Надо признать, что индейцы Южной Америки – никудышные врачи. Не умея вылечить больного или раненого, они предпочитают исполнять у его изголовья ритуальные танцы, бить в барабаны, чтобы изгнать злых духов из тела страдальца.

Невежество индейских колдунов может сравниться только с их бесстыдством.

Это не означает, однако, что у краснокожих нет никаких лекарственных средств. Им известны различные заживляющие смолы. Семьи знахарей охраняют секреты своих сильнодействующих снадобий столь же ревностно, как знатоки кураре.

Колдунам, как правило, эти секреты неизвестны. Поэтому индеец обычно обращается сначала к знахарке, уверенный, что та вылечит его недуг, а затем на глазах у всех отправляется, как велит закон, к колдуну. Если больной выздоравливает, колдун приписывает победу себе.

Лекари-чудодеи умеют вылечивать даже проказу и злокачественные опухоли, не говоря уже о лихорадке, рваных и колотых ранах, головной боли и кожных заболеваниях.

Генипа оказался не только Знатоком кураре, но и владельцем медицинских секретов. Ботаник-любитель, лесной доктор, он изготовил чудесное лекарство для Ивона. Смола сассафраса остановила кровь. Теперь очередь была за укууба. Состав этого магического средства южноамериканские индейцы хранят свято.

Укууба – красноватая жидкость с вяжущим вкусом и необыкновенным ароматом, употребляемая как наружно, так и внутрь. Стоит раненому принять немного лекарства, как он тут же засыпает и спит на протяжении двенадцати часов кряду.

Генипа не отходил от Ивона. Он положил на его рану компресс из листьев, который то и дело смачивал укууба. Мальчик спал, и сон его был безмятежен.

Через сутки Генипа снял компресс, и друзья ахнули: рана затянулась. Кожа выглядела вполне здоровой, а следа от пули почти не осталось.

Ничего не скажешь! Самый знаменитый и признанный европейский хирург позавидовал бы Знатоку кураре.

Ивон захотел есть. Но вождь урити велел ему вместо обеда выпить немного укууба. Мальчик вновь заснул. Его уложили в гамак и, сонного, понесли через лес.

Два дня спустя раненый уже не на шутку сердился. Ему не разрешали есть, но заставляли при этом идти пешком. Генипа позволил юнге проглотить лишь малюсенький кусочек обезьяньего мяса и затем приказал пройти целый километр, чтобы размять ноги. Потом новая доза укууба – и в гамак.

Ивон выздоравливал не по дням, а по часам. Это было просто невероятно.

На исходе четвертого дня по приказу туземного эскулапа компания остановилась.

С тех пор, как они покинули «Дораду», Феликс, Беник и Ивон не меняли одежду. Время от времени им удавалось постирать кое-что. Однако жизнь, которую они вели: леса, равнины, горы и болота, – никак не способствовала стерильности их одеяний, которые уже давно превратились в лохмотья.

У Жана-Мари дела обстояли не лучше.

Словом, еще немного, и им нечем станет прикрыть наготу.

На выручку вновь пришел Генипа, незаменимый Генипа. Понимая, в каком положении оказались его белые друзья, он решил справить им полное обмундирование.

Браво! Да здравствует Генипа, великий портной!

Индеец приказал всем остановиться не только потому, что увидел растения, необходимые для изготовления кураре, но и для того, чтобы одеться.

Одеться и защитить себя. Две основные задачи скоро будут выполнены.

Сначала Генипа позаботится об одежде. А затем Генипа-портной превратится в Генипу-алхимика. В жизни все нужно уметь.

Лучших помощников, чем паталосы, Знатоку кураре трудно было и желать. Он командовал, они выполняли.

После обеда, к великому изумлению белых, индейцы принялись кромсать топорами и саблями прекрасные деревья, что росли вокруг. Беник и Синий человек, уверенные, что те намеревались одеть их в звериные шкуры, были озадачены.

– Не хотят ли они обрядить нас в деревянные костюмы? – мрачно пошутил боцман. – Не будет ли нам тесно в плечах?

– А может быть, в кору, – недоумевал Феликс, пристально наблюдая за действиями индейцев.

– Не знаю, какую кожу надо иметь, чтобы выдержать это! Тут скорее подойдет шкура свиньи.

– Свиньи?.. Фи, Беник! – притворно сморщился Синий человек.

– О, простите, месье! Я вовсе не хотел вас обидеть. Я имел в виду свою щетину.

