Дмитрий Лукин
Конец великой эпохи

Арсений Иванченко не знал, что ему делать и куда идти. Спятивший квантовик – это полный аут. Двоичных кодовиков можно привести в чувство, отпоить или просто заменить. Квантовики – на вес золота. Это основа, фундамент. И что теперь? Новую работу искать? Простыми хакерами компанию не удержишь. Значит, Василич уволит всех.

Ноги сами привели Арсения в приемную директора. Вошел пошатываясь и с побелевшим лицом. Секретаршу Любу не заметил – остановился перед лакированной сосновой дверью, схватился за позолоченную ручку и замер. Что говорить? Как бы это помягче-то оформить? Отличная новость, квантовик сбрендил, теперь «Тонкому миру» ек!

Люба во все глаза смотрела на Иванченко. Хаживали к Максим Василичу люди и поважнее: главы корпораций, чиновники, силовики. Так первым делом к ней стопы направляли. Комплименты, кофе, чаи, вкусности в ассортименте. Уважить секретаршу – это же самое главное! Умные люди понимают.

Уже неделю ни одного подношения. Нижний ящик стола катастрофически пуст: ни шоколадки, ни конфет. И запах выветрился.

А Иванченко даже не поздоровался! Полный игнор.

Люба такое не спускала. В компании «Тонкий мир» она работала уже третий год, многое повидала и закидоны программистов научилась воспринимать адекватно, как неизбежное зло. Виртуал накладывает отпечаток. Это она сразу поняла. Власть над нулями и единичками дается не просто так. За все нужно платить: в реальном мире гении виртуала частенько сбоили. Сомнабулический транс, гардеробная анархия, жрачка, оставленная на подоконниках в коридорах, и прочие прелести «двоичной» жизни в компании считались нормой. Люба смирилась и приняла правила игры.

Но только не на своей территории!

Здесь уж, товарищи программисты, будьте добры соответствовать! К тому же Арсений и не программист вовсе! Был когда-то, но не угнался за временем, упустил технологии и теперь так… подай-принеси, личный помощник директора. В общем, никаких скидок!

Иванченко ожил, поднял обе ладони на уровень глаз и стал неслышно барабанить по двери подушечками пальцев.

– Арсений, любезный вы мой, скажите, я похожа на мебель? – проворковала Люба, эффектно откинувшись на спинку эргономического кресла.

Иванченко перестал барабанить и повернулся к Любе.

– Что?

– Я похожа на мебель?

– Как-то не задумывался. – Он огляделся. – А вообще – да. У вас тут все так аккуратненько, чистенько, симпатично. Козюлю прилепить некуда. Шкафчики эти, стол, кресла навороченные. И ты такая… тоже аккуратненькая, чистенькая, красивенькая. Органично смотришься. Причесочка в тему. Да, похожа.

– Арсений, ты прекрасен! Совсем уже мозги оцифровал? По-твоему, я надела сегодня новую блузку и все остальное, чтобы стать похожей на шкафчик? А в студию красоты ходила для более успешной маскировки?

– Ты о чем, Люба? Ты чего? – Иванченко попятился и тут же уперся спиной в дверь.

– Здороваться надо, когда к людям заходишь! Перезагрузи машину!

– А! Подвис немного.

– Ну и…

– Здравствуй, Люба!

– Вот! Поздравляю, Арсений, ты снова стал человеком! Теперь говори, что случилось. Опять по синусоиде гуляешь. А вроде трезвый.

– Так это… Долго рассказывать. Секретная информация. Начальник свободен?

– По телефону общается. Городская линия. Незащищенная. Какие-то монстры опять хотят нас купить. Приняли за новичков. Максим Васильевич устал отбрехиваться. По третьему кругу отказывает, только другими словами. На, сам послушай! Мне надоело.

Не вставая с кресла, Люба протянула Арсению белую телефонную трубку. Тот помедлил секунду, но все-таки решился: подошел и приложил трубку к уху.

