Глава 14

Побывав в университете и узнав мнение коллег о своей статье, Харитон, заинтригованный эмоциональными высказываниями, решил посмотреть отзывы на сайтах, о которых в недавней беседе упоминал Игорь.

Первым делом он зашел на страничку журнала, опубликовавшего статью.

Обсуждение здесь шло очень активно. Создавалось впечатление, что, кроме статьи Харитона, других публикаций в последнем номере журнала не было. Она не оставила равнодушными не только специалистов, но и людей, явно далеких от исторической науки.

Пробежав глазами красочные сравнения казненных монахов с христианами первых веков, пламенные призывы «быть достойными жертвы» и глубокомысленные параллели с расстрелом царской семьи, Харитон перешел к местным сайтам. Ему интересно было узнать, как восприняли статью в самом Кащееве. При всех постигших его там неурядицах, диггер теперь вспоминал этот городок с некоторой ностальгией.

Здесь разброс мнений был еще больше. Перечень тем колебался в самых широких пределах, от наивного желания обрести среди захороненных пропавших без вести родственников до пафосных рассуждений о том, что подвиг новомучеников должен объединить народ.

Авторы некоторых комментариев даже утверждали, что ходили в лес, желая «почтить память невинных жертв».

Разрушенные блиндажи партизанской базы, о которой Харитон упоминал в статье, многим удалось обнаружить, но сам овраг, отмеченный крестами из веток, никто почему-то так и не нашел.

Среди неудачливых искателей оказался оператор местного телевидения. Он отправился в лес с видеокамерой в надежде сделать интересные кадры, но в итоге заснял лишь живописные древесные кущи.

«Есть информация, что к нам вскоре прибудут гости из столицы, – писал в своем комментарии оператор. – Благодаря резонансной статье, Кащеев стал популярным, нашим городом заинтересовались корреспонденты одного из центральных телеканалов. Может быть, им повезет больше, и они сумеют отыскать место захоронения монахов».

– Может быть, – слегка усмехнувшись, вслух проговорил Харитон. – Хотя, казалось бы, чего сложного. Овраг-то там в двух шагах.

В это время у него зазвонил телефон.

– Харитон?

– Да, мамуля, слушаю тебя.

– Как у тебя дела?

– Как всегда, отлично!

– Ты помнишь, что обещал зайти к нам, когда вернешься из этой своей поездки?

– Да, мамуся, я как раз собирался.

– Представляю себе. Но в воскресенье ты просто обязан появиться. Мы устраиваем семейный ужин. Я приготовлю утку с черносливом, придут тетя Шура с дядей Толей, я уже сказала им, что ты тоже придешь. Если ты и на этот раз…

– Да что ты, мамуля! Утка с черносливом – это мечта всей моей жизни! Не просто приду, прилечу. На крыльях счастья.

– Когда ты станешь серьезным, Харитон? Ты уже, можно сказать, взрослый мужчина, а все дурачишься, как мальчишка. В общем, в воскресенье мы тебя ждем. Не подведи меня. Я уже всем пообещала. Даже не вздумай опять рассказывать мне про какие-то неотложные дела. Все неотложные дела нужно будет отложить. Тем более что это воскресенье. Подумай, что скажут родственники.

– Не волнуйся, мамуля, я приду обязательно. Никаких неотложных дел.

– Ждем тебя.

«Тетя Шура с дядей Толей – это жесть, – озабоченно размышлял Харитон, застигнутый врасплох новостью о семейном ужине. – Не иначе, мне снова подыскали «подходящую невесту». Опять придется выслушивать мудрые рассуждения о том, как нужно устраивать свою жизнь».

Но не прийти означало бы по-настоящему расстроить родителей. На этот раз данное обещание нужно было сдержать.

Через несколько дней тихим воскресным вечером Харитон парковался возле знакомой кирпичной девятиэтажки в одном из спальных районов столицы.

Он уже успел морально подготовиться и теперь входил в подъезд с твердым намерением отстаивать личную свободу и независимость до последнего.

«Живым не сдамся», – решил Харитон, поднявшись на восьмой этаж и решительно надавив на кнопку звонка.

