Он не собирался больше ни во что вмешиваться – Сэт просто намеревался добраться до города, минуя все опасности и ситуации, которые романтики окрестили бы «приключениями». Вот только ноги сами понесли его на ближайший холм, вероятно, дала о себе знать кровь игромана, требующая досконально разобраться в окружающем мире…

Взбежав на холм, Сэт ошарашенно замер: он готов был увидеть, что угодно, но совсем не это…

Десятки, нет, сотни вооруженных оборванцев, прячущих лица за масками из коры и тряпок, осаждали близлежащий холм. Группа за группой, волна за волной они со всех сторон взбирались на крутое подножье, словно армия муравьев, штурмующая бастион с последними охранниками вражеской королевы; не жалея себя, не обращая внимания на гибель соратников, оборванцы лезли наверх лишь для того, чтобы добравшись до вершины пасть от клинка солдата из королевской стражи.

Глядя на то, как с холма под ноги наступающим скатываются десятки смертельно раненых товарищей, последние ряды, словно в фанатичном исступлении, размахивали нехитрым оружием и скандировали лишь одно:

– Святые!

– Святые!

– Вперед, Святые!!!

Дрожь прошла по телу Сэта. Слитый крик сотен людей был в равной мере наполнен безумием и безграничной верой в высшие идеалы. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: безумие и фанатичная вера – чувства, которые могут искорежить душу настолько, чтобы превратить человека в берсеркера, презревшего боль и страх смерти.

Невзирая на численное преимущество, лишь безумцы и фанатики могли сейчас лезть на штурм холма. И пусть его защитников было едва ли больше двух десятков, но их тяжелая броня и превосходное вооружение не поддавались никакому сравнению с тем, что имели штурмующие холм.

Даже отсюда Сэт видел чешую кольчуг и блеск нагрудников, силуэты поднимающихся шестиугольных щитов и опускающиеся на вражеские головы прекрасной ковки мечи. Под металлическими шлемами при желании можно было различить глаза, ниже которых пролегала кольчужная сетка, защищающая лицо и шею бармица.

Вставшие в круг для обороны холма воины выглядели непоколебимой твердыней, о которую разбиваются темные волны бушующего океана. К тому же всякий раз, когда нападающим удавалось закрепиться на каком-нибудь участке, постоянно мелькающий среди воинов синий силуэт бесформенным вихрем набрасывался на горе-вояк и повергал их вниз, словно кукол.

Что это был за силуэт, Сэт не имел представления – уж слишком быстро тот мелькал, да и расстояние в этом не помогало… А вскоре ему стало и вовсе не до того.

Появление на соседнем холме Саймон Сэта не осталось незамеченным. Пока Сэт, разинув рот, наблюдал за разворачивающимся боем, некий командир в стане оборванцев в масках отдал необходимые приказы, и сразу несколько отрядов отрезало Сэту все пути к бегству…

Поняв, что окружен, Сэт едва не взвыл от досады: не этого он хотел, взбираясь на холм!

– Святые! Святые! Вперед, Святые! Во имя Сантаны! – донеслось со всех сторон, и на холм потянулись десятки людей в рваном тряпье.

Разумеется, Сэт хорошо знал с кем столкнула его судьба. Он прекрасно помнил, как в лагере разбойников ведьма раздавала команды своим подчиненным, в числе которых находилась и шайка «Святых». В грязных дырявых одеждах, а иногда и вовсе без них, они казались бы простыми попрошайками, если бы не самодельные маски на их лицах. Эта группа людей отличалась от прочих – они будто презирали материальные блага. Грабя и убивая, они брали в трофеи лишь оружие и провизию. Другие банды и группировки сторонились их, понимая что «Святые» слеплены из совершенно иного теста. И верно: Святых объединяла и сплачивала вовсе не жажда наживы, а нечто далекое от сердца простого душегуба – нечто эфемерное – то, что называется верой.

Святые верили во что-то превосходящее их смертные тела и жалкие души. По сути, это была не разбойничья банда, а настоящая секта из тех, что запрещены в цивилизованном мире.