– Продукция, услуги, сопровождение – это всегда пожалуйста! – говорил Максим Васильевич. – Хоть сейчас. А «Тонкий мир», увы, не продается. Так в нашем уставе записано. Ни целиком, ни по частям. И акций у нас нет. Без надобности. Зато вы можете купить безопасность…

Иванченко резко опустил трубку на рычаг, крикнул оторопевшей Любе: «Ерунда какая-то! Нет времени это слушать. Нечего нам уже продавать!» и бросился в кабинет начальника.

– Куда??? – прошептала Люба, выскользнула из туфель, вскочила и побежала следом за Иванченко.

Разумеется, не догнала.

Когда ворвалась в кабинет, Максим Васильевич одной рукой отмахивался от Иванченко, как от назойливой мухи, другой рукой прижимал трубку к уху. Иванченко показал себя мастером пантомимы. Он молчал и с мимикой сумасшедшего изображал апокалипсис: провел ладонью по шее, сжимал кулаки и скрещивал предплечья перед носом директора, синхронно крутил указательными пальцами у висков, большими пальцами показывал на дверь за спиной, потом отступил на шаг, глубоко вдохнул, собрался изобразить что-то новенькое, но Люба не стала ждать: зацепила его под локоть, выволокла в приемную и, тихонько прикрыв дверь, бросила на диванчик.

– Встанешь – вызову охрану!

Пока Иванченко пытался осознать произошедшее и прийти в себя, Люба поправила блузку, юбку, нашла туфельки, обулась и снова с улыбкой эффектно откинулась в кресле. Только сейчас она заметила одышку и почувствовала жар на лице.

Иванченко вяло ткнул себя куда-то в волосы.

– Прическа немного сбилась. Поправить бы. Не гармонично.

Люба проигнорировала.

– Ладно, с меня простава!

– От вас, Арсений Иванченко, я ничего не возьму, даже денег за испорченные колготки. Вам придется с этим жить!

– Люба! Как ты не понимаешь, нас всех уволят! Конец Великой Эпохи!

– Пока не уволили, извольте вести себя прилично. Здесь я командую: моя приемная – мои правила.

Иванченко махнул рукой и обреченно уставился на сосновую дверь без таблички.

Люба не отвернулась, но теперь она смотрела на Иванченко будто со стороны, будто впервые его встретила. Новенький серый костюмчик на размер больше. Туфли с узкими носками. Почти что «лодочки». На голове – бежевый пушок и глубокие залысины; лицо перепуганное, гладко выбритое, противное; глазки скользкие, бегают; губы, обычно пухлые, сейчас сжаты. Надел бы кроссовки, потертые джинсы и такой же потертый свитерок – сошел бы за обычного хакера. Не так противно было бы.

«Это он обезьянничает, – подумала Люба. – Как директор сменил джинсы и свитер на костюм, так и этого понесло. Но директор – понятно: административная работа, соответствующий дресс-код… И костюмчик на нем смотрится шикарно. А этот? Подай-принеси! Зачем ему костюм? В кроссовках же удобнее бегать. Не по Сеньке шапка. Галстук толком завязать не может! Зачем этот карго-культ? Только чтоб на других свысока смотреть?»

Почему-то вспомнился Одинцов. Штатный квантовик. Элита среди программистов. Тоже к директору всегда заходит в костюме и начищенных до блеска туфлях. Правда, редко. Не каждый месяц. Но если уж вылезет из своей «берлоги», так первым делом к ней: самочувствием поинтересоваться, здоровьичка пожелать, ящичек нижний пополнить… И не противный совсем! Каждое появление в приемной как праздник!

Особенно первая встреча была феерической. Она уже знала, КТО это; любопытство подмывало, вот и спросила:

– Вы тут самый крутой хакер?

– Любочка, вас обманули. Я физик, в меньшей степени – математик, еще в меньшей степени – шифровальщик (здесь это называют криптографией). Хакерством не занимаюсь принципиально.

– Так не может быть. Вы тоже меня обманываете?

– Я перед вами, Любочка, душу открыл. Какой уж тут обман!

– Но… Вы же… Ваша должность… Вы же занимаетесь взломом!

