Несмотря на вчерашний отказ, Эдит не расстроилась. Ее надежды несли ее как на крыльях. Если только она сможет добиться непредвзятой оценки – если только ее работу прочитает кто-то, не имеющий предубеждений против женщин, – ее работа, и она была в этом уверена, будет напечатана.

Она почти – но не до конца – представила себе, насколько горда была бы ее мать, если бы получила в подарок книгу, написанную дочерью. Однако она отмахнулась от этой мысли, стараясь не сосредотачиваться на ней. Образ почерневшей руки на ее предплечье, вонь и этот ужасный голос…

Наконец она добралась до конторы своего отца, заполненной множеством людей. Все помещения были заставлены громадными моделями мостов и зданий, заключенными в стеклянные футляры, а просторные комнаты с высокими потолками гудели от разговоров инженеров и их помощников, которые рассматривали миниатюрные модели строений, чертили чертежи и обмеряли рисунки – то есть занимались обширным бизнесом мистера Картера Кушинга. Ее отец был автором самых красивых зданий в Буффало, а также во множестве других городов. Здания из камня, кирпича и стали сохранят его имя и архитектурный стиль на века.

В своем деле он был настоящий художник, и Эдит надеялась, что сможет стать такой же в своем – в деле создания книг и рассказов.

Именно с такими мыслями она уселась на место секретарши своего отца, с рукописью у локтя, и уставилась через маленькие круглые очки на клавиатуру пишущей машинки, клавиши на которой располагались в соответствии с совершенно непонятным ей принципом. Напечатание заголовка и первой фразы заняло у нее довольно много времени, так как ей пришлось выискивать каждую букву на клавиатуре. Еще какое-то время ушло на то, чтобы допечатать страницу до конца. Потом, с некоторой помощью со стороны секретарши, Эдит нажала на рычаг, и каретка вернулась в исходное положение с пугающей скоростью. Девушка была в полном восторге.

– Все это займет не меньше дня, но выглядит это гораздо пристойнее, правда? – спросила она.

Секретарша была занята тем, что пыталась впихнуть коробку с файлами на полку. Эдит сидела и изучала расположение букв на клавиатуре, когда увидела, что на пишущей машинке появилась тень. Она скосила глаза, чуть-чуть раздосадованная.

– Доброе утро, мисс, – произнес голос. Мужской. С английским акцентом.

Эдит подняла глаза.

На нее смотрели самые синие глаза, которые она когда-либо видела в своей жизни. Девушка сморгнула и перевела взгляд на стоявшего перед ней. Точеное лицо, аккуратно уложенные темные волосы, несколько прядей падают на лоб. Ее мозг писательницы мгновенно занялся подбором прилагательных, чтобы описать мужчину: потрясающий, элегантный, победительный. Одет он был в синий вельветовый костюм, который когда-то был роскошным – еще одно удачное определение – и великолепно скроенным так, чтобы подчеркнуть ширину плеч его владельца, но сейчас уже сильно потерся на манжетах. Нельзя сказать, что одежда кричала о нищете, но было ясно, что ее хозяин переживает не лучшие времена. Однако он ответил на ее взгляд с достоинством, которое говорило об изысканных манерах и хорошем воспитании.

Эдит пришло в голову еще одно определение: необычайно красив.

Она ничем не выдала эти свои мысли, ожидая, что еще скажет посетитель. Секретарша, со своей стороны, лишилась дара речи. Под мышкой у мужчины был полированный, деревянный ящик. Выглядел он очень тяжелым – казалось, что посетитель хочет от него побыстрее избавиться.

– Простите за вторжение, – произнес он с акцентом, характерным для представителей высшего британского общества, который так привлекательно звучал для американского уха, – но у меня назначена встреча с мистером Картером Эвереттом Кушингом, эсквайром.

Иными словами, с ее отцом.

– Боже, с самим великим человеком? – переспросила Эдит безо всяких эмоций. Посетитель ей понравился, но благовоспитанной молодой девушке не пристало показывать свое расположение к мужчине, которого она совсем не знает. А Эдит время от времени вела себя очень благовоспитанно.

– Боюсь, что да, – у него была немного застенчивая улыбка, и Эдит вдруг поняла, что он нервничает. Что касалось ее, так это только добавляло ему привлекательности. Несмотря на потрясающую красоту, он вел себя очень просто. Она продолжала не отрываясь смотреть на него, пока молодой человек не достал визитку и не протянул ей.

