Часть шестая
Самолеты
38
Покинув дом, Кирстен и Август вышли на дорогу и остановились. Август перекладывал сборники стихов и бутылки с водой из рюкзака в чемодан на колесиках, а Кирстен глядела на заросшую подъездную аллею. Если бы не материальные доказательства – чемоданы, заполненные полотенцами и шампунями, найденная на кухне упаковка соли, голубое шелковое платье на Кирстен, звездолет «Энтерпрайз», выпирающий из кармана жилета Августа, – она бы решила, что дом им привиделся.
– Неразграбленный дом, – произнес Август, когда они зашагали дальше. Кирстен не нравился звук, с которым жесткие колесики катились по дороге, но во всех прочих отношениях чемоданы были идеальны. – Не думал, что такой еще попадется.
– Невероятно. Мне почти хотелось снова запереть дверь.
Вот какой была жизнь в домах, вдруг осознала Кирстен. Ты уходишь и запираешь дверь, весь день у тебя с собой ключ. Наверное, Дитер и Саид помнят, как это – жить в домах и носить ключи. Все мысли возвращались к «Симфонии».
Август верил в теорию о множественных вселенных. Он заявлял, что это чистейшая физика. Может, не основное ее направление, а что-то связанное с квантовой механикой, однако ни в коем случае не бредовая идея самого Августа.
«Увы, понятия не имею», – сказал тубист, когда Кирстен несколько лет назад спросила, правда ли это. Как выяснилось, он был не одинок. Старшие участники «Симфонии» мало что знали о науке; поразительно, учитывая, сколько времени эти люди могли проводить в Интернете до конца света. Гил с сомнением вспомнил статью, которую однажды прочитал, о том, как субатомные частицы постоянно исчезают и появляются вновь. Исходя из этого, он предположил, что человек теоретически мог бы одновременно присутствовать и отсутствовать, проживать вторичную жизнь в одной или двух параллельных вселенных. «Но учти, – говорил Гил, – я никогда особо не ладил с наукой». Августу нравилась мысль о бесконечном числе вселенных, выстроившихся во всех направлениях. Кирстен представляла их похожими на последовательные плоскости, возникающие, если поставить напротив два зеркала. Когда с каждым повторением изображения становятся все бледнее, пока не исчезают в бесконечности. Кирстен однажды видела такое в магазине одежды в заброшенном торговом центре.
Август говорил, что в бесконечном количестве вселенных обязательно должна быть та, где не было пандемии, а он сумел стать физиком. Или где пандемия случилась, но у вируса оказалась немного другая структура, и это крошечное изменение позволило людям пережить болезнь, так что цивилизация не исчезла столь внезапно и жестоко. Именно это они и обсуждали, устроившись на насыпи поздним днем, чтобы отдохнуть и полистать журналы, которые Кирстен прихватила из дома.
– В альтернативной вселенной, – произнес Август, – ты могла сама оказаться на фотографии в таблоиде. А это не одна из жен твоего актера?
– Хм?
Кирстен забрала у него журнал. Действительно. На снимке третья жена Артура Линдера, Лидия, ходила по магазинам Нью-Йорка в туфлях на высоченном каблуке и с дюжиной пакетов с покупками. Пандемия настигнет Северную Америку меньше чем через месяц. Находка была любопытной, однако не настолько, чтобы добавить ее в коллекцию.
В последнем журнале Кирстен обнаружила еще одну бывшую жену Линдера. На фотографии женщина сорока лет, в низко надвинутой шапке, хмуро глядела в объектив, покидая здание.
Разжигаем былую страсть?
Ну здравствуй, Миранда! Миранда Кэрролл, руководитель судоходной компании и первая жена актера Артура Линдера, была замечена у служебного входа театра в Торонто, где Линдер играет в постановке «Короля Лира». По сообщению очевидца, они провели около часа в гримерной Линдера наедине! «Мы все были слегка удивлены», – комментирует очевидец.
– Кажется, я была там, – задумалась Кирстен. – По крайней мере я могла быть в здании в то же время.
За Мирандой виднелись стальная дверь и каменная стена. Проходила ли сквозь эти двери сама Кирстен?.. Наверняка, думала она.
Август с интересом разглядывал фото.
– Помнишь ее там?
Книжка-раскраска, запах карандашей, голос Артура, теплая комната с красным ковром, свет ламп. Был ли третий человек? Кирстен не могла сказать точно.
– Нет, не помню, – ответила она и оторвала кусок страницы с фотографией и подписью.
– Посмотри на дату. Две недели до апокалипсиса!
В остальных журналах не было ничего интересного. Впрочем, последняя находка полностью удовлетворила Кирстен. Они с Августом оставили два журнала для растопки, а остальные три закопали под листвой.
– Ты могла бы сама оказаться на такой фотографии. – Август снова вернулся к теме разговора. – В том смысле, что ты там и есть, в параллельной вселенной, где не было катастрофы.
– Я все еще считаю, что ты сам выдумал эту теорию, – произнесла Кирстен.
Август не знал, что, разглядывая коллекцию фотографий, она пыталась вообразить свою жизнь в другой вселенной. Как это – входить в комнату, щелкнуть выключателем и все озарится светом. Оставлять мусор в пакетах у обочины, чтобы их забросили в грузовик и увезли в какое-то далекое невидимое место. Звать полицию в случае опасности. Открывать кран, откуда льется горячая вода. Поднимать трубку или нажимать кнопку телефона, чтобы поговорить с любым человеком. Что вся информация хранится в Интернете, а он везде, вокруг тебя, кружит в воздухе, словно пыльца на летнем ветерке. Что есть деньги, кусочки бумаги, которые можно обменять на что угодно – дома, лодки, идеальные зубы. Что есть стоматологи. Кирстен представляла, как сейчас где-то протекает эта жизнь. Как в комнате с кондиционером просыпается еще одна Кирстен, которой приснился кошмар, что она бродит по пустынной местности.
– Параллельная вселенная, где возможны космические путешествия, – проговорил Август.
Они уже с десяток лет играли в эту игру. Сейчас они лежали на спине, разомлев от жары. Ветерок шевелил березовые ветви, солнце подсвечивало зеленую листву. Кирстен закрыла глаза. Силуэты, отпечатавшиеся на сетчатке, медленно померкли.
