Олег Быстров
Толли-Долли – «Длинная кукла»
Песчаная ящерка – существо ужасно осторожное. Иногда Юрке казалось, она видит и затылком. Малейшее движение воздуха, качнувшаяся тень – и серое тельце, перебирая лапами так быстро, что глазом не уследить, скрывается в едва заметных трещинах почвы.
Помогало терпение. В первую очередь – терпение: вот так лечь и замереть, словно камень или оплавленный кусок металла, побывавший под массированным ударом термических бомб. Лечь и лежать, чтоб ни звука, ни вздоха, будто сам неживой. Такой же неживой, как тот прах, на котором распластался. Только так можно дождаться, чтоб «чертова рептилия», как называл ящерок Славка, выползла на солнышко, чуть прикрыла перепонками свои малюсенькие, но зоркие глазки – расслабилась…
И вот тогда – во вторую очередь – требуются быстрота и сноровка. Нужно стать почти таким же юрким, как сама ящерка. Юркий Юрка, смеялся Славка, но так оно и было. Молниеносный бросок: будто распрямляется тугая пружина, скрытая в спине, ногах, может, еще где-то, и тело взлетает над землей, а рука – она словно длиннее становится! – выстреливает хлыстом, и оп-па! – цель накрыта! Крепко, но нежно. Потом оглушить ее умелым ударом – запекать дохлых ящериц нельзя. Даже детям пустыни такое блюдо может стоить жизни.
Сегодня ждать пришлось особенно долго. Солнце жарило как сумасшедшее. Это хорошо, «чертовы рептилии» любят погреться. И почему-то именно здесь, на границе Большого пятна, но и Юрке укрыться от жгучих лучей оказалось совершенно негде. Ничего ведь не растет вокруг. Это дальше к югу, у поселка корчевщиков начинается уродливый низкорослый лес. А может, высокий кустарник, кто его разберет. Здесь же только прах: серый, сыпучий, похожий на песок, только крупнее. Иногда встречаются цветные, с гладкими краями камешки, похожие на морскую гальку.
Когда-то папка возил Юрку со Славкой на море, и он помнил, как выглядит галька. Но было это очень давно, кажется, совсем в другой жизни.
Только прах никакие не камешки и не песок. Славка говорит – это дома, деревья, машины. Цветы на газоне, собака в будке, велосипед, прикованный цепью к ограде парка, чтоб не угнали. И даже люди. Все то, что было городком в момент удара с воздуха дезинтеграторов третьего поколения. Все, что стояло, ездило и росло. И те, которые прыгали, ползали, мяукали и виляли хвостом. И те, кто говорили о погоде и ценах, опаздывали на работу или вскапывали грядку под окном… Даже пролетавшие в небе птицы – все в один миг обратилось в этот серый сыпучий порошок. И вместо городка образовалось Большое пятно.
Но ящерки любили приходить именно сюда. И грелись на солнце.
Ждать пришлось долго, почти до обеда, но в итоге терпение и выдержка были вознаграждены. Две ящерицы: жирные, большие, – если поднять за голову, то хвост болтается у локтя, – повисли на поясе охотника. Тускло отсвечивала морщинистая, потрескавшаяся кожа. Теперь быстрее к берлоге. Там, в леднике, устроенном Славкой с помощью баллона жидкой углекислоты, он положит добычу, и все – ящерки никуда не денутся до вечера. И это хорошо, потому что тушенки осталось всего две банки.
Добрался без приключений. По пути не забыл заглянуть в овраг, где стояли капканы на пустынных крыс. Пусто. Жаль, лето перевалило на вторую половину. За ним короткая осень и зима, самое мерзкое в пустыне время года. Это всякий знает, даже под Куполом – лишний раз не выезжают. И потому нужны лисьи шкуры. Старые совсем истрепались…
В пищу мясо крысы непригодно – ядовитое, но вот хвост этой твари очень полезен. Юрка отрубал хвосты, высушивал и обдирал. Получалось пять продолговатых хрящиков длиной с полпальца, которые нужно растереть в порошок. Порошок растворял в воде, в ней потом вымачивал лапку ящерки. Просушивал, и готова приманка для пустынной лисицы.
Ящерицы их любимое лакомство, и пропитку они не чуют. Лапка, приправленная порошком из одного хрящика, вызывает у лисицы крепкий сон часа на четыре, а то и все шесть. А с двух хрящиков – смерть. Поэтому на ближних подступах к берлоге Юрка раскладывал отраву послабее, а на дальних – посильнее. Только так и можно добыть лисицу: ни поймать ее, ни подстрелить из духового ружья не удается.
Сейчас капканы на крыс были пусты. Правда, имелись у Юрки в запасе пять хрящиков, но это на особый случай. Планировал он охоту за поселком, на границе леса. Корчевщики говорили, лисиц там видимо-невидимо, только сыпь отравленные лапки. Вот и задумал Юрка на следующей неделе сходить в поход. Жаль, хрящиков осталось мало.
