Мне снилась Женя с красными зубами

  Название рассказа – переиначенная первая строка известной песни «Мне снилась Дженни с русыми кудрями»

– Вчера ночью мне приснилась Женя, – говорит Коринна.

– Кто? – переспрашивает Тони.

– Ах, поганка! – восклицает Роза. Уида, Кориннина собака, черно-белая помесь загадочной породы, только что проехалась грязными лапами по новому пальто Розы. Пальто оранжевое – возможно, не самый удачный цвет. Коринна уверяет, что Уида обладает особо тонким восприятием и что следы ее лап – на самом деле послания. «Что Уида пытается мне сказать? – гадает Роза. – Что я похожа на тыкву?»

Осень. Три подруги гуляют по оврагу, шурша опавшими листьями. На такую прогулку они выходят еженедельно. Они заключили между собой договор – больше двигаться, чтобы подстегнуть образование аутофагов в организме. Про аутофаги Роза вычитала в каком-то медицинском журнале, сидя в приемной у зубного врача; оказывается, в человеческом организме куски клеток съедают другие куски, больные или умирающие. И такой внутриклеточный каннибализм способствует долголетию.

– Кто поганка? – спрашивает Коринна. У нее длинное, белое, гофрированное лицо и длинные, белые, гофрированные волосы, и она как никогда похожа на овцу. Или на ангорскую козу, думает Тони, которая всегда предпочитает конкретику. Устремленный внутрь себя взгляд, словно его обладательница что-то сосредоточенно пережевывает.

– Я не про твой сон, – говорит Роза. – Я про Уиду. Уида, сидеть!

– Она тебя любит, – нежно говорит Коринна.

– Уида, сидеть! – повторяет Роза, уже раздраженно. Уида уносится прочь.

– Она такая энергичная! – восклицает Коринна. Она обзавелась собакой три месяца назад и уже тает от умиления каждый раз, когда эта блохастая дворняга что-нибудь выкинет. Можно подумать, что Коринна самолично ее родила.

– Потрясно, – говорит Тони, которая порой набирается словечек у своих студентов. Она теперь почетный профессор, но все же ведет один семинар, для будущих магистров: «Ранние военные технологии». Они только что прошли скорпионовые бомбы – эта тема всегда очень популярна – и начали рассматривать композитные луки гунна Аттилы, с арматурой из кости. – Женя! Охренеть! Она что – просочилась из гроба наружу?

Она вглядывается в лицо Коринны через круглые очочки. В двадцать с небольшим Тони была похожа на проказливого эльфа. Она и сейчас еще похожа на эльфа, но уже составленного из сушеных цветов. Кожа как мятая папиросная бумага.

– Когда она умерла-то? – спрашивает Роза. – Я забыла. Ужасно, правда?

– В тысяча девятьсот восемьдесят девятом или около того, – отвечает Тони. – Или в тысяча девятьсот девяностом. Тогда как раз сносили Берлинскую стену. У меня остался кусок.

– Ты думаешь, он настоящий? – спрашивает Роза. – Тогда откалывали куски бетона откуда попало! Это все равно что щепки от Истинного Креста, или фаланги пальцев святых, или… или фальшивые «Ролексы».

– Это сувенир, – говорит Тони. – Сувенирам не обязательно быть подлинными.

– Во сне время течет не так, как в реальности, – произносит Коринна. Она любит читать о том, что происходит у нее в голове, когда она спит – впрочем, думает Роза, бодрствующая Коринна порой не сильно отличается от спящей. – Во сне все живы. Так сказал этот человек, тот, который… он говорит, что во сне время всегда «сейчас».

– Это не слишком утешает, – говорит Тони. Она любит, чтобы все было разложено по полочкам и так оставалось. Ручки в этом стакане, карандаши в том. Овощи на тарелке справа, мясо слева. Живые в одну сторону, мертвые – в другую. Нельзя допускать осмоса, смешения: от этого начинает кружиться голова.

– А во что она была одета? – спрашивает Роза. При жизни Женя одевалась очень эффектно. Предпочитала насыщенные цвета – сливовый, сепия. Она была гламурна, в то время как Роза – лишь элегантна.

