Люсиль прижимала Томаса к себе и вспоминала его совсем маленького и такого испуганного. Она была всего на два года старше и пела ему, аккомпанируя себе на пианино:

Но он не слушал. И не пел вместе с ней.

Потому что он был… Потому что она его…

Его убила Эдит Кушинг, сказала Люсиль сама себе. И внутри у нее произошел взрыв. Лицо изменилось, и глаза засветились глухой яростью. Она схватила нож и поволокла его за собой по полу, на ходу вскрывая вены Дома и заставляя его истекать кровью.

#

Что-то пронеслось по дому, и Эдит в лифте открыла глаза. Вздрогнув, она полностью пришла в себя. Скорее всего, она отключилась, прислонившись к решетке лифта, ожидая возвращения Томаса. Она не представляла себе, сколько времени находится в лифте, но знала, что времени у нее нет. И ей и Алану необходима срочная помощь, если они хотят пережить этот день.

За распахнутой решетчатой дверью лифта, за его изысканно-филигранной защитной решеткой Эдит увидела, как что-то быстро приближается к ней. Ее измученное сердце забилось в надежде. Не сдержавшись, она крикнула:

– Томас?

Но это был не он.

Люсиль с поднятым вверх окровавленным ножом в руках, появилась из полумрака, как дух мщения. Когда их глаза встретились, то Эдит в ужасе отшатнулась: во взгляде Люсиль было обещание жестокой смерти и бесстыдная, дикая гордость.

В отчаянии Эдит захлопнула непрочную дверь кабины лифта и перевела рычаг в нижнее положение.

Ничего не произошло.

Вообще ничего.

Она со страхом обернулась на Люсиль, которая двигалась все быстрее в попытке добраться до нее до того, как лифт тронется. В полумраке нож блестел и переливался под слоем покрывающей его крови. Эдит вернула рычаг в положение СТОП и попробовала еще раз, нажав на него всем телом. И опять ничего.

Как электрический разряд, ее с ног до головы пробил приступ страха, от которого ее мозг чуть не взорвался. Она попала в ловушку кабины, которая совсем не могла защитить ее от нападения – прутья решетки находились на значительном расстоянии друг от друга и не могли остановить удара ножом, а задняя стенка лифта была расположена слишком близко к двери, так что отступать было некуда. И не важно, будет ли Эдит стоять неподвижно или как-то маневрировать – Люсиль в любом случае порежет ее на мелкие кусочки. Если лифт не заработает, то ей надо немедленно выходить наружу. И она должна обогнать Люсиль. А ее противница, хотя и раненая, находилась явно в лучшей форме, чем сама Эдит, отравленная и накачанная лекарствами, с перебинтованной поврежденной ногой. Как в таком состоянии она сможет скрыться от этой сумасшедшей?

Эдит схватилась за прутья решетки, намереваясь распахнуть дверь, и тут приближающиеся шаги заставили ее поднять глаза. Было слишком поздно. Люсиль быстро приближалась к ней, окруженная прилипчивым, медным запахом крови – это что, кровь Томаса? Эдит не могла выбраться из кабины и при этом не пострадать.

Со стоном она еще раз дернула рычаг. И наконец, ее усилия были вознаграждены. Лязг, тошнотворный рывок, и маленькая клетка стала двигаться вниз, подальше от площадки. Сестра Томаса бросилась вперед и перепрыгнула через защитную изгородь, намереваясь воткнуть кончик ножа прямо в теплую плоть, но лифт с Эдит внутри скрылся у нее из виду. Однако это не остановило преследующую гарпию – разочарование разозлило ее еще больше, если такое было вообще возможно. Пока кабина с Эдит спускалась агонизирующими рывками, она увидела, как Люсиль бросилась вниз по широкой деревянной лестнице. Одежда хлопала за спиной, когда она разворачивалась на очередной площадке, – одна рука на отполированных перилах, в другой зажат окровавленный нож. Она бежала наперегонки с лифтом, чтобы поймать Эдит, когда та доберется до первого этажа и до… свободы.

