Государства Дайвьет, Тямпа, Ява и Шривиджая были обязаны своим процветанием растущей морской торговле с Китаем, где на их товары был высокий спрос. Императоры Суй и Тан в первую очередь стремились объединить страну, и каждое завоеванное ими государство присылало посольство с дарами: экзотическими тканями, растениями, животными, невольниками, танцорами и музыкантами. Особенно же высших сановников Поднебесной привлекали редкости из дальних тропических краев, так что купцы со всех муссонных морей спешили утолить их страсть к новому и необычному. Привозная еда изменила довольную грубую китайскую кухню, которая прежде состояла преимущественно из «рыбы и овощей, по большей части сырых», — как писал Ицзин, сравнивая ее с более изысканным кулинарным искусством Индии, где «все овощи готовят и добавляют к ним асафетиду, масло сливочное и растительное или любые пряности». Любовь Тан Сюаньцзуна к экзотическом заморским лакомствам вызвала осуждение советника-традиционалиста, который рекомендовал императору не принимать заморские дары: «Государь недавно взошел на престол и должен показывать народу пример умеренности и бережливости и не гнаться за никчемными заморскими диковинами». Однако благочестие не было характерной чертой Тан, и, вопреки убеждениям советника, Сюаньцзун принимал от южных послов самые разные дары — от музыкантов и слонов из Шривиджаи и Тямпы до редких птиц из Восточной Индонезии.

Впрочем, животных иноземные купцы привозили лишь изредка; самым объемным предметом китайского импорта была экзотическая древесина, особенно сандал и алойное дерево. Сандал, растущий в Индии и Восточной Индонезии, доставляли как в виде изделий (резьба, шкатулки, мебель), так и в виде древесины, которая шла на резные статуи, вещи и буддийские ароматические палочки. Алойное дерево Тямпы и камфорное дерево Суматры высоко ценили за лекарственные свойства и жгли как благовония. Кроме того, камфорное дерево, отпугивающее насекомых, использовали для изготовления сундуков.

Потребность в буддийских текстах и ритуальных предметах имела большое значение для возрождения китайской торговли с югом в эпоху Тан, однако в Китае куда в большей мере, чем на Западе, ароматическая древесина и масла использовались и в светских целях — как благовония и средства для увеличения потенции, — так что торговля экзотическим деревом продолжалась и после упадка буддизма в Китае. Богатые люди ценили заморское дерево просто за то, что его привезли издалека. Из индийского и яванского палисандра делали мебель, в том числе деревянные подушки-изголовья: считалось, что они помогают от головной боли. Китай не только импортировал товары; его экспорт был разнообразен и включал шелк, керамику, бронзовые колокольчики и бумагу. Велико было и политическое влияние Китая по всему побережью Азии от Кореи и Японии до Шривиджаи.

Смягчение официального отношения к частной собственности и коммерции в конце эпохи Тан и в период Пяти династий привело к постепенному ослаблению правительственного контроля за деятельностью купцов. Сельское хозяйство развивалось, крестьяне получили возможность выращивать более выгодные культуры, особенно в пограничных землях Чжэцзяна, или вообще бросить землю и стать ремесленниками либо купцами. Расширение торговли вынудило китайское правительство ввести бумажные деньги. В VIII веке чаеторговцы должны были везти из столицы, где продавали чай, огромное количество медных денег. В то же время местные чиновники отправляли в столицу денежные приношения. Вместо того чтобы возить медные деньги в Чанъань и обратно, купцы начали сдавать выручку во «дворы для поступления приношений» своей провинции в столице. Взамен они получали векселя, называемые «летучими деньгами». По этим векселям они могли получить деньги в столице провинции, а выплаты правительству совершались из средств, помещенных во «двор для поступления приношений» в Чанъане. В 812 году центральное правительство ввело эту практику для облегчения уплаты местных налогов. Система сохранилась и при Северной Сун; в XI веке объем таких транзакций составлял до трех миллионов связок медных монет в год. Хотя формально это была государственная монополия, купцы использовали «летучие деньги» в частной торговле. Они начали печатать раннюю форму банкнот, так называемые «кредитные деньги», по сути — заемные письма, подкрепленные взносом наличных в обменную лавку. Правительство взяло пример с купцов и стало выпускать свои бумажные деньги, однако недостаточное обеспечение привело к инфляции, и банкноты подешевели до четверти номинальной стоимости.

Незадолго до 715 года Танский двор учредил первое управление морской торговли — Шибосы — для надзора за торговлей в Гуанчжоу и сбора пошлин на ввозимые товары. Буддийский монах Цзяньчжэнь, посетивший Гуанчжоу в середине века, увидел «большие корабли брахманов, персов и малайцев, без счета, нагруженные грудами благовоний, снадобий и драгоценных диковин». Следом появились Шибосы в Ханчжоу и Минчжоу, неподалеку от устья Янцзы. В X веке заморская торговля заметно расширилась, поскольку прибрежные страны и династии междуцарствия Тан-Сун старались завлечь в свои порты иноземных купцов, чтобы получить выгоду от их торговли и заручиться уважением иностранных правителей. Объединив Китай под своей властью, династия Сун заново учредила Шибосы. Чиновникам вменялось в обязанность: досматривать иностранные суда, чтобы государство первым могло выбрать, что приобрести из импортных товаров (которые можно было купить только в лавках, имеющих соответствующее разрешение правительства); собирать налоги и пошлины; приветствовать послов и заботиться о жертвах кораблекрушений и других пострадавших. Перед отплытием в чужие страны китайские купцы должны были зайти в порт, где имелся Шибосы, который, получив список команды, маршрут и опись товаров, выдавал пропуск для возвращения в страну. Экспортеров — иностранных и китайских — строго контролировали. Существовали ограничения на вывоз многих товаров, в том числе лошадей, железных изделий и особенно меди — со времен Тан ее утечка была источником постоянной тревоги для правительства.