– В кожу, – бормочет Тони. – И хлыстик с серебряной ручкой.

– Во что-то вроде савана, – отвечает Коринна. – Белое.

– Как-то не представляю ее в белом, – говорит Роза.

– Мы же не одевали ее в саван, – говорит Тони. – Для кремации. Мы выбрали одно из ее собственных платьев, вы разве не помните? Вроде коктейльного. Темное.

Если имя «Женя» написать наоборот, получится «Янеж». Звучит по-венгерски. В Жене определенно было что-то венгерское, цыганское; будь она певицей, у нее было бы контральто.

– Это вы вдвоем выбрали, – говорит Роза. – Я бы ее в мешок запихала.

Она тогда предложила мешок, но Коринна потребовала облачить Женю как следует: а то вдруг она обидится и не уйдет на тот свет, а останется их изводить на этом.

– Ну не знаю, может, это был и не саван, – уступает Коринна. – Может, ночная рубашка. Она вроде как развевалась.

– А не светилась? – с интересом спрашивает Тони. – Как эктоплазма?

– А на ногах что было? – спрашивает Роза. Туфли – дорогие, на высоких каблуках – когда-то играли важнейшую роль в ее жизни, но выпирающие косточки и искривленные пальцы положили этому конец. Впрочем, туфли, пригодные для ходьбы, тоже могут быть на вид очень элегантными. Может, она купит эти новомодные, у которых каждый палец отдельно. Будет в них похожа на лягушку, но, говорят, они ужасно удобные.

– Конечно, это на самом деле была крашеная марля, – говорит Тони. – Они засовывали ее в нос.

– Что вы все несете?! – спрашивает Роза.

– При чем тут ее ноги? – восклицает Коринна. – Дело не в ногах, дело в том, что…

– Надо полагать, у нее еще были окровавленные клыки, – говорит Тони. Женя вечно переигрывала, и такое было бы как раз в ее духе. Красные контактные линзы, шипение, когти, все дела.

Коринне пора завязывать с просмотром вампирских фильмов на ночь. Ей это вредно, она слишком впечатлительна. Тони и Роза обе так думают, поэтому когда намечается очередной киновечер, они приходят к Коринне, чтобы она хотя бы не смотрела в одиночку. Коринна делает им мятный чай и попкорн, и они сидят у нее на диване, как подростки, набивая рот попкорном и время от времени бросая горсть Уиде; они прилипают к экрану, когда музыка вдруг становится зловещей, глаза краснеют или желтеют, зубы удлиняются и кровь брызжет, как томатный соус, заливая все кругом. Когда начинают выть волки, Уида тоже воет.

Почему они втроем проводят время как подростки? Может, это – унылая замена сексу, которого им достается все меньше? Они словно отбросили взрослость, зрелость, жизненный опыт, мудрость, что собирали всю жизнь, вроде очков-бонусов накопительной программы; взяли и выкинули, променяли на вредную масляную, соленую еду, на дурацкие фильмы, от которых адреналин бьет в голову. После этих своеобразных оргий Тони по нескольку дней счищает с кардигана белые волосы – одни принадлежат Уиде, другие Коринне. «Ну что, хорошо провели время?» – спрашивает Юст, и Тони отвечает, что они просто болтали. Скучная бабья болтовня. Чтобы он не обиделся, что его не допустили к чему-то важному.

Мир явно катится под уклон; Тони ловит себя на том, что высказывает это мнение как минимум раз в день. Погода сошла с ума. Из-за политики люди готовы друг другу глотку перервать. Куда ни плюнь, везде строят стеклянные небоскребы – они похожи на трехмерные зеркала или на осадные башни. Сбор мусора – столько разноцветных контейнеров, и как запомнить, что в какой класть? Куда, например, идут прозрачные коробочки от еды и почему при сортировке нельзя руководствоваться номером, выдавленным на дне такой коробочки?

