Людмила Макарова
Открытая вода
Волнорез был стар, стар настолько, что казался неотъемлемой частью береговой линии. Словно сам великий древний океан Тетис породил его из своих глубин миллионы лет назад. Прежде чем возникли и приняли современный облик иссеченные ветрами и штормами скалы полуострова Крым.
Каждый раз, когда Вадим приезжал сюда, он поражался странному сооружению и дерзости его строителей, назвавших бетонный четырехугольник «волнорезом». Как будто грубо сделанный рукотворный кусок суши и в самом деле может противостоять бесконечности волн. Сейчас на полуострове подобных сооружений осталось только два. Был еще фрагмент мола в Севастополе, в акватории музейного комплекса «Старый порт», но он все-таки не вызывал таких ощущений одиночества.
На всем остальном побережье давным-давно установили силовые щиты, которые и в голову никому не приходило назвать волнорезами. «Бессмысленно разрезать воду… бессмысленно»… Казалось, само море шепчет это, мягко облизывая поросший ракушками и водорослями камень и небрежно накатывая волны на берег.
«Здесь нет заката, – подумал Вадим, – солнце прячется за горы. Жаль…»
– Пойдем, Вадик.
Митрич в белом спортивном костюме с золотистой надписью «Россия», подтянутый и загорелый, выглядел весьма презентабельно. Разоделся он, разумеется, неспроста. Именно таким любители спорта хотели видеть тренера сборной России по плаванию на открытой воде. Таким и увидели. Вадима на пресс-конференции Митрич в этот раз демонстрировать не стал. Серегу с Саньком тоже оставил. Сказал, мол, нечего отвлекать спортсменов перед ответственным стартом – продуманный ход, согласованный с менеджером сборной команды и имиджмейкерами. После розыгрыша нескольких комплектов наград сборная России занимала четвертое месте в турнирной таблице мирового первенства. И завтра в борьбу вступали марафонцы, которым благосклонная судьба подарила неплохой шанс.
На счастье конкурентам и себе на беду, непобедимый австралиец Арни Хорн, собравший умопомрачительную коллекцию наград и регалий, в конце прошлого сезона попался на допинге. А увлечение стимуляторами, как известно, дело скользкое. Особенно в модифицированном спорте. «Генетики» с «аптекарями» не дружат. У каждого свое шоу.
– Полюбовались на море и будет, – буркнул Митрич, – ужинать пора.
Досталось старику от журналистов за все прошлые неудачи.
– Ладно, пошли, – согласился Вадим. Он подобрал камешек, размахнулся и швырнул в сторону прибоя. До воды, конечно, с такого расстояния не добросить. А ближе не подойти – «секьюрити» удавится, не пустит к пляжам, превратившимся на время стартов в фан-зону. Там сейчас работа кипит, монтируют трибуны для болельщиков и десятиметровые экраны.
* * *
Девушка была не просто изящна, а грациозна, как… Вадим смотрел и не мог придумать наземное существо, достойное сравнения с ней. Все семейство кошачьих, вместе взятое, ей в подметки не годилось. Переливающаяся грация моря… Влажная кожа золотилась на солнце, ветер трепал светло-русые волосы, и белая пена ударявшихся в бетон волн казалась специально созданным для нее фоном. Девушка осторожно шла по волнорезу. Аккуратно, чтобы не порезаться, ставила ногу, тщательно выбирая место между ракушками. Не спеша, всем телом, начинала делать следующий неторопливый шаг. И была в этих неторопливых шагах вся гармония мира, и не было в целой Вселенной ничего важнее, чем дойти до края волнореза. Вадим вскочил, пробежал пляж и уже через несколько секунд шлепал босыми ногами по влажному, скользкому, обросшему водорослями камню. Тогда, два года назад, Вадима еще так не охраняли. Она обернулась и распахнула глаза цвета морской волны, в которых смешались любопытство и настороженность.