Поток грязных ругательств, заглушавших бегущие шаги, звучал контрапунктом к скрипению и лязганию шестеренок и шкивов механизма, которые заполняли громадный холл Аллердейла. И хотя Эдит всей душой умоляла лифт двигаться быстрее, его спуск продолжался сонно-неторопливо – может быть, Томас был прав, и у машины за века появился свой разум, и она решила предоставить сестре возможность расправиться с Эдит.

А может быть, Томас не умер? От этой мысли в груди у Эдит потеплело. Он все поставил на карту, чтобы спасти меня. Свою честь. Свое будущее. Саму жизнь. Она отчаянно хотела поверить в его перерождение, в перемены в нем, которые она сама же и вызвала, в его желание искупить свои грехи. Эта мысль вызвала следующую. Но если это не кровь Томаса, то что тогда блестит на лезвии ножа? Может быть, Люсиль его только ранила? Если он так и не появится, мне придется вернуться за ним, если представится такая возможность.

Первый этаж приближался, и Эдит решила, что ей необходимо найти оружие. Люсиль все больше отставала. Было понятно, что ее рана достаточно серьезна, но в руках у нее был нож. Эдит знала, что должна приложить все свои силы, чтобы тоже вооружиться. Через необъятный холл она взглянула на камин и увидела там большую кочергу, прислоненную к каминной доске. Для того чтобы добраться до камина, ей с больной ногой потребуется целая вечность, во время которой она будет совершенно беззащитна. Эдит показалось, что с кухней у нее шансы повыше. Кухня тоже располагалась на первом этаже – если она первая доберется до двери, то Люсиль сможет напасть на нее только с одной стороны. А попав на кухню, она получит в свое распоряжение целый арсенал: столовые приборы, сковородки, кухонные приспособления и вертела для мяса. С таким вооружением она сможет защищаться. Ее план состоял в том, чтобы схватить на кухне какое-то оружие и быстро вернуться тем же путем к лифту. При этом Эдит понимала, что если Люсиль ее увидит, то к лифту придется пробиваться с боем.

Эдит остановила лифт на первом этаже и безо всяких колебаний распахнула дверь. Она вышла и быстро захромала по холлу. Босые ноги заплетались, сердце колотилось, и она постоянно оглядывалась, ожидая самого худшего. Оказавшись на кухне, она быстро осмотрела столы и схватила то, что первым попалось под руку. Это оказался мясницкий нож, уже старый, но с еще достаточно массивным лезвием. Эдит осторожно потрогала его – острое, как бритва. Взявшись за ручку, она воткнула нож в разделочную доску. Нож легко вошел в дерево, да так глубоко, что ей пришлось раскачать лезвие, чтобы его вынуть. Подойдет. Да, это ей подойдет.

Не успев отдышаться, Эдит отошла от стола. У меня нет времени, я должна найти Алана. И Люсиль уже где-то недалеко. Если убийца пока не нашла ее, то с гарантией найдет через несколько минут.

Она заторопилась в обратный путь по холлу, припадая на больную ногу, с напряженным телом и поднятым вверх ножом, чтобы можно было отразить лобовую атаку. Но таковой не последовало. Добравшись до кабины лифта, Эдит почувствовала облегчение. Ей показалось, что освобождение если не гарантировано, то вполне возможно.

Захлопнув дверь кабины, Эдит вздрогнула – лицо Люсиль было всего в паре футов от нее. Глаза женщины вращались, уголки рта были опущены. На лице сумасшедшей был написан триумф – жертве некуда было бежать. По пальцам, вымазанным в крови, и руке, которая твердо сжимала оружие, было совершенно ясно, что для этого существа убийство было не просто необходимостью, оно было его страстью. И не важно, сколько жертв уже было на счету Люсиль Шарп, – эту жажду она никогда не удовлетворит.

Эдит вскрикнула, когда убийца бросилась на хилую решетку, которая их разделяла. Красная рука просунула нож между перекладинами. Вжавшись спиной в заднюю стенку кабины, Эдит попыталась своим оружием отбить атаку, но все оказалось бесполезно. Вытянув руку, Люсиль легко доставала кончиком ножа до задней стенки лифта, а повернув кисть, она могла резать Эдит длинной стороной лезвия. Ураган беспорядочных ударов загнал Эдит в самый угол кабины, где она, согнувшись, попыталась занять как можно меньше места.

