Ни Византия, ни арабы не искали сражений на море, разве что при полной уверенности в победе, что бывало довольно редко. Хотя фундаментальные предпосылки для наступательного применения флотской мощи имелись, ресурсы, цена, политика, география и трудность связи сильно затрудняли такие операции. И византийские, и мусульманские читатели интересовались тактикой войны на море, однако сохранившиеся трактаты написаны авторами, не имевшими практического опыта и заимствовавшими из древних источников, в которых говорилось, например, о применении таранов, неактуальном для средневековой войны. Помимо шпиронов, которыми выводили из строя вражеские корабли, имелись разнообразные дальнобойные орудия, в том числе катапульты для метания камней, копий, глиняных горшков с ядовитыми насекомыми, змеями или негашеной известью и горшков с горючей смесью. Самым грозным орудием эпохи был своего рода огнемет, известный как «греческий огонь». Изобрел его бежавший из Сирии архитектор по имени Каллиник; он «изготовил флотский огонь, которым поджигал корабли арабов, так что они горели вместе с командой» во время мусульманской осады Константинополя в 670-х годах. «Греческий огонь» представлял собой горючую смесь на основе сырой или очищенной нефти. Смесь нагревали под давлением в бронзовых емкостях и через сифон направляли на врага. Это было мощнейшее психологическое оружие. Устрашал не только огонь; мехи, которыми нагревали жидкость, производили оглушительный рев, а сифоны изготавливали в форме диких зверей, так что «огонь, бросаемый в неприятеля, извергался из их пастей».

Секрет греческого огня тщательно охранялся и на протяжении веков передавался в роду Каллиника от отцов детям. В руководстве по управлению империей, составленном Константином VII в X веке, написано, что всякий разгласивший секрет этого оружия будет лишен чинов и званий и «предан анафеме во веки веков, будь он император, патриарх или другой человек». Несмотря на эти угрозы, секрет «греческого огня» был доступен мусульманскому флоту к 835 году, когда аглабидские моряки применили его на Сицилии, а в следующее десятилетие Абд ар-Рахман II вооружал им свои андалусские корабли. Аглабиды поделились знанием с Фатимидами, которые применили его при завоевании Египта и распространили на юг. В X веке географ аль-Мукаддаси утверждал, что это оружие незаменимо при переходе Баб-эль-Мандеба, где «каждый корабль… должен иметь вооруженных воинов и людей, обученных метать греческий огонь». Однако еще до того, как заполучить «греческий огонь», мусульмане научились от него защищаться. Согласно отчету VIII века, глава египетского арсенала изобрел «нечто доселе неслыханное. Он взял вату и некоторые минеральные вещества, смешал их и вымазал ими корабли флота, так что когда на них направили «греческий огонь», корабли не загорелись. И все это я видел собственными глазами: «греческий огонь» ударил по кораблям, но они не загорелись, а пламя сразу потушили». Кроме того, существовала огнестойкая одежда. По одному из рецептов предлагалось погрузить плащ в смесь талька, квасцов, гематита, гипса, застарелой мочи и яичных белков. Такая одежда служила для защиты воинов и лошадей («греческий огонь» применялся также на суше); об ее использовании на море сведений нет. Впрочем, для защиты от традиционного оружия моряки надевали кольчуги, кирасы и стеганые доспехи.

На протяжении столетий конфликтов с мусульманскими странами Византия имела большое преимущество: у нее никогда не было недостатка во флотских припасах, таких как дерево, смола, пенька и парусина. Корабельный лес рос на берегах Малой Азии, в материковой Греции, на адриатическом побережье Иллирии, в Южной Италии и на Сицилии, на Кипре и Крите. Это преимущество имело и оборотную сторону: захватчики, овладевшие любой частью империи, получали доступ к материалам и опытным рабочим для строительства и ремонта собственных кораблей: именно такой была цель некоторых ранних мусульманских кампаний. Калифы и эмиры постоянно нуждались в дереве для кораблей, для строительства, для того чтобы топить литейные печи и печи для обжига глины, поскольку редкие леса Северной Сирии, Магриба и Аль-Андалуса не обеспечивали этих потребностей. Битва Мачт получила у арабских хронистов свое название, потому что сражение произошло за мачтовый лес с горных склонов над Фениксом; Кипр, Крит и Сицилия тоже привлекали своими лесами и другими природными ресурсами, как и стратегической позицией на главной широтной оси Средиземноморской торговли.