– Космические путешествия и так возможны. Я видела снимки.
Рука сама собой потянулась к шраму на скуле. Если существуют лучшие вселенные, то должны быть и более страшные. Вселенные, где Кирстен помнит первый год на дороге, например, или откуда взялся этот шрам, или где она потеряла больше чем два зуба.
– Мы добрались только к вон той серой луне, – сказал Август. – А я говорил о путешествиях, которые показывают в сериалах, типа других галактик, планет.
– Как в моих комиксах?
– Они странные. Я скорее имел в виду «Стартрек».
– Параллельная вселенная, где мои комиксы реальны, – произнесла Кирстен.
– В смысле?
– Я говорю о вселенной, где мы поднялись на Станцию Одиннадцать и улетели прежде, чем все кончилось.
– Ничего не кончилось, все продолжается. Но неважно. Ты хотела бы жить на Станции Одиннадцать?
– Мне кажется, там красиво. Все эти острова и мосты…
– Там ведь постоянно ночь или сумерки, да?
– Какая разница?
– А мне этот мир больше нравится. На Станции Одиннадцать разве есть оркестр? Или мне пришлось бы в одиночку стоять на камнях в темноте и играть на скрипке для огромных морских коньков?
– Ладно, тогда вселенная, где зубы лечат лучше, чем здесь.
– А ты высоко метишь.
– Если бы у тебя зубов не хватало, ты понял бы, куда я мечу.
– Справедливо. Жаль, что у тебя беда с зубами.
– Вселенная, где у меня нет татуировок с ножами.
– Я тоже хотел бы там жить, – согласился Август. – Вселенная, где Саид и Дитер не исчезли.
– Вселенная, где работают телефоны, чтобы мы могли просто позвонить и спросить, где «Симфония», и встретиться с ними.
Они помолчали, глядя на листву.
– Мы их найдем, – произнесла Кирстен, – мы снова встретимся.
Но, конечно, откуда им было знать.
Они спустились с чемоданами с насыпи. К сумеркам дорога свернула обратно к песчано-галечному берегу и впереди показались первые дома Северн-Сити. Лес кончился, между дорогой и озером виднелись лишь молодые березы. Газоны давным-давно заросли, а сами дома почти скрылись за лозой и кустарниками.
– Не хочу никуда лезть ночью, – сказал Август.
Они наугад выбрали дом, побродили по заднему двору и, наконец, разбили лагерь за сараем. Есть было нечего. Август отправился на разведку и принес немного черники.
– Я подежурю первой, – вызвалась Кирстен.
Она села на свой чемодан, прислонившись спиной к стене, и стиснула нож. Над травой сновали светлячки. Через дорогу шумела вода. В листве шелестел ветер. Захлопали крылья, раздался писк грызуна – сова настигла свою жертву.
– Помнишь человека, которого мы встретили на заправке? – спросил Август. Кирстен думала, что он уже спит.
– Конечно. А что?
– У него был шрам. – Август сел. – Я вдруг понял, откуда он взялся.
– Его пометил пророк.
Нахлынули воспоминания. Кирстен резко двинула запястьем, и нож срезал верхушку белого гриба, растущего неподалеку.
– Да, но что насчет самого символа? Как бы ты его описала?
– Не знаю. Похоже на строчную букву «ти» с еще одной чертой ниже.
– Более короткой и ближе к низу. Подумай. Это ведь неспроста.
– Я и думаю. Наверное, это все-таки просто символ.
– Это самолет, – произнес Август.
39
За две недели до прекращения коммерческих авиаперевозок Миранда прилетела из Нью-Йорка в Торонто, где не была уже несколько месяцев. Стоял поздний октябрь. Когда самолет заходил на посадку, она смотрела в иллюминатор: высотки у озера, безбрежный океан пригорода, шпиль Си-эн-тауэр. Миранда считала эту постройку некрасивой, однако из окон самолета она казалась неожиданно очаровательной. Как всегда, Торонто для Миранды словно существовал в нескольких ипостасях. Это был тот же город, который поразил ее своими размерами, когда она в семнадцать лет впервые попала туда после острова Делано. И одновременно Торонто стал для нее куда меньше, ослабел под давлением лет, которые она провела в разъездах между Лондоном, Нью-Йорком, портовыми городами Азии. Самолет приземлился. Миранда без проблем прошла контроль – пограничник еле нашел свободный уголок для штампа на страницах паспорта – и села в ожидающий автомобиль, который отвез ее в местное отделение компании «Нептун логистикс». Миранда пожелала водителю доброго дня и передала двадцатидолларовую банкноту.
– Спасибо, – удивился он. – Вам нужна сдача?
– Нет.
С тех пор как у Миранды появились деньги, она стала оставлять щедрые чаевые. Для нее это была некая небольшая плата за успех. Миранда вкатила свой чемоданчик в вестибюль, прошла проверку у охраны здания и поднялась на восемнадцатый этаж.
Она повсюду видела собственных призраков. Двадцатитрехлетнюю Миранду в неправильной одежде и торчащими волосами, которая моет руки и нервно разглядывает отражение в зеркале женского туалета. Двадцатисемилетнюю разведенную Миранду в темных очках, которая проходит по вестибюлю, сутулясь и желая исчезнуть, и плачет, потому что утром увидела в Сети очередную сплетню с отвратительным заголовком «Артур тайно звонит Миранде?» (ничего такого не было). Собственное прошлое казалось ей очень далеким, как будто она вспоминала не себя, а других людей, девушек, которых она давным-давно знала и которым сейчас сочувствовала. «Я ни о чем не жалею», – сказала она отражению в зеркале – и поверила в свои слова. В тот день Миранда провела несколько встреч, а ближе к вечеру машина увезла ее в отель. До встречи с Артуром оставалась пара часов.
Он позвонил ей в нью-йоркский офис. «Артур Смит-Джонс», – сообщила помощница, и Миранда на мгновение оцепенела. Это было имя из понятной только им двоим шутки, которую они с Артуром бесконечно повторяли, когда только поженились. Теперь Миранда напрочь забыла, что такого смешного в фамилии «Смит-Джонс», но сразу поняла, что это он.
– Спасибо, Летиция, соедините. – Щелчок. – Здравствуй, Артур.
– Миранда? – с сомнением спросил он.