Пока добрался, пока насобирал жесткого, как проволока, вереска для костра, начало смеркаться. А там и Славка притопал: длинный, с выгоревшими растрепанными вихрами, торчащими во все стороны наподобие диковинной шапки, загорелый. Даже зимой загар этот не проходил, не исчезал насовсем. Так напитывало брата за лето горячее пустынное солнце. Притопал и с размаху опустился на самодельную лавку у входа в берлогу.
– Ну что, мало́й, добыча есть? – усмехнулся устало.
– Две ящерки, – степенно ответил Юрка.
– Нормально, – кивнул брат. – Тушенку приберечь надо. На зиму. И ящериц навялить. Ну да ты и сам все знаешь – кто у нас главный кок? Завтра «апостолы» прилетят, а я тоже с прибытком. Будет, что на мену выставить…
С этими словами он снял с плеча сумку, с которой не расставался в своих походах, и вытащил тряпицу. Развернул: орден Гордого орла Конфедерации, разлапистая шестилучевая звезда с изображением хищной птицы и скрещенными мечами. Два луча слегка погнулись, эмаль кое-где облупилась, но в целом выглядел орден вполне сносно.
«Апостолы» обожают такие штучки. Говорят, коллекционеры под Куполом дают за этот хлам хорошие деньги, детям же пустыни за Гордого орла перепадут две-три банки тушенки. Если очень поторговаться и если пограничник будет в настроении – четыре. И это неплохо, за медальки и нагрудные значки конфедератов и бойцов Независимой Армии дают по баночке, и все. Жаль только, находить даже значки Славке удается все реже…
Но оказалось, это не все. Следом за Орлом брат с довольным видом извлек из своей сумки шлем капитана Независимых. Островерхий, с жесткими прутьями, чудом сохранившимися от истлевшего плюмажа, но зато с хорошо различимой эмблемой: пылающий факел в мускулистой руке на фоне восходящего солнца. Это было действительно удачей – за шлем могли отвалить и тушенки, и консервированного молока, и даже плитку мармелада в придачу. Синтетического, конечно, но все-таки мармелада.
Помнится, Юрка как-то сказал старшому – мол, не надо брать сладости. Мол, обойдутся они без этих глупостей, лучше тушенки взять больше. Или хлеба в вакууме. Но Славка заглянул в глаза и ткнул в бок жестким пальцем: ничего, ответил, мармелад тоже нужен. Хотя сам сладкое никогда не любил. Даже когда были живы папа и мама…
Славка повертел находку в руках, дал полюбоваться Юрке. Потом установил шлем рядом с собой на лавку и принялся крутить самокрутку из того, что корчевщики называли табаком и меняли на лисьи шкуры или тушенку. Но глаза брата были устремлены на восток. Туда, где все ярче разгорался – разноцветьем огней в сгущающихся сумерках – Купол.
Вид гигантского сооружения завораживал. Он заслонял полнеба и полгоризонта. Будто сказочный волшебник надул ради потехи громадный мыльный пузырь и тот опустился посреди выжженной, мертвой и бесплодной пустыни – веселенький, радужный, с как бы чуть дрожащими, зыбкими стенками. Хрупкими и ненадежными – подойди, ткни прутиком, и он лопнет, оставив на серой, спекшейся, изувеченной войной земле влажный след…
Обманчивое впечатление, Юрке это было хорошо известно. Там, под Куполом, под защитой прочнейших материалов, названия которым он не знал, и, наверное, если б узнал, не смог бы выговорить, под охраной силового поля, мобильных пограничных патрулей, называемых «апостолами», в неприкосновенности и недосягаемости кипела другая жизнь.
Весной к берлоге выполз транспортер. Славка его первым услышал по характерному гулу, а потом и рассмотрел в перископ. Вездеход погасил у входа силовую подушку, взбив тучу пыли. Просигналил. Братья не спешили покидать нору – холодно еще было, снег едва сошел. Припасы кончались, но на охоту выходить рано. Жгли остатки брикетов, выменянных летом на цацки из пустыни. Доедали, что еще было в погребе, страшно экономя. Но транспортер просигналил повторно – настойчивее.
Поднялись наверх, конечно. Из машины выскочил человек в защите, но легкой, не такой, как у пограничников, – шлем с респиратором и прозрачный свободный комбинезон, под которым просматривался пиджак яркой расцветки. За щитком шлема – костистое серьезное лицо. Приезжий включил транслятор.
– Вы здесь одни живете, знаю, – сказал отрывисто. – И то, что трудно вам сейчас, по весне, тоже знаю. Приглашаю на экскурсию под Купол. Плюс ящик тушенки и упаковку молока. Еще брикеты. Но нам нужны подростки до пятнадцати лет. – Он оценивающе оглядел ребят, кутающихся в потертые лисьи шкуры и немыслимые обноски, бывшие когда-то куртками. Ткнул пальцем в Юрку: – Ты сгодишься. Полезай в грузовой люк, через два часа верну обратно.
– Это зачем еще?! – набычился Славка. – Что он под вашим Куполом забыл?