– Вот он, пропащий! – раскрыв широкие объятия, встретил его в прихожей дядя Толя – массивный великан под два метра ростом. – Проходи, проходи, рассказывай. Давненько не виделись.

– А ну-ка, где он, мой птенчик? Где мой карапуз? – выходя из кухни, ворковала тетя Шура, маленькая подвижная женщина, едва достававшая до плеча «карапузу». – Иди скорей, оладушка дам. Любишь оладушки?

…Семейный ужин удался на славу.

Утка с черносливом была великолепна, а «подходящая невеста», к большому облегчению Харитона, фигурировала на сей раз лишь в виде благого пожелания. Дядя Толя, посвятивший отпуск ремонту квартиры, был целиком поглощен этим процессом и заботы об устройстве личной жизни племянника ненадолго отошли на второй план.

– Что ему говорить, если он не слушает, – печально вздыхая, сетовала тетя Шура.

– Да, Шурочка, ты совершенно права, – подхватила мама Харитона. – Они сейчас вообще никого не слушают. Тридцать лет парню, а все ветер в голове, как у пятнадцатилетнего мальчишки. Все бы ему по белу свету мыкаться, города и страны изучать. Не сидится дома.

– Ты хоть расскажи нам, путешественник, где это ты путешествуешь все время, – попросил дядя Толя, возвышавшийся над столом, как Эверест. – А то вон мать жалуется. Глаз, говорит, домой не кажет.

– Почему же? Я захожу. Иногда, – неубедительно возражал Харитон.

– То-то и оно. Иногда. Родителям тоже уважение надо оказывать. А то шлындаешься невесть где. Вот и сейчас, мать говорит, только что вернулся откуда-то. А? Куда ездил-то? Секрет?

– Почему же? Не секрет. Здесь, недалеко, в Смоленской области был. Там городишко есть, забавный такой, называется…

«…Кащеев», – неожиданно услышал Харитон.

Стоявший в углу телевизор, включенный скорее по привычке, чем из необходимости, негромко бубнил, создавая нейтральный звуковой фон. Никто не обращал на него внимания, но, услышав знакомое название, Харитон повернулся к экрану и прибавил звук.

– Так как он называется-то, этот твой городишко? – допытывался дядя Толя.

– Подожди, дядя Толя, дай послушать, – досадливо отмахнулся Харитон. – Кащеев он называется. Вон, видишь, как раз по него рассказывают. Что это за передача? Новости?

На экране симпатичная миниатюрная брюнетка бойко рассуждала об исторических парадоксах.

– Статья одного из столичных исследователей буквально всколыхнула жизнь небольшого провинциального города, – щебетала она. – Неизвестное захоронение, найденное в окрестных лесах, оказалось братской могилой зверски убитых во время революции монахов местного монастыря. Сам монастырь большевики вскоре стерли с лица земли. О его существовании остались лишь городские легенды. Но сейчас, с появлением свежих данных, у горожан появилась возможность по-новому взглянуть и на местные предания. Больше того, благодаря общественному резонансу, который вызвала статья, изменения стали происходить и в реальной жизни города. Начали решаться вопросы, которые не решались годами, было обретено то, что считалось давно утраченным. Об этом нам расскажет отец Василий.

Камера переместилась назад, и в кадре появился молоденький священник, розовый от волнения и явно смущавшийся бойкой и уверенной в себе столичной журналистки.

– Итак, отец Василий, что же было известно о кащеевской обители до появления статьи?

– Почти ничего, – испуганно глянув на поднесенный микрофон, проговорил священник. – Мы знали только, что на окраине города раньше располагался монастырь и что во время революции он был разрушен.

– О том, что стало с монахами, тоже ничего не было известно?

– Нет. Летопись не сохранилась, и о насельниках монастыря у нас не было никакой информации. Мы не знаем ни имен, ни количества монахов, нашедших приют в монастыре. Неизвестно даже имя настоятеля. Так что о том, как жили монахи, судить трудно. Мы знаем только о том, как их погребали. Известно, что под монастырем находились пещеры, и когда кто-то из братии умирал, его хоронили в стене.