И все же она занимала его слишком много.

Один, два, три раза Эдит, одновременно с ударами ножа, чувствовала, как ее дергают за рукав рубашки, потом ощущала уколы лезвия и острую боль. Три глубоких, четких разреза – и вот кровь уже свободно течет вниз по ее руке. Сейчас Люсиль играла с ней, как кошка с сидящей в клетке канарейкой. Эта односторонняя игра может продолжаться до бесконечности. Перспектива быть медленно разрезанной на куски вызвала у Эдит настоящую панику. И в очередной раз, увидев приближающееся к ней лезвие, Эдит схватила его рукой. Продержать его она смогла всего несколько мгновений – Люсиль выдернула его, сильно разрезав ладонь Эдит. Но резкое движение назад заставило Люсиль отступить на несколько шагов.

Отчаянно пытаясь получить хоть какое-то преимущество, Эдит распахнула дверь кабины. В то время, когда убийца наклонилась вперед, пытаясь сохранить равновесие, Эдит схватила ее за руку и изо всех сил дернула на себя, так что рука Люсиль оказалась внутри лифта, прижатая к решетке.

На какое-то время ситуация изменилась, и теперь уже Люсиль оказалась совсем беспомощной. Рукой, в которой все еще был зажат мясницкий нож, Эдит ударила по рычагу лифта. С привычным рывком кабина стала опускаться. Через несколько секунд рука Люсиль окажется сломана или вырвана из плечевого сустава, как только крыша лифта опустится до уровня пола первого этажа. Эдит посильнее схватилась за руку. Окровавленные пальцы отчаянно вцепились в ее ночную рубашку. Но, хотя они и касались Эдит, никого вреда ей причинить не могли. Она находилась в безопасности. Интересно, чувствовала ли Люсиль какое-то сочувствие по отношению к ней, когда, улыбаясь, каждый день скармливала ей яд? А как насчет других убитых женщин? Тех, чьи томящиеся души прятались за прогнившими стенами и полами? А как насчет Алана и Томаса?

Кабина спускалась, и потолок ее неумолимо приближался. Когда уровень пола поднялся выше плеча Эдит, она уже не могла давить на руку всем весом своего тела. Она вцепилась ногтями в кисть руки и изо всех сил стала тянуть вниз.

В самый последний момент Люсиль, вне себя от того, что ее руку сейчас или оторвут, или сломают, умудрилась извернуться и выдернуть ее. Эдит услышала над собой вопли разочарования. Если бы только мне удалось удержать руку чуть подольше, подумала она. И хотя мысль о том, что ей пришлось бы остаться в лифте с оторванной конечностью, ужасала девушку, ничего другого Люсиль не заслужила. И это бы разом положило конец их противостоянию.

Лифт продолжал спускаться, и вопли отчаяния постепенно стихали. К тому мгновению, когда кабина достигла пола шахты, они затихли совсем. Эдит непроизвольно поежилась, когда оказалась в этой холодной и влажной атмосфере, которая пронизала ее до костей. Оглянувшись вокруг, она вновь почувствовала себя так, как будто ее проглотило громадное умирающее животное с пурпурными внутренностями. Эдит с трудом стряхнула это давящее наваждение.

Открыв дверь, она увидела, что кабина опять повисла в двух футах от пола. Раньше она могла легко спрыгнуть вниз, но сейчас одна нога у нее была повреждена. Она задержала дыхание и сделала шаг вперед. И хотя она постаралась приземлиться на здоровую ногу, больной тоже досталось.

Вскрикнув от боли, девушка выронила нож. Ее единственное оружие заскользило по полу и под ее беспомощным взглядом свалилось в решетку сливного колодца. Не имея возможности просунуть в решетку руку, она попыталась пальцами поддеть и поднять всю решетку целиком, но та была скользкой от глины и ледяной воды, сочившейся сквозь стены, и такой тяжелой, что в ее нынешнем состоянии Эдит просто не хватило на это сил.

