Глава 37
Столица встретила Ильина с Копыловым вокзальной сутолокой, узкоглазыми, горбоносыми, бородатыми лицами гастарбайтеров и ледяной моросью дождя. На перроне сновали носильщики, гремя раздолбанными тележками, а на них зорко посматривали разномастные кавказцы, крутя на пальце ключи от автомобилей, периодически колоритно покрикивая: «Такси, такси недорого». Пикет полиции, прохаживающийся вдоль состава, повелительно взирал на весь этот извозчицкий базар, надменно принимая приветственные кивки в свой адрес.
– Ну, здравствуй, «не резиновая»! – купеческим басом прогудел Копылов и усмехнулся.
– Леха, ты когда-нибудь закончишь паясничать? – поинтересовался Ильин. – Не ровен час нарвешься на рьяного патриота, будет тебе на орехи.
– Оглянись, Михалыч, – Алексей обвел рукой толпу, – где ты здесь патриотов углядел? Салям алейкум. – Он прижал руку к груди и с ухмылкой поклонился проходящей кучке людей из Средней Азии. Те бросили на него недоуменные взгляды. – Если у этих «москвичей» спросить: «Как пройти на Красную площадь?», – половина тебя просто не поймет, потому как по-русски ни бум-бум, а другая половина скажет: «Я не местный». В лучшем случае укажут тебе на ближайшую палатку с шаурмой.
– И давно ли ты записался в националисты? – с нескрываемым раздражением спросил Ильин.
– Кто? Я? – Копылов удивленно повел бровью. – Михалыч, ты чего? Какой национализм? Просто тут на один квадратный метр такая концентрация приезжих, что невольно думаешь, а в Москву ли ты попал? Может, случайно поездом ошибся, и это вовсе не столица России, а например, Самарканд или Грозный. Национализм. – Он презрительно фыркнул, будто само это слово вызывало стойкое отвращение.
– Тогда чего куражишься? – не понимая поведения сослуживца, спросил Андрей.
– Как сказала бы Светка, это способ психологической защиты, – деловито заявил Алексей.
– Ну, ну, – улыбнулся в ответ Ильин, – Однако почему нас никто не встречает? Иван Митрофанович говорил, что нас сопроводят.
– Багаж отвезти? – послышался за спиной Андрея сиплый прокуренный голос.
Ильин обернулся. Перед ним стоял изрядно помятый человечек в засаленной оранжевой жилетке и густо дышал перегаром. Андрей сморщился и отрицательно покачал головой.
– Национализм говоришь? – подначил Ильина Копылов, заметив брезгливое выражение лица своего начальника.
– С детства ненавижу запах сивушного перегара, – буркнул Ильин и уставился куда-то вдаль. – Похоже, за нами. – Он указал на возвышающуюся над людскими головами табличку с надписью «А. М. Ильин». – Пошли. – Андрей дернул за рукав лейтенанта, и они влились в галдящий живой поток.
Под табличкой стояла молоденькая девушка лет двадцати. Ее худенькое тельце дергалось рывками от столкновения с плечами несущихся без оглядки прохожих, а тоненькие ножки в изящных сапожках подпрыгивали, пытаясь увернуться от размашисто топающей по грязным лужам разноразмерной обуви. Прямые черные волосы поблескивали мелким бисером осенней измороси, что придавало прическе вид инкрустированного бриллиантами драгоценного меха. Большие, по-детски наивные глазенки моргали пушистыми ресницами, а уголки рта болезненно вскидывались при очередном тычке, неизменно остающемся без извинения. По всему было видно, что миссия встречать гостей на вокзале для нее была нова. Строгий офисный наряд, видневшийся из распахнутого плаща, выдавал в ней секретаря или помощника руководителя. Как раз об этом и подумал Ильин, разглядев в толпе поджидавшую их особу.
– Неужели Михалев прислал свою секретаршу? Помнится, он сказал: «Вас встретят на вокзале и проводят прямиком к Лукашину». Я ожидал кого угодно, но только не этого «ребенка».
Они подошли к девушке и встали перед ней, плотно сомкнувшись плечами, и тут же людская река обвила их своим течением, словно маленький островок.