– А само месторасположение монастыря? Оно было известно?

– Да, конечно. Там сейчас находится интернат для больных детей, «Благовест». На том самом месте, где раньше стоял монастырь. Здание не приспособлено для больничных нужд, и мы уже несколько раз обращались к городским властям с просьбой передать его местной епархии под строительство храма, а детей перевести в более подходящее помещение. Но разговоры так и оставались разговорами. А между тем в нашем городе нет своего храма, только небольшая часовня.

– Но после статьи дело сдвинулось с мертвой точки?

– Да, статья вызвала резонанс, дискуссии о монастыре вновь напомнили о проблеме детского интерната. Это дало нам повод еще раз поднять вопрос о строительстве храма. В интернат отправилась комиссия, и то, что она обнаружила там, привело нас всех в настоящее изумление.

– Неожиданная находка?

– Да, еще какая! Помните, я говорил про подземные пещеры, где погребали монахов? Так вот. Они были обнаружены.

– Удивительно! И как же это произошло?

– В интернате недавно произошла авария, взорвался газ, обвалился угол здания. Комиссия осматривала это место и, спустившись в подвал, неожиданно увидела отверстие, ведущее в подземную полость. Когда удалось проникнуть в нее, выяснилось, что это ход в те самые пещеры, где находилась монастырская усыпальница…

В то время как отец Василий вел свой рассказ, картинка на экране сменилась и вместо розовощекого священнослужителя в кадре появилось унылое и обшарпанное двухэтажное здание, хорошо знакомое Харитону.

– И чего ты уставился в этот телевизор? – с досадой спросил дядя Толя. – Ничего интересного. Ты лучше про свою поездку расскажи.

– Подожди, дядя Толя, – отмахивался Харитон. – Дай посмотреть.

…Взяв крупным планом обрушенный угол, оператор спустился в подвал, и, увидев следующие кадры, Харитон изумился едва ли не больше, чем сама комиссия.

Громоздкие плиты, которые так неосторожно оставил он по краям «залаза» и которые через несколько минут после спуска обрушились, заперев его под землей, теперь лежали, аккуратно отодвинутые в сторонку невдалеке от отверстия.

– Нормально, – во все глаза глядя на экран, удивился Харитон. – Это что же выходит? Это выходит, когда я там башкой стены пробивал, у меня с другой стороны открытый выход был? Хорошенькое дело. Впрочем, может быть, это комиссия плиты отодвинула. Жаль, поздновато. Раньше бы им прийти, пока я еще в молельне сидел.

– Ты это о чем? – поинтересовался дядя Толя.

– Да так, ни о чем, дядя Толя. Давай передачу досмотрим.

– Отверстие будто специально кто-то подготовил, чтобы удобнее было пробраться вниз, – тем временем звучал за кадром голос отца Василия. – Обломки строительного мусора вокруг были расчищены, отодвинуты даже довольно массивные бетонные плиты. Вы не поверите, но там даже нашли веревку, закрепленную на стене и свисающую в отверстие.

– Надо же! Настоящие чудеса!

– Да, все были изумлены. Думали, это кто-нибудь из персонала спускался из любопытства, чтобы посмотреть, но пока никто не признался.

– Удивительно! – изумленно вскинув брови, воскликнула корреспондентка.

– И правда удивительно, – снова проговорил Харитон. – Выходит, это не комиссия освободила проход. Тогда кто же? Уж точно не тот, кто закрепил на стене веревку.

– И впрямь будто сама судьба указывала вам путь, – продолжала корреспондентка. – После таких событий городские власти просто обязаны были передать здание под храм. Неужели они и в этот раз отказались?

– Нет, в этот раз нам повезло больше. Здание официально признали аварийным и постановили переселить интернат в более подходящее помещение. Сейчас там как раз готовятся к переезду.

– Что ж, наверное, это тоже можно считать чудом. В одночасье решился вопрос, не решавшийся многие годы. Может быть, с вашим монастырем связано и еще что-то необычное?