И теперь вот вампиры. Раньше с ними все было ясно – вонючие нежити, воплощение зла. Но теперь появились добродетельные вампиры и заблудшие вампиры, сексуальные вампиры, гламурные вампиры, и старые правила уже не действуют. Когда-то можно было положиться на чеснок, восход солнца, крест. Избавиться от вампиров раз и навсегда. Но увы, это уже не так.

– Ну, не то чтобы клыки, – говорит Коринна. – Хотя если вдуматься, зубы у нее были какие-то слишком острые. И вроде как розовые. Уида, перестань!

Уида скачет вокруг и лает: она возбуждена оттого, что гуляет в овраге и не на поводке. Она любит рыться носом под упавшими стволами и бросаться за кусты, оттягивая момент, когда ее снова поймают, и зарывая свое… как это назвать? Коринна не любит вульгарных слов вроде «говно». Роза предложила «какашки», но это слово Коринна отвергла как слишком детское. «Продукты пищеварения», предложила Тони. Нет, сказала Коринна, это слишком холодно и заумно. Ее – дары земле.

Ну, стало быть, Уида зарывает свои дары земле, а Коринна бегает за ней с пластиковым экопакетом в руке (они у Коринны почти не расходуются, так как часто ей не удается найти дары), слабо выкрикивая, вот как сейчас:

– Уида! Уида! Иди сюда! Хорошая девочка!

– Ну хорошо, тебе явилась Женя, – говорит Тони. – Во сне. И что было дальше?

– Ты думаешь, что это глупо, – отвечает Коринна. – Но все равно. Она не угрожала мне и ничего такого. Наоборот, мне показалось, что она желает мне добра. У нее было для меня послание. Она сказала, что Билли возвращается.

– Похоже, на тот свет новости доходят с опозданием, поскольку Билли уже вернулся, так? – язвит Тони.

– Ну не то чтобы вернулся, – чопорно отвечает Коринна. – То есть я хочу сказать… мы с ним не… Он просто живет за стенкой.

– И это уже чересчур близко, – говорит Роза. – Я никак не пойму, за каким чертом ты пустила к себе этого халявщика.

Давным-давно, когда они все были молоды, Женя у каждой из них украла по мужчине. У Тони – Юста, хотя он потом передумал (точнее, такова официальная версия, которую Тони внушила самой себе), вернулся и пустил корни. Сейчас он сидит дома, возится со своей электронной музыкальной системой и глохнет день ото дня. У Розы – Митча, это было нетрудно, поскольку он никогда особо не умел держать штаны застегнутыми; Женя не только обобрала его до нитки, но и украла у него то, что Коринна зовет психической цельностью. Митч утопился в озере Онтарио – на нем был спасательный жилет, и все выглядело как несчастный случай на яхте, но Роза-то знала.

Она уже пережила это и успокоилась – насколько женщина вообще может пережить такое и успокоиться. Теперь у нее другой муж, гораздо приятней, его зовут Сэм, он работает в торговом банке, намного лучше ей подходит, и чувство юмора у него тоже более развито. Но рубец в душе остался. И дети пострадали; вот этого Роза никак не может простить, несмотря на все походы к психотерапевту с намерением стереть прошлое. Впрочем, если человека уже нет на свете, его хоть прощай, хоть не прощай, это ничего не изменит.

А у Коринны Женя украла Билли. Тони и Роза думают, что это, вероятно, была самая жестокая кража – Коринна такая доверчивая и беззащитная, она впустила Женю к себе, потому что та была в беде, стала жертвой жестокого обращения, и еще у нее был рак, и ей нужна была помощь. Во всяком случае, по словам самой Жени – и все до единого слова были враньем. Коринна и Билли жили тогда на Острове, в небольшом коттедже, скорее – деревенском домике. Они держали кур. Курятник Билли построил сам: он скрывался от призыва и потому у него не было постоянной работы.

Для Жени в домике не то чтобы хватало места, но Коринна потеснилась, поскольку была гостеприимна и хотела делиться всем, что у нее было: такими тогда были жители Острова, а также люди из коммуны укрывающихся от призыва. На участке росла яблоня; Коринна пекла пироги с яблоками и всякое другое, замешивала тесто на яйцах. Она была так счастлива и к тому же ждала ребенка. И вдруг – никто глазом моргнуть не успел – Билли и Женя сбежали вместе, а все куры оказались мертвыми. Им кто-то перерезал горло хлебным ножом. Какая омерзительная жестокость.