Интересно, у нее изменился голос? Миранда намеренно использовала самый уверенный тон, предназначенный для многолюдных встреч.
– Да, Артур. Давно тебя не было слышно. – Тишина на линии. – Ты тут?
– Отец умер.
Развернувшись в кресле, Миранда посмотрела в окно на Центральный парк. В августе он всегда ее завораживал буйной, но тяжелой и уже постепенно увядающей зеленью.
– Соболезную. Мне нравился твой отец.
Миранда вспоминала вечер на острове Делано, первый год супружеской жизни, единственный раз, когда на Рождество они вернулись в Канаду вместе. Отец Артура в красках рассказывал о поэте, которого недавно читал. Образы уже успели потускнеть: Миранда не помнила ни имени поэта, ни других подробностей беседы.
– Спасибо, – невнятно отозвался Артур.
– Ты помнишь имя поэта, которого он так любил? – неожиданно для самой себя спросила Миранда. – Давно еще, когда мы приехали на Рождество.
– Наверное, Лорка. Он часто говорил о Лорке.
На фоне зелени парка резко выделялась чья-то алая футболка. Миранда следила, как ее обладатель скрылся за углом.
– Он всю жизнь водил снегоуборочную машину и занимался плотничным делом, – сказал Артур.
Они немного помолчали.
– Знаю, – произнесла она наконец. – Ты показывал его мастерскую.
– Я просто имею в виду, что моя жизнь наверняка была для него непостижимой.
– Твоя жизнь непостижима для большинства людей. Артур, зачем ты звонишь? – как можно мягче поинтересовалась Миранда.
– Как только узнал новости, захотел тебе позвонить.
– Почему именно мне? Мы не общались с последнего слушания о разводе.
– Ты знаешь, откуда я родом, – сказал Артур, и она его поняла.
Когда-то мы жили на острове в океане. До старшей школы нас довозил паром. По ночам небо сверкало звездами. Когда-то мы добирались на каноэ к маяку, чтобы посмотреть на вырезанные на камнях рисунки, ловили лосося и гуляли по густым лесам. И не было ничего особенного, ведь все наши знакомые делали то же самое. А здесь, в жизни, которую мы выстроили для себя, здесь, в непростых сверкающих городах, все это казалось бы выдуманным, невозможным, если бы не ты.
А еще, осознала Миранда, он снова развелся.
Артур играл главную роль в постановке «Короля Лира», закрытые показы которой уже шли в театре Элгин. Там они и договорились встретиться. Из-за бракоразводного процесса с третьей женой Лидией Артур опасался, что поход в любой ресторан тут же привлечет рой камер.
Папарацци, которым давно наскучило совершенно обычное существование Миранды после жизни с Артуром, перестали за ней следить, но она все равно постаралась изменить свой вид, чтобы как можно меньше походить на себя в прошлом. Она зачесала волосы назад – в Голливуде и таблоидах ее кудри торчали во все стороны – и надела любимый темно-серый костюм с белой окантовкой, а также дорогие белые сапожки на шпильке, которые голливудская жена Миранда даже и не подумала бы нацепить.
– Ты выглядишь как руководитель, – сказала она своему отражению в зеркале, а в голове промелькнуло: «Как другой человек».
Она вышла из номера, когда уже начало смеркаться. Морозец в воздухе, прохладный ветер с озера. Знакомые улицы. Миранда заглянула в «Старбакс» за стаканчиком кофе без кофеина и поразилась ярко-зеленым волосам баристы.
– Красивый цвет, – произнесла она, и бариста улыбнулся.
Миранде нравилось шагать по холоду с горячим стаканчиком в руке. Почему на Станции Одиннадцать ни у кого нет зеленых волос?.. Или в Подморье. Или у кого-нибудь из соратников доктора. Нет, все-таки в Подморье.
У здания театра дежурили пять-шесть мужчин: курили, уткнувшись в телефоны. На шее каждого мужчины висела камера с массивным объективом. Миранду вдруг охватило леденящее спокойствие. Ей нравилось думать, что она ни к кому не испытывает ненависти, но что же она ощущает, глядя на этих людей, как не ненависть?.. Миранда попыталась как можно незаметнее пробраться мимо, но просчиталась – кто носит темные очки после заката?
– Это что, Миранда Кэрролл? – спросил кто-то. Чертов гад.
Все взорвалось вспышками. Миранда низко опустила голову и скользнула в служебный вход.
Гримерная Артура походила на многокомнатный номер-люкс. Помощница, чье имя Миранда тут же забыла, провела ее в гостиную с двумя диванами и столиком посередине. В открытой двери Миранда успела увидеть ванную и гардероб с полной костюмов вешалкой – среди них была бархатная мантия. Там же, отражая свет, блеснуло зеркало. Артур появился из второй комнаты.
Он еще не был явно стар, но возраст заметно брал свое. Наверное, сказывались застывшее на лице разочарование и напряженный взгляд.
– Миранда, – произнес Артур, – сколько времени утекло?..
Глупый вопрос, подумала она, осознавая, что все помнят дату свадьбы и развода.
– Одиннадцать лет.
– Прошу, присаживайся. Могу я тебе что-нибудь предложить?
– У тебя есть чай?
– Есть.
– Не сомневалась.
Сняв пальто и шапку, Миранда села на диван, неудобный и на вид и на деле, пока Артур возился с электрочайником. «Докатились», – подумала она.
– Как проходят закрытые показы?
– Хорошо, – ответил Артур. – Даже отлично. Давно не играл шекспировских ролей, занимаюсь с репетитором. Впрочем, нет, неподходящее слово. Со специалистом по Шекспиру.
Артур вернулся к диванам и сел напротив. Он оглядел костюм Миранды, ее блестящие сапожки. Она вдруг поняла, что он точно так же пытается совместить нынешний образ с воспоминаниями о своей бывшей половинке из далекого прошлого.
– Специалист по Шекспиру?
– Ученый из торонтского университета. Обожаю с ним работать.
– Должно быть, интересно.
– Так и есть. Он очень много знает и предлагает массу идей, но в то же время полностью поддерживает мое ви́дение роли.