Человек посмотрел с некоторым удивлением:
– Я ж говорю – тушенки дам. И молока, и брикеты. Да ты не переживай, ничего с твоим братцем не станется. Вы же братья, верно? Похожи. Ну вот, ничего плохого мы ему не сделаем. Под Купол свозим – интересно же! Может, он туда больше никогда и не попадет…
Знал бы дядя, кому это говорит, наверное, промолчал бы или сказал как-нибудь иначе.
– Да пошли вы со своим Куполом! – взвился Славка. – Век бы вас не видеть!
– Ты потише, пацан, – пробубнил человек. Примирительно вроде пробубнил, но так, что стало ясно – если Юрка сам не пойдет, его в этот самый грузовой люк загонят силой. – Биологическое исследование. Возьмут у мальца несколько кубиков крови, а за это и тушенка, и молоко…
– Подавись ты своей тушенкой! – Славка был на пределе. – Кровь ему понадобилась! Брата моего кровь… Мы вам что, крысы?!
– Разговор окончен. – Человек вздернул голову, заложил руки в клапаны на комбинезоне – темные, непрозрачные. Из транспортера выглянул еще один: левой рукой ухватился за стойку, а правая оставалась в кабине, вне видимости, и держать в ней этот второй мог что угодно.
И тогда Юрка решился.
– Я съезжу, Славка, а? Ну правда, что мне сделается? Вон летом панцирник подрал, помнишь? – так крови два стакана вылилось. И ничего! Жрать-то надо. Славка, а Славка?..
Брат сузившимися глазами глядел на чужаков. Губы его подрагивали. Было бы у него оружие – Юрка не сомневался, – пустил бы в ход. Да, было бы у Славки оружие…
– Полезай в люк, малой, – напряженным голосом произнес человек в комбинезоне. Второй зорко отслеживал ситуацию.
– Ну не убьют же они меня… Сла-а-вка-а-а…
А брат как-то неожиданно сник, будто воздух выпустили. Ссутулился, в землю уставился. Буркнул:
– Ладно, езжай. И правда – не убьют же…
Никакой экскурсии, конечно, не получилось. Из грузового отсека в узкую щель едва видно было: как подъехали к шлюзу, как миновали мембрану въезда. Потом прошли санобработку: воняло страшно, Юрка кашлял, думал – задохнется. Но нет, обошлось. Зато, когда выехали за шлюз, разница почувствовалась сразу. Воздух был таким чистым и вкусным, что хотелось пить его – и пить, пить – без остановки! И Славка пил, вдыхал полной грудью, пока не закружилась голова.
Кое-что он все-таки разглядел, пока ехали к исследовательскому центру. Высокие белые дома – с большими окнами, полные света. Беззвучно скользящие мимо автомашины: маленькие, на двух седоков, но быстрые и юркие, как ящерки, только раскрашенные в яркие веселые цвета. Видел уверенных и неторопливых людей на неширокой улице, улыбавшихся дружески, без злобного оскала. Без затаенного страха получить в спину пулю или нож за банку сгущенного молока. Без ежеминутной готовности самому всадить клинок в чье-нибудь тело. Нарядных и счастливых детей – его сверстников, а когда и помладше, – смеющихся громко и заливисто. Свободно.
Вот прошла дама в удивительном блестящем платье, глянула на вездеход и приветливо помахала рукой. Наверное, ее ждут дома муж и дети. Как когда-то ждали их со Славкой мама и папа. Когда-то: когда поселок был еще населенным пунктом В-3 и они ходили в школу. И у них был дом, а не берлога.
Крови действительно взяли немного. И быстро вернули обратно.
Но вот Славка с тех пор еще больше заболел своей идеей.
Как-то в поселке, выменивая табак у недружелюбных, вечно настороженных корчевщиков, отыскал он ящик с кристаллами. Старыми инфокристаллами школьной еще библиотеки и простенький, но вполне рабочий проектор. Говорил, батарейка в нем какая-то особая, «вечная», мол, гонять на ней проектор можно еще много лет. Вот и гонял – листал страницы, читал, рассматривал рисунки и схемы.
На ящике виднелась полустершаяся надпись: «Вооружения войск Конфедерации, Конклавов и Независимой Армии. Настоящее и будущее».
Вечерами – летом у костра, а зимой у самодельного масляного светильника – брат не отрывался от своей новой игрушки и порой зачитывал вслух:
– «Блистательный воин» – тип танков повышенной термической и химической защиты второго поколения. Силовая установка… вооружение… запас хода…
И дальше – «Несокрушимая сила», «Топор палача», «Манна небесная» – танки, боевые платформы, самоходные ракетно-артиллерийские комплексы. Воздушные крейсеры с дезинтеграторами третьего поколения на борту. Летающая, ползающая, скользящая над землей смерть.
Юрка ежился. Зачем тебе это, спрашивал брата. Все эти страшные железки спят, заваленные прахом.