– Вы Ильин? Андрей Михайлович? – с надеждой в голосе спросила девушка.
– Да, – коротко ответил Андрей.
– Меня зовут Лиза. – Она улыбнулась продрогшими губами, зажала табличку под мышку и протянула Ильину узкую ладошку, – секретарь-референт Бориса Анатольевича.
– Лукашина? – удивленно переспросил Ильин, осторожно пожимая холодные пальчики.
– Да, – глядя ему в глаза, ответила Лиза. – Вчера он вызвал меня к себе и приказал встретить господина Ильина с утреннего нижегородского поезда и препроводить его к нему в офис. Вы точно Ильин Андрей Михайлович?
Андрей разжал руку и вынул из внутреннего кармана удостоверение. Девушка изучила документ, удовлетворенно кивнула и серьезным, деловым тоном сказала:
– Прошу следовать за мной.
Ильин с Копыловым переглянулись и зашагали вслед за цокающей высокими каблуками темноволосой красавицей.
– Я чего-то не понял, – полушепотом заговорил Алексей, – получается, Лукашин нас с тобой со вчерашнего дня ожидает?
– Выходит, что так, – тихо ответил Андрей, – и это не есть хорошо.
– Почему?
– Я рассчитывал на эффект внезапности, а тут вон как, приказал препроводить. Значит, к разговору готов и как пить дать навел обо мне справки. Интересно, каким образом Иван Митрофанович организовал эту встречу?
– А мы сейчас это выясним… – быстро проговорил Копылов и в два прыжка оказался возле секретаря.
– Куда? – сквозь зубы процедил Ильин, но было поздно. Алексей уже подхватил девушку под локоток.
– Простите, барышня, – дружелюбно начал Копылов почти в самое ухо красотки, – забыл представиться, Алексей. Я сопровождаю господина Ильина в этой поездке.
– Вот и сопровождайте, – холодно ответила девушка и вырвала локоть из цепких пальцев.
– Ну, зачем же так сурово, – протянул лейтенант. – Я ведь тоже в некотором роде секретарь-референт. А так как мы служители одной и той же профессии, то должны относиться друг к другу с пониманием.
Она посмотрела на него так, как смотрят на надоедливо жужжащую муху, которую и пришлепнуть бы, да руки пачкать неохота. Алексей поежился под таким взглядом и замедлил ход. Поравнявшись с Ильиным, шмыгнув носом, досадливо вымолвил:
– Нет, Михалыч, нижегородский подход со столичными штучками не канает. Чувствую себя волжским лаптем.
– Круто она тебя сделала, – усмехнулся Андрей, – чистая победа.
– Ага, на обе лопатки и коленом под пах на добивание, – саркастически добавил Копылов. – Если ее босс такой же железный дровосек, трудненько нам будет.
– Я думаю, там броня покрепче. Бизнесмены его уровня, да в нашей стране, должны быть людьми из стали. Вспомни Лукьянова с его «Мясным раем».
– Да, этот чувак кремень. После такой атаки остаться в живых и не свихнуться – это нужно суметь.
– Вот и я о том же.
Они вышли из монументального здания вокзала и направились к автостоянке. Девушка довела гостей до громадного черного джипа, из-за руля которого вылез шкафоподобный бритоголовый детина, и отрывисто скомандовала:
– Лева, в офис. – И юркнула на переднее сиденье.
Лева открыл заднюю дверь, смерил мужчин подозрительно-изучающим взглядом, прищурил левый глаз и пренебрежительно мотнул головой, приглашая их в салон.
Ехали молча, лишь изредка Лева отпускал нелестные реплики в адрес других участников дорожного движения, называя их «олени». Офис Лукашина располагался в небоскребе, больше похожем на гигантское сверло, нежели на обычное здание. Спираль стекла, бетона и стали вворачивалась в низкие облака и терялась, скрывая от глаз свои истинные размеры.
– Небожители, – задрав голову вверх, пренебрежительно буркнул Алексей.
Андрей одернул товарища и, выразительно взглянув на него, мол, попридержи язык, подтолкнул его на выход. Девушка тоже выскочила из автомобиля, бросила короткую фразу:
– Прошу за мной. – И махнула пальцем на огромные стеклянные двери.