«Поддерживает мое ви́дение»? Набрался новых фраз. Ну, конечно, ведь прошло уже одиннадцать лет, полных общения с друзьями и знакомыми, встреч и вечеринок, съемок и путешествий. Артур успел дважды жениться и развестись, завести ребенка. Логично, что он изменился.
Наверное, она в жизни не сидела на более неудобном диване. Миранда вдавила пальцы в обивку, но иначе ничем себя не выдала.
– Артур, я так соболезную насчет твоего отца.
– Спасибо. – Он поднял на нее взгляд, явно подбирая слова. – Я должен тебе кое-что сообщить.
– Звучит нехорошо.
– Да. Слушай, скоро выйдет книга…
Его подруга детства, Виктория, издала письма, которые он ей слал. «Дорогая В. Неофициальная биография Артура Линдера» появится в продаже через полторы недели. Друг из издательства прислал ему сигнальный экземпляр.
– Я там есть? – спросила Миранда.
– Боюсь, что да. Прости.
– Рассказывай.
– Я иногда упоминал тебя в письмах. И все. Я хочу, чтобы ты знала, что я никогда не отзывался о тебе плохо.
– Ладно.
Миранда не знала, имеет ли право злиться. Все-таки Артур не подозревал, что Виктория продаст его письма.
– Ты, наверное, не поверишь, – произнес он, – но я умею быть осмотрительным. На самом деле это одна из черт, которыми я славлюсь.
– Прости, мне не послышалось? Ты славишься своей осмотрительностью?
– Я просто хочу сказать, что писал Виктории не обо всем.
– Спасибо. – Повисла напряженная тишина. Миранда отчаянно захотела, чтобы чайник уже наконец закипел. – Ты знаешь, почему она так поступила?
– Виктория? Думаю, все дело в деньгах. Слышал, что она работала уборщицей на каком-то курорте на западном побережье Ванкувера. Наверняка получила за книгу больше, чем за предыдущие десять лет труда.
– Подашь в суд?
– Только больше внимания привлеку. Мой агент считает, что лучше пустить все на самотек.
Чайник наконец закипел. Артур поспешно встал, и Миранда поняла, что он тоже ждал этого мгновения.
– Будем надеяться, что через неделю после выхода о книге забудут. Зеленый или ромашковый?
– Зеленый, – ответила Миранда. – Ты, наверное, в ярости.
– Сперва разозлился, даже до сих пор злюсь. Но, честно говоря, думаю, что сам виноват.
Артур поставил на стол две чашки зеленого чая. Стеклянная столешница запотела.
– Почему?
– Я использовал Викторию как личный дневник. – Он взял чашку, подул на нее, потом демонстративно опустил обратно. У Миранды появилось странное ощущение, что он играет роль. – Она тоже мне писала, еще в самом начале. Два письма и три открытки, кажется. Потом была пара коротких сообщений о сменах адреса с беглой припиской, знаешь, вроде «привет, прости, что так мало пишу, занята, вот мой новый адрес».
– То есть ты писал ей столько писем, я сама их видела, и она ни разу не ответила?
Миранде стало грустно.
– Именно. Я использовал ее как хранилище для мыслей. Наверное, даже перестал думать, что она человек, который все это читает.
Артур поднял взгляд. Миранда словно видела перед собой сценарий: «Артур поднимает взгляд. Пауза». Это такая роль?
– Честно говоря, я вообще забыл, что она реальна.
Случается ли такое со всеми актерами? Когда границы между игрой и жизнью постепенно исчезают? Сидящий перед Мирандой человек исполнял роль стареющего актера, который попивает чай. И этот человек казался Миранде глубоко несчастным.
– Похоже, у тебя выдался тяжелый год, – произнесла она. – Сочувствую.
– Спасибо. Хотя было нелегко, я постоянно себе напоминаю, что другим гораздо труднее. Я проиграл несколько битв, но не войну.
– За войну, – приподняла Миранда чашку, чем вызвала у Артура улыбку. – Что еще случилось?
– Я все время говорю о себе. Ты-то как?
– Хорошо. Очень даже. Не жалуюсь.
– Работаешь с перевозками, верно?
– Да. Мне нравится.
– Замужем?
– Боже, нет.
– Без детей?
– Мое мнение в данном вопросе неизменно. У вас с Элизабет родился сын, да?
– Тайлер. Ему почти восемь. Живет с матерью в Иерусалиме.
Раздался стук, и Артур встал. В дверях показался кто-то маленький.
– Здравствуй, Кики, – поприветствовал гостью Артур.
В комнату вошла девочка семи-восьми лет. В одной руке она сжимала книжку-раскраску, а в другой – пенал с карандашами. У нее были очень светлые волосы, почти белые при определенном освещении. Миранда не представляла, какую роль в «Короле Лире» может исполнить ребенок, но в свое время насмотрелась на детей-актеров и тут же поняла, что девочка тоже участвует в постановке.
– Можно я тут порисую? – спросила малышка.
– Конечно, – разрешил Артур. – Проходи. Познакомься, это моя подруга Миранда.
– Здравствуйте, – безо всякого интереса произнесла девочка.
– Здравствуй, – отозвалась Миранда.
Девочка напоминала ей фарфоровую куклу. О ней явно хорошо заботились и всю жизнь баловали. Наверное, она когда-нибудь превратится в кого-то похожего на Летицию, помощницу Миранды, или Тею, помощницу Леона, скучную и холеную.
– Кирстен иногда любит заходить в гости, – пояснил Артур. – И мы беседуем об актерстве. Твоя нянька знает, что ты здесь?
По его взгляду на девочку Миранда поняла, насколько сильно он скучает по собственному ребенку.
– Она по телефону болтает, – сказала Кирстен. – Я сбежала.
Усевшись на ковер у двери, девочка открыла книжку на уже начатой страничке с принцессой, радугой, далеким замком и лягушкой и принялась рисовать красные полоски на пышном платье.
– По-прежнему рисуешь? – спросил Артур у Миранды. С появлением Кирстен он заметно расслабился.
Конечно. Миранда постоянно возила с собой скетчбук, чтобы заниматься им ночью в гостиничном номере. Со временем фокус ее работы сместился. Доктор Одиннадцать, который столько лет был главным героем, начал раздражать Миранду, и она все больше интересовалась Подморьем. Людьми, которые живут в подводных противорадиационных убежищах и цепляются за надежду, что их мир еще можно вернуть.
