Доктор Джилл Ягода, щуря глаза, внимательно всматривается в меня. Она откидывается назад на высокую спинку обитого кожей стула, скрещивает ноги и снимает очки в черной оправе. Затем заводит за ухо прядь пепельных волос, свисающих сегодня ей на плечи.

— Это все? — спрашивает она. — Все, что вы помните?

— Да, пожалуй, все, — отвечаю я.

— У вас была встреча с Эми Лентини, которая вызвала у вас множество эмоций. Вы вернулись домой и утопили свою печаль в алкоголе. К вам в дом зашла сестра. У нее есть ключ?

— От моего дома? Да, конечно. У Пэтти есть ключ.

— А на следующее утро женщину, которая заведовала борделем, — Рамону Диллавоу — обнаружили мертвой. Перед смертью ее пытали.

— Именно так.

— Получается, что в течение двух дней были убиты двое — та женщина и полицейский, с которым вы встречались на платформе метро.

— Правильно. Как будто кто-то пытался убрать свидетелей и тем самым замести следы.

— А затем… — Она наклоняется вперед.

— А затем — ничего, — говорю я. — Я не помню ни одного события. Занавес закрывается. Конец представления. Надеемся, что вам понравилось. Спасибо, что пришли. Желаем без происшествий добраться домой.

Она закатывает глаза:

— Это произошло… за две недели до того, как вы получили пулю в голову.

— Я знаю.

— И две недели полностью выпали из памяти?

Я сжимаю ладонь в кулак, а затем резко разжимаю и поясняю:

— Вжик — и нету.

— Вы даже не помните судебное разбирательство относительно секс-клуба? — спрашивает она. — Когда мэр, архиепископ и все остальные, арестованные в том особняке, предстали перед правосудодием…

— Нет, — говорю я. — То есть я читал о нем позже — как и все остальные в этой чертовой стране. Но читал как будто не о себе, а о каком-то другом человеке. Судебное разбирательство выпало из памяти полностью.

— Я… Ну хорошо.

Женщина-психиатр с образованием, полученным в университетах, входящих в Лигу плюща, закусывает нижнюю губу.

На ней сегодня еще одно длинное платье без рукавов — на этот раз ярко-синего цвета. Она, надо сказать, прямо-таки наряжается, когда идет на работу. Обручального кольца на пальце что-то не видно. Я замечаю детали просто в силу привычки — как детектив и как мужчина, не утративший основного инстинкта… Но вообще в известном смысле она меня не интересует. Может, заинтересует при других обстоятельствах.

— Скажите мне что-нибудь, — прошу я.

— Ну, это всего лишь… Причины, провоцирующие потерю памяти, могут быть физиологического и психологического характера, — объясняет она. — К потере памяти могут привести травматические повреждения. Например, вы попадаете в дорожно-транспортное происшествие и затем не помните момента столкновения. От удара вы потеряли сознание, и теперь у вас ретроградная амнезия.

— Это, видимо, физиологические причины.

— Да. Или же неврологическая амнезия — потеря памяти, вызванная черепно-мозговой травмой. Она тоже физиологического характера. Вы могли бы полностью утратить память в результате столь тяжелой травмы.

— Да, мог бы, — соглашаюсь я, — но ведь не утратил.

— Именно так. Не утратили. Ваш случай — очень специфический. У вас, похоже, прочная, отчетливая память, которая в определенный момент вдруг резко обрывается — как по щелчку пальцами. Вы переходите от полноцветной трехмерной памяти к абсолютно черной дыре.

— Верно. Я помню, как находился в квартире Рамоны Диллавоу, а затем, как я уже говорил: «Вжик — и нету».

— Ваши причины — не физиологические, — подытоживает она. — Они эмоциональные. Дело не в том, что вы не можете вспомнить, Билли. Что бы тогда ни произошло… Вы не хотите вспоминать.