Подобное административное регулирование было характерно не только для Китая. Развитие морской торговли Индонезийского архипелага, Корейского полуострова и Японии также сопровождалось учреждением различных надзорных органов. Правители обогащались на заморской торговле за счет налогов и пошлин, для взимания которых требовался все больший чиновничий аппарат. В разных местах эти чиновники работали по-разному и с неодинаковым успехом; даже об официальных портах сохранилось мало сведений, еще меньше мы знаем о бесчисленных бухточках, куда заходили местные торговцы, пираты и контрабандисты. Как нам известно из историй Чан Бого, Ван Гона и других, в IX веке в дальних морских перевозках Северо-Восточной Азии лидировали корейские купцы. Они же осуществляли почти всю торговлю между Китаем и Японией. В помощь им японцы назначили специальных переводчиков на остров Цусима, но с VII века вся внешняя торговля Японии проходила через Управление делами Кюсю (дадзайфу) в заливе Хаката, недалеко от современной Фукуоки. Поначалу это ведомство должно было только принимать иностранные посольства, но с 800-х годов у него появились новые обязанности: осматривать импорт (хотя пошлины с товаров не взимались), а также обеспечивать заезжих купцов бесплатным кровом и едой. Правительство Ямато поддерживало строгую монополию на торговлю: решало, кому из иностранцев разрешить въезд в страну и на какое время, регулировало экспорт и обладало приоритетом в закупках импорта. Отсутствие торговых миссий из Японии в Китай между 853 и 926 годом отчасти объясняется упадком корейской торговли в IX веке, однако японцы, вероятно, усугубили проблему тем, что из страха перед шпионами ограничили время пребывания корейских купцов в заливе Хаката.

В эпоху Тан товары из Гуанчжоу доставлялись в столицу и на другие северные рынки не морем, а по рекам и по сети каналов, начало которой положило строительство канала Линцю в III веке до н. э. Ситуация кардинально изменилась в эпоху Сун, когда начался стремительный рост портов в провинции Фуцзянь. Особенное значение приобрел Фучжоу в устье реки Миньцзян напротив Северного Тайваня; в IX веке арабский географ Ибн Хордадбех упомянул его как один из четырех главных портов, посещаемых мусульманскими мореходами, наряду с Цзяочжи в Аннаме, Гуанчжоу и Янчжоу. В более ранние времена Фуцзянь считался диким захолустьем, годным лишь для ссылки неугодных. Так, в 819 году ученого и чиновника Хань Юя выслали в южный Фуцзянь, место, где

Вместо ветров тайфуны , вместо рыб — крокодилы.

Позже в том же столетии в Фуцзянь бежали северяне, спасаясь от беспорядков в южных областях, а когда бунтовщики под предводительством Хуан Чао разграбили Гуанчжоу, жившие там иностранцы рассеялись: некоторые перебрались на юг, но многие выбрали незначительный прежде порт Цюаньчжоу в Фуцзяне.

Под конец династии Тан портом Цюаньчжоу управлял Ван Енпинь, о котором говорили: «Торговые суда варваров здесь никогда не терпят убытков из-за крушений или плохой торговли. За это его прозвали „правителем, привлекающим сокровища“». Неизвестно, действительно ли деятельность Вана была настолько успешной (и был ли он самостоятелен в своих решениях). Настоящий расцвет Цюаньчжоу начался лишь со снятием ограничений на морскую торговлю в середине XI века в эпоху Сун. Смягчение законов произвело разительную перемену. Современник писал, что «порты запружены иноземными судами, их товары громоздятся горами». Своей привлекательностью Цюаньчжоу был отчасти обязан тем, что местные чиновники участвовали в контрабанде и брали лишь 10 процентов за право торговать — своего рода частный налог, на треть меньше официальной пошлины, взимаемой в Гуанчжоу. Со временем правительство признало роль Цюаньчжоу во внешней торговле; в 1087 году там учредили четвертое управление морской торговли (Шибосы) в дополнение к первым трем: в Гуанчжоу, Ханчжоу и Минчжоу. Старейший фуцзяньский порт Фучжоу пришел в упадок в начале эпохи Сун, когда начался отток коммерческого капитала на север в Линьань и на юг в Цюаньчжоу; в последующие времена слава Фучжоу так и не возродилась.

Все прибрежные государства, возникшие после распада Тан, стремились торговать с югом, и правители династии Сун не стали препятствовать этой тенденции. Используя опыт мусульманских торговых общин в Янчжоу, выработанный торговлей через Гуанчжоу, Цюаньчжоу и другие порты, китайские мореходы к XI веку добирались с товарами уже и до острова Ява. Среди них заметную долю составляли хок-кьень, уроженцы Фуцзяня, ведущие род от арабских и персидских мусульман. Иностранцы в Гуанчжоу охотнее вели дела с посредниками хок-кьень, чем с гуанчжоускими китайцами. В результате либерализации заморской торговли в эпоху Сун хок-кьень предстояло стать ведущей силой в юго-восточноазиатской коммерции.