– А за тем, – зло отвечал Славка, – что так тоже нечестно. Они там, под Куполом, живут словно короли! Чистый воздух, жратва любая, какая захочешь. Да натуральная! Все говорят, дальше на восток еще Купола поставили. Там скотину разводят, хлеб растят настоящий. А нам что – шиш под нос?! Болезней никаких… Вон, в поселке опять хворь какая-то завелась. Трое мужчин и женщина – все слегли в один час, а к рассвету – мертвые. Думаешь, под Куполом это кому-нибудь интересно? Только о себе думают…
– Папа говорил, – несмело протестовал Юрка, – что это не навсегда. Просто кто-то когда-то подумал, что можно спрятаться и переждать, ну вот как мы зимуем в берлоге. Ошибся, конечно, но с тех пор так и пошло. Только скоро люди поймут, разберутся, что всем хочется дышать свежим воздухом и кушать настоящий хлеб. Всем. Не только под Куполом.
– Вот именно! – нетерпеливо перебивал брат. – Всем! А не кучке уродов, которым наплевать на остальных. Поэтому Купол надо разрушить. Чтоб благодать снизошла и к нам тоже. Чтоб их ученые и прочие умники, что прячутся за силовым полем, и о нас обеспокоились!..
– Я думал, нужно построить другой Купол. Один, но большой, чтоб всем места хватило. – Юрка робел во время этих споров. Чувствовал, в чем-то брат прав, а в чем-то – очень неправ. Потому продолжал упрямо: – Ну, в смысле, чтоб планета снова стала чистой, как перед войной. Как сейчас под Куполом, только вся. И для всех. Но это и вправду могут сделать только ученые. А если они умрут?.. – Он чувствовал, что начинает путаться, и хватался за соломинку: – Папа говорил…
– Папа говорил… – передразнивал Славка. – Папа-то говорил, а что получилось? Пришли каратели, и стал не населенный пункт В-3, а поселок корчевщиков! Что, забыл уже?! Как они маму…
Тут голос Славки срывался. Он отворачивался, судорожно сглатывая. Иногда начинал крутить самокрутку, иногда – сжимал кулаки. А Юрка замирал, сидел чуть дыша. Ту страшную ночь он не забудет никогда. Люди в броне, с оружием. Мертвенный свет прожекторов, разливающийся с воздушной боевой платформы. И крики соседей, бывших славных дяденек и добрых тетенек: «Это он, Мирослав! Он пропаганду разводит! Господин капитан, я вам сейчас все расскажу!..» А потом маму… И папу… А их со Славкой выгнали уже сами поселковые: «Не нужны нам такие… Чертово семя!»
Но старший брат, перетерпев спазм в горле, всегда оборачивался – с глазами сухими и полными решимости:
– Нет, дружок, дудки. Не нам всем под Купол бежать нужно, на всех там и правда места не хватит, а их из-под Купола выковыривать. Пусть придут в наш мир. Пусть хлебнут этого дерьма. Тогда, может быть, и помогут. Это тебе не безоружных резать…
А после весенней поездки Славка и вовсе больным стал, все крутил и крутил свой проектор. Блики от дисплея падали на лицо с выступающими скулами, сухие губы шептали: «Тридцать мегатонн разового залпа… Повышенная боевая устойчивость… Искажение поля с нарушением вектора…»
Сжатый кулак выстукивал по коленке такт – настойчивый, долбящий.
– Эх! – отрывался он от картинки на экране. – Нам бы с тобой, братишка, «Манну небесную»! Или на худой конец «Топор палача». Подойти и долбить прямой наводкой через шлюз – раз за разом! раз за разом! – И кулак опускался на коленку с особой силой.
– Они ж не смогут в пустыне! – поражался Юрка. – Как же они – без Купола? Там тоже есть детки, я видел…
– А вот как мы, так и они! Научатся, привыкнут. Половина сдохнет – и ладно, зато другая половина придумает: как сделать, чтоб всем хорошо стало! Кровь они у тебя взяли, защиту от наших болячек ищут… Будет вам защита.
От таких разговоров леденела Юркина душа. Или что там под сердцем у двенадцатилетнего пацана. Наверное, все-таки душа.
А недавно брат заявил:
– Нужно идти к Развалинам. Там танковое сражение было, много машин побили. Я у корчевщиков старую газету видел, пробежался по фото быстрым просмотром… Вдруг среди железного хлама целый танк найдется? Или арткомплекс?
– Ты бы пореже в поселок ходил, – озаботился младший. – Пристукнут тебя корчевщики, что я один делать буду?
– Да ладно, – отмахнулся Славка. – Скорее я кого-нибудь из них пристукну. Сволочи все. Нет, надо, надо идти к Развалинам.
– Это ж двести километров! – даже зажмурился Юрка. – И двадцать лет прошло…
– Ничего, раньше военную технику на века делали, – уверенно ответил брат. – Только вот до зимы нужно успеть. Зимой там хреново…
«Быстрей бы зима», – подумал Славка.