Выпрямившись, она с трудом смогла обнаружить Алана, согнувшегося в углу. Он не шевелился. Эдит заторопилась к нему и присела рядом – острая боль сжала ей сердце. Лицо мужчины было смертельно-белого цвета, он был очень серьезно ранен. С правой стороны грудной клетки зияла рваная рана, края которой стали бордово-черными от свернувшейся крови. Лужица крови натекла на пол рядом с локтем. Трудно было сказать наверняка, но казалось, что здесь кровь уже остановилась. Глаза американца были закрыты, а нижняя челюсть слегка отвалилась. Эдит не могла понять, дышит ли он. Когда она дотронулась до кожи на его щеке, та оказалась такой же холодной, как и рука ее отца в том жалком подобии морга. Приблизив щеку к его носу и рту, Эдит почувствовала очень слабое, но теплое колебание воздуха. Алан все еще был жив!

Она осторожно помогла ему занять сидячее положение и стала гладить по голове, пытаясь нежно, но настойчиво привести его в чувство. Через несколько мгновений его глаза открылись, и он расплылся в улыбке, увидев ее. Правда, его улыбка почти мгновенно превратилась в гримасу, он зажмурил глаза, и лицо его вновь посерело.

– Нам надо выбираться отсюда, – сказала Эдит, помогая ему встать. – И мы выберемся, только теперь тебе придется довериться мне. – Звуки ее голоса эхом прокатились по шахте.

Когда они начали движение в сторону лифта, Эдит услышала быстрые шаги. Они тоже сопровождались звуками эха. Наверняка это Люсиль.

Эдит остановилась, прислонив Алана к ноздреватой, влажной стене.

Шаги замедлились, а потом и вовсе остановились. Хотя ни она, ни Люсиль не могли видеть друг друга, это не помешало сумасшедшей убийце выкрикнуть:

– Томас умер из-за тебя! Это ты его убила!

Пока это невероятное обвинение затихало, отражаясь от стен пещеры, кровь Эдит заледенела. Неужели она говорит правду? Если Томас действительно умер, то его собственными руками убила родная сестра. Эдит передвинула Алана еще глубже в тень. Ей было невероятно тяжело оставлять его здесь, но если Люсиль застанет их вдвоем, то никаких шансов на борьбу или спасение у них не будет. Это будет настоящая резня, и они оба погибнут.

Низко пригнувшись, Эдит следила, как Люсиль, похожая на призрак, проплыла над кучей тряпья рядом с чемоданом Энолы Шиотти. Эдит опять стала различать звуки капающей воды: Кап-кап, кап-кап, кап-кап… Как будто в помещении тикали сотни часов. Нагнувшись, Люсиль застонала и подняла что-то с пола, из-под самых ног. Сначала Эдит не могла понять, что та делает, но потом рассмотрела, что женщина подняла один из камней, лежавших на земле.

– Прежде чем они взяли меня, я спрятала кое-что в память о матери, – заявила Люсиль своей невидимой аудитории и вытащила мясницкий топор, тот самый, который был нарисован на первой странице Кумберленд Геральд и который был воткнут в череп Беатрис Шарп. Он был похож на кошмарный петушиный гребень, который украшал разрубленный череп призрака убитой.

Люсиль встала, повернулась и пошла в сторону Эдит. Еще несколько мгновений, и сумасшедшая на нее наткнется…

Эдит еще глубже спряталась в тени. Ей необходимо отвлечь внимание убийцы от беспомощного Алана и найти какое-то оружие, чтобы оказать ей сопротивление. Хватая воздух ртом, Эдит в панике осмотрелась…

На самом краю тускло освещенной пещеры, на фоне темноты шахтного тоннеля маячил свет. Там же она заметила блеск металла на полу и сразу же вспомнила, что это такое. Это были слегка прикопанные рельсы, проложенные для того, чтобы шахтеры могли двигать по ним на поверхность свои тяжелые грубые вагонетки, наполненные глиной. Свет, который отражался от этих рельсов, проникал с улицы.

