Я свернул направо, на Диккенс-авеню — то есть в направлении дома. Наверняка именно так полагал сидящий у меня на хвосте человек, поскольку я жил в двух милях на юго-запад от этого места.

Однако я не поехал домой. Я повернул на следующей улице направо и стал двигаться на север, обратно к заброшенному банку, но так, чтобы подъехать к нему с другой стороны.

Я выбрал это место не просто так. Давным-давно, когда я еще только начинал работать детективом, мы поймали вора-карманника, действовавшего в данном районе. На протяжении недели нам поступило сразу несколько жалоб. И не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы заметить, что связывало всех пострадавших от рук вора. У жертв имелась одна общая черта: последнее, что они делали, прежде чем кто-то опустошал их карманы, — это снимали деньги в местном банкомате. Не в том, до которого можно дотянуться из окна автомобиля, а внутри вестибюля со стеклянными стенами, который запирался на ночь, но был открыт в течение дня.

Особенность заключалась в том, что карманник не просто воровал бумажник, а немедленно шел к ближайшему банкомату и снимал с банковского счета жертвы столько денег, сколько позволял установленный банком лимит.

«Как может вор так быстро узнавать пин-код?» — удивлялся я, будучи тогда еще молодым энергичным детективом. Он, конечно же, мог пользоваться какой-нибудь хитромудрой компьютерной программой, однако события происходили несколько лет назад, когда программное обеспечение такого рода не было широко распространено. Кроме того, часто он оказывался у банкомата через каких-нибудь несколько минут, а то и секунд.

Я провел некоторую исследовательскую работу, в ходе которой обратил внимание, что вдоль одного края примыкающей к банку территории растут деревья. Я решил потратить немного времени на наблюдение, сидя в обычном — без опознавательных знаков — автомобиле, припаркованном чуть поодаль на этой улице. Три часа спустя белый подросток, вполне подходящий под описание подозреваемого, влез на дерево и направил бинокль на вестибюль, в котором располагались банкоматы…

Ну что же, сегодня вечером мне нет необходимости карабкаться на дерево. Бинокль, конечно, не помешал бы, но бинокля у меня не было. Я залег в кустах и притаился. Окошко кассира просматривалось отсюда довольно хорошо. На заброшенной территории было темно, но надо признать, что темно не только для меня, но и для него. Ему, возможно, придется воспользоваться фонариком, и, если повезет, свет от фонарика позволит мне рассмотреть лицо того типа, который за мной следит.

Автомобиль-седан, не отстававший от меня весь вечер, подъехал к перекрестку, на котором располагался бывший банк, и затормозил. Человек за рулем, возможно, решил немного подождать, чтобы убедиться, что поблизости никого нет и я отсюда уже уехал.

Затем седан заехал на парковку и подрулил к окошку кассира — тому, к которому некоторое время назад подходил я. Фары автомобиля стали светить мне прямо в лицо. Такой вариант меня совсем не устраивал. Так у меня может ничего не получиться. Впрочем, он, скорее всего, пройдет сквозь свет фар, и тогда мне удастся его рассмотреть. Все, что мне было нужно, так это возможность хотя бы на пару секунд увидеть его лицо.

Автомобиль остановился, но двигатель продолжал работать и фары светили по-прежнему.

— Ну же! — прошептал я.

Дверь автомобиля открылась. В салоне зажегся плафон, и это давало мне шанс увидеть лицо следившего за мной человека, однако чертовы фары меня ослепляли. Поэтому было крайне важно, чтобы он прошел перед машиной и таким образом попал в круг света.

Но мне не повезло: он обошел автомобиль сзади. Поскольку фары светили мне в лицо, а другого освещения на парковке не предполагалось, я не видел почти ничего, кроме темной фигуры, направляющейся к окошку кассира. Фигура была облачена в теплую куртку и шапку, которые вполне соответствовали вечернему холоду.

Я отчетливо услышал что-то вроде щелчка, когда человек потянул на себя лоток под окошком. Затем последовала пауза: мой новый «друг», видимо, пытался прочесть оставленную мной записку.

— Фонарик, — пробормотал я. — Фонарик.

Он включил микрофонарик, встроенный в телефон, и направил луч на записку. Однако при этом повернулся в другую сторону, а потому от скудного освещения толку оказалось мало. Я видел лишь клочок бумаги в его руке, но лица человека, наклонившего голову и читающего мою записку, рассмотреть не смог. Все, что разглядел, — это теплая куртка и шапка на голове.

Затем свет фонарика погас. Снова раздался щелчок: это мой новый «приятель» — черт бы его побрал! — задвинул лоток обратно.

Справившись, он сел в машину. Я попытался рассмотреть его, освещаемого теперь плафоном, но фары по-прежнему били мне прямо в лицо. Когда же автомобиль отъехал и пытка светом прекратилась, я был так ослеплен, что не мог разглядеть даже свою ладонь перед самым носом.

Я вытащил смартфон, вознамерившись было включить встроенный фонарик и попытаться рассмотреть номерной знак автомобиля, но затем решил, что могу выдать себя, а я не хотел так рисковать. Седан выехал с парковки и устремился прочь.

Получалось, что я остался ни с чем.

Но это меня не сильно расстроило: скоро у меня будет еще один шанс.

Все еще сидя в кустах, я вывел на экран смартфона фотографию записки, которую оставил в лотке под окошком кассира.

Она была следующего содержания:

Парень, следивший за мной, прочел записку. Это я смог заметить. Если он уже интересовался мною — а он, скорее всего, интересовался, — то ему было бы очень любопытно узнать, с кем я собираюсь встретиться и что человек должен взять с собой.

Он будет там. И на этот раз я не упущу случая.

— Увидимся завтра вечером, друг мой, — сказал я, когда его автомобиль исчез из виду.