Впрочем, все эти мысли пробежали в его голове, оставив одну лишь пустоту, а время для размышлений подошло к концу – враг практически до него добрался.

Однако совсем бесполезными эти мысли не были: теперь он твердо знал, что бежать некуда, а просить пощады бессмысленно. Словно загнанная в угол крыса, он приготовился продать жизнь как можно дороже. И несмотря на то, что его ладони вспотели, он не почувствовал страха и сомнений, когда перед ним возник первый Святой, обжегший его испепеляющим взглядом из-под деревянной маски…

Фанатик приготовился что-то крикнуть и занести для удара кривой палаш, но все слова застряли в горле, когда нечто, ударившее снизу, смяло его гортань. Глаза под маской расширились в немом ужасе, следя за металлической палицей, с кончиков которой капала кровь, но утратили интерес и погасли, как только из них ушла жизнь.

Под ноги Сэта упало первое тело, но на холме уже возникло пятеро новых противников.

Не теряя впустую и мгновения, Сэт, словно на уроке физкультуры в Академии, метнул тяжелую булаву, точно спортивную гранату. Вращающийся металлический снаряд угодил в лицо ближайшего бандита, мгновенно убив и отбросив его тело на бегущих за ним фанатиков.

Сэт не преминул воспользоваться заминкой. Вырвав палаш из руки распростертого у ног тела, он скинул со спины держащийся на ремне щит и почти мгновенно надел его на левую руку. И вовремя!

Удар двуручного топора свалился на него словно снег на голову: не замечено подобравшийся Святой был одет в монашескую рясу и обладал более чем двухметровым ростом. Если бы не подставленный в последний момент щит, начавшийся бой был бы завершен излишне скоропостижно, но так у Сэта появился шанс… Шанс перед смертью убить еще парочку врагов.

Удар топора пришелся на верхний край щита, но силы, приложенной Сэтом, оказалось достаточно, чтобы не дать ему отклониться. Вместо этого массивное лезвие разрубило металлический обод, словно ножом разрезало первую продольную доску составляющую «тело» щита и раскололо вторую, едва не добравшись до запястья Сэта.

Однако, несмотря на всю отдачу от богатырского удара, Сэт молнией высвободил руку из креплений щита и змеей скользнул к ничем незащищенному боку громилы. Палаш сверкнул в лунном свете и окрасился кровью – третий Святой упал на колени, проживая последние мгновения, а Сэт уже дрался с четвертым и пятым.

Лишенный защиты, он почти сразу пропустил скользящий удар кинжала, но смог задеть артерию подмышкой одного из нападавших и уколоть в живот другого, тем самым выводя их из игры прежде, чем вторая группа достигла вершины холма.

Понимая, что шансы выстоять с палашом против целой группы ничтожны, он совершил излюбленный прием, метнув оружие в ближайшего противника, тем самым выигрывая время на то, чтобы подобрать иной трофей.

Однако в этот раз результат был не столь выдающимся: мало того, что бросок палаша оказался неудачным и был с легкостью отбит каким-то меченосцем, так к тому же подобранное оружие вызвало закономерное опасение. Как только он оторвал от земли двуручный топор, то в полной мере осознал, что совершенно им не владел – он никогда не использовал топоры в играх, а учиться в бою было по меньшей мере безрассудно… Тем не менее, выбора не было – отведя голову топора максимально вправо, он разбежался и атаковал.

Эта атака была самоубийственной. Любой опытный мечник, видя, что топор абсолютно точно обрушится на него с левой стороны, шагнул бы вперед и вправо. Таким образом, он ушел бы от могучего, но бездумного удара и оказался подле незащищенного бока противника или даже мог зайти ему за спину…

Вот только хвала Стенам, опытных воинов среди Святых не оказалось. Враги Сэта предпочли держать глухую оборону и задавить числом, а не умением. Топор обрушился на подставленный щит, отклонил его и впился в плоть незадачливого фанатика.

