Глава 24
Вспомним, как на запад шли по Украине
Обыватели Львова приняли новую власть. Об этом говорила хотя бы забавная картинка. Проезжая мимо только что открытого РОВД, на котором уже висела вывеска и на пороге стоял часовой, Ясный увидел перед входом толпу молодых и довольно смазливых женщин, неплохо одетых.
– Кто такие? – спросил нарком, выходя из машины. – Что стоите?
– Мы курвы, – объявила наиболее бойкая из проституток. – Пришли на регистрацию.
К порядку их приучили немцы. Как они занимали город – всех дам легкого поведения сгоняли на регистрацию и обеспечивали работой по специальности. Во Львове таковых было много, в основном полек.
Войска ушли дальше на Запад. А ситуация в городе складывалась тяжелая. И раньше Львов был местом, куда стягивался весь уголовный сброд. А тут еще немцы перед уходом нашпиговали его ворами и бандитами со всей Украины и Польши, а заодно агентурой и идейными бандеровцами. Вечером пройтись спокойно по улице было нельзя. Уличные разбои и убийства, вооруженные налеты на квартиры были в порядке вещей. Сидит офицер в парикмахерской, забегают бандиты и перерезают ему горло. Всякое отребье пыталось доказать – нет тут вашей власти. Милиция только разворачивалась. И надо было что-то срочно решать. Жестко. По законам военного времени.
Прикинув ситуацию, Ясный собрал несколько групп из наиболее подготовленных, смелых, проявивших себя в боях оперативных сотрудников. Половина из них были женщины. Нарком четко обрисовал задачу. Возражений ни у кого не было.
И вот бандюги, вышедшие ночью на вольный промысел, видят удивительную сцену – по улице идет хорошо одетая, как из театра, женщина. Одна! На руках муфта. Ну просто мечта разбойника – аж слюнки текут.
Компания подваливает к «мадаме»:
– Цацки, шмотки снимай, морда!
Из муфты женщина извлекает пистолет. И расчетливо, в лоб, укладывает всех нападавших. Потом контрольные выстрелы. Все, можно идти дальше. Утром тела приберут. А ночь еще не закончена.
Обычно оперативники разбивались на группы по два-три человека. Но наиболее подготовленные действовали в одиночку.
Поутру наступала страда – собирали трупы. Десяток. Потом меньше. Через несколько дней бандиты стали бояться появляться на улице.
Одновременно запустили скрытые патрули. Были нанесены удары по малинам, местам сосредоточения преступного элемента. Кто-то в розыске, кто-то без документов. У кого-то статья на морде написана. Всех на разбор. Потом кого в тюрьму, а кого на выселки. И сбежать не получалось – выходы из города перекрыты войсками НКВД.
За три-четыре дня Львов стал относительно спокойным городом.
Между тем Хрущев, мотавшийся по освобожденным территориям и часто бывавший во Львове, однажды заявился со своим вторым секретарем Коротченко на базу к Ясному. И начал жаловаться:
– В Киеве от бандитов не пройти. Как ты их тут вывел? Давай и там так.
– Это экстренные меры, – нарком объяснил в двух словах свои действия.
Хрущев заметно погрустнел. Коротченко, наоборот, загорелся:
– А давай.
– Только нужно разрешение из Москвы, – сказал Ясный.
– Я позвоню, – пообещал Хрущев.
Через некоторое время он сказал, что все согласовал с верхом, хотя, скорее всего, ничего ни с кем не согласовывал. И нарком направил свои проверенные бригады зачищать Киев.
На наведение порядка там потребовалось пять дней. После чего люди смогли спокойно гулять вечерами по улице…
К Львову тяготело несколько областей Западной Украины, являвшихся истинными бандеровскими заповедниками. Поэтому именно в этом городе Ясный устроил свою штаб-квартиру по борьбе с украинскими националистами во Львовской, Станиславской, Дрогобычской и Черновицкой областях. Там же размещалось и Управление по борьбе с бандитизмом. Заместитель наркома Строкач отвечал за Ровенскую, Тернопольскую и Волынскую области.
Красная армия все дальше наступала на Запад. И львиную долю времени у наркома отнимала координация действия с наступающими фронтами. Он давно уже был свой во всех штабах. Немало пообщался с командующими накоротке. Как правило, это были люди выдающиеся, но очень уж разные.