Наутро ждали «апостолов». Старшой начистил кислотой, которую берег как раз для таких случаев, орден и шлем. Еще имелись две бляхи войск Конклава – сержантская и рядового. Тоже начищенные, сияющие. Все эти богатства брат разложил на лавке. Завершал ряд термопатрон – заряд к ручному огнемету, негодный, но с маркировкой и устрашающего вида. А годный на сувениры и не пошел бы – того и гляди полыхнет в руках.
Солнце уже высоко взошло, когда на горизонте появились две плывущие по небу фигуры. Высоту пограничники набрали порядочную, но летели небыстро. Осторожность этим мужикам никогда не изменяет. Вроде плановый облет прилежащих территорий делают, посматривают-поглядывают, но и к мальчишкам завернуть не забывают. Все «апостолы» знают – Славка порой интересные штуки из пустыни притаскивает.
Подлетели, погасили тягу ранцевых двигателей и плавно приземлились прямо перед лавкой, громоздкие и неуклюжие в броне. Это в воздухе погранцы бойкие, а на земле не очень-то. Несколько секунд щитки шлемов еще покрывали радужные переливы светофильтров, но вот их отключили. Один, тот, что сел чуть ближе, – молодой, весело оскалился через забрало. В транслятор загудело:
– Эй, падальщики, что приуныли! Как жизнь? Железки на мену есть?
Славка сразу напрягся. Он всегда напрягается, когда слышит приветствие «апостолов», но второй специально приземлился чуть сзади – спину товарищу прикрывает, ситуацию контролирует. И оружие держит на изготовку, и щиток оставляет затемненным, чтобы не видно было, куда смотрит. Тогда каждый, кто напротив, думает, что контролируют именно его. А Славка все равно напрягается. И глаза у него нехорошо суживаются.
– Опа-на! – Тем временем первый рассмотрел разложенную на лавке выставку. – А у тебя сегодня занятные вещицы, пацан. Ну-ка, дай сюда шапку! – И протянул руку в толстой функциональной перчатке.
Славка молча подал шлем. Пока дело не дойдет до торга, он рта не раскроет, это Юрка знал. Но и сам встревать в разговор старших не спешил. Спросят – говори, а нет, так молчи в тряпочку. Этот принцип старший брат преподал ему давно.
– Глянь, Кибер, какой шлем! – крикнул первый по внешней трансляции, поленившись перейти на внутреннюю связь. – Ему плюмаж из синтетики приделать, так цены не сосчитать такому шлему!
– На хрен тебе сдался этот металлолом, Сила, не понимаю, – откликнулся второй тоже вслух. И показалось даже – сплюнул, хотя, конечно, в сфере этого делать не следует.
– Потому что дурак ты, Кибер, – хохотнул первый. И повернулся к Славке: – Сколько просишь?
Славка набрал воздуха, будто нырять собрался, и выдал:
– Пол-ящика тушенки и пять банок сгуща!
Юрка даже дышать перестал. Пол-ящика – это десять банок! И сгущенка – это ж цельное, натуральное молоко! Таких цен старшой еще не заламывал…
– Ты не наглей, падальщик. – Пограничник тоже слегка опешил. – Шапка, конечно, знатная, но не настолько же… Пять! – И показал растопыренную пятерню: – Пять банок мяса и три молока. Понял?
– Не хочешь – не бери. – Славка отвернулся. – Завтра другая смена прилетит, те сговорчивее будут.
– Ну, ты даешь! – выдохнул «апостол».
Сторговались на семи банках тушенки и трех – сгущенного молока.
– И плитку мармелада, – выпалил напоследок брат.
Погранец только головой покачал, но мармелад дал.
За орден удалось выручить еще две банки сгуща – видно, с молоком под Куполом все было в порядке. Может, прав Славка – где-то действительно выращивают коров? Но от блях «апостол» пренебрежительно отмахнулся. Таких, мол, много уже, не интересует. Патрон долго вертел в руках, видно было через щиток, как он в задумчивости вытягивает губы трубочкой. В результате добавил упаковку муки, на том и разошлись.
Неуклюжие фигуры легко взмыли в воздух. Уши заломило от высокого, на пределе слышимости, визга ранцевых двигателей, пахнуло озоном, но не свежестью, как после грозы, а остро до тошноты.
– Уроды, – сплюнул вслед Славка. – Могли взлететь и в сторонке. Пошли, малой, – повернулся к брату, – снесем хабар и айда к оврагу. Капканы посмотрим, про охоту на лис подумаем. Шкуры нужны, вдруг зима застанет нас в Развалинах?..
Теперь брат не отступится, с тоской подумал Юрка. Пока не сходит к разрушенному городу – не успокоится. Никогда раньше не призывал он приход зимы, а теперь вот желал с нетерпением холодов и вьюги. Может, они не успеют, и тогда Славка одумается?
Как Юрка сверзился, уму непостижимо! Ведь знал уже, кажется, этот овраг, как свой карман, но вот так бывает: наступил неловко, и целый отвал песка пополам с прахом поехал под ногами. А за ним и Юрка – вверх тормашками, кувырком по довольно отвесному склону. Больно ушиб коленку, и песок противно заскрипел на зубах. Хорошо хоть, ничего не вывихнул.