Шаг вперед – освободившийся от плоти топор обрушивается обратной стороной на не успевшего среагировать щитоносца. С воплем, в котором Сэт уловил «Сантана», очередной оборванец в тряпичной маске бросился на него в лобовую. Парные клинки просвистели у лица, а потом оставили на локте костюма алую полосу. В следующее мгновение Сэт оторвал топор от предыдущей жертвы и послал его в обратную сторону. Он почти не почувствовал сопротивления, когда обоюдоострое лезвие распороло грудь противника.

Моля богов и демонов о том, чтобы захлебывающийся собственной кровью оборванец умер раньше, чем сообразил отомстить обидчику, Сэт развернулся к нему спиной и лицом к лицу встретил двух оставшихся врагов.

Он еще успел увидеть, что один из них вооружен массивным двуручным мечом, а в руках другого простая рогатина, как что-то длинное и широкое обрушилось сверху, грозя разрубить его надвое.

Гораздо позже Сэт осознал, что лезвие двуручного меча упало на подставленное древко – он даже припомнил, как покачнулся и едва не потерял равновесие. Давление меча было невыносимым, глаза под маской сверкали лютой ненавистью, шея противника вздулась от напряжения. Самым плохим было то, что второй фанатик, перехватив поудобнее рогатину, принялся обходить застывших в немом исступлении воинов, чтобы спустя несколько секунд вонзить свое нехитрое оружие в бок Сэта…

Понимая, что времени на раздумия нет, Саймон рванул влево и, чудом увернувшись от меча, изо всех сил ударил обухом топора в голову противника.

Услышав треск, он переключил внимание на оставшегося врага, который нерешительно замер, направив на него дрожащую рогатину.

– Десятый! – воскликнул Сэт и одним ударом разрубил рогатину и снес сектанту голову.

Саймон Сэт выдержал суровый бой, но для радости не было причины: новые группы поклоняющихся демонам сектантов уже взобрались на холм – затравленно оглядевшись, он насчитал более двух десятков окружающих его врагов.

– Это конец? – спросил он себя. – Впрочем, неважно. Я не сдамся без боя.

Он вновь метнул топор и наклонился к лежащему у ног двуручному мечу…

Боль, адская, всепоглощающая боль – для Сэта весь мир сжался до ее размеров. Он горел изнутри, тело разрывалось, будто кто-то беспрестанно жалил внутренности раскаленной кочергой. Но всего хуже была паника от осознания того, что вместе с выходящей кровью из него утекала жизнь.

Всю свою сознательную жизнь, он считал себя мессией, которой предначертано дать миллионам людей надежду на счастливую жизнь. Но вместо того, чтобы спасти эти миллионы, он скалился от боли, лежа в собственной крови. Разочарование впустую растраченной жизнью было хуже мысли о неумолимо приближающейся смерти.

Жизнь оказалась пустой. Все его старания и страдания прошли для мира незамеченными. Он пролил столько своей и чужой крови, убил стольких людей на этом холме – все это было бессмысленным. Все мечты и желания оказались напрасными. В далеком отсюда Городе, окруженном исполинскими стенами, люди и впредь будут страдать и умирать от ядовитого тумана.

«Зря. Все зря…».

Стало дико холодно, руки онемели, грудь уже почти не вздымалось, а сердце наоборот бешено колотилось. Страх перед неизбежным накатывал удушливый волной, а еще он боялся, что ледяной холод останется с ним и после смерти. Он почти видел как демоны, повелевающие тенями, обратили на него свои взоры – они горели желанием заполучить новую жертву. Боль потихоньку уходила, он стал погружаться в холодную и черную пучину…

И тут он услышал голоса. Поначалу он принял их за голоса мертвых, но даже для мертвецов они были весьма странны:

– Он один убил, наверно, полсотни человек.

– Кто он? Защитник или Охранитель?

– Не тот и не другой – обычный человек.

– Не может быть! Простой человек не может убить в бою полсотни. На нем даже доспехов нет!

– И щита… Если бы они у него были, возможно сейчас он был жив…

Кто-то дотронулся до горла Сэта:

– Судя по всему, он благородный – должно быть, безземельный аристократ… Постойте, он еще жив!

– Что?! Ты уверен?