«Модель, – разочарованно подумал Вадим, – слишком красивая и двигается нетипично». Они стояли уже в нескольких метрах друг от друга. Он сказал:
– Привет.
– Привет.
– А почему надо дойти до края волнореза? Кстати, меня Вадим зовут.
– Ты – «новая русская надежда», да? – Она чуть улыбнулась, подражая голосу телеведущей. – Я вчера репортаж видела.
Вадим засмеялся.
– Какая я надежда! Еле-еле в десятку попал. На десятом месте.
– Для дебюта – это просто супер! – Она протянула руку. – Аня. Смотри, – они сделали еще несколько шагов, продолжая держаться за руки, – сейчас солнце, перед тем как спрятаться, пройдет точно между шпилями Прибрежного, как будто повиснет. И башни станут золотыми. В августе только отсюда видно.
Антигравитационные механизмы, которые позволяли избежать качки, удерживали на поверхности моря надводный город площадью в несколько квадратных километров. Вадим повернул голову и козырьком поднес руку к глазам.
Заходящее солнце несколько минут рисовало им сказку, превращая типовое поселение в сверкающий дворец с золотистыми шпилями и ажурными конструкциями, пронизанными светом. «Нет, пожалуй, не модель, – засомневался Вадим. – Тогда кто? Из местных?»
– Здорово! – честно сказал он. – Ты сама придумала?
– Угу. Как-то целый день на пирсе болталась, и вот результат, – она расправила плечи, – личная сказочная страна, в которую можно гостей водить. Тебя, например…
– Аня, а ты из Прибрежного или с берега?
Тень скользнула по лицу девушки и пропала.
– Я фридайвер. Наш поселок маленький, его из-за горизонта не видно. Он на запад от Прибрежного.
* * *
После ужина товарищи по команде ждали их в холле жилого корпуса. Хотя какие они товарищи? Перед квалификацией Серега увел у него две порции витаминного коктейля. Вадим отношения выяснять не захотел и остался бы голодным перед самым стартом, если бы Митрич не почуял неладное.
– Вадик, ты меня сегодня слушать будешь?
– Да, Тарас Дмитриевич, извините. Задумался.
– Что-то ты у нас сегодня задумчивый, – проворчал Митрич.
– Зазноба не пришла, – хохотнул Санек.
Тот еще типаж – «спортсмен классический, неотягощенный». Дури полно, мат через слово, толку нет третий год.
– Ага… Дельфин и Русалка, – хмыкнул Серега – «спортсмен классический, интеллектуальный». Результаты есть, мозги прилагаются, подлец редкостный.
– Не отвлекаться! – сказал Митрич. – Так вот о дельфине. За всю историю генетически модифицированного плавания марафонские дистанции батом выигрывал только Лерске. Но поскольку наш задумчивый номер один плывет именно баттерфляем, будете освобождать ему поле деятельности. Санек, с тебя шум на первой половине дистанции и седьмое место в итоге, как минимум, иначе – выгоню к чертовой матери!
– Сделаю, не вопрос, – нарочито бодро ответил Санек.
– Сергей, держишь Доровских. Он тоже ленточник и пока тебе не по зубам. Удержишься за ним – считай, в пятерке. Но главное, чтобы парень нервничал всю дистанцию. Ясно?
– Угу.
– Ну, а тебе, Вадик, остается Джонни-утюг.
Джон Айрон – серебряный призер последних двух лет был на полголовы выше Вадима. В плечах, пожалуй, не шире, но в модификации – кролист. Самый страшный соперник. Верхние конечности работают попеременно, делая один гребок за другим, нижние – создают основную тягу. И практически никаких дисквалификаций! Тело лежит на поверхности воды, стало быть – плавание надводное. И как он там дышит, никого не волнует. А Вадик в свое время намучился со строго регламентированным выходом на вдох… Эксперты из «Всемирного контроля генетического спорта» все нервы вымотали и ему, и тренеру, и главе Российской Федерации плавания. Он закрыл глаза. Волнорез ночью почти сливался с морем, но Ани не было там даже в его воображении.