– Спасибо, что напомнил. Я тебе кое-что принесла.
Миранда наконец составила первые два выпуска комикса о докторе Одиннадцать и за свой счет выпустила маленький тираж. Сейчас она извлекла из сумочки по паре экземпляров каждого выпуска, которые назывались «Станция Одиннадцать» и «Погоня».
– О, твоя работа, – улыбнулся Артур, взяв протянутые книги. – Красивые. Обложка первой еще висела на стене в Лос-Анджелесе, да?
– Ты запомнил.
Артур открыл первый выпуск на случайном развороте: океан и соединенные мостами острова, сумерки, доктор Одиннадцать на утесе, померанцевый шпиц у его ног. И строка: «Я стоял, глядя на свой разрушенный дом, и пытался забыть счастье жить на Земле».
– Он был на космической станции. Совсем из головы вылетело, – произнес Артур и пролистал страницы. – Собака по-прежнему с тобой?
– Лули? Умерла пару лет назад.
– Соболезную. Красивые книги, – повторил он. – Спасибо.
– А что это? – спросила сидящая на ковре девочка. Миранда успела о ней забыть.
– Книги, которые сделала моя подруга Миранда, – ответил Артур. – Я тебе их покажу потом. Над чем трудишься, Кики?
– Это принцесса, – сказала Кирстен. – Матильда говорит, что нельзя раскрасить платье полосками.
– Ну, я с ней не согласен. Ты поэтому убежала из своей гримерной? Вы опять ссорились с Матильдой?
– Она сказала, что там не должно быть полосок.
– А я думаю, они идеальны.
– Кто такая Матильда? – поинтересовалась Миранда.
– Тоже актер, – ответила Кирстен. – И иногда очень злая.
– Постановка необычная, – пояснил Артур. – В начале на сцене будут три девочки, которые играют дочерей Лира в детстве, а потом они вернутся в четвертом акте как его галлюцинации. Никаких слов, просто присутствие.
– Она считает себя лучше всех, потому что ходит в Национальную школу балета, – снова заговорила о Матильде Кирстен.
– А ты тоже умеешь танцевать? – спросила Миранда.
– Да, но я не хочу быть балериной. Балет – это глупо.
– Кирстен мне рассказала, что хочет стать актером, – произнес Артур.
– О, как интересно.
– Ага, – отозвалась Кирстен, не поднимая головы. – Я уже много во всяких штуках играла.
– В самом деле?
Как вообще надо общаться с восьмилетними? Миранда глянула на Артура, но он пожал плечами.
– Например?
– Просто всякие штуки, – сказала девочка, как будто не заговаривала о них первой.
Миранда начала вспоминать, что никогда не любила детей-актеров.
– В прошлом месяце Кирстен летала в Нью-Йорк на прослушивание, – произнес Артур.
– На самолете. – Кирстен уставилась на принцессу. – Плохое платье, – заключила она дрогнувшим голосом.
– А я думаю, красивое, – похвалила Миранда. – Ты хорошо над ним поработала.
– Согласен с Мирандой, – поддержал Артур. – Полоски отлично смотрятся.
Кирстен перевернула страницу. Черные абрисы рыцаря, дракона, дерева.
– Ты не закончишь принцессу? – спросил Артур.
– Она не идеальна, – ответила Кирстен.
Они немного посидели в тишине. Кирстен раскрашивала чешую дракона зеленым и фиолетовым, Артур листал «Станцию Одиннадцать». Миранда пила чай и пыталась поменьше думать о его выражении лица.
– Она часто приходит? – тихо спросила Миранда, когда Артур добрался до последней страницы.
– Почти каждый день. Не ладит с другими детьми. Несчастный ребенок.
Они молча отпили из чашек. Скрип карандашей по бумаге, кольца пара на стеклянной столешнице, приятное тепло чая, красивая комната вокруг. Миранда будет вспоминать все это в бреду две недели спустя, в последние пару часов на пляже в Малайзии.
– Надолго в Торонто?
– На четыре дня. В пятницу улетаю в Азию.
– Что ты там делаешь?
– Разбираюсь с токийским отделением. Возможно, меня переведут туда в следующем году. Встречаюсь с партнерами в Сингапуре и Малайзии, бываю на кораблях. Ты знаешь, что в пятидесяти милях от гавани Сингапура на якоре стоят двенадцать процентов транспортных судов всего мира?
– Понятия не имел. – Артур улыбнулся. – Азия. Да, жизнь…
Миранда вспомнила о пресс-папье уже в отеле. Она бросила сумочку на постель и услышала, как звякнули ключи. Это было то самое пресс-папье из матового стекла, которое Кларк Томпсон принес на званый ужин одиннадцать лет назад, которое Миранда забрала из кабинета Артура. Она собиралась его вернуть.
Миранда немного подержала пресс-папье в руке, любуясь им в свете лампы. А затем написала записку в блокноте на столе, снова надела обувь и спустилась вниз, чтобы отправить пресс-папье в театр Элгин курьером.
40
Две недели спустя, прямо перед концом света, Миранда стояла на пляже побережья Малайзии и смотрела на море. Ее доставили обратно в отель после целого дня совещаний. Там она закончила отчет и поужинала в номере. Миранда собиралась лечь спать пораньше, но обратила внимание на огни кораблей и спустилась к воде.
За последние полтора часа закрылись три ближайших аэропорта. Миранда этого не знала. Она, конечно, слышала о грузинском гриппе, однако ей казалось, что это всего лишь смутный кризис в самой Грузии и России. Штат отеля получил указание не тревожить гостей, поэтому, когда Миранда прошла по вестибюлю, о пандемии ей никто не сообщил. Впрочем, она отметила, что за стойкой регистрации непривычно мало людей. В любом случае Миранда с удовольствием покинула отель с его леденящей системой кондиционирования и прогулялась по освещенной дорожке к пляжу, а затем стянула туфли и осталась стоять босой на песке.
