Глава 36

Несколько минут Грибин всматривался во тьму тайных ходов, которым, казалось, не было конца.

– Что же там? – думал он. – Выход наружу или…

От мыслей его оторвал звук быстро приближающихся шагов. Михаил вынул голову из щели и обернулся назад. В комнату входил Джимми, держа в руках довольно внушительный фонарь.

– Вот. – Он протянул его Грибину. – Я проверил, работает. – И для пущей убедительности нажал кнопку на рукоятке.

Фонарь вспыхнул и ударил ярким пятном Михаилу в лицо. Тот зажмурился и выставил вперед руку, прикрываясь от ослепительно-белого света.

– Опс! Прости, – сказал Джимми и щелкнул кнопкой.

Фонарь погас. Михаил заморгал, пытаясь разогнать желто-зеленые пятна, появившиеся от мощного светового луча, потер глаза и заворчал на Джимми:

– Я ни хрена не вижу. Ты, прежде чем его на меня направлять, сначала бы себе в зенки засветил.

– Блин, ну я же извинился, – оправдывался Джимми.

– Извинился он, – пробурчал Михаил, – давай лезь в щель.

– Чувак, ты чего? Забыл? Меня кондрашка хватит. Там темно и тесно, – испуганно возразил Джимми.

– Я туда не пролезу, – Грибин похлопал себя по животу, – застряну, как Винни-Пух в кроличьей норе.

– Ну и чего делать? Может, девок позвать? Они обе худые, – предложил Джимми.

– Смеешься? – хмыкнул Михаил. – Только их здесь и не хватало. Ладно, давай сюда. – Он забрал у Джимми фонарь и протиснулся в щель ровно настолько, насколько позволила его комплекция.

Луч уперся во влажные камни стены, облизал мох и хаотично запрыгал, рассекая тьму. Грибин огляделся, направил фонарь влево и увидел лестницу ведущую куда-то вниз.

– Под нами что? Кухня? – громко спросил он, и слова коротким эхом прокатились по тоннелю.

– Да, – ответил из-за спины Джимми. – Ты что-то видишь?

– Лестницу, – пояснил Михаил, – она уходит вниз и, похоже, прямо на кухню.

– Ты думаешь, там есть выход?

– Черт его знает, неплохо было бы проверить.

– Слушай, мы там не один раз были, там никакого хода нет.

Грибин пошарил лучом у себя над головой и увидел еле заметный паз. В него аккуратно входила стена, отделявшая комнату от потайного хода. Он опустил фонарь вниз и обнаружил на полу такой же.

«Раздвижная стена», – подумал Михаил и потянул ее на себя, та легко подалась.

– Как дверь в купе, – уже вслух добавил Грибин.

– Что? – переспросил Джимми.

– Стена раздвижная, – ответил Михаил. – Я думаю, во всех комнатах она открывается.

– Так вот почему окон нет, – предположил Джимми.

– Видимо, да, – сказал Грибин, направляя луч вправо по коридору. – Сходи к девочкам посмотри.

– Ага.

– Что вы тут делаете? – Вопрос невесть откуда появившейся Даши заставил парней вздрогнуть.

– Фу, блин, напугала, – схватившись за сердце, выдохнул Джимми, – надо же так тихо ходить.

– Как там Милана? – оторвавшись от исследования потайного хода, спросил Грибин.

– Спит, – вяло ответила Даша.

– Ты чего-то неважно выглядишь, – констатировал Джимми.

– Так… – уклончиво ответила Даша, обвела комнату взглядом и задержалась на двустороннем топоре. – Это что? – Она указала на запекшуюся кровь на одном из лезвий.

– Этой штукой убили Васю, – спокойно ответил Джимми.

– Да? – Она заторможенно присела на корточки и подняла массивное оружие. – Как убили?

– Ну, скорее всего, убийца прошел вот этим потайным ходом, – Грибин провел лучом фонаря по щели, – и нанес удар.

– Да, рубанул его по спине, – добавил Джимми.

– Как? – Дашины зрачки расширились, и ее глаза из серых стали черными.

Лицо побледнело, со лба потек пот, руки сжали древко топора с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Как, как? Рубанул по позвоночнику, и все, – раздраженно ответил Джимми.

– Вот так? – Даша резко размахнулась и с хрустом опустила топор на голову Джимми.

Тот ойкнул и свел глаза к переносице. По его белым волосам потекла кровь, а в лицо сзади стоявшему Грибину брызнуло горячим. Даша выдернула лезвие топора из головы Джимми, и он завалился на Михаила. Грибин поймал тело под мышки, присел под его тяжестью и непонимающе уставился на Дашу.