– Сэр Томас Шарп, баронет, – вслух прочитала Эдит. Только после этого ей пришло в голову, что это тот самый аристократ Юнис. Ее паразит. Боже, она все-таки ненавидит легкомысленное отношение к жизни. Сегодня она вела себя как настоящая Элизабет Беннет. В «Гордости и Предубеждении» героиня Джейн Остин пришла к такому же выводу относительно мистера Дарси, который был лихим красавцем и щеголем и в то же время принадлежал к высшему обществу, что позволило Элизабет, представительнице среднего класса, отнести его к снобам-бездельникам.

– Я сообщу ему, – секретарша быстро направилась к двери кабинета.

Сэр Томас Шарп, вывернув шею, смотрел на ее стол, за которым сидела Эдит.

– А вы не опоздали? – уточнила Эдит. – А то он этого не переносит.

– Совсем нет. Более того, я пришел чуть раньше.

– Правда? Боюсь, что этого он тоже не любит, – Эдит не могла понять, почему издевается над ним. Правда, это не имело никакого значения, ей так и не удалось вывести его из себя. Его волнение куда-то исчезло, и теперь он выглядел каким-то отрешенным. Эдит смутилась.

– Прошу прощения за мое любопытство. Но… – тут он указал рукой на лежавшую на столе рукопись, и Эдит поняла, что шею он выворачивал для того, чтобы прочитать написанное, – ведь это художественная литература, не так ли?

Девушка кивнула, стараясь скрыть свое смятение. Она хотела объяснить ему, что призрак – это просто метафора, и заверить его, что сама уже поняла, что для ее героини было довольно глупо влюбляться в Кавендиша на первой же странице повествования, поэтому сама собиралась вернуться к первоначальному варианту, который был еще до того, как Огилви раскритиковал рукопись. Ей вообще не надо было его слушать, хотя он и известный издатель. Что касается ее, то она считает, что любовные истории – это не что иное, как сказки и ложь и… Боже, он продолжает читать!

– И для кого вы это все перепечатываете? – спросил посетитель, искренне заинтересованный. Но по его виду Эдит не могла понять, заинтриговало ли его повествование или он пришел от него в ужас.

Она решила притвориться, что не расслышала вопроса. Если текст ему не понравился, то это будет просто унизительно.

– Завтра рукопись пошлют в Нью-Йорк. В Атлантик Мантли.

Он выслушал ее и прочитал еще одну страницу.

– Неплохо написано, кто бы это ни был. Вы не находите?

Она почувствовала радость и откинула голову, чтобы лучше видеть его реакцию.

– Вы так думаете? – переспросила она.

– Это меня заинтересовало, – Шарп пожал плечами с таким видом, как будто хотел сказать: А вы что, сами не понимаете, что это хорошо?

Говорил он совершенно искренне. Ему действительно понравилось. Со времен Алана никто не читал это произведение, пока Огилви…. А Алан слушал всегда очень внимательно, но никогда не комментировал, за исключением фраз вроде «Отличное описание природы» или «Прошу прощения, я так и не понял – призрак настоящий или нет?».

А вот сэр Томас Шарп, баронет, решил, что рассказ хороший. А ведь он, без сомнения, ходил во всякие шикарные частные школы и известные университеты, вроде Оксфорда. И в замке у него наверняка большая библиотека, где он читает Виргилия в оригинале. Не сравнишь с ее крохотным рассказиком.

А он сделал сравнение в ее пользу. И сам об этом сказал. Эдит испытала прилив сил. Она почувствовала в посетителе родственную душу.

Признаться? А почему бы нет?

– Это я написала, – девушка услышала в своем голосе нотки гордости.

Было заметно, как лицо его просветлело. Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но тут раздался громкий голос ее отца.

– Сэр Томас Шарп. Добро пожаловать в наш город.

К ним приблизился Картер Кушинг. Когда он рассматривал англичанина, на его лоб набежало облако, которое мгновенно исчезло, как только он повернулся к дочери.

– Вижу, что вы уже успели познакомиться с моей дочерью Эдит.

Эдит получила удовольствие от ошарашенного вида сэра Томаса и улыбнулась ему, когда он, потерявший дар речи, шел за ее отцом в комнату для переговоров. Молодой человек нес свой деревянный ящик так, как будто в нем были большие ценности, и Эдит решила обязательно выяснить цель его появления. Все в англичанине невероятно интересовало ее. Она встала из-за стола, оставив рукопись лежать там, где она лежала.

