Целая неделя прошла, прежде чем Беник окончательно убедился: мясо животных, убитых с помощью кураре, совершенно безвредно. Все приободрились. Другая, еще большая радость заключалась в том, что Ивон почти совсем выздоровел. Лечение Генипы принесло свои плоды.

Но было и одно обстоятельство, вызывавшее общий протест: путники вынуждены были идти босиком, а что может быть ужаснее в лесу, где на каждом шагу корни, колючки, шипы! Жесткая трава так изрезала ступни французов, что казалось, они никогда не заживут.

Индейцы всю жизнь ходят босиком, их ноги огрубели и не чувствуют боли. Другое дело – европейцы. Четверо друзей едва могли передвигаться. Из бесчисленных царапин сочилась кровь, раны саднили, не давая покоя ни днем, ни ночью. Словом, дальше терпеть все это они не желали. Нужны башмаки!

За последнее время Генипа сильно пополнил свой франко-бразильско-индейский запас слов, но слово «башмаки» запомнил, наверное, лучше других.

К несчастью, наши герои оказались в той части страны, где почти не было животных, чья шкура годилась бы для обуви. С помощью Уаруку Знаток кураре устраивал облавы в кустарниковых зарослях, ночи напролет просиживал у реки, держа наготове отравленные стрелы, но всякий раз возвращался ни с чем и говорил виноватым голосом:

– Никого! Башмаков не будет. Анта не пришел.

Антой, или маипури, туземцы называют тапиров. По своим размерам эти крупные животные были бы вполне сравнимы с быком, если бы не уступали ему в росте. У них большая голова с высоким затылком, а морда заканчивается мускулистым наростом и слегка напоминает свиное рыло, только гораздо длиннее. С виду тяжеловесные, тапиры на деле очень ловки и подвижны. По натуре они осторожны, недоверчивы и хитры, хотя внешне весьма простодушны. Индейцы очень ценят эту дичь. Подумать только: триста килограммов живого мяса! Поймав одного тапира, можно набить брюхо и долго потом бездельничать.

На сей раз Генипу волновало не столько мясо, сколько шкура животного – прочная, мягкая, непромокаемая. Однако Знатоку кураре не везло. Не проходило дня, чтобы не встречались следы тапира. По берегам многочисленных рек и речушек их было множество. По ночам путники слышали, как животные часами плескались и фыркали в воде. Но, по словам Генипы, а это был настоящий охотник, тапиры слишком хитры, и охота на них имеет свои особенности.

Снова и снова слышали французы от огорченного друга:

– Анта убежал, башмаков не будет.

На восьмой день надежда оставила беглецов. Они с ужасом разглядывали свои босые, красные от крови ноги, как вдруг из лесной чащи раздался топот. Ветки зашевелились, задрожали.

– Анта бежит! – прошептал индеец, схватив лук и сделав знак, чтобы все оставались на месте.

Слышно было, как животные ускорили бег. Затем прозвучало громкое, протяжное мычание, очень похожее на коровье. В нем угадывалась какая-то непонятная тревога. В ту же минуту шагах в двадцати от места, где остановились путники, появился могучий зверь. Что-то странное было в его облике. Он вертелся вокруг своей оси, слепо натыкался на стволы деревьев. Можно было подумать, что он взбесился. На спине тапира виднелся причудливый горб.

Генипа настиг тапира и вонзил в него отравленную стрелу.

– У вас есть башмаки! – закричал Знаток кураре и издал победный клич.

– Что случилось? – в один голос спросили четверо.

– Анта!

– Тапир?!

– Да-да!

Между тем животное сделало еще несколько нетвердых шагов, наткнулось на острые ветки, упало на поросшую мхом землю и затихло.

Позабыв о боли, Беник, Синий человек, Жан-Мари и даже Ивон сломя голову бросились за индейцем. Подбежав, они увидели… роскошного ягуара, который извивался у их ног. У него был сломан позвоночник.

Четверо друзей разом вскрикнули. Беспомощный ягуар все же ощерился, сверкнул желтыми глазищами и зашипел по-кошачьи.

– Кот! – пренебрежительно бросил Беник. – А как же наши башмаки?