– Разведкой я занимаюсь. Конкурентной. И много чем еще. Это по должности. А в душе я физик!

– Разведкой?

– Взлом – это не мое, это скучно. Хакеров здесь и без меня хватает.

Вечером она дождалась, когда начальник освободится, и тут же к нему:

– Что это за разведчик у нас подозрительный: из «берлоги» не вылезает, хакеров терпеть не может?

– А зачем ему куда-то выходить, когда у него весь мир на ладони? Зачем что-то взламывать, если ты и так все видишь? Это другой уровень, Люба.

– Где же вы отыскали такое чудо?

– Учились вместе. На факультете фундаментальной математики.

Что значит «весь мир на ладони», она поняла через полгода, когда оказалась в аэропорту Сиднея без паспорта, без денег и без обратного билета. Сумочку сорвали прямо с плеча. Шустрые черные ребята в беговых кроссовках. Промелькнули – и нет их. Телефон тоже остался в сумочке. Первая мысль: обратиться в полицию. Только без паспорта и билета как с ней будут разговаривать? И будут ли? Банда явно под «крышей» работала. Померещились газетные заголовки: «Белая женщина пропала без вести», «Приехала на отдых – оказалась в борделе». В полицию идти побоялась, получила багаж, села в зале ожидания, пыталась найти решение. Не получилось. Часики тикали. Спасительная идея так в голову и не пришла. Слезы как-то сами по щекам потекли. Утерлась ладонью: платочек и салфетки тоже в сумочке остались. Полная прострация. Вокруг, словно в другом измерении, туда-сюда ходили люди всех цветов кожи, катились тележки и чемоданы, работали кафе и автоматы быстрого питания, что-то на непонятном языке верещали дети.

Какой-то страшный негр заслонил весь мир, сел на корточки и протянул ей украденную сумочку. Прочел по бумажке:

– Извенити. Ашипка. Мы не знать, что ви русская. Ми возместить моральный ущерб на карточка. Скажите это ваш друг.

Поднялся и ушел.

Заглянула в сумочку – все карточки на месте.

Не успела сообразить, что произошло, а перед ней уже стоит официантка из ближайшего кафе. Протягивает стаканчик с кофе и конверт.

– Эта вам. Аплачена.

В конверте открытка с надписью зеленым маркером: «Будь осторожней! Приятного отдыха! Привет из берлоги».

Отдых в целом удался! Когда улетала, те же шустрые мальчики в аэропорту первые поздоровались, как со старой знакомой. Они работали с хакерами: взламывали карточки и сливали деньги на свои счета. Она работала с разведчиком. Разница очевидна.

Максим Васильевич оказался не в курсе ее маленького приключения.

– Заходите оба! – пригласил директор.

Люба вздрогнула и убавила громкость селектора.

– Укатали эти корпорационеры! – уже тише проговорил директор. – Люба, водички принеси, пожалуйста!

Иванченко вошел первым.

– Арсений, ради бога, не надо мне цирк устраивать, говори серьезно, что случилось?

Максим Васильевич стоял у окна. Руки убраны за спину, сосредоточенный взгляд, белая рубашка, галстук в крапинку. Пиджак остался на спинке кресла.

Иванченко испуганно огляделся, забрал у вошедшей Любы стакан с подноса и громкими глотками выпил всю минералку. Осторожно поставил стакан обратно.

– Люба, стой. Не надо больше воды. Хватит! Арсений, что случилось?

– А при ней можно говорить?

– Нужно! Все так плохо?

– Очень!

– Кто-то умер?

– Хуже!

– Нас взломали?

– Хуже!

– Арсений!!!

– Квантовик спятил! Я к нему зашел – он без гарнитуры, без шлема, компы выключены, машина выключена. Ложе пустое. Обнимает свои горшки с кадками и причитает в голос о конце Великой Эпохи!

– Достаточно, Арсений! – Директор подошел к столу и надел пиджак. – Пойдем-ка мы с тобой навестим нашего Бориса Егоровича. Люба, ты ничего не видела и не слышала.