* * *
«Хочешь быть богат – создай свою церковь».
Бывший директор дайвинг-клуба «Аква плюс» создал ее вначале двадцать первого века, призвав своих прихожан поклоняться воде, как единому и вездесущему жизненному началу, изменяющемуся и вечному… Или вечно изменяющемуся во всем сущем… как-то так.
Мог ли представить себе проворовавшийся директор, насколько благодатной почвой для брошенного им зерна окажется бурное развитие генной инженерии и биотехнологий. «Клонирование! Пренатальная селективность! Вы можете заранее узнать таланты малыша и уделить их развитию должное внимание. Личный успех и процветание общества!»
Человек никогда не умел вовремя останавливаться. Таланты развивались, тела перекраивались, клонов выпускали целые фабрики, психологи к концу рабочего дня падали от изнеможения. Не обошлось без войны, прокатившейся по территории стран, не имевших технологий клонирования и пренатальной селективности. Затем наступило отрезвление в виде так называемого потенциала модификации, который задействовался лишь при необходимости, позволяя человеку сохранять исконный облик, аналогичный Адаму и Еве. И пришло спокойное осознание того, что в руках человечества оказался всего лишь очередной инструмент, который можно использовать во благо или во вред, в зависимости от преследуемой цели. Но не более того.
Как раз на этом этапе, породившем множество трактовок старых религий и новых верований, в Крыму вошло в моду гордиться врожденными способностями к подводному плаванию, доставшимися от родителей. То, что предки в свое время подвергались генетическим манипуляциям и сомнительным экспериментам, пропускалось мимо ушей. Какая разница, кто научил их кровь запасать кислород? Люди, уставшие от суетности бытия, видели в видоизмененных эритроцитах знак божественного провидения и целыми семьями пополняли ряды фридайверов. В конце концов интерес к фридайвингу поутих, поскольку следственные органы начали проверку источников финансирования общины, а СМИ перестали муссировать тему. Тогда особо фанатичные последователи учения ушли с побережья в надводные поселки, организовав нечто вроде закрытых поселений, члены которых крайне неохотно общались с посторонними. На момент встречи Вадима с Аней бывший клуб «Аква-плюс» представлял собой одну из самых странных мировых сект. Ее организаторы – потомки проворовавшегося директора по всему миру сооружали пятизвездочные отели неподалеку от водных поселений и неплохо зарабатывали на дайвинге и экстремальном спорте, выделяя желающим проводников из числа молодых послушников.
Кое-что из вышесказанного Вадим знал. Иногда, во время подводных тренировок, он видел длинные гибкие тела, стремительно скользящие в толще воды, как будто для них не существовало силы трения. Особенно много их встречалось в Тихом океане. Но при попытке приблизиться фридайверы сразу уходили на запрещенную глубину, а вблизи официальных тренировочных баз практически не появлялись. Поэтому вопрос, который Вадим тут же задал Ане, прозвучал столь же искренно, сколь и нетактично:
– Разве вас выпускают?!
– Нет, – качнула головой девушка, – только меня. Я глухонемая. Первый ущербный образец в семье за несколько поколений. Поэтому я при гостинице работаю, тургруппы с берега встречаю-провожаю и с мирянами общаюсь. Там тебя и видела по телику.
– А… м-ммм… немая – это ведь… – Он так отчаянно захлопал глазами, силясь хоть что-то понять, что Аня рассмеялась.
– В ультразвуковом диапазоне, – пояснила она, усевшись на край волнореза и болтая ногами, – в детстве акулы испугалась. – Она лукаво сощурилась.
Вадик с размаху сел рядом, на ржавую металлическую петлю, отчего сразу членораздельно ответить не получилось. Но какая-то доля истины в словах девушки была несомненно. Он это чувствовал.
– Мне возвращаться пора. Мама будет волноваться, – серьезно сказала Аня.
– Я провожу сколько можно, ладно?
– Н-ну… Давай. Если догонишь.