– Жив? – выглянул сверху Славка. – Эх ты, а еще охотник называется! Ты ж тут ходил сколько раз…
– Я случайно, – сконфузился Юрка. – Ну, бывает же со всяким!
Однако Славка не откликнулся. Он с интересом разглядывал тусклую железяку, неожиданно обнажившуюся из-под отвала. Железка больше всего походила на окончание какой-то конструкции: матовый шар размером чуть больше футбольного мяча, от шара отходила и скрывалась в песке несущая балка, а поверху был уложен стальной лист в виде узкой площадки. Все это торчало из склона оврага, словно гнилой зуб.
– Ну-ка, поднимись сюда и помоги мне, – распорядился Славка.
Юрка без слов вскарабкался по склону, принялся помогать старшему брату, разгребавшему руками песок вокруг железки. Скоро стало ясно – конструкция уходит глубоко в почву. Рыть придется долго, подумал Юрка, но Славка неожиданно прекратил работу. Он, хмуря брови и шепча, пытался прочесть выдавленную на полосе стали надпись. А когда прочел – резко разогнулся.
– Юрка! Ты понимаешь, что мы нашли, братишка!
Такого ликования Юрка не слышал в голосе брата с тех пор, когда жили они в населенном пункте В-3. Да и в те времена подобное случалось нечасто. Он оторопело смотрел на брата, пока ничего не понимая.
– Это же Толли-Долли! Представляешь! – продолжал веселиться Славка. – «Длинная кукла»! Или «бомбарда», так ее тоже называли. Или «дьяволова праща», по-всякому… А правильное название – магнитно-резонансная баллиста МБ-9! Оружие последнего военного поколения! Представь! – В голосе брата звучало неподдельное восхищение. – Направляющая плоскость с двумя мощными генераторами магнитного поля с обоих концов. Но на одном полюсе положительный заряд, на другом – отрицательный. В этом напряженном магнитном поле разгоняется снаряд и забрасывается на расстояние до ста километров. Но главное не в этом…
Славка перевел дух. Лицо его сияло, глаза блестели. Даже легкий румянец на щеках проступил сквозь вечный загар. Таким брата Юрка давно не видел.
– Главное, братишка, чем стреляет эта катапульта! Контейнером с антиматерией! Антигелий хранится в специальной магнитной ловушке, поле удерживает его молекулы, а в момент контакта с целью срабатывает взрыватель. Начинка соединяется с обычным гелием, и происходит аннигиляция – бум! Большой взрыв! Очень большой взрыв, Юрка, как раз такой, чтоб Купол развалить!
– Ты все это в кристаллах своих вычитал? – тихо спросил Юрка.
– Ага, – счастливо улыбнулся Славка. И посерьезнел: – Неси лопаты, братишка. Все остальные дела пока отменяются. Будем выкапывать «Куклу». Дай бог, чтоб генераторы не сдохли и контейнер оказался на месте…
Они откапывали баллисту три ночи: не разжигая огня, под светом луны. Днем прикрывали растущую на глазах яму маскировочной сетью, добытой Славкой в одном из походов. Хорошо хоть песок здесь был рыхлым, пополам с прахом. Из этого сыпучего грунта постепенно появлялся монстр, на первый взгляд не очень-то и страшный. Вначале долго освобождали направляющую, из зуба она на глазах превращалась в рог загадочного подземного чудовища. Потом дошли до основания, и к концу третьего дня оружие возникло перед братьями в полный рост – мощная станина, основанием своим так и оставшаяся в песке, и хобот направляющей плоскости – суживающаяся от станины к свободному краю двенадцатиметровая балка с шаром на конце и ровной полосой стали поверху.
Хобот слегка обвис под собственной тяжестью, а полоска стали смотрелась мостиком, ведущим в неизвестное, но тревожное завтра.
Потом Славка бережно очищал ветошью станину, любовно оглаживая встроенные незнакомые приборы и блоки. То и дело сверялся с проектором, ставшим инструкцией по применению Толли-Долли, и радостно вскрикивал: «Есть пуск генератора!», «А вот и блок наведения!» и еще какие-то названия. И все это время Юрка повторял как заклинание: хоть бы генераторы оказались дохлыми, а контейнера не оказалось бы вовсе, или аккумулятор, наконец, разрядился бы, что ли…
Лишь бы эта чертова кукла не смогла запустить по своей дорожке-мостику страшный гостинец Куполу.
Но все ожидания Юрки оказались напрасными, надежды – тщетными. Славка отыскал контейнер – небольшой, но тяжелый ящичек. Щелкнул каким-то переключателем, и на верхней панели загорелся зеленый огонек.
– Есть! – в восторге завопил Славка. – Есть поле, и есть начинка! Юрка, это же годный снаряженный контейнер!
По мере Славкиного копошения выяснилось, что и генераторы в рабочем состоянии, и блок наведения в порядке, и аккумуляторы сохранили необходимый заряд. А попутно брат рассказал, что во время войны из МБ-9 не сделано было ни единого выстрела. Сами создатели опасались, что сотворенное ими оружие может спалить одним залпом полпланеты.