– Еще того лучше! – Феликс хохотал.

Наконец деревья со страшным треском рухнули. Индейцы очень осторожно счищали кору со стволов.

– Точно! Я, кажется, не ошибся, – сказал Беник. – Но я бы предпочел все же звериные шкуры.

– Ничего! Это тебе как раз подойдет, – рассмеялся Жан-Мари.

– Еще чего!

– Что растрещался, как попугай? Ведь ты же понятия не имеешь о том, что они хотят делать. Смотри! И не пори ерунды!

Содрав с дерева кусок коры шириной примерно в один, а длиной в пять-шесть метров, паталосы аккуратно отделили от его внутренней стороны беловатую, шелковистую пленку толщиной приблизительно миллиметра три.

Тем временем вождь урити соорудил нечто вроде портновского стола, разложил на нем пленку и принялся стучать по ней, так что она сделалась плоской, упругой и мягкой.

Беник разинул рот и развел руками:

– Ну, ты и ловкач, Генипа! Эта ткань сгодилась бы на самый лучший парус!

– Это каскара! – невозмутимо заявил индеец. Он плохо понимал Беника и решил, что тот спрашивал о названии.

– Каскара!.. Здорово!

Закончив отбивать, Знаток кураре понес ткань к ручью, что находился неподалеку, промыл в проточной воде, а затем разложил на солнце. Жара была такой сильной, что на просушку хватило получаса.

Получилась замечательная ткань. Она чем-то напоминала шерстяную и имела желтоватый цвет.

Беник рискнул все же выразить сомнение по поводу прочности материала. Генипа протянул ему полотно и велел разорвать.

Руки бывалого моряка привыкли к тяжелой работе, его мускулы не уступили бы, пожалуй, и самому прочному пеньковому канату. И несмотря на это, ткань не поддалась.

Беник напрягся, сделал еще усилие. Ничего. Он пыхтел, надувал щеки. Но тщетно.

– Черт побери! Она прочнее нового паруса!

– Тебя это огорчает? – улыбнулся Жан-Мари.

– Напротив! Ткань что надо! Она не истреплется так, как наша.

Генипа остался доволен. Ему хорошо была известна сила Беника. Он мог по праву гордиться делом своих рук. Забрав материю, краснокожий мануфактурщик развесил ее на дереве и вновь стал бить палкой. Эта операция придала ей вид камчатного полотна высшего сорта.

– Так! Так, парень! Раз у нас есть время, так надо, чтобы мы выглядели как настоящие щеголи.

Настало время кройки. Она оказалась так же проста, как и производство.

Генипа начал с Беника. Взяв кусок ткани, метра три, он, не долго думая, прорезал посреди дырку и скомандовал:

– Продень сюда голову.

Боцман повиновался.

– А дальше?

– Не торопись.

Портной порылся в своей торбе. Чего-чего только не нашлось бы у этого сына леса. Секунду спустя он вытащил тончайший шип какого-то растения и банановые волокна – иголку и нитку.

Спереди и сзади материя спускалась ниже колен. Генипа сшил полотнище по бокам так, что прорези остались только для рук. Не более четверти часа понадобилось для того, чтобы облачить Беника в роскошную безрукавку. Она, правда, слегка морщила, но умелые руки мастеров в один момент уложили ткань в красивые складки.

– Годится! – заторопился Беник. Ему не терпелось сбегать к ручью и посмотреться в его прозрачные воды.

– Погоди! – остановил Генипа.

Он профессиональным взглядом окинул клиента, потом отыскал глазами подходящую лиану и, приладив ее в виде пояса, повесил сбоку саблю и штык.

– Хорош!

– Великолепно! Ослепительно! Превосходно! – вскричал Синий человек.

Феликс пришел в восторг от того, как на его глазах враз преобразился Беник.

– Ну, а теперь можно и посмотреться в кристальные воды ручья!

– Бегу, месье, бегу! Какое счастье, что могу сбросить старые лохмотья.

– Примерочная свободна! Моя очередь, Генипа!

– Да, месье.

Последовала та же операция. Немного времени ушло на подгонку и примерку.

Беник возвратился в тот самый момент, когда костюм был готов. Матрос засиял.

– Сделайте как я, месье Феликс! Выкиньте к чертовой бабушке ваши опорки и скажите, как себя чувствуете. Эта ткань мягка и нежна, но при этом дьявольски прочна и, думаю, даже непромокаема. И стирать ее, наверное, удобно. Нужно просто нырнуть в воду во всем облачении. А потом подсохнуть на солнышке. И будешь сиять, как новенький луидор.