Почему Женя так поступила? «А почему она вообще все делала? Почему кошки едят птичек?» – так отреагировала Роза, но это не сильно помогло. Тони считала, что это демонстрация власти. Коринна же была уверена, что есть какая-то причина, какой-то резон где-то в шестеренках механизма вселенной, но какой – не знала.

Роза и Тони в конце концов обзавелись постоянными спутниками жизни, несмотря на все старания Жени им помешать. А Коринна – нет. Роза объясняла это тем, что Коринна тогда, после истории с Женей и Билли, не обрела психологического завершения. Тони – тем, что Коринна просто не смогла найти такого же чокнутого, под стать себе. И кто же явился вдруг, меньше месяца назад? Не кто иной, как давно пропавший паразит Билли! И что же сделала Коринна? Взяла и сдала ему вторую половину своего дома! Тут впору, пожалуй, рвать на себе седые волосы, думает Роза, которая до сих пор каждые две недели аккуратно подкрашивает свои. В спокойный каштановый, не вырвиглаз. Если волосы покрасить слишком ярко, лицо будет казаться бесцветным.

Двухквартирный дом Коринны – это целая отдельная история. Надо бы запретить дальним родственницам умирать, думает Тони; а уж если без этого совсем никак, пусть хотя бы не оставляют денег добросердечным дурам вроде Коринны.

Ведь Коринна теперь не просто бывшая хиппи, которая пробавляется яйцами от своих кур, уцененным вчерашним хлебом, кошачьими консервами и бог знает чем еще в щелястой дачке на Острове. Это раньше у нее в перспективе были только нищая старость и весьма вероятная смерть от переохлаждения, и ей приходилось все время отражать попытки выросшей дочери, чиновницы в аппарате правительства в Оттаве, переселить ее в дом престарелых. Нет, именно потому, что Коринна больше не кандидат в чокнутые одинокие нищие старухи, а вполне обеспеченна, Билли и влетел обратно в ее жизнь с такой скоростью, словно его телепортировали.

Нельзя сказать, что дальняя родственница оставила царское состояние, но этой суммы Коринне хватило, чтобы уехать с Острова. Она сказала, что в любом случае Остров стал уже не тот – дома скупают богачи, перестраивают их, атмосфера совершенно изменилась, и среди новых жителей Коринна чувствует себя чужой. Хватило, чтобы отогнать призрак дома престарелых и забыть об уцененном хлебе. Хватило, чтобы купить жилье.

Коринна могла бы приобрести отдельный дом, но, похоже, она временами становится немножко рассеянна – так она выразилась, и Тони, обсуждая эту историю с Розой по телефону, воскликнула: «Да неужели!» – и она решила, что будет жить в одной квартире, а другую сдавать кому-нибудь, мастеру на все руки, и она сделает ему скидку с квартплаты, а он за это будет чинить все, что надо. Такой бартерный обмен – это ведь совсем не так меркантильно, как драть за квартиру по рыночной стоимости, правда ведь?

Тони и Роза были не согласны, но Коринна пренебрегла их мнением и разместила объявление на бесплатном сайте, слишком подробно описав себя и свои вкусы (по мнению Тони) и в целом просто открытым текстом приглашая нечистоплотных халявщиков вроде Билли (по мнению Розы). И вот он, пожалуйста – явился не запылился.

Уида не любит Билли. Она на него рычит. Это радует, ведь нынче Коринна ставит мнение Уиды выше любого другого, не исключая двух ее старинных подруг.