– Ты не видел тапира?

– Мне казалось, что я его вижу.

– Так вот почему тапир бился о стволы деревьев. Горб – это ягуар, которого бык хотел скинуть на землю. Ему это удалось, как видите.

– Да, вполне…

– Во всяком случае, кости он ему переломал.

– И тут же попался под руку Генипе с его стрелой.

– Неужели ты думаешь, что малюсенькой стрелки достаточно для такой громадины?

– Без сомнения! Послушай, нас зовет Генипа.

С расстояния метров в двести – триста действительно послышались крики:

– Идите сюда! Это был ваш последний день босиком.

Оставив ягуара, путешественники побежали на зов индейца и нашли гордого охотника у поверженного огромного животного.

Необыкновенных размеров тапир походил на поросшую шерстью гору.

– Браво, Генипа!.. Браво, дружище!

– Анта бежал! Стрела летела быстрее анты! – сообщил Генипа. – Анта успел убить ягуара. Он умер. Беник, посмотри на эту стрелу.

– Тысяча чертей! – воскликнул восхищенный боцман. – Эта булавочка бьет как разрывная пуля!

– А как с обувью? – осторожно поинтересовался бакалейщик. Его ступни были особенно чувствительны, и он страдал больше остальных.

– Сейчас, месье! Сейчас! – ответил Знаток кураре и взялся за дело.

Генипа имел острый нож и твердую руку. За несколько минут он очень искусно снял кожу с ног тапира, так что получились ботинки.

– Это для Ивона. Надень!

– О! Как в них тепло и уютно!

– Теперь их надо высушить.

– А вам, месье, задние ноги.

– С радостью, друг мой!

– Ивон, – обратился к нему Беник, – тебе удобно?

– Еще как, дядя! Генипа настоящий волшебник. Я обут лучше любого моряка на всем флоте!

– Поглядим, что будет, когда они подсохнут.

– Поглядим, дядя! Поглядим!

– Послушай, отстань от мальчишки, – прервал разговор Жан-Мари. – Когда эти ботинки высохнут, все будет прекрасно.

– Это еще не известно…

– Известно!

– Откуда?

– Когда мы окажемся в Аргентине, а я надеюсь, что это случится довольно скоро, ты увидишь множество людей, обутых как Ивон и месье Феликс.

– Кто они?

– Гаучо! Пастухи. У них нет своих сапожников. Зато лошадей – видимо-невидимо. Такие ботинки там делают в каждой семье.

– Ну и что?

– Черт тебя побери! Что, что? Они делают все так же, как только что сделал Генипа. Получаются башмаки точь-в-точь как у Ивона и месье Феликса. Кожа высыхает, приобретает форму ноги. Понял?

– Понял, матрос. Но нашему тапиру надо бы иметь восемь ног, чтобы обуть четверых.

– Генипа убьет другого. А пока мы можем смастерить отличные сандалии, которые будут держаться на веревках.

– Вот именно! – Знаток кураре продолжал обрабатывать шкуру, но слышал все, что говорилось вокруг.

Через час все четверо были обуты. Не сказать, чтобы их обновки отличались особой элегантностью. Однако, и это важнее, они были прочны и удобны. Исстрадавшиеся ноги могли отдохнуть. Все благодарили Генипу, выражали ему свое восхищение, и индеец решил, что он и вправду искусный сапожник. И это была сущая правда…

Когда все немного угомонились, то почувствовали, что не прочь перекусить. К счастью, мяса было хоть отбавляй. Генипа отложил в сторону язык и филейную часть – это для белых. Паталосам достались куски похуже. Они тут же насадили их на вертел и спустя несколько минут стали жадно глотать полусырое мясо, рвать его зубами, словно охотничьи псы.

– Куда вы торопитесь! – крикнул им Беник. – Хоть бы распробовали! Ей-богу, вы же подавитесь! Жуйте!

– Легко сказать – жуйте, – смеялся Жан-Мари. – Тут нужны стальные челюсти.

– Да, жестковато!

– Все равно что наши ботинки!

– У меня зубы попорчены цингой. Я этого не осилю.

– Терпение!

– И что будет?