Позже тем вечером она вдруг поймает себя на беспокойных, а иногда даже слегка веселых мыслях о том, как все разбрасывались словом «катастрофа», не понимая его истинного значения. Впрочем, экономическая катастрофа, или как ее тогда называли, все же случилась, и сейчас в пятидесяти милях на восток от гавани Сингапура стоял крупнейший транспортировочный флот. Компании «Нептун логистикс» принадлежали двенадцать кораблей, включая два новых супертанкера класса «Панамакс», которые еще не перевезли ни одного контейнера и чьи палубы до сих пор блестели после выхода из судостроительных заводов Южной Кореи. Корабли, заказанные в мгновение, когда казалось, что спрос будет только расти, построенные за три года, когда экономика рухнула, и теперь никому не нужные.
Еще днем в офисе местного отделения компании Миранде рассказали, что рыбаки боятся этих кораблей. Суеверные люди считали, что в судах, недвижимых и светящихся по ночам, словно город на плаву, есть нечто сверхъестественное. Местный директор посмеялся над абсурдными страхами рыбаков. Миранда тоже улыбнулась, как и все собравшиеся за столом. Однако позже она задалась вопросом: неужели так неразумно задумываться о том, что эти огни не совсем земные? Миранда знала: корабли подсвечивают, чтобы они не столкнулись в темноте. И все же тем вечером на пляже ей казалось, что она видит что-то неземное.
В руке вдруг завибрировал телефон. Звонил Кларк Томпсон, давний друг Артура.
– Миранда, – произнес он после неловкого вступления. – Боюсь, у меня плохие новости. Лучше присядьте.
– Что случилось?
– Артур вчера умер от сердечного приступа.
Ох, Артур.
Кларк Томпсон положил трубку и откинулся на спинку кресла. В компании, где он работал, двери закрывались лишь по одной причине – если кого-то увольняли, и Кларк понимал, что теперь, без сомнения, стал главной темой сплетен по всему офису. Драма! Что же там творится в его кабинете? Когда Кларк наконец вышел за кофе, все тут же изобразили нейтральное, но слегка обеспокоенное выражение лица. Мол, «мы не настаиваем, но если тебе вдруг надо высказаться…». Кларк переживал наихудшее утро в своей жизни и не отказал себе в маленьком удовольствии промолчать и лишить сплетников пищи для обсуждений. Он вычеркнул Миранду Кэрролл из списка и уже начал было набирать номер Элизабет Колтон, как вдруг передумал и подошел к окну. Молодой человек внизу играл на саксофоне. Кларк открыл створку, и комнату заполнили звуки: высокие ноты инструмента на самой поверхности городского океана, орущий из проезжающего автомобиля хип-хоп, гудок клаксона из машины на углу. Кларк закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на саксофоне, но его тут же прервала помощница.
– Снова адвокат Артура Линдера, – сообщила Табита. – Сказать, что вы на совещании?
– Да чтоб его… он вообще когда-нибудь спит?
Хеллер оставил Кларку сообщение – «срочное дело, пожалуйста, перезвоните мне немедленно!» – на голосовой почте, когда в Лос-Анджелесе была полночь, а в Нью-Йорке три утра. И этот же Хеллер продолжал работать, когда Кларк набрал его в пятнадцать минут седьмого в Нью-Йорке и соответственно пятнадцать минут четвертого в Лос-Анджелесе. Они договорились, что именно Кларку стоит обзвонить семью Артура, ведь он с ними знаком. Кларк решил сообщить известие и бывшим женам, хотя последняя ему не особо нравилась. Все же будет как-то неправильно, если они узнают о смерти Артура из газет. Кларк считал – пусть и слишком сентиментально, да и разведенные друзья в таком в жизни не признаются, – что и после расставания внутри остается некое чувство, воспоминание о любви. Кларк думал, что такие люди все равно не чужие, даже если перестали друг другу нравиться.
Через полчаса Хеллер позвонил снова с вопросом, пообщался ли Кларк с семьей Артура, чего, конечно же, еще не произошло. Ведь и в Лос-Анджелесе, и на западном побережье Канады, где жил брат Артура, на часах без пятнадцати четыре утра, а Кларк понимал, что всему есть предел и нельзя беспокоить людей в такую рань, не важно по какой причине. Сейчас в Нью-Йорке было всего девять, то есть шесть утра на побережье Хеллера. Кларку казалось жутким, что этот человек, который явно не спал всю ночь, до сих пор продолжает работать. Он уже начинал представлять Хеллера летучей мышью, зловещим адвокатом-вампиром, что спит днем и работает ночью. Или он просто сидит на амфетаминах? Кларк невольно вспомнил особенно увлекательную недельку в Торонто, когда ему было восемнадцать или девятнадцать лет. Они с Артуром взяли несколько таблеток у нового друга в клубе и потом не спали семьдесят два часа подряд.
– Вы ответите на звонок? – спросила Табита.
– Хорошо. Соедините, пожалуйста.
Буквально мгновение ничего не происходило. За семь лет близкой работы с Табитой Кларк понял, что такая тишина означает: «Ну расскажите, что происходит, вы же знаете, как я люблю сплетни». Только благодаря тому, что достаточно хорошо знал Табиту, он различил в ее идеально профессиональном «Ожидайте соединения» нотку разочарования.
– Кларк? Это Хеллер.
– Я так и понял.
Люди, которые представлялись фамилией, но называли других по имени, казались Кларку немного беспардонными.
– Как вы, Гэри? Целых девяносто минут вас не слышал.
– Потихоньку, потихоньку…
Кларк мысленно добавил это слово в личный список самых ненавистных дежурных ответов.
– Я не стал ждать и сообщил семье, – заявил Хеллер.
– Зачем? Мы же вроде бы договорились…
– Знаю, вы не хотели никого будить, но в такой ситуации будить надо! Вам должно хотеться их разбудить, понимаете? Так даже более прилично. Семья должна узнать раньше, чем кто-то что-то сольет, и «Энтертейнмент уикли» начнет вызванивать родственников ради комментариев. Человек же умер на сцене.
– Хорошо, – согласился Кларк. – Я понял.
Саксофонист исчез. Серое ноябрьское небо напоминало, что пора бы навестить родителей в Лондоне.
– Элизабет Колтон в курсе?
– Кто?
– Элизабет Колтон. Вторая жена.
– Нет. Ну она ведь не семья, верно? В общем-то, под семьей я имел в виду только его брата.
– Все-таки мать его единственного ребенка.
– Да-да, точно. Сколько ему?
– Восемь или девять.