Это Тони и Роза подарили Коринне собаку, потому что теперь Коринна живет в Паркдейле. Роза следит за ценами на недвижимость, она говорит, что в этом районе идет стремительная джентрификация и когда-нибудь Коринна сможет продать дом за кругленькую сумму, но пока джентрификация не закончилась и на улице легко нарваться бог знает на кого, не говоря уже о торговцах наркотиками. И кроме того, говорит Тони, Коринна такая простая душа – у нее совсем нет чутья на подвох. И водить машину она не любит – предпочитает бродить пешком в диких безлюдных местах, всяких там оврагах и Хай-парке, общаясь с духами растений. Или что она там делает, говорит Роза, будем надеяться, она не решит, что Фея Ядовитого Плюща – ее новая лучшая подруга.

Ни одна из них не хочет прочитать в газете про Коринну: «Пожилая женщина ограблена под мостом» или «Безобидная старуха найдена избитой». Собака все-таки помешает такому, а Уида – частично терьер, возможно, с примесью бордер-колли, и уж, во всяком случае, не глупа, решили подруги, когда брали собаку из приюта и заполняли анкету. Немного дрессировки, и…

– Н-ну, – сказала Тони, когда Уида прожила у Коринны месяц. То было слабое звено в их плане: Коринна не могла бы выдрессировать и банан. «Но Уида очень верная, – сказала Роза. – В трудный момент на нее можно положиться. Она прекрасно рычит». «Она рычит на комаров», – мрачно ответила Тони. Когда ей говорят, что дело верное, она, как историк, знает: впереди провал.

Уиду назвали в честь английской романистки девятнадцатого века, склонной к драматическому поведению; она нежно любила собак, а значит, это имя как нельзя лучше подходит для четвероногой подружки Коринны. Так сказала Тони, придумавшая кличку собаке. По подозрениям Розы и Тони, Коринна считает, что в Уиду-собаку и впрямь вселилась душа Уиды-писательницы, поскольку Коринна верит во вторичное использование – не только стекла и пластика, но и психических объектов. Однажды, отстаивая свою точку зрения, она заявила, что, по твердому убеждению премьер-министра Маккензи Кинга, душа его матери вернулась на землю в теле его ирландского терьера, и тогда это никого не удивило. Тони хотела сказать, что тогда это никого не удивило, поскольку никто об этом не знал, а вот потом, когда узнали, удивились весьма сильно. Но промолчала.

Придя домой с прогулки, Роза немедленно звонит Тони по мобильнику.

– Что будем делать? – спрашивает она.

– Ты про Женю?

– Нет, про Билли! Он психопат. Он убил тех кур!

– Убийство кур – благотворный для общества поступок, – говорит Тони. – Кто-то должен это делать, иначе мы утонем в курах.

– Тони, это не шутки!

– А что мы можем сделать? Она совершеннолетняя, мы ей не мать. Она уже ходит как пыльным мешком стукнутая и смотрит телячьими глазами.

– Может, я найму частного сыщика? Пускай расследует прошлое Билли. Пока он ее не убил и не закопал в саду.

– У нее нет сада, только патио, – говорит Тони. – Ему придется зарыть ее в подвале. Давай следить за хозяйственными магазинами, чтобы сразу узнать, если он вдруг купит кирку.

– Коринна – наша подруга! Нельзя так шутить!

– Я знаю, – отвечает Тони. – Извини. Я шучу только тогда, когда не знаю, что делать.

– Я тоже не знаю, что делать, – говорит Роза.

– Будем молиться Уиде. Она – наша последняя линия обороны.

Их регулярные прогулки происходят по субботам, но поскольку налицо чрезвычайная ситуация, Роза назначает обед на среду.

Раньше, в эпоху Жени, они втроем ели в ресторане «ТоксИк». Куин-стрит-вест тогда была авангардней: зеленые волосы, черные кожаные прикиды, магазины комиксов. Теперь эту улицу обжили сетевые магазины одежды среднего ценового диапазона, хотя ателье татуировщиков и лавки, торгующие швейной фурнитурой, еще остались кое-где, и «Презервативная» кое-как держится. «ТоксИк», впрочем, давно нет. Роза выбирает кафе «Королева-мать». Слегка пожилое, видавшее виды, но уверенное в себе. Совсем как они втроем.

Точнее, как они втроем когда-то в прошлом. Сегодня Коринне явно не по себе. Она ковыряет вилкой вегетарианский пад-тай и все время поглядывает в окно, где нетерпеливо ждет Уида, привязанная к стойке для велосипедов.