– Теперь ты, – равнодушным тоном сказала она и криво ухмыльнулась.

В этот момент ее лицо стало совсем белым, даже всегда розовые губы потеряли свой цвет, и рот стал похож на черную дырку. От пота волосы намокли и спутались, повиснув безжизненными сосульками. Щеки впали, очертив острые скулы. Из-за этого некогда миловидное личико стало похоже на череп, лишенный кожного покрова. И только угольки глаз горели неистовым дьявольским огнем.

– За что? – с дрожью в голосе спросил Грибин.

Даша рассмеялась утробным, нечеловеческим смехом. По спине Михаила побежали ледяные мурашки. Сердце заколотило молотом по грудной клетке. Он сглотнул и покрылся липкой испариной.

– Гоша, не смеши меня, – прохрипела Даша, – а то ты не догадываешься?

– Я, я не Гоша, – проблеял Грибин. – Меня зовут Миша. Гоша мой брат.

– Миша? – Лукас изучающе склонила голову набок. – Как Миша?

Она задергала головой, словно что-то судорожно соображая. Грибин решил воспользоваться этим моментом и быстро заговорил, пытаясь придать своему голосу уверенности:

– Да, Гоша мой брат. Мы с ним очень похожи. Он сломал ногу и не смог поехать, а чтобы не пропал гонорар, отправил меня. Я прилетел по его документам. И я честно не понимаю, что происходит.

Топор в Дашиных руках заходил ходуном. Она потерянно водила глазами вверх и вниз, будто исследуя Михаила. В секунду трясучка закончилась. По алебастровому лицу Даши промелькнула черная тень, рот ощерился в зловещей улыбке, взгляд раскаленными пиками вонзился в Грибина.

– Ты врешь, – процедила она сквозь зубы. – Все врешь, так же как и в своих видео. Ты и все остальные. Вы все врали. За это и сдохнете.

– Я не знаю, о чем ты. Ни про какие видео я тоже не знаю, – попытался успокоить ее Михаил.

– Тролли, вы все тролли! Вы все поднялись только из-за меня! Вы никто, я все!!! Теперь я вернусь на «Ютуб», а вы сгниете вместе со своими каналами.

– Так это все из-за Интернета, – выдохнул Грибин.

Вдруг в Даше что-то переменилось. Она опустила топор, и ее лицо скуксилось, как у маленькой девочки, готовой вот-вот расплакаться.

– Вы сломали мне жизнь, – захныкала она. – Мне пришлось скрываться. Пройти унижение заточением в этом замке с одиннадцатью психами доктора МакГрегора. А эта сука Люляшка? Она не захотела снять совместное видео, ведь это она во всем виновата. – Даша посмотрела на Грибина, словно ища в нем поддержки. – Во что вы меня превратили? – Она всхлипнула и скривила бесцветные губы.

– Ну, ну, это случайность, – абсолютно не понимая, о чем говорит, промямлил Грибин, – такое с каждым может произойти.

Даша встрепенулась, подергала глазом, оскалилась и прошипела:

– С каждым? Мне плевать на каждого! Это случилось со мной, и вы все за это ответите! – Она вскинула топор и прыгнула на Михаила.

Грибин поддернул тело Джимми, прикрываясь им как щитом. Лезвие с треском вошло в белесую голову, расколов череп, как арбуз. Даша взревела и стала кромсать Джимми, нанося удар за ударом. Тело содрогалось, обливая Грибина кровью. От очередного удара он отшатнулся назад и, поскользнувшись на кровавой луже, завалился, утянув с собой Джимми. Грузно шлепнувшись на пол, он откинул изрубленного товарища в сторону и откатился, увернувшись от нового удара. Лезвие прошло в опасной близости с его ухом, оглушив Грибина металлическим звоном. Изловчившись, он подсек Дашу ногой под колени, и та, взвыв, грохнулась, сильно припечатавшись затылком о каменные плиты пола. Простонав что-то невнятное, она закатила глаза и затихла. Тяжело дыша, Михаил поднялся и окинул взглядом место побоища. Джимми лежал вниз лицом, неестественно заломив руку за спину. Из-под него медленно расползалась багровая лужа. Грибин подошел к товарищу, присел на корточки и перевернул тело. Ужас стиснул сердце при виде того, что осталось от вполне симпатичного парня. Кусок черепа болтался на кровавом лоскутке кожи, мозг бело-желтыми сгустками размазался по иссеченному лицу. Один глаз вытек, другой напоминал красную сливу. Из груди торчало раздробленное, вывороченное ребро, а завернувшаяся рука оголяла перерубленный плечевой сустав.