– Вы про что? Я тут просто пустой стаканчик забрала.

– Вот и славненько, а теперь все на выход!

Люба вернулась к себе за стол, проводила директора взглядом и выкрикнула:

– Потом расскажете?

Дверь в приемную закрылась.

Оказавшись в коридоре, Иванченко обогнал директора и запричитал:

– Максим Василич, ну как такое произошло? Ну я же ему все делал. Оранжерею эту всю на своей машине перевез – ни одной веточки не помял. Как хрусталь берег. Все эти мимозы смущенные, драцены и прочую флору… Потом салон полдня отмывал! Собаку его два раза в день выгуливаю. Регулярно. В доме у него раз в неделю пыль вытираю! Порядок поддерживаю. Работай, гений, на здоровье! Все условия тебе сделали! Чего он спятил-то, я не пойму.

Иванченко вставил ключ-карту в замок и услужливо открыл дверь во второй блок. Пропустив директора, снова засеменил впереди.

– Новую систему обкатывали. Я попросил его прощупать одного человечка. У него очень мощная квантовая защита. Вот Боря и торкнулся.

– Может, его к доктору? Может, еще вылечат?

За десять метров до первого поста охраны Максим Васильевич остановился.

– Все, Арсений, дальше я сам. Тут подожди. С охраной не трепись.

– Могила!

«Берлога» напоминала оранжерею: повсюду кадки с деревцами да горшки с комнатными растениями на любой вкус: и с цветочками, и с иголочками. Пахло, как в огороде. Где-то в этих зарослях, объединенных в сеть тонкими проводками, прятался куб квантового компьютера и рабочее ложе Одинцова, окруженное мониторами и тактильной периферией.

В ложе никого не было.

Откуда-то справа, раздвинув огромные круглые листья, выскочила немецкая овчарка, остановилась перед директором, завиляла хвостом. Пахну́ло псиной.

– Здорово, Феникс! Дай пять! – Директор протянул руку – и овчарка привычно хлопнула лапой по ладони. – Молодец песик! Хорошая собачка! Что с твоим хозяином?

Феникс заскулил и скрылся в листьях, задев директора хвостом.

Кое-как продравшись сквозь импровизированные джунгли, директор вышел «к людям». Одинцов сидел на подоконнике у открытого окна, поглаживая загривок Феникса.

– Здравствуй, Боря. Что-то не так?

Одинцов повернулся и встал.

– Все не так. Я больше не хочу здесь работать. Конец великой эпохи. Мне больше не интересно.

– Чего вдруг?

– Все на ладони, Максим. Нет никаких замков. Я вижу все. Квантовая криптография – уже в прошлом. Мне даже щелкать ее не надо. Представь себе сейф с ценными документами. Теперь не нужны ни ключи, ни коды. Его даже открывать не нужно. Ты протягиваешь руку прямо сквозь дверь и все забираешь. Это другое измерение. Это тонкий мир. Так уж совпало.

– Ты и раньше все видел. Что изменилось?

– Раньше мозгами надо было шевелить. Играли на равных, но побеждал умнейший. А теперь все решает технология. Посмотри на мои цветочки. Я доработал эффект Бакстера и применил его к нашим задачам. Больше не надо перехватывать потоки, отслеживать изменения кубитов. Пусть спутываются как угодно. Теперь никаких искажений. Мы получаем инфу в чистом виде. Коды бесполезны. Это стеклянный дом, нет больше никаких тайн. Мы стоим голые друг перед другом, и нечем прикрыться. Все прозрачное. Без шансов, Максим. Никаких тайн не осталось. От интеллекта уже ничего не зависит. Не спрячешься. Никак. Додумался я – додумаются и другие. Конец великой эпохи. Информационной безопасности больше нет! Я не хочу заглядывать в чужие спальни и кошельки беззащитных граждан. Это уже не разведка.

– Боря, погоди. Давай все обсудим.

– Я хочу домой! Дальше играйте сами!

Одинцов пошел на директора, тот, раздвигая листья, отступил в «джунгли».

– Боря! Хочешь зарплату побольше?