– Когда у нас очередная вампирская ночь? – спрашивает Роза. Она только что от зубного – заморозка еще не отошла, и ей трудно есть. Ее зубы уходят туда же, куда раньше ушли туфли на высоких каблуках, и по той же причине – хрупкость, боль. А расходы какие! Словно она кидает пачки денег в собственный разверстый рот. Впрочем, есть и плюсы – за последние годы стоматология продвинулась далеко вперед. Вместо того чтобы извиваться от боли и потеть в кресле дантиста, Роза надевает темные очки и наушники и слушает музыку нью-эйдж с колокольчиками, уносясь на волне обезболивающих и успокоительных средств.

– Ну, понимаете, видите ли, вампирская ночь была вчера, – говорит Коринна. Тон у нее виноватый.

– И ты нам не сказала? – спрашивает Тони. – Мы бы пришли. Наверняка тебе из-за этого снились кошмары с Женей.

– Женя была позавчера, – говорит Коринна. – Она пришла, села на край моей кровати и велела мне беречься… кого-то, незнакомое имя. Вроде бы женское. Звучало как-то по-марсиански. Начинается на «и». На этот раз Женя была одета в меха.

– Какие меха? – Тони почему-то думает, что это был мех росомахи.

– Не знаю, – отвечает Коринна. – Какой-то черно-белый мех.

– Бррр, – говорит Роза. – И потом ты взяла и насмотрелась кино про вампиров в одиночку? Как неосторожно!

– Я не… – Коринна розовеет, – не одна его смотрела.

– О черт! – восклицает Роза. – Билли?!

– Ты с ним переспала? – спрашивает Тони. Вопрос чересчур личный, но ей и Розе нужно точно знать расположение войск противника.

– Нет! – смущенно отвечает Коринна. – Все было чисто по-дружески! Мы разговаривали! И у меня теперь стало гораздо легче на душе, потому что как можно простить человека, если он где-то далеко?

– Он тебя обнимал? – спрашивает Роза, чувствуя, что превращается в собственную мать. Нет, в собственную бабушку.

Коринна увиливает от ответа:

– Билли считает, что нам надо открыть городской «бед-энд-брекфаст». Чтобы вложить капитал. Теперь это входит в моду. В одной половине дома. Он сделает ремонт, а я буду печь.

– И деньгами тоже он будет заведовать, так? – спрашивает Роза.

– Скажи, пожалуйста, имя, которое назвала Женя, – случайно, не «Иллиб»? – спрашивает Тони. Женя всегда любила шифры, загадки, игру отражений.

– Послушай меня: забудь об этом! – говорит Роза. – Билли все равно что пылесос. Вытянет из тебя все до последнего гроша.

– А что думает про него Уида? – спрашивает Тони.

– Уида, надо сказать, слегка ревнует. Мне пришлось ее… изолировать.

Теперь она уже явно краснеет.

– Я думаю, она заперла Уиду в чулане, – говорит Тони Розе по телефону.

– Плохо дело, – отвечает Роза.

Они разрабатывают систему телефонного контроля: каждая будет звонить Коринне по разу в день, следя за развитием ситуации. Но Коринна больше не берет трубку.

Проходит три дня. И тут Тони получает эсэмэску: «Надо поговорить. Пожалуйста, приходите. Простите меня». Это от Коринны.

Тони хватает Розу – точнее, Роза заезжает за Тони на своем «приусе», – и они мчатся к Коринне. Она сидит за столом на кухне. Глаза у нее заплаканы. Но, во всяком случае, она еще жива.

– Что случилось, миленькая? – спрашивает Роза. Признаков насилия не видно: может, этот козел просто украл у Коринны все деньги?

Тони смотрит на Уиду. Она сидит у ног Коринны, навострив уши и вывесив язык. Мех у нее на груди чем-то испачкан. Томатный соус?

– Билли в больнице, – говорит Коринна. – Уида его укусила.

Она шмыгает носом. Молодец Уида, думает Тони.