Собравшись с силами и приготовившись к испытанию, Эдит выскочила из засады. Сейчас уже было не важно, что Люсиль увидит ее. Она должна пробежать мимо нее и выиграть эту гонку к поверхности. Сделав бросок вперед, не обращая внимания на боль, она первая очутилась в тоннеле и повернула в сторону бледного пятна света. Источник стал более ясен – это был яркий световой треугольник далеко впереди. Как далеко, Эдит не знала. По величине треугольник напоминал почтовую марку. Злобный вой, раздавшийся за спиной, заставил ее буквально полететь вперед. Продвигаясь вдоль тоннеля, она припадала на больную ногу и неловко размахивала руками, пытаясь сохранить равновесие. Рельсы, между которыми она бежала, крепились на шпалах, положенных прямо на мягкую смесь земли с глиной. Онемевшим ногам Эдит здорово досталось от их жестких ребер, хотя они и были покрыты какой-то вязкой мерзостью. Поддерживаемый древними, полусгнившими бревнами и распорками, потолок низко висел над ее головой, и с него на ее плечи и голову падали кроваво-красные капли; стены тоннеля были обшиты досками, чтобы почва не сдвинулась и не засыпала беспомощных шахтеров заживо.

Стараясь держаться впереди Люсиль, Эдит до последней степени напрягала ноги, как здоровую, так и больную. А когда обе начинали дрожать от переутомления, она помогала себе руками, цепляясь пальцами за мерзость, покрывавшую осклизлые стены. На какую-то секунду ей показалось, что она чувствует на себе взгляд Алана, который гонит ее вперед. Мысленно Эдит молилась, чтобы он молчал, чего бы с ней ни случилось, ведь, если Люсиль узнает, что он жив, ему быстро придет конец.

Это если он еще жив. Боже мой, а что, если он уже умер?

Она слышала только свое прерывистое дыхание да стоны: дикие, животные, нечеловеческие – они, казалось, заполоняли все окружающее пространство. Атмосфера под землей была для нее так же смертельна, как и отравленный чай. Внутренности ее носоглотки были покрыты вонючей пленкой из едкой глины и полурастаявшего снега. Она чувствовала, как эта пленка забивает ее легкие и ей становится все тяжелее и тяжелее дышать. Так как она не поворачивала головы и не оглядывалась через плечо, то не могла сказать, испытывает ли Люсиль те же проблемы. Но она чувствовала, что убийца нагоняет ее – краем глаза она видела темную тень, набегающую сзади.

Вперед! Эта команда прозвучала у нее в ухе, как будто ее шепнул кто-то посторонний. Мама? Памела? Энола? Маргарет? Или это был голос ее собственного Я, борющегося за жизнь?

По лицу у нее потоками лился пот, который заливал ей глаза. Руки до локтей были покрыты похожей на мертвечину глиной. Треугольник света в конце тоннеля становился все больше и ярче, и она уже могла видеть стволы, из которых был сложен выход – но тоннель в этом месте шел вверх, и каждый шаг давался Эдит с болью и мучениями. Подол ее просторной ночной рубашки лип к ногам – он цеплялся за шпалы, щепу деревьев и становился с каждым шагом все тяжелее, насквозь пропитанный грязью и вонючей, мерзостной жидкой глиной. Ее длинные волосы закрывали ей глаза, но она не решалась остановиться и убрать их.

Я не хочу умирать здесь. Я не хочу умирать здесь.

Люсиль приближалась, теперь Эдит это чувствовала.

А потом она почувствовала, как кто-то резко и сильно дернул ее сзади, и поняла, что Люсиль вцепилась в ее рубашку.

Подняв глаза, Эдит поняла, что находится всего в нескольких футах от поверхности. Наклонив голову и собрав все оставшиеся силы, она лягнула свою преследовательницу и нечеловеческим усилием освободилась. Лихорадочно двигаясь на четвереньках, она выбралась из зияющего красного тоннеля на поверхность.

Но не из ада, в котором оказалась.