– Прости, друг, – выдохнул Михаил.

Он поднялся, медленно добрел до кровати, стянул с нее одеяло и накрыл им Джимми.

– Господи, Милана! – вскрикнул Грибин и ринулся к выходу.

Вдруг он почувствовал, как что-то вцепилось ему в ноги. Потеряв равновесие, Михаил упал ничком, больно ударившись грудью и подбородком. Во рту засолонело. Пришедшая в себя Даша с истошным криком прыгнула ему на спину и вгрызлась зубами в шею. Боль пронеслась вдоль позвоночника, оставляя колючий след. На секунду Михаил почувствовал себя медведем, в холку которого вцепился охотничий пес. Он махнул назад рукой, пытаясь скинуть с себя рычащую борзую, но только цапнул воздух. Даша впилась зубами глубже. Стиснув до скрежета челюсти, Михаил встал на четвереньки, затем поднялся на ноги и, не видя пути застланными от боли глазами, ринулся вперед. Визжа, Даша схватила его за шею. Сжав кадык, она сцепила руки в удушающий замок и задергала локтем, пытаясь вдавить адамово яблоко. Задыхаясь, Михаил махал руками, вращаясь волчком. От напряжения надулись вены. В глазах быстро темнело. Жар бил в виски, слабли ноги, колени подгибались, тело тяжелело. Грибин открыл рот, пытаясь глотнуть воздух, но тот отказывался входить в пережатую гортань. Закашлявшись, он потерял ориентацию и попятился назад, влекомый Дашиным весом. В ушах загудело, но даже через гул был слышан хруст сухого дерева. Перила треснули, открывая дверь в пустоту. Два человека, на мгновение задержавшись, рухнули.

– Все, – промелькнула в голове Грибина.

Глухой удар. Стальная хватка ослабла. Руки вновь стали мягкими, девичьими. За спиной хрипело, булькало. Грибин открыл глаза. Все вокруг было покрыто туманной пеленой.

– Линзы, – вяло подумал он. – Вылетели, наверное.

Он перекинулся вправо. Тело едва слушалось.

– Странно, что это?

Он пошарил рукой и наткнулся на что-то дышащее, теплое.

– Даша? – просипел Грибин.

– Миша, – шипящие звуки вспороли барабанные перепонки, – я вам не прощу…

– А-а! – взревел Михаил.

Звук, отражаясь от стен, потянул за собой боль, страх, отчаяние. Что-то теплое под рукой вздрогнуло и испустило долгий свистящий выдох. Тишина смела остатки эха, зазвенев комариным писком. Грибин нащупал Дашино лицо, длинные ресницы пощекотали ладонь и послушно сомкнулись, повинуясь неловким пальцам. По щекам Михаила потекли слезы. Он оперся на колено, выпрямился. Ухватившись за рядом стоящий стул, Грибин подтянулся и встал во весь рост. Опершись о спинку, сделал шаг и почувствовал, как боль огненным кинжалом врезалась в колено. Михаил охнул, но тут же ощутил, как от боли мысли обрели ясность.

– Мила? – пробормотал Грибин осипшим голосом, откашлялся и уже громко прокричал: – Мила!

Отклика не последовало, лишь вновь разыгравшееся эхо звонко повторило последний слог. Вытянув вперед руки, приволакивая больную ногу, Михаил добрел до лестницы. Схватившись за перила, он, с трудом переступая ступеньки, поднялся наверх. Дверь Дашиной комнаты была открыта. Нащупав выключатель, Михаил нажал клавишу, и тьма рассеялась. Подслеповато щурясь, он осмотрел помещение и заметил на полу нечто серо-голубое, а рядом, впритык, какой-то белый квадрат.

– А еще девочки, – подумалось Грибину.

Михаил сделал несколько шагов и тихо, словно боясь разбудить кого-то, позвал:

– Милана, Мила, ты здесь?

Сделав еще шаг, он запнулся больной ногой и вскрикнул. Переведя дух, дождавшись, когда отступит боль, Михаил аккуратно уселся на пол и зашарил руками. Пальцы коснулись ткани.

– Одежду разбросали. Так и упасть недолго, – отрешенно пробормотал он и потянул ткань на себя.

Она не поддалась.

– Придавили чем, что ли?