– Я заварю мятного чаю, – говорит Роза. – Но почему Уида…

– Ну, мы собирались, ну, это… в спальне… А Уида лаяла, и мне пришлось запереть ее в чулане на верхней лестничной площадке. А потом, прямо перед тем как… Мне просто обязательно нужно было знать. И я спросила: «Билли, кто убил моих кур?» Потому что тогда, давно, Женя сказала мне, что это Билли сделал, но я так и не решила, кому верить, потому что Женя была такая врушка, но я просто не могла бы… с человеком, который такое сделал… И Билли сказал: «Это была Женя, она перерезала им горло, я пытался ее остановить». И тогда Уида залаяла очень-очень громко, как будто ей больно, и я не могла не пойти посмотреть, что с ней, а когда я открыла дверь чулана, она выскочила, прыгнула на кровать и укусила Билли. Он кричал, на простынях была кровь, и всё это…

– Кровь можно вывести холодной водой, – говорит Роза.

– За ногу? – спрашивает Тони.

– Не совсем. Он был совсем раздет, иначе, я уверена, она не стала бы… Но ему сейчас делают операцию. Мне ужасно неловко. В больнице, когда его уже увезли оперировать, я сказала, что это я его укусила, что он любит, чтобы его кусали в постели, и что я перестаралась, и они отнеслись с пониманием, сказали, что такое случается. Мне было ужасно неловко врать, но ведь они могли, вы же понимаете, забрать Уиду. Это было ужасно тяжело! Зато теперь я знаю ответ.

– Какой ответ? – спрашивает Роза. – Ответ на что?

Коринна объясняет, что все предельно ясно: Женя приходила к ней во сне, чтобы предостеречь ее насчет Билли, и убийцей кур был именно он. Но Коринна была глупа и сама не догадалась… она хотела видеть Билли в лучшем свете, и так радовалась, что он вернулся в ее жизнь, словно круг замкнулся или что-то такое, и тогда Жене пришлось сделать следующий шаг и перевоплотиться в теле Уиды… поэтому во втором сне она была одета в меха… и, конечно, рассердилась, услышав, что Билли свалил убийство кур на нее.

И вообще, продолжает Коринна, может быть, Женя с самого начала хотела сделать как лучше. Может быть, она тогда увела Билли, потому что он был плохой человек и мог причинить вред Коринне. А Юста – чтобы преподать Тони жизненный урок о… не знаю… о том, что следует любить музыку или еще что-нибудь такое. А Митча – чтобы освободить место для Сэма, из которого муж получился гораздо лучше. Может быть, Женя – тайный двойник, альтер эго каждой из них, и делала для них то, на что они сами не могли решиться. Если так на это посмотреть…

Тони и Роза согласились, что на это стоит смотреть именно так – во всяком случае, в присутствии Коринны, раз Коринну это утешает. Конечно, трудно изображать веру в то, что черно-белая собака средних размеров, которая пачкает тебе пальто грязными лапами и присаживается какать за упавшими стволами, – на самом деле Женя, но все время притворяться и не нужно: Женя приходит и уходит, непредсказуемая, как всегда, и лишь сама Коринна знает, когда Женя присутствует в теле Уиды, а когда нет.

Билли угрожал подать на Коринну в суд за травмы, но Роза подавила его намерения в зародыше: она сказала, что в суде побьет его одной левой. Нанятый ею частный сыщик потрудился на славу и раскопал все подробности карьеры Билли: обирание старушек, финансовые пирамиды, кража чужой личности. А если он думает угрожать Уиде, то пусть подумает хорошенько, поскольку в этом деле – его слово против слова Коринны, а кому с большей вероятностью поверят в суде?

Так что Билли растворился в голубой дали, и больше его никто никогда не видел. Во второй квартире у Коринны поселился добродушный сантехник-пенсионер. Он вдовец, и Роза с Тони возлагают на него большие надежды. Сейчас он перестраивает ванную комнату, отлично для начала. Уида его обожает и все время норовит втиснуться под раковину, когда он возится там с гаечным ключом; она лижет его куда попало и бесстыдно заигрывает с ним.