– Я берусь через двадцать четыре часа сделать из этой подошвы мягчайшее мясо, как у пулярки.

– Глупости! Не может быть, Жан-Мари!

– Может, Беник.

– Любопытно будет посмотреть.

– Через двадцать четыре часа! А пока съедим язык.

Если мясо молодого тапира нежное и вкусное, то у старого оно жесткое и требует специальной обработки. В данном случае Генипе попался старый самец, может быть, самый старший в стаде.

Жан-Мари, отчаявшись разжевать мясо, сорвал несколько пальмовых листков, завернул в них куски мяса и оставил лежать до завтра, уверяя, что оно станет мягче.

Беник, который обычно во всем сомневался, на этот раз с доверием отнесся к заявлению своего приятеля. И оказался абсолютно прав. Пальма, с которой Жан-Мари сорвал листья, известна своей способностью размягчать мясо. Путешественники часто используют ее сок, чтобы сделать вырезку только что убитого зверя удобоваримой. Главное, не передержать, чтобы не получился обратный эффект.

На следующий день Беник признал, что эксперимент удался: мясо стало мягче и нежнее, однако приобрело неприятный привкус. Моряк не решался признаться в этом своим друзьям, но дичь, добытая с помощью отравленных стрел, все же не слишком ему нравилась. В глубине души он мечтал поесть жаркое из животного, убитого самым обыкновенным способом – пулей.

Случай не заставил себя долго ждать.

Беглецы вновь пустились в путь. Вот уже два часа, как им приходилось пробивать себе дорогу среди густых зарослей. Паталосы шли впереди и в полном смысле слова прорубали чащу, размахивая саблями. В остальном же друзья чувствовали себя неплохо. В новой одежде было не жарко, а об удобстве обуви и говорить не приходилось. Они и думать забыли о своих недавних босоногих мучениях.

Внезапно послышался шум, и индеец, шедший во главе колонны, велел остановиться. Уаруку навострил уши и встал в стойку, готовый в любую секунду ринуться вперед. Генипа поднял лук, Беник зарядил ружье и лязгнул затвором. Боцман заметил, как метнулась в кустах тень, и выстрелил в тот самый момент, когда Генипа крикнул ему на ухо:

– Не стреляй, Беник! Не стреляй!

Вдали раздался невообразимый шум.

– Настоящий залп, – оценил бретонец.

Затем все услышали душераздирающий крик, как будто визжал поросенок, которого режут.

– Попал! Попал!.. – обрадовался стрелок и бросился на крик.

– Назад!.. Беник!.. Назад! – кричал Знаток кураре.

Куда там! Охваченный азартом француз ничего не слышал, ничего не понимал. Ведь там подстреленная дичь! Он подстрелил ее!

– Кто это: свинья?.. Дикий кабан?..

Беник подбежал к жертве, чтобы прикончить ее, но крик удивления вырвался из его груди.

Со всех сторон показались разъяренные звериные морды. Маленькие, красноватые глазки, оскаленные клыки. Штук двадцать кабанов встали полукругом и загородили раненого собрата.

Однако боцман и не думал отступать. Ему во что бы то ни стало нужна была добыча. Разве может матрос спасовать перед свиньями, пусть даже и дикими? Беник бросился на врага. Он размахивал ножом, крушил, громил направо и налево. Шеренга рассеялась, и вскоре вокруг лежало уже несколько раненых животных. Боцман не посрамил флот. Но раненые звали на помощь. Из лесной чащи послышался зловещий топот копыт. Он приближался, становясь все громче. Из зарослей показались кабаны. Их было вдвое, втрое, вчетверо больше прежнего.

Охотник почувствовал острую боль в ногах и, опустив глаза, увидел, что весь в крови. Если бы не кожаные башмаки, ноги его оказались бы изодраны до костей. Напрасно он пытался сладить с разъяренными животными. На место убитых тут же вставали новые, еще более свирепые. Оставалось только отступить. И не просто отступить, а бежать, драпать со всех ног. Иначе – конец!

Беник боялся упасть. Куда бы он ни ступал, всюду нога его утыкалась в спину или в бок кабана. Злополучный охотник совсем растерялся и потерял ориентацию, он не знал, куда нужно идти.