Кабинет Лукашина находился на самом верху и занимал весь этаж. Попасть в него можно было только на лифте, и то имея специальный ключ, который вставлялся в узкую скважину на панели и снимал блокировку с кнопки под надписью «пентхаус». Лиза повернула ключ, нажала кнопку, зеркальная кабина мягко тронулась и стала набирать скорость. С непривычки у Ильина защекотало в животе и странно отяжелели ноги. Копылов покачивался на каблуках, заложа руки за спину, насвистывал непонятную мелодию и сверлил взглядом затылок девушки, которая демонстративно отвернулась к дверям. Вся троица безмолвствовала.
– Ладно, – думал Андрей, глядя, как на экране быстро бежали цифры, отсчитывая этажи, – допустим, Лукашин предполагает, зачем мы явились к нему, и подготовился к разговору. В таком случае придется говорить все в лоб, без обводов и наводящих вопросов. Наверняка он будет прикрывать свою дочь до последнего и уж точно обеспечил ей алиби.
Лифт замедлил ход, остановился, с легким шипением открыл двери, предлагая пассажирам покинуть свое чрево. Лиза повернулась боком, кивнула головой на выход, положив палец на кнопку первого этажа. Учтиво поклонившись, Ильин шагнул в помещение, огляделся. Копылов проследовал за начальником, по ходу залихватски подмигнул девушке, встал рядом с подполковником. С тем же шипением двери закрылись, и за спинами гостей послышался удаляющийся гул. Офис напоминал огромную смотровую площадку. Панорамные прозрачные стены толстого стекла, хромированные поручни по всему периметру, каменный пол, массивный бинокль на черной треноге. Из мебели, подле противоположной стены от лифта, располагался исполинских размеров резной стол с двумя гостевыми креслами. За столом стояло кресло хозяина, которое в данную минуту было обращено к посетителям своей высокой спинкой, полностью скрывая за ней своего седока. На самом столе, кроме нескольких фоторамок и компьютерного монитора, больше ничего не было. Шкафы, гардеробная, все, что присуще обычному офису в понятии простого обывателя, отсутствовало вовсе. Андрей деликатно кашлянул, обозначив свое присутствие.
– Здравствуйте, Андрей Михайлович, – гулко поприветствовал Ильина низкий властный голос, – проходите, присаживайтесь.
Подполковник подошел к столу и уселся в кресло. Копылов остался стоять возле лифта.
– Вы тоже не стесняйтесь, – с усмешкой произнес голос, обращаясь к Копылову, – в ногах правды нет.
Алексей хмыкнул и устроился напротив Ильина. Кресло хозяина медленно повернулось, и перед сыщиками возникла широкоплечая фигура в дорогом костюме, шейном платке, заколотом булавкой с переливчатым камнем. Внешне Борис Анатольевич походил на картинное изображение греческого бога Зевса. Те же густые вьющиеся до плеч волосы, та же курчавая ухоженная борода, закрывающая половину лица, те же пронзительные карие глаза, такие же жизненные складки на высоком лбу, не хватало лишь тоги и горсти молний, зажатой в молотоподобном кулаке.
– Вы хотели меня видеть? – откинувшись на спинку кресла и сложив пальцы домиком, спросил Лукашин.
Голос в пустом пространстве звучал надменно, давяще, вызывая у собеседника неподконтрольный трепет перед мощью его обладателя. Однако Андрей не поддался акустическому эффекту. Спокойно закинув ногу на ногу, положив руки на колено, он негромко, но четко, чтобы его визави напряг слух, произнес:
– Ваша дочь подозревается в убийстве некоей Юлии Продан. Скажите, вы знаете, где она была второго августа этого года?
– Это допрос? – чуть дернув левым глазом, поинтересовался Борис Анатольевич.
– Что вы, – перехватывая инициативу, мягко протянул Ильин, – просто дружеская беседа. Для допроса мы бы вызвали вас повесткой. Но зная вашу занятость и войдя в ваше положение, решили нанести визит сами. Так где, вы говорите, была ваша дочь?