– Главным чудом обители была «Целительница». Это чудотворная икона. Особенностью этого образа было то, что благодать от него изливалась чаще всего на детей. Предание говорит, что даже из соседних областей приходили люди и приводили больных детей, чтобы они могли приложиться к иконе.

– Что же стало с «Целительницей» после разрушения монастыря?

– Икона долгое время считалась утраченной. Никто не знает, где она находилась. Образ этот необычен. Известен случай, когда «Целительница» три раза подряд без посторонней помощи исчезала с аналоя. И всякий раз ее находили в одном и том же месте в лесу. Потом там обнаружили ручей. Он и до сих пор существует. Очень хорошая, чистая вода.

– То есть этот чудотворный образ может как бы по собственному желанию выбирать, где ему находиться?

– Выходит, что так.

– Чудеса! Тогда мы можем предположить, что и перед революцией икона исчезла «по своему хотению», не правда ли?

– Предполагать можно всякое.

– Теперь у вас, наверное, большие планы? Наконец-то получена возможность восстановить городской храм?

– Да, планы большие. Но в первую очередь мы хотим восстановить пещеры и перезахоронить мощи, обнаруженные в лесу. Думаю, будет правильно, если расстрелянные монахи обретут покой там же, где и вся братия монастыря.

– Восстановить пещеры? А что, они разрушены?

– Да, частично. Имеются повреждения в стенах, вскрыты некоторые могилы. Кроме того, выяснилось, что в подземелье ведет еще один ход.

– Вот как?

– Да. В лесу, на некотором расстоянии от монастыря, раньше находились кельи отшельников. По-видимому, подземный тоннель заканчивался под одной из них. Мы нашли ход, выводящий в полуразрушенную лесную избушку. Думаю, неизвестные вандалы, разрушившие могилы монахов, проникли в пещеру оттуда.

– Вот тут я бы возразил, – вновь не удержался от комментария Харитон, вспомнивший про отверстие в потолке пещеры, которое «вандалы», как пробкой, заткнули корневищем огромного дерева.

– Насчет чего ты бы возразил? – живо откликнулся дядя Толя. – Ты давно начал разговаривать с телевизором, Харитон?

– Нет, не очень, – в тон ему ответил племянник. – Вот как из города Кащеева приехал. С тех пор. Больно уж местность там располагающая.

– Не езди в такие места, мальчик мой. Видишь, как плохо на здоровье сказывается. Хотя с телевизором, это еще ничего. У моего шефа секретарша с принтером разговаривает.

– …В статье, о которой мы говорили, нет точных указаний на то, где именно находится лесное захоронение, – продолжала интервью миниатюрная корреспондентка. – Как вы нашли его? Наверное, пришлось связаться с автором?

– Да, сначала мы так и хотели сделать. Но была уже проведена такая большая предварительная работа, столько всего обнаружено. Мы исследовали тоннель, нашли могилы монахов, нашли келью. Нашли даже разрушенные блиндажи партизанской базы, о которой говорится в статье.

– Оставался лишь последний штрих?

– Да. В статье было сказано, что овраг, где находится захоронение, отмечен крестами из веток. Какой-никакой, это все-таки ориентир, и прежде чем беспокоить автора, мы решили поискать самостоятельно. Пошли, можно сказать, наугад, и тут случилось новое чудо. Именно чудо, по-другому не скажешь.

– Что же произошло?

– Через несколько десятков метров от той самой партизанской базы, о которой я говорил, мы заметили неглубокую балку. Это, в общем-то, даже не было похоже на овраг, но то, что мы увидели внизу, на дне этого небольшого углубления, не оставило никаких сомнений – место то самое.

– Что же вы увидели там?

– Икону.

– Что?

– Что?! – подскочив на месте, воскликнул Харитон.

– Харитон, что с тобой? – обеспокоилась мать.

– Да, я тоже заметил, – внес лепту дядя Толя. – Весь вечер с ним что-то неладное.

– Да нет… нет, ничего, – с трудом приходя в себя, сказал диггер. – Не беспокойтесь, это я так. Передача интересная.