– Бедный парнишка…
Голос дрогнул то ли от печали, то ли от усталости, и Кларк увидел Хеллера уже не висящим вниз головой адвокатом – летучей мышью, а грустным и бледным кофеинозависимым человеком с хронической бессонницей. А они не виделись когда-то с этим Хеллером? Вроде он был на том отвратительном званом ужине в Лос-Анджелесе, после которого Артур развелся с Мирандой… Возможно, Кларк не помнил.
– Да, и еще. – Хеллер вновь вернулся к деловому, якобы небрежному тону, который у Кларка ассоциировался с Калифорнией. – Артур ничего не упоминал, особенно недавно, о женщине по имени Танья Джерард?
– Имя мне незнакомо.
– Вы уверены?
– Нет. А что? Кто она?
– Ну, только между нами… Кажется, у Артура была маленькая интрижка.
Хеллер не то чтобы смаковал новость; просто он любил знать то, что неведомо другим.
– Ясно, – отозвался Кларк, – но я не понимаю, как это касается на…
– Конечно, – согласился Хеллер, – конечно, нас это не касается, его личное дело и все такое, верно? Никто не пострадал, они оба взрослые люди, и тэ дэ. Поймите, я сам еще как берегу свои личные дела, у меня, прости господи, даже страницы в Фейсбуке нет, вот насколько я верю в неприкосновенность личного пространства, да я же единственный человек на земле без страницы в Фейсбуке. В любом случае эта Танья по идее была костюмершей в «Короле Лире». Просто интересно, упоминал ли ее Артур.
– Нет, Гэри, вряд ли.
– Продюсер мне сказал, что все было в строжайшей тайне с этой девицей-костюмершей. Или, может, она возилась с детьми? Что-то связанное с девочками-актрисами… Может, она делала для них костюмы?.. Наверняка! Хотя какие могут быть дети в «Лире»?.. Ну и головоломка. В общем, Артур…
На той стороне Ист-Ривер показалось солнце. Луч света пронзил облака и озарил Куинс, напоминая Кларку о масляной живописи. Он думал о том, как впервые встретил Артура в актерской мастерской на Данфорт-авеню в Торонто. Восемнадцатилетний Артур был уверен в себе, хотя по крайней мере полгода играл, как полное бревно. Эту фразу однажды выдал их преподаватель, когда они выпивали в баре, где работали исключительно трансвеститы. Преподаватель все пытался подцепить Кларка, тот сопротивлялся, правда, только для приличия. Каким же Артур был красивым…
– Остается очевидный вопрос, – продолжал Хеллер, – собирался ли Артур включить эту девчонку в завещание, потому что на прошлой неделе он сообщил мне в е-мейле, что намерен его изменить – мол, кое-кого встретил и хочет этому человеку что-то оставить, и я думаю, он как раз ее и имел в виду. И вообще, я уже представляю худшее развитие событий, что где-то есть второй вариант, какой-нибудь неофициальный документ, который Артур составил лично, потому что со мной он собирался встретиться только через несколько недель. И вот я все стараюсь докопаться до сути дела…
– Вы бы его видели, – произнес Кларк.
– Я бы его… Простите, что?
– Давным-давно, когда он едва начинал. Если бы вы только видели его раньше, до всех этих таблоидов, фильмов, разводов, славы, всего, что его отравляло.
– Простите, я не очень понимаю, к чему вы ведете, я…
– Он был чудесным. Тогда, в самом начале. Он меня поразил. Не в романтическом смысле, ничего такого. Он был так добр, помню эту его черту ярче всего. Добр ко всем, кто ему встречался. И скромен.
– Что?..
– Гэри, – сказал Кларк, – я кладу трубку.
Он глотнул свежего ноябрьского воздуха, высунувшись в окно, а потом вернулся к столу, чтобы наконец позвонить Элизабет Колтон.
Услышав новости, Элизабет глубоко вздохнула:
– Что насчет похорон?
– Торонто. Послезавтра.
– Торонто?.. У него там родственники?
– Нет, но, по-видимому, это четко прописано в завещании. Думаю, он просто привязался к этому городу.
Кларку вспомнился разговор с Артуром за выпивкой в нью-йоркском баре несколько лет назад. Они обсуждали города, в которых когда-то жили.
«Ты из Лондона, – говорил Артур. – Для таких, как ты, любые города будут так себе. А вот для меня, человека из небольшого местечка… Слушай, вот я думаю о детстве, о жизни на Делано, крошечном острове. Все меня знали не потому, что я был особенный, а просто потому, что все друг друга знали. Не могу передать, как это давило. Я просто хотел немного личного пространства. Я все время желал выбраться оттуда, а потом попал в Торонто, где не было никого знакомого. В Торонто я словно обрел свободу».
«А потом переехал в Лос-Анджелес и стал знаменитым, – произнес Кларк, – и тебя снова все знают».
«Именно. – Артур старательно вылавливал зубочисткой оливку из бокала с мартини. – Наверное, Торонто – единственный город, где я чувствовал себя свободным».
На следующий день Кларк проснулся в четыре утра и сел в такси до аэропорта. Грипп уже расползался по городу, но Кларк поймал машину, водитель которой еще не успел заболеть. И из окон этой невероятно удачной машины Кларк смотрел, как мимо проносятся предрассветные улицы, тусклые огоньки магазинчиков, люди, что возвращаются с ночной смены домой. Соцсети уже кишели слухами, что грипп добрался и до Нью-Йорка, но Кларк не сидел в соцсетях и ничего не знал.
В Международном аэропорту имени Джона Кеннеди Кларк пересек терминал, ухитрившись оказаться достаточно далеко от зараженных людей – к тому моменту в терминале их было уже несколько – и не коснуться потенциально опасных поверхностей, а затем даже сел в полный настолько же везучих людей самолет. После его взлета до закрытия аэропорта в воздух поднимутся еще двадцать шесть авиалайнеров.
Все это время Кларк ужасно хотел спать, так как допоздна собирал вещи. Он настолько ушел в мысли об Артуре, в играющего в наушниках Джона Колтрейна и отчеты, которые читал вполглаза, что до самой посадки не замечал Элизабет Колтон с сыном, которые летели тем же рейсом.
