у нее в порядке. Наконец Вера, у которой был в самом разгаре роман с дайвером мирового класса, не выдержала и наорала на Звоницкого, посоветовав лечить нервишки.

Постепенно Глеб Аркадьевич успокоился. Он перестал просыпаться по ночам в холодном поту, перестал носить с собой оружие. Оставалось признать, что либо Малик и в самом деле мертв, либо… либо его специфические навыки снова поставили его на службу Родине. Глеб искренне надеялся, что эта служба проходит далеко-далеко от его родной земли.