К счастью, бретонец вовремя расслышал окрик Генипы:

– Сюда, Беник! Скорее сюда!

Бежать!

Наконец француз увидел индейца, который искал его вместе с верным Уаруку.

– О! Грязные твари!

– Беги, Беник! Беги!

Генипа, который, как известно, не ведал малодушия, повернулся и побежал впереди боцмана, то и дело оборачиваясь и как бы указывая ему путь. Вдвоем они выскочили на небольшую поляну. Знаток кураре остановился под деревом, чьи длинные ветви спускались почти до земли.

– Это нам и нужно!

– К нам, Беник! – раздался сверху голос Жана-Мари.

Задрав голову, охотник увидел матроса, который протягивал к нему руки.

– Поднимайся!

От страха силы удвоились, и боцман моментально очутился наверху, не заметив даже, что весь расцарапан ветвями.

– Месье Синий человек, возьмите мою собаку, – попросил Генипа и приподнял Уаруку.

Феликс схватил пса за загривок и втащил наверх. После этого к ним присоединился и Генипа.

– Ну что, старина, – насмешливо спросил Жан-Мари, – тебя не слишком потрепали?

– Не говори! Еще немного, и эти хрюшки оставили бы от меня один скелет.

– Это пекари, дикие свиньи, – задумчиво сказал Генипа, вытирая окровавленную ногу.

– Так эту дрянь называют пекари?.. Нечисть какая! А кстати, куда подевались паталосы? – Беник только что заметил: на дереве сидели лишь Феликс, Генипа, Жан-Мари и Ивон.

– Как куда? Они, как и мы, на деревьях… понемногу на каждом. Кто куда успел.

– Но каким образом этим бестиям удалось обратить в бегство дюжину мужчин?

– Ты бы посмотрел, что они с тобой делали! К ним лучше не приближаться. Еще немного, и от тебя остались бы только роскошные башмаки. Между прочим, куда ты подевал ружье?

– Оно осталось на поле боя.

– А нож?

– Сломался.

– Зачем ты выстрелил? – спокойно спросил Генипа, заряжая лук отравленной стрелой. – Я знаю пекари. Эти злобные животные всегда убивают одинокого охотника.

– Слава Богу, что Генипа, услыхав их топот, подсказал нам взобраться на это дерево, а сам отправился на ваши поиски, дядя. А то бы мы побежали к вам, и я не знаю, чем бы все кончилось.

– Пекари разорвали бы вас! Свиньи очень разъярены! Чувствуете, как они пытаются раскачать дерево?

В самом деле, кабаны, похоже, решили взять убежище людей штурмом, начав раскачивать воздушную крепость. К счастью, дерево было очень мощным. Будь оно потоньше, охотникам пришлось бы худо. Окружив дерево, кабаны числом до сотни угрожающе ревели, становились на задние ноги, вытягивали вперед свои пятачки и по очереди, с разбега, атаковали ствол, страшно радуясь, когда от него отлетали щепки.

В конце концов, утомившись, нападающие отошли назад, улеглись на траву, немного отдохнули и с новыми силами взялись за старое, и не подумав покидать поле битвы. Напротив, всем своим видом они показывали, что своего добьются.

Европейцы только диву давались, а Генипа объяснил, что пекари очень сплоченны, все делают сообща: добывают пищу, защищают своих от любого врага – человека ли, пумы, удава или ягуара. Никто не в силах устоять против пекари, когда те все вместе.

Между тем необходимо было что-то предпринять. У осажденных не было ни пищи, ни воды. У Феликса и Жана-Мари, к счастью, остались ружья, а у Генипы – несколько стрел.

Двумя выстрелами убили двух пекари, Знаток кураре уложил третьего. Однако эти три смерти не произвели ни малейшего впечатления на атакующих. Шум выстрелов их не пугал. Штурм дерева-крепости усиливался.

Французы стреляли, пекари падали. И ничего не менялось. Атаки кабанов становились все яростнее, а охотники уже начинали страдать от голода и жажды.

Надо было уничтожить неприятеля.

Но как это сделать? Откуда взять силы? Где раздобыть боеприпасы?