– Однако, Беник, по-моему, мы кое-что забыли.

– О чем вы, месье?

– Да о брюках!

– Не надо брюк! – вмешался Генипа.

– Как же так? Ведь костюм должен быть полным.

– Хорошо, я этим займусь, – решил Беник, – матрос – это и немного портной.

– Браво!

– Мне кажется, что достаточно будет обыкновенных кюлот в полноги.

– Не забывайте, где мы находимся. У нас все время исцарапаны икры.

– Так и быть! Пусть будут до щиколоток.

– А как с обувью? Наши башмаки давно уже просят каши.

– Нужна шкура майпури… Сделаем кураре и добудем шкуру.

– У тебя, Генипа, есть ответ на любой вопрос. Ты бесценный товарищ в походе. Ты собираешься приготовить кураре?

– Да, месье.

– При нас?

– Да, месье! Вы белые, это можно. Но паталосы не должны видеть.

– Дело твое! Но мы польщены доверием. А что до паталосов, то они, кажется, что-то уж слишком оживились.

Генипа пошептался с индейцами и улыбнулся.

– Ну, что там? – спросил Беник.

– Паталосы просят разрешения взять вашу старую одежду.

– Им нужны лохмотья?.. Странно, ведь у них есть простой способ сделать чудесные обновы.

– Они очень просят.

– Вот болваны! Впрочем, о вкусах не спорят. Мы спешим избавиться от старого тряпья, а им не терпится его на себя напялить! Ну и посмеемся! Настоящий карнавал.

На следующий день Генипа, как и обещал, приступил к изготовлению кураре.

Долгое время состав губительного яда оставался тайной за семью печатями. Терпеливые, а порой и небезопасные исследования, в конце концов, привели к некоторым любопытным результатам.

Раньше считалось, что в приготовлении снадобья индейцы используют компоненты, неизвестные ни современной, ни античной фармакологии. Однако доктору Крево и спутнику его по многим путешествиям М.Лежану, французскому фармацевту, удалось вывести формулу кураре.

Эта формула почти полностью совпадала с той, что знал Генипа.

Паталосам приказали удалиться, пообещав каждому добрую порцию сухой рыбы. Такая перспектива их вполне удовлетворила, и индейцы не пытались приблизиться к Знатоку кураре и выведать его тайну. К тому же они так ликовали, получив вожделенные лохмотья, что готовы были выполнить любое приказание. Одежду Феликса присвоил вождь паталосов. Для пущей важности он изрисовал себе лицо и руки соком какого-то растения. На воздухе сок приобретал синеватый оттенок, так что дикарь представлял собой удачную карикатуру на Синего человека.

– Похож, просто вылитый! – решили все.

Собирая травы для яда, Генипа рассказывал друзьям, что индейцы Амазонки устраивают вокруг приготовления кураре особый ритуал с кривляниями, которые ему, Знатоку кураре, кажутся глупыми и смешными.

Прежде чем сорвать одну из трав, главный сборщик дает каждому из своих спутников горошину из стручка этого растения. Ее необходимо раскусить, разжевать и проглотить. А это все равно, что взять в рот раскаленный уголь.

Затем человек находит в земле нору черного скорпиона, вытаскивает его за хвост и произносит: «Дьявол».

Согласно поверью, черный скорпион – хранитель яда, ему нельзя причинять зла. Поэтому индеец отбрасывает его подальше, чтобы ненароком не раздавить.

Генипа все это увлеченно рассказывал, как вдруг остановился и взглянул на мощную лиану, причудливо обвивавшую ствол орехового дерева.

– Урари, – бросил он спутникам, расковырял палкой корень, рубанул по нему своей саблей, собрал щепочки в плошку и, прикрыв корни листвой, отправился дальше.

То же самое происходило еще несколько раз, и всегда туземный фармацевт называл растение: аракупари, алимере, потпе. Собрав коренья, Генипа залил их водой и оставил вымачиваться на сутки. Когда двадцать четыре часа истекли, Знаток кураре и его помощники принялись рубить корни, извлекая середку. Европейцы старались не отставать от Генипы, точь-в-точь повторяя все его действия. Руки их стали желтые, будто смазанные йодом.

– Это не опасно! – успокоил друзей индеец.