Лукашин на секунду прикрыл глаза, и в памяти всплыл тот самый злополучный день, второе августа. Темнело, он собирался домой, как вдруг двери лифта открылись, и из него выбежала растрепанная, перепуганная Даша. С размаху она упала в его объятия и, всхлипывая, затараторила:
– Папочка, прости меня, я совершила ужасное. Я, я… – Она залилась слезами.
– Ты где была? Я тебе звонил, а телефон не отвечал, – поглаживая дочери волосы, спросил он.
– Я… я на опен-эйре. Она там… там тоже, – захлебывалась Даша. – Потом… мы с ней… а она сказала нет. Я тогда… не знаю, как это получилось.
– Да что, в конце концов, произошло? – Отец взял дочь за плечи и легонько встряхнул, приводя ее в чувство.
– Помнишь эту Юлю, ну Люляшку, с которой у нас на интернет-слете случился конфликт?
– Да, – спокойно ответил Лукашин.
– Так вот. Я встретила ее на опен-эйре и пригласила к нам на дачу, чтобы замять происшествие. Мы завернули в лес, я хотела показать ей, где ты собираешься строить фабрику. Там я предложила ей снять коллаборейшен, совместное видео, ну ты понимаешь, для «Ютуба», типа это была не ссора и все такое. Она наотрез отказалась. Я… я не помню, как это произошло, смотрю, а она лежит, а из виска кровь течет. – Даша снова заревела навзрыд.
– Кто-нибудь это видел? – обеспокоенно спросил отец, мысленно прикидывая, что делать.
– Нет, не знаю, – бормотала Даша. – Я так испугалась… мне пришлось ее сжечь.
– Что?! – ошарашенно взревел Лукашин.
– Я облила ее бензином, – речь Даши становилась размеренной, а взгляд из испуганного стал удовлетворенно-мечтательным, – добавила жидкости для розжига и подожгла.
На миловидном девичьем лице появился зловещий оскал. Глаза вспыхнули хищным огнем, по телу пробежала мелкая дрожь. Отца от вида своей единственной дочери бросило в озноб.
«Неужели она сошла с ума?» – с опаской подумал он, глядя, как Даша входит в экстаз от собственного рассказа.
Лукашин схватил телефон, отыскал в нем номер своего шотландского партнера, врача-психиатра Дональда МакГрегора, и нажал вызов.
«Ее нужно спрятать, – лихорадочно думал он, ожидая ответа. – Спрятать и пролечить. А пока она будет в клинике, обеспечить ее алиби».
На следующий день Лукашин посадил дочь в самолет, на прощание сказав:
– Пока все не утрясется, в Россию ни ногой.
Спустя две недели ему позвонила Даша и радостно заявила, что у нее родилась грандиозная идея снять реалити-фильм.
– Папочка, ты не представляешь, что это будет! Когда доктор привез нас в этот замок, я поначалу расстроилась, а потом…
Она рассказала, как обнаружила потайные ходы, ведущие во все комнаты, как она соберет блогеров и как рекламодатели выстроятся к ней в очередь. А главное, с каким триумфом она вернет себе былую славу в Интернете.
– Отстань ты от своего Интернета, – сказал тогда Лукашин. – Я начал процедуру по переводу на твое имя нашей дочерней компании. Займись наконец нормальным делом.
– Ничего ты не понимаешь, – капризно ответила Даша, – Интернет – это реальный лайф, все остальное отстой.
– Ладно, – согласился Лукашин, не в силах бороться со своей отцовской любовью, – только ты как Даша Лукас в Интернете больше не существуешь.
– Я знаю, – бодро ответила та, – я зарегистрировалась под именем Эмма Сивачева. Правда, звучно?
Они еще долго разговаривали, обсуждали сценарий и кому из известных фирм можно сделать рекламное предложение. Она в красках рассказывала, как будет пугать этих недотеп и как те в панике будут подозревать друг друга и обливать грязью. Про смерть Юлии Продан больше не вспоминали, словно этого и не было вовсе.
Борис Анатольевич открыл глаза и ровным тоном ответил:
– Моя дочь второго августа находилась на даче.
– Это кто-то может подтвердить? – Ильин достал из кармана блокнот и сделал запись.