Грибин потянул сильнее, и вся груда, как ему казалось, разбросанной одежды сдвинулась. Белый квадрат съехал в сторону, и из-под него показалась радужная копна.

– А! – закричал Михаил и судорожно отполз назад, не обращая внимания, на вернувшуюся боль в колене. – Мила!

Он быстро пополз обратно, отшвырнул непонятный квадрат, который оказался подушкой, схватил девушку за плечи и с силой начал трясти худенькое тельце:

– Мила, Мила, ты слышишь меня?! – неистово кричал Грибин, но та моталась в его руках тряпичной куклой, лишь изредка похрустывая позвонками.

Выбившись из сил, он прижал Милану к себе и прильнул ухом к ее губам в надежде услышать хотя бы дыхание. Девушка не издавала ни звука, только ее холодный заостренный носик коснулся виска Михаила. Грибин отпрянул, уставился невидящими глазами на бледное лицо девушки и явственно услышал в своей голове: «Ну, тихо, тихо, скоро все закончится…»

– Она тебя душила, – сжимая в объятиях бесчувственное тело, завыл Михаил, раскачиваясь из стороны в сторону, – подушкой душила, а я, дурак, не догадался.

Он погладил трясущейся рукой разноцветные волосы.

– Она сказала, ты спишь. – Он утер рукавом мокрое от слез лицо, осторожно уложил голову девушки на подушку, скрестил ей руки на груди и прошептал: – Спи, спи спокойно. Я не буду тебя тревожить.

Сколько времени потребовалось Михаилу, чтобы доковылять до своей комнаты, он не заметил. Распухшее колено плохо сгибалось и простреливало острой болью до самого бедра. В ушах стоял звон, разбавленный стуком крови в висках. Присев на край кровати, он медленно выдвинул ящик тумбочки, достал очечник, со щелчком открыл его и водрузил на нос очки. Размытые очертания предметов в мгновение стали отчетливы. Грибин потянулся к торшеру, щелкнул выключателем. Мягкий свет упал на его руку, осветив кроваво-красную ладонь и рукав рубашки, на котором бесформенными кляксами бурели пятна. Михаил отдернул руку от светильника, словно это был не электрический бытовой прибор, а погребальный костер, обдавший тело обжигающим пламенем. Он вскочил, сердце бешено заколотилось, колено вновь нестерпимо заныло. Скривившись то ли от боли, то ли от отвращения, Михаил допрыгал на одной ноге до ванной комнаты. Там он взглянул на себя в зеркало и ахнул. Лицо, шея, грудь – все было перепачкано запекшейся кровью. Рыча, сорвав с себя одежду, Грибин включил душ, забрался под теплые струи и с остервенением, будто желая протереть себя до дыр, стал возить по коже жесткой, колючей, как иглы ежа, мочалкой. По белой чаше душевой кабины побежал красный ручеек, закручиваясь водоворотом сливного отверстия. Почувствовав себя немного лучше, Михаил перетянул колено полотенцем и, оставляя на кафеле мокрые следы, прошлепал обратно в спальню. Вынимая из шкафа сменную одежду, он краем глаза заметил, что правая портьера чуть дернулась. На секунду Грибина взяла оторопь. Но промелькнувшая мысль позволила немного расслабиться:

– Нет, я здесь один. Этого не может быть. Все мертвы. – Он нервозно улыбнулся, и от этой улыбки внутри пробежал холодок.

Натянув майку и штаны, он отодвинул штору и надавил на стену, та мягко, бесшумно отъехала в сторону, образовав небольшую щель. Проход загудел и обдал мокрое лицо Михаила ледяным дыханием, пахнущим сыростью и вековой плесенью.

«Наверное, именно так пахнет смерть», – подумалось Грибину.

Он передернулся, представив, как из этой черной пасти выходит тонкая черная фигура и наотмашь бьет его двусторонним топором с витиеватой галльской лилией на блестящем лезвии. Затем бросает на изрубленный труп сложенный вчетверо клочок бумаги с надписью: «Удален с «Ютуба». Причина: обман сослуживцев».

– Господи! – в голос возопил Грибин. – Они же не знают, где я!

В один прыжок он оказался возле тумбочки, рывком выдернул ящик, высыпал содержимое на кровать и нервно зашарил в образовавшейся куче.

– Где же? Ага. Вот.

Бормоча, Грибин извлек части разбитого телефона. Внимательно осмотрев обломки, он вставил плату с потрескавшимся экраном в расколотый надвое корпус, приладил аккумулятор и, моля бога, зажал кнопку включения.