– Да… Однако это ненадолго.

– Ты можешь его спасти? Хотя бы сделай перевязки!

– Перевязками тут не обойтись…

– Проклятье! Вполне возможно, что он спас нам жизнь – он отвлек на себя множество Святых и посеял смятение в их сердцах…

Молчание тянулось долго. Сэт, с трудом борющийся с подступающим беспамятством, смог разлепить глаза.

Его окружали лица незнакомых людей. И хотя они были в доспехах, свои шлемы держали в руках.

«Должно быть, это они дрались на том холме…».

Оторвав от Сэта участливый взор, один из них обратился к остальным:

– Он действительно спас жизнь многим и нас…

– Пай-пай, уж не собираешься ли ты…

– Успокойся, Арвин, Всевышний не простит, если я не сделаю то, что должен.

– Ты же сам сказал, что не можешь более исцелять без ущерба своему здоровью!

– Так ты хочешь его исцелить светом Всевышнего, не имея на то маны? – произнес рядом властный голос молодой женщины. – Ты хоть представляешь, что с тобой станет? Если мессир Метамаг доверил тебе сигму исцеления, это еще не значит, что ты обязан возвращать с порога смерти всяких бродяжек без роду и племени. Задумайся, насколько ценен сей человек? Пусть даже он и спас ваши жизни, пусть он и победил в бою пятьдесят человек – что толку твоему барону, Метамагу или Империи от его выздоровления? Твои исцеляющие силы принесут гораздо большую пользу, доставшись они защитнику или охранителю. Так что я запрещаю тебе…

– Кто ты такая, Охранитель, что запрещаешь Целителю? Если ты запамятовала, все Гильдии Империи равны.

Сэт наконец разглядел фигуру в синем плаще. Он догадался, что это молодая женщина, но, кроме того, что она резко отвернулась, большего разглядеть не смог – глаза отказывались фокусироваться.

После продолжительной тишины, Сэт услышал шорох извлекаемого из ножен меча.

– Клянешься ли ты служить барону Шерегнварду, не щадя ни его врагов ни своего живота? Клянешься ли быть его мечом и щитом?

Холодная сталь коснулась губ Сэта. Кто-то произнес громким шепотом:

– Целуй меч и клянись.

Почувствовав, что поймал в руки тонкую, ведущую к жизни нить, Сэт собрал остатки сил, пошевелил губами и сказал: «Клянусь».

В то же мгновение на его голову легла сильная и грубая рука и в голове возникла яркая вспышка.

Какое-то время он лежал, не понимая откуда взялся этот нетерпимый свет, но потом просто сдался и заснул…

Она была в холодной ярости.

Несмотря на то, что ее лицо было закрыто черным платком, воины барона видели ее глаза. Сила ярости в них заставляла воинов держаться от нее в стороне, а некоторых даже шарахаться от мимолетной встречи глаз.

Казалось бы, с последнего боя ничего не изменилось, но теперь каждый из воинов чувствовал, что больше не находится посреди сплоченного отряда друзей. Глубоко внутри каждый понимал, что он больше не является крепким и битым ветераном – каждый ощутил себя ребенком с деревянным мечом, пытающимся выстоять против грозного убийцы.

Воины приняли ее ярость за злость на целителя, который не только отдал годы своей жизни на обычного, бесполезного для Империи человека, но и воспротивился ее приказу.

Впрочем, все они ошибались. Никто из них и догадываться не мог о том, что все это время она выполняла миссию, заключающуюся в поиске и убийстве этого человека. Злая ирония судьбы – ей предстояло убить человека, ради спасения которого Имперский целитель пожертвовал собою.

Когда она увидела его лицо в первый момент – не могла поверить глазам, что этот умирающий, был тем самым. Он вмешался в неравный бой – и совсем не было похоже, что он враг Империи. Видя кровь, вытекающую из его ран, она почувствовала облегчение от того, что ей не придется омывать в ней свои клинки.

Она посмотрела из-под платка на лицо спящего воина и ее руки легли на рукояти кинжалов.

Она была в холодной ярости.