Аня показала ему кончик языка и перетекла в воду. Не нырнула, не соскользнула, а именно перетекла. Плавно. Без единого всплеска. Только что сидела рядом – и уже нет.
– Посмотрим! – крикнул Вадик, модифицируясь в прыжке.
Аню он не догнал, но они встречались целую неделю…
* * *
Смонтированный за ночь гигантский полукруглый стадион уже шумел, заглушая прибой. Море слегка штормило. Белоснежные шапки облаков, перевалившихся через зубцы Ай-Петри, величественно ползли по синему небу, гордые своей победой над горами. В небе реяли разноцветные облегченные летательные аппараты всех известных типов и конструкций.
– Только победа, Вадик, – сказал Митрич, который не смотрел на облака, – иначе сожрут. – Он вздохнул и вдруг улыбнулся, собрав в уголках глаз лучики морщинок. – Порви его, Вадим. Утюги плавать не умеют. Нечего им на море делать! И на пьедестале. Пошли.
Это издалека стадион шумел. Когда Вадим вышел на оцепленную полосу пляжа, где разминались спортсмены, шум превратился в оглушительный рев, перекрывавшийся лишь голосом комментатора.
– На дистанции сто километров свободным стилем в первом силовом коридоре старт принимают: Вадим Танков, Россия, баттерфляй; Джон Айрон Соединенные Штаты Америки, кроль…
Джонни-утюг эпатировал общественность. Вокруг него кружила «белая лебедь» – та же подружка из летунов, что в прошлом году порхала над ним всю дистанцию, держа в руках звездно-полосатый флаг. Крылья, конечно, для понту. Наверняка где-то гравитонный движок припрятан. Сам господин Айрон уже модифицировал верхнюю половину туловища, превратив руки в мощные чешуйчатые конечности с суставчатыми пальцами, между которыми растягивались белесые перепонки. Голова с вытянутыми и сплюснутыми с боков теменными костями на укоротившейся шее действительно напоминала формой утюг и хищно торчала над массивным плечевым поясом. Лопатки встали вертикально, позволяя «рукам» в плечевых суставах совершать круговые движения. Восторгу трибун не было границ.
Вадим оглянулся на Митрича. Тот отрицательно качнул головой, и Вадик облегченно вздохнул. Верхняя половина его туловища при модификации так эффектно не выглядела: сутулой дельфиньей спиной с гребнем-стабилизатором сегодня никого не удивишь. Верхние конечности у него принимают форму плавников только в броске. Демонстрировать их сейчас – зря энергию тратить. Разминка частей тела, предназначенных для воды, которой старательно занимался американец, работая на публику, на суше не имела смысла. Вадим медленно разворачивался перед трибунами. Ничего, широкие плечи и узкие бедра тоже кое-чего стоили. В толпе и на гигантских экранах затрепетали российские триколоры.
Американец, сделав сальто, бултыхнулся в прибой и на гребне волны вылетел обратно на узкую полоску пляжа.
«Пересох на солнцепеке, – злорадно подумал Вадим, – довыделывался! Так и надо». Он поймал взгляд Сергея, разминавшегося у самой кромки воды. Серега тоже заметил, а вот стадион просто застонал от восторга. Что ни говори, есть чему у конкурентов поучиться. Из такой лажи рекламный трюк сделать! Имиджмейкеры российской команды по сравнению с американскими – сущие дети. Однажды во время интервью Вадиму пришлось битый час опровергать расхожий миф о секретных тренировочных базах пловцов на берегу Северного Ледовитого океана, где полярные медведи представляют для бесстрашных русских парней серьезную опасность. Представители зарубежных СМИ все пытались добиться от Танкова точных цифр покусанных…
Санек беззвучно пошевелил губами, подошел и тихонько сказал:
– Дерни его, Вадька. Чтобы чехуя по всей трассе сыпалась!
– На старт приглашаются участники финального заплыва, – провозгласил громоподобный голос.