В квартире Игоря из угла в угол, сцепив пальцы в замок и прижав их к губам, дерганой походкой расхаживала Красавина. Игорь стучал клавишами компьютера, недовольно фыркая на «тупость» техники.

– Ну? – ежеминутно нетерпеливо спрашивала Света.

– Хрен его знает. Может, спутник не в орбите, может, еще какая фигня. Короче, сигнал не проходит, – раздраженно отвечал блогер и вновь рьяно колотил по кнопкам клавиатуры.

От напряжения и неизвестности Красавину трясло так, будто ее засунули в морозильную камеру в одном нижнем белье. Сейчас ей, как никогда, хотелось, чтобы ее догадка оказалась в корне неверной и убийца Юлии Продан не затеяла расправу над вполне безобидными видеоблогерами.

– Ну не совсем же она бесстрашная дура? – думала Света. – Там шесть парней. Если она предпримет хотя бы попытку кого-то убить, ее махом скрутят. Если только это не тот случай, когда душевнобольной обладает нечеловеческой силой и невероятной хитростью.

От этой мысли Красавину тряхнуло так, что клацнувшие зубы прикусили нижнюю губу. В чувство Свету привел странный звук, вырвавшийся из динамиков и разлетевшийся по комнате дребезжащим вибрато. Он был похож на хриплый телефонный гудок, ритмично пробивающийся сквозь толщу радиоволн.

– Что это? – возбужденно спросила Красавина.

– По ходу, коннект, – радостно ответил Игорь и добавил громкости в колонках.

Михаил отпустил кнопку, вынул аккумулятор, постучал им о край тумбочки, вставил обратно и вновь зажал кнопку. Телефон неприлично хрюкнул, завибрировал, засветился.

– Да! – обрадованно воскликнул Грибин, но тут же от ликования не осталось и следа.

Экран, покрытый паутинками трещин, излучал только свечение, буквы и цифры, которые Михаил надеялся увидеть, отсутствовали вовсе.

– Черт, черт, черт! – ругнулся на аппарат Грибин. – Я даже в телефонную книжку забраться не смогу.

Он напряг память, пытаясь вспомнить хотя бы один номер, как вдруг телефон ожил. Треща, как старый патефон, аппарат вылил из себя залихватскую мелодию Вольфганга Амадея Моцарта. Не веря в чудо, Грибин поднял глаза к небу и с облеченной улыбкой на круглом лице истово выдал:

– Спасибо тебе, Господи! – И нажал кнопку ответа.

Из динамика наперебой послышались голоса. Хотя они и были искажены помехами, но для Михаила это звучало райской музыкой.

– Але, братан, это ты? – спрашивал мужской голос.

– Миша, Миша, ответь, не молчи, – перебивал его женский.

Грибин узнал этот звонкий тембр, то была Света Красавина.

– Да, – сипло ответил Михаил, слезы душили его и мешали говорить. – Света, я тебя слышу.

– Что?! – кричал Светин голос. – Говори громче, тебя плохо слышно!

– Э, а чего это только ты с ним… – врезался мужской голос и что-то еще невнятно прокряхтел.

– Света, Света! – испугавшись, что связь прервалась, завопил Михаил.

– Братан, але, братан, это я, Гоша, как ты там? – сквозь электрический треск снова прорвался голос.

«Интересно, что они делают вместе?» – промелькнула мысль, но Грибин отмахнулся от нее, посчитав это несущественным.

Из глаз Михаила потекли слезы.

– Гоша, – всхлипнул Грибин, утирая щеку ладонью, – я, я нормально.

– Там Лукас ничего не натворила?

В секунду, словно быстро сменяющие друг друга слайды, в голове Грибина промелькнули события минувших дней. Тимур Айдар с носком-Веней в горле. Илья Стрелкофф с синим перекошенным лицом, отравленный уткой в апельсинах. Бамбр с проломленным сковородкой черепом. Вася Рай с торчащей из спины окровавленной кепкой. Изрубленный в куски блондин Джимми. Тряпичное тело удушенной подушкой Миланы Милой. И над этим всем белая, перепачканная кровью, пугающая своим безумным взглядом маска умирающей Даши Лукас, шипящая последние слова:

– …я вам не прощу.

Михаил сглотнул, тряхнул головой, отгоняя видение, глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, затем ровным и твердым голосом спросил:

– Гоша, Света, кто-нибудь из вас знает телефон шотландской полиции?