– А если взрывом снесет поселок? Да и нам достанется… – испугался Юрка, еще более надеясь, что испугается и Славка.
Но брат лишь отмахнулся легкомысленно:
– Нам не достанется. Нырнем на дно оврага – и излучение, и ударная волна – все поверху пройдет. Радиация – что нам, детям пустыни, радиация? Тут и так фон зашкаливает. А поселок… – он на миг замолк и почужел лицом, – может, и хорошо, если сметет. Сволочи. Маму с папой карателям сдали, сами живут, как пауки в банке, – друг на дружку ножи точат. И нас прибьют при первой возможности. Да гори она огнем, такая жизнь…
Юрка был не согласен с братом. Юрка хотел возразить, искал слова, но нужные, как назло, не находились, и он опять начал было: «А вот папа говорил…», но Славка уже не слышал его. Осматривал сузившимися глазами глубокий ров, образовавшийся при раскапывании баллисты, прикидывал что-то.
– А эта готова была стрельнуть, – пояснил неожиданно. – Гляди, установили ее на окраине городишки. Названия того городка теперь и не помнит никто. Изготовились, ждали приказа. А тут сверху из дезинтеграторов – раз! От городишки одно Большое Пятно осталось, но позицию удар не затронул. Вот только с обслугой что-то случилось – то ли погибли, то ли разбежались. А «Кукла» осталась… Потом системы автоматически переключились в режим ожидания, а после и вовсе заблокировались. Но…
Тут Славка скорчил таинственную физиономию и перешел на шепот:
– Нужен ключ! Без него систему не активировать. А ключ – это плата. Вставляешь ее в пусковой блок, и готово, система оживет. Но где взять этот ключ?
У Юрки даже дыхание перехватило – неужели сейчас все закончится?! Утерян этот треклятый ключ – и все! Никакого выстрела не будет, смерти не будет, все станет как прежде!..
Но Славка рассмеялся весело и заливисто, как смеялся только в те времена, когда были живы мама с папой:
– Да ты ж сам мне его и дал! Помнишь, вчера железку хитрую откопал? Я сразу не сообразил, а сейчас посмотрел – это он и есть!
Точно, звякнула вчера лопата о металл. Вытащил Юрка из песка футляр с диковинным прямоугольником внутри: один край фигурно вырезан, а по другому – отверстия в ряд. Показал Славке, тот в руках повертел, плечами пожал. Сунул в карман – мол, сгодится на всякий случай. И вот как оказалось! Сам ключ от этой страшной штуки в руки брата отдал…
– И сейчас, братишка, мы машинку проверим, – продолжал Славка.
Подошел к станине, нагнулся и вставил ключ в гнездо. И тут «Кукла» ожила: замерцали огоньки на панелях, засветился небольшой экран. Славка уверенно, словно всю жизнь управлялся с магнитно-резонансными баллистами, тронул какие-то переключатели. Расцветка огоньков изменилась, по экрану поползли ломаные линии, и в станине возник гул – негромкий, но какой-то… тревожный. А следом обвисший хобот направляющей неожиданно распрямился и натянулся, будто тетива гигантского лука. И прозвенела она, эта тетива, коротко и звонко.
Юрке показалось, он собственными жилами и косточками почувствовал, как неодолимая, могучая сила растягивает направляющую балку, превращая ленту пусковой площадки из мостика в неизвестность, – в дорогу к кипящему пламени взрыва.
Славка тем временем еще пощелкал переключателями, тронул какие-то кнопки, и направляющая плавно задрала шар переднего генератора к небу. А следом станина легко провернулась вокруг своей оси, и пусковая площадка оказалась нацеленной точно на радужный пузырь Купола.
– А может, прямо сейчас?! – выкрикнул Славка, и в глазах его мелькнуло что-то дикое и страшное. – Может, прямо сейчас жахнуть?! Чтоб в пыль этот Купол! А, давай?!
– Нет! – взвизгнул Юрка. – Не надо, братик! – Попытался взять себя в руки, произнес тоном ниже: – Завтра… Давай лучше завтра… Подготовимся…
– Не дрейфь, малой, – уже спокойнее проговорил Славка, – все будет тип-топ. Сейчас и нельзя. Генераторы силового поля переключают раз в сутки, в шесть утра. Помнишь, мы раньше любовались? – переливается особенно красиво… Это оно и есть, переключение. Самый нестабильный момент, самый уязвимый. Вот в шесть утра и стрельнем. Чтоб наверняка.
Он вытащил ключ: мгновенно погасли огоньки, стих гул, хобот опять слегка обвис. Сейчас, когда направляющая была задрана кверху, это выглядело даже смешно. Выглядело бы смешно, если бы…
Славка отошел от заснувшей баллисты. В руках его оказался кусок шнурка от ботинка. Брат всегда любил длинные шнурки, чтобы можно было наматывать их на берцы. Но сейчас он эту веревочку продел в одно из отверстий на ключе и завязал на шее. Сунул вещицу под истрепанную рубашку и удовлетворенно похлопал по тому месту на груди, где она теперь покоилась.