Стартовые тумбочки, вынесенные в море на расстоянии двадцати метров от берега, как барьер между этим миром ласкового солнца, теплого моря и спортивного праздника и тем, другим. Миром жестокой борьбы и призрачной удачи, отгороженным силовым коридором, непреодолимым для людей. Только волны – неумолимые и вездесущие и истинные обитатели моря – имеют право на встречу с участниками марафона… Согласно социологическим опросам спорткомитета, это добавляет остроту ощущений зрителям, пожирающим глазами гигантские экраны на берегу, и тысячам и тысячам любителей водных видов спорта, удобно расположившимся у своих телеприемников.
Стартовые тумбочки имели индивидуальную форму, изготовлялись по спецзаказам и путешествовали вместе со спортсменами. Международная федерация регламентировала только высоту и материал, из которого они изготавливались. Во всем остальном национальным сборным предоставлялась полная свобода действий.
Анатомический рисунок модифицированного тела неповторим, как отпечатки пальцев, и проигрывать старт, прыгая с неудобной площадки, никто не собирался.
Впрочем, выиграть старт Вадим как раз и не надеялся. Он потоптался на ровной, чуть наклонной поверхности, проверяя устойчивость, улыбнулся в мотавшуюся перед носом видеокамеру. Справа от него американец старательно располагал свои гребные нижние конечности, покрытые люминесцентными татуировками на жутко сложном инженерном сооружении. Слева Серега раскинул руки в стороны и распустил верхние ленты, проверяя натяжение. Их свободно свисавшие концы обвились вокруг лодыжек, отчего спортсмен стал похож на треугольного воздушного змея. Еще чуть-чуть, и взлетит. Видимо, морской ветер и в самом деле мешал, потому что Сергей резко опустил руки вдоль туловища. Прочная мышечно-сухожильная ткань собралась в складки и грубыми воланами повисла вдоль тела. «Человек-скат», как окрестили его журналисты.
Модификация и в самом деле редкая, но на ската он в воде совсем не похож, особенно на финишном рывке, когда растягивает дополнительный позвоночный фрагмент своей уникальной мускулатуры. Санька Вадим не видел. Он стоял где-то между китайцем и французом и наверняка раздувал огромный, хлопающий на ветру мешок, пугая «молодняк». В отношении него журналисты не ошиблись. Кальмар он и есть кальмар. Даже формой похож, только голова спереди торчит. Способ передвижения – реактивная струя. Под водой очень красиво, а на поверхности – больше шума, чем скорости. Почему Санек не ушел в подводное плавание, а третий год болтался в сборной марафонцев, знал только Митрич. Но Митрич много чего знает из того, что другим знать не обязательно.
– Внимание болельщикам в акватории заплыва! Одна минута до включения силового коридора. Подводным, надводным и воздушным транспортным средствам отойти с дистанции за световое ограждение.
Американец Джон Айрон больше не играл на публику. Серебряный призер двух последних лет, прикусив губу, смотрел прямо перед собой.
Бронзу в прошлом году взял Вадим Танков.
* * *
Он догнал своих на Кипре, к концу первой недели тренировок. Тарас Дмитриевич имел с ним длинный и эмоциональный разговор об отсутствии дисциплины и первых приступах звездной болезни у сопливых салаг, которые ничего, кроме разгильдяйства, команде не приносят. Но к тому времени Вадима называли самым перспективным российским спортсменом уже не только в кулуарах, и Митрич был связан по рукам и ногам. Танков нравился спонсорам.
С Аней Вадим вновь встретился на прошлогоднем чемпионате. И пока над американцем летало белоснежное «чудо в перьях», так приглянувшееся зрителям, рядом с Вадимом скользило под водой длинное гибкое тело, еле различимое в сумраке. Нижняя граница коридора проходила на глубине двадцати метров.
Тогда он первый раз увидел Аню в полной модификации фридайвера. До этого она принципиально не показывала ему всех своих возможностей. Может, не хотела обидеть явным преимуществом, а может, со всей яростью юности доказывала, что она такой же человек, как и все остальные.