– Да.
– Кто?
– Прислуга, охрана, – задумчиво произнес Лукашин.
– Вы можете предоставить их имена и фамилии? – продолжал расспросы Андрей.
– Я скажу своему секретарю, она подготовит для вас списки.
– Простите, а у вас, случайно, нет с собой фотографии вашей дочери? – спросил Ильин, переводя взгляд с Лукашина на фоторамки.
Борис Анатольевич ухмыльнулся, потянулся через стол и повернул одну рамку к Андрею. На фото был изображен профиль улыбающейся девушки с собранными в тугой хвост каштановыми волосами. Ильина передернуло, этот профиль он видел на мониторе Красавиной, когда та потеряла сознание. Еще ему вспомнились слова: «Это последнее видео Юлии с опен-эйра». Не отводя взгляда с фотографии, Андрей спросил:
– А как вы объясните тот факт, что свидетели видели вашу дочь вместе с жертвой именно второго августа на заправке близ деревни Щербаково?
– Этого не может быть, – немного раздраженно заговорил Лукашин. – Она была на даче.
– А как же розовый джип «Вранглер»? – Ильин хитро прищурился и метнул подозрительный взгляд на хозяина офиса.
Лукашин рассмеялся, выдвинул ящик стола, вынул оттуда стопку бумаг и пренебрежительно бросил ее ближе к Ильину.
– Это копия заявления об угоне джипа «Вранглер». Принято Одинцовским городским отделом полиции тридцать первого июля сего года. Отметку видите? – Он ткнул пальцем в документы. – Поэтому, кого видели ваши свидетели близ деревни Щербаково, неизвестно.
Перелистывая бумаги, Андрей решил выложить последний заготовленный козырь.
– На месте преступления был обнаружен телефон, приобретенный вами во Франции для дочери.
– Послушай, подполковник, – взорвался Лукашин, беспардонно перейдя на ты, – к заявлению прилагается список вещей, находившихся в джипе. За номером один там указан телефон, инкрустированный кристаллами «Сваровски». Еще вопросы есть?
– Ну зачем же так волноваться? – успокаивающе промурлыкал Ильин. – Я умею читать. – Он сложил бумаги и спросил: – Я заберу это, с вашего позволения?
– Да, пожалуйста, – бросил Лукашин. – Теперь все?
– Да, – поднимаясь, ответил Ильин. – Пойдем, лейтенант, – он взглядом показал Алексею на лифт, – не то на поезд опоздаем. Прошу простить, служба. – Эта фраза относилась уже к Лукашину.
Тот подался вперед, словно хотел добавить еще что-то, но остановился и только сквозь зубы процедил:
– Скатертью дорога.
Дойдя до лифта, Ильин вдруг резко обернулся и громко спросил:
– А где сейчас ваша дочь?
– Дома, – дернувшись ответил Лукашин, – в Лос-Анджелесе.
– Ну да, – Ильин театрально хлопнул себя по лбу, – как же я мог забыть – она же гражданка США.
– Именно, и ехать в Россию она не собирается.
– Что ж, Леха, – иронично сказал Ильин недоуменно уставившемуся на него Копылову, – видать, руки у нас коротки до Америки дотянуться.
– Блин, Михалыч, стопудово это она Продан грохнула, а батя ее выгораживает, – подпрыгивал Копылов от переполнявших его эмоций. – Круто ты этого бобра за жабры взял: «Где сейчас ваша дочь?» – повторил лейтенант слова Ильина. – Я думал, он вместе с креслом до потолка подскочит. Я сам чуть не офигел от такого напора. Будем допрашивать персонал дачи?
Андрей неопределенно пожал плечами.
Они стояли на улице, подняв глаза на небоскреб, как бы в его лице прощаясь со столицей.
– Все так, Леха, все так, – задумчиво говорил Ильин, – вот только нам от этого ни горячо, ни холодно. Взять мы ее не можем. Она гражданка другой страны и находится на своей территории, тут нужно обращаться в Интерпол. Пускай Иван Митрофанович подключает свои каналы. – Он с грустью вздохнул и размашисто зашагал по мокрому асфальту к ближайшей станции метро.