Когда операция была закончена, Генипа приступил к изготовлению специальной посуды для фильтрования и получения экстракта. Прежде всего требовалась воронка. Генипа сорвал пальмовый лист, свернул его фунтиком и аккуратно прошил своей иглой – воронка готова. Затем свернул из коры подставку, укрепил на ней воронку, а из пальмовых листков сделал несколько удобных сосудов.

Наконец Знаток кураре приступил к самому главному. Он долго мудрил над смесью: дробил корешки, давил сок, что-то подсыпал, что-то отсыпал. По всей округе разнесся характерный острый запах растений.

Генипа пробовал смесь на язык, на секунду замирал, пытаясь уловить на вкус, все ли в порядке. А затем вновь и вновь перемешивал, досыпал, колдовал.

После этого он сорвал несколько листков пальмы, измельчил их, отжал и влил сок в один из сосудов, смешав с водой. Получившаяся жидкость ничем не пахла, но пенилась, словно мыло.

Беник с широко раскрытыми глазами следил за Генипой и удивлялся его ловкости. Трудно было поверить, что какой-то дикарь может дать сто очков вперед лучшему европейскому фармакологу. Жан-Мари и Феликс не произносили ни словечка, а лишь внимательно наблюдали, силясь запомнить виденное. Ивон же, еще очень слабый, спал в гамаке.

– Ну как? Готово? – поинтересовался боцман. Операция показалась ему чересчур долгой.

Генипе оставалось только пожать плечами. Он лишь взглянул на Беника и не удостоил его ответом.

Начинался третий этап, самый важный, – получение сока урари. Индеец намочил корни в пенящейся жидкости, взял пригоршню и отжал со всей силой. Сок цвета табака начал капать в воронку, дно которой было предварительно выложено листьями, служившими фильтром. Генипа раз за разом повторял процедуру, пока густая масса не закончилась. Получилось приблизительно поллитра сока.

Затем «алхимик» разжег огонь и поставил на него горшочек с драгоценной влагой. Потом тщательно помыл руки, сел у костра и стал следить за своим варевом.

Через десять минут оно закипело.

– Кураре готов! – гордо провозгласил Генипа, снимая посудину с огня. У него был голос человека, обладающего грозным оружием.

– А эта чертова смесь точно действует? – спросил Беник.

– Да, – серьезно ответствовал Знаток кураре. – От нее нет спасения.

– Проверить бы!

– Увидишь.

– Когда?

– Немного терпения.

Неутомимый индеец сорвал листья пальмы ауара, оборвал черенки толщиной с палец и, твердые, как металл, разделил на равные части, расколол, заточил, обмакнул в яд и положил обсыхать на солнце.

Меньше чем за час он смастерил пятьдесят наконечников для стрел. Пока они сохли, Генипа слил приготовленный яд в бутылочную тыкву и повесил на шею.

– Ты все увидишь сам! – сказал он Бенику.

Как человек, у которого слово не расходится с делом, индеец стал искать глазами жертву и вскоре нашел.

– Видишь этого зверя?

На дереве, на высоте пятидесяти метров над землей, сидела черная обезьяна. Вождь вскинул лук, мускулы его напряглись. Стрела со свистом взметнулась вверх, ранила животное в плечо и, не удержавшись, упала на землю.

– И на том спасибо! – усмехнулся Беник.

– Не торопись! Погоди тараторить! – сказал Жан-Мари, который знал, что к чему.

Обезьяна вскрикнула, почувствовав укол, скроила жуткую рожу и запрыгала с ветки на ветку.

Генипа и его друзья, задрав головы и вытянув шеи, следили за ней.

– Придется стрелять снова, – не унимался боцман.

Индеец, казалось, не слышал его.

Не прошло и минуты, как животное остановилось, забеспокоилось и как будто разом ослабело. Обезьяна едва не упала, но зацепилась за ветку хвостом и повисла словно люстра. Спустя несколько секунд зверь издал короткий, страшный крик, и через мгновение безжизненное тело свалилось вниз головой.

С момента выстрела не прошло и трех минут.

– А она действительно мертва? – спросил Беник. – Пульс еще бьется.

– Ты можешь взять эту обезьяну на жаркое!

– Никогда в жизни! Она же отравлена до мозга костей!

– Ее мясо можно есть! Яд не проникает в него. Он остается во рту и в желудке.

– Прекрасно! Только ты ешь первым, а я посмотрю.