К тому времени мужчины уже скрылись в переговорной. Она заглянула в открытую дверь и заметила некоторых известных бизнесменов из их города, которые сидели за полированными столами, расставленными полукругом. Собрание было довольно впечатляющим – на нем присутствовал даже мистер Уильям Фергюсон, адвокат ее отца. Все смотрели на молодого сэра Томаса Шарпа, который стоял в центре. Не удивительно, что он так нервничал. Это было все равно, что предстать перед дюжиной Огилви разом.

– С 1796 года Шарпы являются поставщиками чистейшей красной глины ко двору Его Королевского Величества, – голос англичанина звучал твердо и уверенно, в нем не было даже намека на волнение. В руках у мужчины оказался деревянный контейнер, гораздо меньшего размера, чем деревянный ящик. В нем лежал кусок глины глубокого пурпурного оттенка, на котором стояла какая-то печать. Шарп пустил контейнер по кругу, и каждый из участников высокого собрания, в темном костюме и при бакенбардах, внимательно рассмотрел интенсивно окрашенную глину.

Заинтригованная, Эдит вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Коллеги ее отца уже давно привыкли, что она безмолвно присутствует на их совещаниях, поэтому не обратили на нее никакого внимания. А вот сэр Томас ее заметил, и Эдит почувствовала одновременно и смущение и удовлетворение от того, что ее появление привлекло его внимание.

– Усиленная разработка месторождения в последние двадцать лет привела к тому, что большая часть глины была выработана, что значительно уменьшило наши доходы и поставило под сомнение само существование нашего фамильного имения, – продолжил сэр Томас.

У него есть фамильное имение, совсем как у Кавендиша из моего рассказа, подумала Эдит.

– Вы хотите сказать, что полностью истощили землю, – резко спросил ее отец, – не так ли…?

– Нет, – возразил сэр Томас спокойным голосом. – Существуют новые пласты глины, но до них достаточно сложно добраться.

Хорошо сказано, с одобрением подумала Эдит. Ее отец был еще более невыносим, чем Огилви. Она решила последить за действиями сэра Томаса и взять у него бесплатный урок искусства продавать. Авторы очень часто наблюдают за окружающей их действительностью, чтобы потом описать ее в своих произведениях.

Однако, пока она размышляла о пользе наблюдательности, сэр Томас продолжал, и Эдит пропустила часть его объяснений. Он открыл свой ящик и достал из него модель механизма, в котором девушка, которая много времени проводила в конторе своего отца, узнала горный бур. Он присоединил бур к маленькому медному паровому котлу, и под театральное попыхивание пара отполированные части и рычаги механизма задвигались. Бур завертелся. Модель была очень мила и, по-видимому, очень интересна, так как все присутствовавшие наклонились вперед и внимательно за ней следили. Крохотные корзинки двигались вверх, и Эдит ясно представила себе, как они черпают рубиново-красную глину и высыпают ее в вагон.

– Это горный комбайн моего собственного изобретения, – пояснил сэр Томас. – Он заменяет бригаду из десяти шахтеров. Уходя в глубь породы, он подает добытую глину наверх. Такая машина может полностью изменить наше понимание горноразработок.

Раздались аплодисменты, и Эдит почувствовала радость за молодого, талантливого аристократа. Какой же он умный изобретатель. Умный, да к тому же еще и красивый. Юнис определенно повезло… Впрочем, Эдит сомневалась в случайности ее встречи с этим молодым человеком. Везение не сыграло здесь никакой роли – все произошло благодаря усилиям и амбициям ее матери. Если она не ошибается в миссис Макмайкл, то та поджидала сэра Томаса где-нибудь в Британском музее и «случайно» обратилась к нему с какой-то просьбой, которая, хотя и была несколько прямолинейна, не выглядела совсем уж нескромной или невоспитанной. И то время, которое Юнис провела прихорашиваясь, в надежде на то, что эта встреча состоится, не прошло даром. В конце концов, она действительно была очень красивая молодая женщина.

Эдит заметила, что среди всех присутствовавших только ее отец воздержался от аплодисментов. Более того, он сильно хмурился.

– Прекратите все это, – резко произнес он, а потом несколько смягчил свой тон, – прошу вас. Кто это построил?

– Я разработал и построил модель собственноручно, – поклонился сэр Томас.

Готова поспорить, что он вполне может создать более толковую пишущую машинку, подумала Эдит. На той, что стоит здесь, буквы расположены без всякой логики.

В наступившей тишине бизнесмены рассматривали ее отца, чья холодная улыбка демонстрировала его скептицизм.

– А вы проверяли ее полномасштабный вариант?

– Я был близок к этому, сэр, но финансирование….

– То есть все, что у вас есть, это игрушка и красивые слова, – прервал его Кушинг.