Совпадение, но не настолько уж огромное. Во время телефонного разговора Кларк упомянул, когда собирался лететь – в семь утра, чтобы добраться в Торонто до ожидаемой по прогнозу снежной бури, и Элизабет сказала, что постарается взять билеты на этот рейс. И вот же она, в темном костюме, с короткой, но узнаваемой стрижкой и сыном рядом. Кларк летел экономклассом, а Элизабет и Тайлер – первым. Они поздоровались, когда он прошел мимо, и больше не заговаривали, пока через полтора часа пилот не объявил о вынужденной посадке в Мичигане, в каком-то городе, о котором Кларк даже не слышал, и сбитые с толку пассажиры не ступили на землю в аэропорту Северн-Сити.
41
После того как Кларк рассказал о смерти Артура, Миранда еще немного побыла на пляже. Она сидела на песке, вспоминая о бывшем муже и наблюдая, как к берегу приближается маленькая лодка с единственным огоньком среди темной воды. Миранда всегда принимала как должное то, что в мире живут определенные люди, окружающие ее сейчас, или невидимые, о которых она лишь иногда вспоминала. Теперь она думала, что без кого-либо из них мир пусть совсем немного, но несомненно изменился. Миранда вдруг поняла, что очень устала и не очень хорошо себя чувствует, словно у нее вот-вот заболит горло, а ведь на завтра запланированы очередные встречи. Она забыла спросить Кларка о похоронах, но тут же сообразила, что, конечно же, все равно не захотела бы туда идти из-за одной только мысли, что окажется зажата между другими бывшими женами Артура и толпой папарацци. Раздумывая об этом, Миранда поднялась и пошла обратно к отелю, немного напоминавшему свадебный торт – из-за двух ярусов белых балконов.
В вестибюле было странно пусто, даже за стойкой регистрации. Единственный портье носил медицинскую маску. Миранда шагнула в его сторону, желая узнать, что происходит, но он уставился на нее с явным ужасом. По этому выразительному, словно крик, взгляду Миранда поняла, что портье совершенно не хочет, чтобы к нему приближались. Она потрясенно попятилась и поспешно ушла к лифтам, спиной чувствуя, как портье продолжает за ней следить. Коридор наверху тоже пустовал. Уже в номере Миранда открыла ноутбук и впервые за день обратила внимание на новости.
Потом Миранда провела два часа на телефоне, но к тому времени улететь было невозможно. Все ближайшие аэропорты закрылись.
– Да послушайте! – наконец сорвалась измотанная представительница авиакомпании. – Даже если я забронирую вам билет из Малайзии, вы в нынешней обстановке всерьез хотите двенадцать часов в самолете дышать одним воздухом с еще парой сотен людей?
Миранда положила трубку. Откинувшись на спинку стула, она вдруг обратила внимание на вентиляционную решетку над столом. А ведь воздух бесшумно переходит из комнаты в комнату, по всему зданию… Все-таки это не воображение, у Миранды действительно болело горло.
– Психосоматика, – произнесла она вслух. – Боишься заболеть, вот и кажется, что подхватила что-то. Пустяки.
Миранда пыталась смотреть на происходящее, как на удивительное приключение, которое потом можно пересказывать: «Ну, когда я застряла в Азии во время эпидемии гриппа», – однако ничего не вышло. Она немного порисовала, чтобы успокоиться. Скалистый остров с маленьким домиком, огни на горизонте темных вод Станции Одиннадцать.
В четыре утра Миранда проснулась с жаром. Она сбила температуру тремя таблетками аспирина, но суставы нещадно ломило, а кожа болела от соприкосновения с одеждой. В ногах была такая слабость, что Миранда с трудом дошла до стола. Она прочитала последние новости, хотя свет экрана резал глаза, и все поняла. Жар буквально сметал тонкую преграду из аспирина и возвращался. Миранда попыталась дозвониться портье, потом в офисы «Нептун логистикс» в Нью-Йорке и Торонто, потом в консульства Америки, Канады, Британии, Австралии… И везде слышала только голос автоответчика.
Миранда прижалась горящей щекой к прохладной столешнице и оглядела скудную комнату. Скудную не в плане дешевизны, а скорее в том смысле, что ее обстановка не отражала серьезность момента, была недостаточной для… Для чего? Миранда сейчас не могла об этом думать, поэтому стала вспоминать пляж, корабли, огни на горизонте. В голове блуждали вопросы. Получится ли добраться до берега в таком состоянии? Вдруг кто-нибудь на пляже ей поможет? Если она останется здесь, то ей станет только хуже. На первом этаже отеля явно никто не дежурит, как и в консульствах. А если станет хуже, она окажется в ловушке, неспособная выбраться из номера. На берегу могут быть рыбаки.
Миранда кое-как встала. Обувалась она долго, изо всех сил стараясь сосредоточиться.
В коридоре царила тишина. Приходилось идти очень медленно, придерживаясь за стену. Около лифтов свернулся калачиком мужчина. Он дрожал. Миранда хотела заговорить, но это отняло бы слишком много сил, поэтому она просто на него смотрела – я тебя вижу, я тебя вижу – и надеялась, что взгляда достаточно.
В вестибюле было пусто. Работники отеля сбежали.
Воздух снаружи был влажным, неподвижным. Зеленоватый свет на горизонте предвещал начало рассвета. Миранде казалось, что она движется как в замедленной съемке, словно под водой или во сне. Ей приходилось сосредотачиваться на каждом шаге. И эта ужасная слабость… Миранда очень медленно спускалась по дорожке, цепляясь вытянутыми руками за растущие по обе стороны пальмы. Людей не было. Только ряд пустых шезлонгов. Миранда рухнула на ближайший и закрыла глаза.
Изнурение. Миранду бросало то в жар, то в холод. Мысли спутались. Никто так и не появился.
Она думала о флоте из контейнерных судов у линии горизонта. Их команды не подхватят грипп. А вот ей самой уже поздно садиться на корабль. И все же Миранда улыбалась. Хоть кто-то в этом разваливающемся на части мире будет в безопасности.
Миранда открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть рассвет, сияющий яркими красками, розовым и оранжевым. Корабли, зависшие между огненным небом и его отражением в воде. Морской пейзаж, перетекающий в смутные видения о Станции Одиннадцать с ее необычайными закатами и темно-синим морем. Свечение флота, растворяющееся в лучах утреннего солнца. Пылающий океан.