– Куда уж больше? – наступал Одинцов. – Ты и так всю прибыль нам на премии спускаешь! Хватит! Наработался.

Директор уперся спиной в дверь.

– Боря! Не надо. Подумай!

Одинцов остановился и молча уставился на директора.

– Чего замолчал? Что опять не так?

– Жду, когда ты отойдешь от двери. Я же не в камере! Или не выпустишь?

– Тоже мне, нашел тюремщика! – Директор освободил дверь. – А просто поговорить со старым другом?

– Не сейчас. Извини, Макс. Я хочу домой! Феникс, ко мне!

Иванченко едва дождался директора в коридоре.

– Ну что? Убег?

– Убег! Ни черта я не понял! Бред какой-то несет. Ну что я сделал не так, что? Все ему дал! Полная свобода творчества! Все деньги компании в его распоряжении! Все капризы исполнял. А всего-то попросил прощупать конкурента с новой квантовой защитой. На предмет уязвимости. Разведай, дескать, что там да как. А он в истерику впал. Философствовать начал. Я ему, между прочим, не за философию плачу! И где работа? Нету. Облажался. И тут же начал философствовать!

– Максим Василич, – дрогнувшим голосом сказал Иванченко. – Я просто забыл. Он мне флешку отдал. Сказал вам отнести. Там все, я проверил. И по корпорациям, и даже семейные фото. Есть очень пикантные. Совсем личные. Красивая женщина супруга вашего конкурента!

– Приехали! Давай сюда флешку!

Максим Васильевич вошел в приемную, закрыл за собой дверь, бросил секретарше: «Никого не пускать!» – и скрылся в кабинете.

Через десять минут снова появился в приемной и навис над столом секретарши.

– Итак, рассказываю. Как просила. С Одинцовым все очень плохо. Гениальный романтик сам не понял, что открыл. Теперь нас всех грохнут. Сначала – его, потом – нас. Есть идеи?

– Я секретарь, – испугалась Люба, – я в технических деталях не разбираюсь. К сожалению. – Она подалась вперед. – Но вы справитесь! Обязательно! Вы тоже умный. Вместе с ним на одном факультете учились!

– Тоже! – хмыкнул директор и отстранился. – Что-то не справляюсь!

– Сначала его нужно вернуть, а уж там дальше думать. Хотите, я съезжу к нему и попробую уговорить?

– Ни в коем случае! Ты нужна здесь. У тебя впереди трудный день. Сажай в мой кабинет Васильева, пусть ведет прием. Кого это не устроит, перенеси встречу. Извинись. Скажи, начальник приболел. К Одинцову сам поеду.

Двухметровый кирпичный забор со вставками художественной ковки. Через них виден дворик, гараж и небольшой двухэтажный дом с балконом. Построен на деньги «Тонкого мира». Максим Васильевич вспомнил, как ездил с прорабом покупать профнастил для кровли. Пока еще смотрится неплохо. И черную кованую калитку он тоже помнил. У друга заказывал в частной кузне. Своим работникам – все лучшее.

Осталось нажать кнопку звонка…

Щелкнул замок. Из динамика раздался голос Одинцова:

– Заходи, Максим!

Встретил на крыльце, проводил в гостиную, предложил сесть.

– Я постою, я ненадолго. Мне еще обратно ехать. Насижусь.

– Зачем приехал, Макс?

– Хочу тебя вернуть.

– Бесполезно!

– Можешь меня просто выслушать?

– Будто у меня есть выбор! Говори! – Одинцов развел руки в стороны.

– Ты ошибся, Боря. Никакого «стеклянного дома» не будет. Добрые люди сначала грохнут тебя, потом зачистят всю нашу компанию. Технологии отберут или уничтожат.

– Меня не вычислят. Я не оставляю следов. Вообще!