Сэр Томас поник, и Эдит почувствовала негодование по отношению к своему отцу. Естественно, что Картер Кушинг имел право задавать англичанину любые вопросы, но не таким тоном. Пренебрежительным. Совсем как тон Огилви в разговоре с ней.

Ее отец взял документ, лежавший на столе возле него, и внимательно просмотрел его, прежде чем заговорить.

– Вы уже попытались – правда, безуспешно – найти деньги в Лондоне, Эдинбурге и Милане.

– Да, сэр, вы правы, – по слегка приподнявшимся бровям англичанина было видно, что он удивлен.

– И вот теперь вы здесь, – отец Эдит встал из-за стола. Его тон стал жестче, и Эдит бессознательно отошла от стены, хотя и не имела права вступать в спор, что бы ни говорил ее отец. Это бой сэра Томаса, и если она в него ввяжется, то это только приведет его в замешательство.

– И опять вы правы, сэр, – ответил сэр Томас.

– Люди, сидящие за этим столом, все без исключения, достигли своего нынешнего положения благодаря тяжелому и честному труду. Ну, или почти все. Мистер Фергюсон юрист, но он в этом не виноват.

Это была старая избитая шутка, но промышленные титаны Буффало рассмеялись. Их взгляды показывали, что Кушинг добился того, чего хотел. Они всего «достигли» честным и тяжелым трудом, а сэр Томас, по определению, нет. И все они были такими же снобами, как и сама Эдит до совсем недавнего времени. Она перестала им быть не больше чем час назад.

Титулованный и очень английский сэр Томас стоял посреди комнаты, наполненной тертыми американцами, которые выше любых прекраснодушных рассуждений ставили реальный результат. Эдит почувствовала, что ситуация меняется в пользу презрительного отношения ее отца, хотя и не могла понять, кого же тот в конечном итоге презирает – сэра Томаса Шарпа или его машину.

– Я начал свою деятельность как литейщик, который потом стал строить дома. И строил я эти дома добросовестно, как для себя, – продолжал между тем ее отец. Он подошел к сэру Томасу и поднял руки. – Такие же крепкие и надежные, как я сам. А вы, сэр….

Он схватил сэра Томаса за руки. Спина молодого человека слегка напряглась, и Эдит вспомнила, что где-то читала, что англичане не такие открытые, как американцы. Возможно, им не нравится, когда до них дотрагиваются. И тут же ей пришла в голову мысль о том, что неплохо было бы дотронуться до кончиков пальцев сэра Томаса. А может быть, даже и до его неулыбчивых губ.

Неприлично думать о таких вещах.

– У вас самые нежные руки, которые я когда-либо видел, – объявил ее отец. – Здесь, в Америке, мы ставим на усилия самого человека, а не на привилегии, данные ему от рождения. И именно так мы построили эту страну.

Он несправедлив, подумала Эдит. Сэр Томас сказал ему, что разработал и построил модель собственноручно. Наверняка понадобились немалые усилия, чтобы придумать и создать столь революционный механизм. Ей пришло в голову, что англичанин такой же творец, как и она, и ему, как и ей, вот-вот откажут в его просьбе.

Ее отец отошел от англичанина. Ярко-синие глаза баронета засверкали от возмущения, и он высоко вздернул подбородок.

– Я пришел сюда со всем, что у меня есть, сэр, – произнес он с уважением и смиренностью, что выгодно отличало его тон от тона отца Эдит – покровительственного и всезнающего. – Со своим именем, участком земли и желанием, чтобы эта земля приносила доход. Самое меньшее, что вы можете мне дать, это возможность высказаться и доказать вам и этим уважаемым джентльменам, что моя воля, уважаемый сэр, по крайней мере, ничуть не слабее вашей.

Прекрасно сказано, просто отлично, подумала Эдит, и когда сэр Томас взглянул на нее, она поняла, что ей пора уходить. Сэр Томас был намерен отстаивать свое мнение, и, возможно, присутствие в комнате дамы могло ему помешать. Он полностью владел собой и был готов выступить против ее отца. Немногие на это решались.

Он не отступится. Я это чувствую. По ее спине пробежали мурашки. У меня тоже есть сила воли. Такая же, как и у него.

Но она ощущала нечто большее. Это было нечто, о чем раньше она читала только в книгах и в существование чего никогда не верила. Эдит покраснела и отвернулась. Когда она выходила из комнаты, ее охватила дрожь, и ей пришлось собрать все свои силы, чтобы не обернуться и еще раз не взглянуть на поклонника Юнис Макмайкл.