– Я там не останусь, – упрямо наклонив голову, как-то сказала она, сидя на самом краешке волнореза, – и с тобой – тоже не останусь! Я хочу врачом быть… детским!
И заплакала. Да так неожиданно и горько, что Вадим совсем растерялся.
– Анька, не плачь, – сказал он, – у меня старт послезавтра. Если что-нибудь выиграю, поговорю с тренером. Может, он придумает, как тебя вытащить.
– А не надо ничего придумывать. – Она вытерла слезы. – Для таких, как я, путь открыт. Восемнадцать лет исполнится – и иди на все четыре стороны. Я уже давно там чужая, к обряду посвящения близко не подпускают. Мне вообще кажется, что им просто в гостинице вкалывать лень! Вот и держат…
– Так чего ж ты…
– Маму жалко и младшую сестру, я подожду до дня рождения. – Она всхлипнула в последний раз, посмотрела на море и решительно заявила: – Я послезавтра приду. За тебя болеть. Не провожай.
Вот такая была встреча. И разговор с самого начала не клеился, и теперь еще это… «Как она придет? – ломал голову Вадим. – Сама же говорила – никуда не отпускают!» Он сто раз ее с собой звал и никак не мог понять, какая разница, где несколько часов провести – у воды или, например, в Ялте.
Вдоль силового коридора на соревнованиях всегда толчея из журналистов и фанатов. А вот под ним, под водой практически никого нет. Все знают, что видеокамеры устанавливаются организаторами через каждые сто метров – проще трансляцию поймать. И Вадим, который уже прошел треть дистанции, сначала даже подумал, что ему померещилось внизу какое-то движение, пока не сообразил, в чем дело. Когда удлиненное, неестественно гибкое тело уравняло с ним скорость, выдвинувшись на полкорпуса вперед. Так он и дошел до финиша, пытаясь догнать всех троих: именитого австралийца, опытного американца и урожденного фридайвера, в которого, кажется, втрескался по уши.
После заплыва он ее не нашел. Аня пропала, не объяснив причину своего опоздания и внезапного появления. Сгоряча Вадим попытался прорваться в поселение… Его трижды неласково отбуксировали к берегу. И в медпункте, куда бронзовый призер угодил после третьей, самой отчаянной попытки, пришлось выложить Митричу всю историю с самого начала. Тот схватился за голову, но упрекать Вадима не стал, посоветовав забыть обо всем до следующего чемпионата, и широкой огласки инцидент не получил.
* * *
– На-а-а ста-а-арт, – протяжно взвыл зычный голос, на миг погрузив трибуны в звенящую тишину ожидания. Смолк голос комментатора, затаили дыхание фанаты, размалеванные в цвета своих клубов, летательные аппараты перешли в режим зависания. Звуковой сигнал стартера Вадим даже не услышал – ощутил. Каждой клеткой своего напружинившегося и уже наполовину видоизмененного тела, рванувшегося вперед.
Полет… Солнечные пятна на поверхности воды, бегущей навстречу… Ощущение разворачивающейся пружины в пояснице после отрыва, когда нижние конечности теряют человеческие контуры, превращаясь в подобие дельфиньего хвоста… И удар. Все-таки удар. «Как же Анька это делает? С любой высоты – ни плеска, ни шума…»
Выплыв у него получился солидный, что позволило скомпенсировать слабенький прыжок. Гребок, выход на вдох… Американец пока впереди. Блеск поверхности воды – прозрачно-зеленая глубина – три минуты скольжения в невесомости – гребок – выход на вдох.
Санек выдохся к первой трети дистанции, и в отрыв они ушли впятером. Джонни-утюг чуть впереди, затем – почти голова в голову Вадим с украинцем Мишей Литвиненко – улыбчивым парнем, в прошлом году пришедшим из юниоров. Еще чуть позади – поляк Доровских, выступающий за французскую сборную, и Серега.