– Ничего в ней нет интересного, в этой передаче, – пробурчал дядя Толя. – Какой-то интернат, какая-то икона. Вздор, глупости. Какое тебе дело, что происходит за тридевять земель от Москвы?

– Да нет, ничего. Никакого дела, дядя Толя, ты прав. Действительно глупости. Мало ли, какая может быть икона. Что у нас, в государстве российском, икон, что ли, нет?

– …Как же могла оказаться икона в лесу? – вновь спрашивала бойкая корреспондентка. – Ее кто-то принес туда?

– Неизвестно, – хитро улыбаясь, ответил отец Василий. – Но некоторые предположения у нас есть. Помните, я говорил про «Целительницу»?

– Чудотворная икона, исцеляющая детей?

– Она самая. Мы почти уверены, что именно ее обрели на дне оврага. Очень многое указывает на это. Мощи, захороненные там, принадлежат монахам из кащеевской обители. А икона, которая была главной святыней этого монастыря, уже являла чудо перемещения. Кто же еще, как не она, мог указать, где именно находится захоронение?

– Помочь отыскать «своих»?

– Да, в каком-то смысле. Вполне возможно, что именно для этого «Целительница» через столько лет вновь явила себя миру. Чтобы указать, где покоятся монахи, которых оберегала она при жизни, и открыть правду о тех давних событиях…

– Я же говорил – бред полный, – дослушав интервью, прокомментировал дядя Толя. – Делать им нечего, вот и мерещится с перепоя. Икону они в овраге увидали. Вот радости-то! Выбросил, наверное, кто-то. За ненадобностью. А они давай скорей в главные святыни ее записывать. Кому они нужны, такие святыни. Эта их «Целительница» давно, наверное, в какой-нибудь частной коллекции за рубежом обретается. А они людям голову морочат. «Чудо перемещения» она у них проявила. Знаем мы это чудо.

– Не скажи, Толик, – возразил отец Харитона. – Случаи бывают весьма примечательные. Только говорят, что каждому по его вере дается. Вот и от икон тоже. Кто верит, тот исцеляется, а кто нет, тот не получает помощи. Наверное, эти местные священники с верой пошли искать своих расстрелянных братьев, потому и явилась им икона.

Слушая глубокомысленные рассуждения отца, Харитон вспоминал свой выезд из Кащеева. Авария на мостике, случившаяся не с ним, дырка от пули, появившаяся в стекле на дверце «Тойоты», а не в его голове – все это произошло отнюдь не по его вере. Закоренелый атеист, он с неизменной иронией относился к свидетельствам «чудес» и никогда не думал, что может стать объектом подобных проявлений. И тем не менее сейчас, вспоминая свои похождения в городе Кащееве, Харитон не сомневался, что уже являвшая чудо перемещения икона совсем не случайно падала с сиденья джипа в самый нужный момент. Да и все остальное, что произошло с ним, наверняка было не случайно.

«Выходит, я ей обязан жизнью, – думал Харитон. – И в виде благодарности отдал этому пройдохе Зеленскому. Но она и тут не спасовала. Переместилась и из банковского сейфа. Так что пускай уважаемый пан остается при своих голограммах. Чудотворные списки ему пока не по зубам. Пускай открытки собирает. Сколько всего наворотила она, эта икона, а даже рассказать некому. Если уж Игорек засомневался, про таких, как наш дорогой дядя Толя, и говорить нечего. Такие уж точно не поверят».

Тем временем картинка на экране снова сменилась. Харитон увидел небольшую часовню, возле которой толпился народ. Пройдя сквозь толпу, оператор вошел внутрь и направил объектив камеры на стоявший в самом центре аналой.

Там лежала икона.

Оператор дал крупный план, и чудесный образ занял целиком пространство экрана, видный во всех подробностях вплоть до микроскопических трещинок и потертостей, образованных временем.

Изображение не поражало разнообразием красок. Но общий коричневато-золотистый тон создавал ощущение внутреннего свечения, теплого и мягкого, отчего лики казались живыми.

Взгляд Богородицы был тих и печален, у подбородка Младенца виднелась небольшая царапина.