– Вот так-то, братишка. Теперь эту фиговину можно забрать у меня только вместе с головой. Давай, грей чай, мне еще расчеты нужно сделать, чтоб не промахнуться…
Славка спал. Юрка сидел рядом, держал брата за руку и вслушивался в его дыхание. Порой ему казалось, что Славкина грудь перестает двигаться, а рука становится ледяной, и тогда он вскакивал, наклонялся к губам единственно близкого человека и ловил движение воздуха даже не ухом – всем существом своим. А уловив, опускался рядом и вновь вцеплялся в холодную руку…
Часа два или три Славка сидел за расчетами. Гонял свой проектор, чертил что-то прутиком на песке. Довольно хмыкал. Наверное, он чувствовал себя ужасно сильным, даже всемогущим. Представлялся сам себе сказочным богатырем, который с той же легкостью, с какой сейчас рисует непонятные знаки, ткнет своим прутиком в макушку радужного мыльного пузыря под названием «Купол», и не останется от того даже влажного следа.
Останется оплавленный котлован, еще похуже, чем Большое Пятно.
В первый день находки, под утро, Юрка растер в порошок все пять оставшихся хрящиков хвоста пустынной крысы. Аккуратно завязал порошок в мешочки: один хрящик – один мешочек. Растер безотчетно, сам пока не зная, для чего это может пригодиться, но сделал все это незаметно для брата. А вчера весь вечер мучился: сколько нужно дать Славке, чтобы он уснул? С одного хряща засыпает лисица, с двух она умирает. А Славка?
Снять ключ с шеи брата по-другому не удастся. Юрка не сомневался – сам Славка не отдаст, скорее прибьет его, Юрку. И во сне не получится: дети пустыни спят чутко. Бывало, просыпались в берлоге от шуршания крыс наверху. Так что обычный сон здесь не помощник. Только вот такой, вызванный отравой. И Юрка сомневался, трусил жутко и мучился – сколько нужно дать хрящиков?
Потом решился. Брат высчитывал траекторию полета контейнера, а Юрка подмешал в кружку порошок двух хрящей, а чтоб забить горечь, добавил в чай меду. Того самого, что берег на самый крайний, самый праздничный случай. Вот он, этот случай, и выпал, праздничнее не бывает…
– Ого! – обрадовался Славка, – с медом! Что так расщедрился, братишка? Или праздник какой?
– Ну, так, – мямлил Юрка, – событие у нас утром… Ты же столько этого ждал…
Брат пристально посмотрел в глаза:
– Это хорошо, Юрка, что для тебя утро – тоже событие. Я уж было испугался, подумал, что ты против меня. Верь, братишка, все изменится и все будет отлично!..
Юрка кивал, не в силах вымолвить ни слова.
А Славке ничего не сделалось – как считал свои формулы, так и продолжал считать. Потом попросил еще чаю, и Юрка сделал вторую порцию – равную первой. И вот тогда Славка заснул: как-то сразу – выронил прутик и ткнулся лицом в песок.
Юрка уложил брата удобнее и первым делом снял с его шеи жуткий пропуск в царство смерти. Прислушался – Славка дышал глубоко и ровно. Тогда Юрка, не теряя времени, достал кислоту для натирания орденов и блях, налил в плошку и опустил туда плату. По поверхности жидкости побежали пузырьки, будто плату возмутило такое обращение.
Убедившись окончательно, что металл реагирует с кислотой – сглаживаются фигурные вырезы по краю, а сам прямоугольник как бы съеживается, меняет правильную геометрическую форму, – Юрка вернулся к старшому. Сел рядом и взял за руку. Рука была холодной и безвольной, и мальчишка сжал ее крепче.
Только не умирай, братик, шептали детские губы, только не умирай! Как же я без тебя?! Пойми, Славка, нельзя запускать эту «Чертову куклу», пусть спит она дальше под слоем песка и праха. Ветер занесет траншею, похоронит эту клятую баллисту, и мы будем жить, как прежде. И даже лучше, потому что наступят другие времена. Люди поймут друг друга, начнут помогать и обязательно станут счастливыми. Будет планета чистой и приветливой, как один огромный Купол. И все подружатся.
Но нельзя начинать дружбу с выстрела. Нельзя начинать со смерти: тех нарядных, беззаботно смеющихся детей, той красивой дамы в удивительном блестящем платье. И с уничтожения поселка тоже начинать не следует…
Так говорил папа.
Занимался рассвет. Купол заиграл красками особенно ярко и переливчато: то ли в лучах восходящего солнца, то ли оттого, что наступило шесть часов, время переключения генераторов силового защитного поля. Задумчиво склонила хобот Толли-Долли. Двое мальчишек скорчились у станины страшного оружия. Один лежал на песке, и жизнь в нем едва теплилась. Другой держал его за руку и повторял как молитву:
– Только не умирай, братик, только не умирай! Как же я без тебя?..
notes