Постепенно вода утратила текучесть. Она стала тяжелой, как ртуть, и плотной, как студень. Горячий студень, обжигающий лицо при каждом броске вперед. Начались проблемы со зрением – бич всех модифицированных пловцов. Двойная аккомодация, рассчитанная на коэффициенты преломления в воде и на воздухе, не справлялась при повышении кровяного давления из-за рефлекторного спазма дополнительных мышечных волокон. Вадим то необычайно четко видел под водой на несколько десятков метров, то смотрел в зеленоватую муть, рискуя потерять направление. Попытка оглядеться в пятиметровом надводном прыжке приводила к потере стабилизации и драгоценных секунд. И самым надежным ориентиром сейчас было даже не световое ограждение, а пенный бурун, остающийся за неутомимым американцем, размашисто гребущим на поверхности воды.
Последний информационный щит, из тех, что расставлялись для спортсменов в контрольных пунктах, проскочил мимо Вадима мутным бледным пятном. Но он и так знал, что идет вторым, до финиша не больше пятнадцати километров, и американца ему не достать ни за что. «Серебро-серебро-серебро», – глухо бухало сердце у самого горла. И в глубине, ставшей на миг невозможно прозрачной, – до слез, до рези в глазах, легко заскользил знакомый гибкий силуэт.
Вдох… Раскаленный соленый воздух. Белое расплавленное солнце. Размазанный над морем звук, медленно складывающийся в сознании в слово… «Фи-и-иниш-ш-ш». Значит, пройдено девяносто километров и надо ускоряться на финишной прямой. Он шлепнулся в воду плашмя, ударившись лицом и животом. Митрич наверняка орет в мегафон: «Вадик, технику, технику держать!» Губы искривила болезненная судорога, и Вадим понял, что пытался засмеяться.
А потом исчез бурун, который вел его всю дистанцию, и в надводном броске запаниковавший Вадим увидел рядом с собой медленно разворачивающуюся перепончатую лопасть, с которой прозрачными искрами срывались капли. Он догнал Джона Айрона. Тот опережал его буквально на один взмах, когда впереди замаячила красно-белая полоса, обозначавшая конец дистанции.
На передних ластах проступил странный рисунок, и, смывая его, вода окрашивалась в нежно-розовый цвет. Ане должно понравиться… Она как-то сказала, что любит розовый цвет, потому что он не имеет к морю никакого отношения. Только к небу. Розовый – восход, красный – закат.
Модифицированная кожа потрескалась от напряжения. В идеально прозрачной воде гибкая тень металась за границей коридора. «Волнуется, – услужливо подсказало угасающее сознание, – надо сделать еще один вдох и спуститься пониже, спросить, почему не пришла… нет, лучше вылезти на волнорез… на середину – там ракушек меньше». Вадим тяжело пробороздил бедренными стабилизаторами гребни волн, шевельнул неподъемно тяжелой конструкцией хвоста и снова ушел под воду. Он заметил неясную вспышку в туманном сумраке.
Бесполезно кричать под водой… Нет сил кричать над водой, когда воздух медленно и неохотно затекает в легкие… Остается только дойти до финиша.
Еще несколько раз Танков смог резко выбросить тело из воды, прежде чем врезался в красно-белый барьер, загудевший от удара. Здесь тоже устанавливались трибуны для любителей смотреть финиш вживую.
Вадим хотел сказать Митричу что-то очень важное, но, пока его вытаскивали на платформу, никак не мог сообразить, что именно. Тело, судорожно подрагивая, принимало человеческий облик. Из носа текла кровь, и Вадим подумал, что, наверное, пробил финишный ограничитель, потому что руки до локтей тоже были разодраны в кровь. Левую уже забрызгали ледяной белой пеной, а правой он все хотел вытереть нос, но кто-то крепко держал его за запястье. Он повернул голову, небо над головой пришло в движение, и на фоне бездонной синевы и хлопающего на ветру трехцветного флага он увидел мокрую голову Санька, сидящего рядом. И он вспомнил.