– Именно поэтому и вычислят. Следов нет, а инфа сливается. Гениев твоего уровня не так уж много. Ты особо не засвечен, поэтому тебя искать будут долго. Но все равно найдут. И тогда никакая «берлога» не спасет. Вопрос нескольких дней. В спецслужбах не только идиоты работают. Ты классный разведчик, но порядочный человек, я тоже не самая большая сволочь, хоть и директор, поэтому у нас нет шансов. Миром правят нелюди. Раскладов много, и все плохие. Тебя будут пытать и заставят работать на них; тебя грохнут, а технологии заберут и освоят; тебя грохнут, а технологии освоить не смогут. Мы в этих раскладах тоже не жильцы. Всему «Тонкому миру» устроят «случайную» смерть. Сам знаешь, они это умеют. Спецслужбы не тимуровцы, они не выпустят твою технологию в мир. Ты посягнул на власть. Такое не прощают!

– И что делать?

– Убирай из «берлоги» свою «тимирязевку». Иванченко перевезти поможет, у него опыт есть. Работай с обычными кодами. Личные фото не качай. Сто лет они мне нужны! Я же просто просил защиту пощупать! Хочешь, вообще уходи из разведки. Занимайся только защитой информации. Станешь безопасником. Хочешь – переходи на тренерскую работу: учи молодняк. Платить буду столько же! Что угодно делай, только возвращайся и разбери свою чудо-технику! Я жить хочу, Боря! Ты же нас всех угробишь! Ну давай на колени перед тобой встану?!

– С ума сошел?! – Одинцов быстро подхватил начальника и осторожно посадил его в кресло. – Дело не во мне! Это просто технологии! Кто-то другой додумается!

– Да щаз! – Директор вскочил с кресла. – Ты переоцениваешь наших коллег! Твоего Бакстера биологи не очень-то уважают, и мимозы твои тоже себе на уме: те еще капризули – не с каждым на контакт идут. Будешь молчать, никто не додумается. Возвращайся и работай по старинке! Нет технологического прорыва и не будет. Ты случайно вылез на следующий уровень. Случайно! Все! Залезай обратно! Не спеши хоронить великую эпоху!

Одинцов стоял в «берлоге» перед последним горшком с мимозой стыдливой (Максим Васильевич разрешил оставить для красоты).

– Вот и все, стесняшка, одна ты у меня теперь. Провода убрал, оранжерею убрал, начальство должно быть довольно. Придется работать без проводов. Так даже лучше. В разведку тебя брать запретили. А про защиту никто ничего не говорил! Ты уж маякни, если внешний контур обойдут. Сразу отрубай трафик. Ладно? А дальше я сам.

Листочки на ближайшей веточке сомкнулись и разомкнулись. Раздался приятный звуковой сигнал. Стальная сфера в углу засветилась зеленой полосой.

– Вот и отлично! Все лучше, чем с проводами.

Только успела переодеться – на пороге появился Одинцов. Приличный костюм с галстуком, в руках – пакетик, огромная коробка конфет и на ней – стеклянная банка с чайными «жемчужинами».

– Здравствуйте, Любочка!

– Здрасьте, – прошептала Люба. – Кажется, жизнь налаживается.

– Боюсь, в ящик эта коробка не влезет, но надеюсь, вы что-нибудь придумаете. Держите.

– А не надо ничего придумывать, Борис Егорович! Пусть на столе лежит. Другим наука будет. Спасибо огромное!

– Это тоже вам. – Он протянул ей пакетик. – Слышал, вчера у вас были сложности из-за меня. Покорнейше прошу прощения!

Люба заглянула в пакетик: три упаковки ее любимых колготок нужного размера. Пакетик тут же исчез в нижнем ящике стола.

– Вы самый лучший разведчик! И даже не пытайтесь возражать!

– Добро! Никаких возражений! Ваша территория – ваши правила. Начальство, я так понял, еще не явилось. Вы позволите подождать его здесь?

Любу как током ударило. Так подорвалась, что кресло к стене укатилось.

– Вот и отлично! Вот мы с вами чайку и попьем! Садитесь поближе.

Она подошла к подсобному столику, налила из фильтра воды в чайник, щелкнула кнопкой и, глядя на красный огонек, подумала: «Конец великой эпохи – это ерунда, главное, чтобы великие люди оставались рядом».