– Сашка… прыгай!
– Ага. Щас.
– Анька… там, – хрипел Вадим, пытаясь вырваться из чужих рук, – увидела кровь и ударилась в силовой щит… снизу… Сашка, прыгай! Митрич… Пустите меня!
Первым прыгнул Серега. Молча встал, отодвинул с дороги озадаченного Санька, врача команды и, пошатываясь, пошел к краю финишной платформы. Санек опомнился и бухнулся следом. Железная рука удержала дернувшегося Вадима за локоть, и под нос ему сунули коммуникатор.
– Вадик, скажи спасателям, на каком отрезке, – с нажимом произнес Тарас Дмитриевич, и только тогда Вадим сообразил, что хотел сказать ему, что надо позвонить спасателям.
Красно-белый барьер все еще слабо вздрагивал – финишировали аутсайдеры заплыва. Белоснежный медицинский борт упал с небес к поверхности воды, подхватил Аню, которую вытащили Санек и Серега, и бесшумно взмыл к небесам.
* * *
– Вот где вы все у меня сидите. – Митрич провел ребром ладони по горлу. – Спасибо, у девчонки ума хватило дождаться совершеннолетия. Прежде чем за мастером спорта Танковым в синее море броситься! От великой любви… Мне только мести глубоководных сектантов не хватало! Любовь… Вашу мать!
– Тарас Дмит…
– Молчать! – Митрич грохнул кулаком по столу. – По-человечески нельзя? Что, Вадим, без трагедий и «Скорой помощи» перед телекамерами совсем никак? Герои русского спорта, чтоб вас… Перед всем миром чудеса спасения на водах продемонстрировали! А кто потом с организаторами и спасотрядом объяснялся? Что ты молчишь, Сергей?
– Тарас Дмитриевич, а мне кажется, что все это нам на руку. Имиджмейкеры только что не рыдают от восторга!
– Угу. Это ты тонко подметил. Перепились уже на радостях вместе со спонсорами и журналистами… разогнать бы их всех, бездельников… – Тренер безнадежно махнул рукой, прошелся по комнате, недовольно пожевал губами и продолжил подчеркнуто официальным тоном: – Так вот, итоги соревнований. Гхм… Санек восьмой. Сергей четвертый, но, – он многозначительно поднял палец вверх, – с очень большим отрывом от лидеров, делай выводы. Вадим… Что делать-то будем, Вадик? Результаты до сотых совпали.
– Поплывем, Тарас Дмитриевич.
– Я попробовал про тысячные заикнуться, так эти тут же адвокатов приволокли, – развел руками тренер, – как будто у нас ни секундомеров, ни юристов! Позвонил нашим, контроль подняли… Ну, и решение комиссии ты уже знаешь – повторный старт, немодифицированный заплыв и «пусть победит сильнейший»… Есть такой пункт в правилах чемпионата. Все равно американцам подыграли, черти. Кроль, хоть ты лопни! На двух тысячах метров сторговались.
– Ну, кролем поплыву, – старательно изображая вселенскую покорность, сказал Вадим.
– Че, он кроля не видел? У нас с базовых стилей каждое утро начинается, – фыркнул Санек.
Хороший парень. Грубоватый, конечно, зато веселый.
– Раз неделю на подготовку дали, – задумчиво сказал Серега, – значит, у Джонни Айрона с базовым стилем тоже не все чисто.
Все-таки умница. Не иначе, Федерацию генно-модифицированного плавания в стране возглавит со временем. А Джон Айрон – он и без модификации страшный соперник: на полголовы выше, в плечах, пожалуй, пошире… И в то, что можно добыть на воде золото, имея в активе лишь две руки и две ноги, Вадим еще не верил.
– Пойдем, Вадик, в архиве покопаемся, – сказал Тарас Дмитриевич, – мне тут ребята из Федерации несколько фамилий подсказали… Как говорится, обратимся к опыту прошлых поколений. Иногда полезно.