Конев, занимавший Львов, отличный стратег, был прямолинеен и груб в отличие от Ватутина. Имел отвратительный характер, работать с ним было тяжело.
После взятия Львова устроили банкет в гостинице около областного драмтеатра. Когда стали разъезжаться, Ясный с Коневым вышли на порог. Командующий крикнул шоферу:
– Петька!
Машина стояла закрытая. Шофера нигде не видно. Порученец забегал. И вскоре вытащил водителя из другой машины – он там спал.
Конев взял палку и принялся его хлестать, ласково приговаривая:
– Ты, сволочь такая! Твою мать!
С командующим Четвертым Украинским фронтом Андреем Еременко занимали Карпаты и по ту сторону гор – Чоп, Ужгород. Ставка его была в городе Черновцы. Он был открытым и искренним, но несколько импульсивным, иногда, выпив, начинал дурковать.
Однажды Ясный выпивал с Еременко и членом Военного совета Львом Мехлисом. Генерал армии уже хорошо нагрузился, а Мехлис все хотел соскочить с пьянки. Командующий тогда и сорвался:
– Ну что, жид, пей, а то морду набью! Привык холуйничать, мать твою!
Тут он был прав. Мехлис холуйничать любил. Был человеком гиперактивным, старался казаться святее папы римского в деле генеральной линии партии. И доставлял всем множество забот.
Однажды подложил он и самому Ясному хорошую свинью – с детской непосредственностью накатал длинную телегу на имя товарища Сталина о том, что оуновцы не дают продвигаться военным эшелонам, ведут террор на территории Черновицкой и Станиславской областей, а НКВД не принимает меры.
Ясный узнал об этом из звонка разъяренного Берии.
– Я тебя выгоню! – орал тот. – Ты у меня будешь знать, как такие письма допускать!
Он долго матерился в своей привычной манере. Видимо, Сталин ему задал трепку.
– Ты что, не знал, что Мехлис что-то пишет? – наконец выдохся руководитель НКВД Союза. – Должен был помешать ему.
Как помешать? Единственный способ помешать Льву Мехлису накатать донос наверх – это его пристрелить…
Хотя насчет террора Мехлис был прав. Оуновцы свирепствовали. Ежедневно на стол наркому ложились сводки:
«В селе Белавушка (65 км северо-восточнее Ровно) националисты вырезали 15 красноармейцев, а в селе Москвине отравили 30 красноармейцев 181-й Стрелковой дивизии».
«Бандиты увезли в лес девушку – машинистку военторга 2-й Воздушной армии Поневину Елену. Изнасиловали, вырезали звезды на руках и груди, написали на животе «Россия» и бросили в лесу связанную умирать».
«При налете на районный центр Городницы Житомирской области бандеровцы сожгли здание райвоенкомата, НКВД, НКГБ, райисполкома, почты, нарсуда. Зверски убили жену и четырехлетнего ребенка лейтенанта Филимонова, трупы их изрезали».
«В Ровенской области бандиты напали на пятнадцать недавно прибывших из РСФСР для восстановления народного хозяйства специалистов, увели в лес и расстреляли. Надругались над трупами, отрезав голову у одного убитого мужчины и ноги у женщины…»
И так постоянно. Особенно яростно бандиты боролись с учителями, агрономами, строителями.
Потерпев крупные поражения в прямых боестолкновениях с войсками НКВД, оуновцы начали менять тактику. Их командование направило «Инструкцию для руководства генеральных округов», в которой предписывалось: «От регулярно-военных форм борьбы перейти к боевым диверсионным формам».
То есть рассыпаться небольшими группами. Растворяться в лесах и среди мирного населения. Теперь почти при каждом селе были «боевки» – группы оуновцев по десять-пятнадцать человек. Обустраивались схроны – тайные места, где отлеживались боевики или хранилось оружие. Контакты между боевками осуществляли связники из местного населения, а между крупными подразделениями – и по рации. Наибольший ужас на людей наводила служба безопасности (СБ) УПА, выполнявшая роль и контрразведки, и трибунала. В их директивах прямо значилось: уничтожать не только коммунистов и комсомольцев, но и всех, сочувствующих новой власти. В «зрадники» попасть было легко. Так что крестьяне бандитов не сдавали.
Недостатка в оружии и боеприпасах оуновцы не испытывали. Советская разведка располагала информацией, что до сентября 1944 г. только по линии группы гитлеровских армий «Юг» УПА переданы 700 минометов, 10 тысяч пулеметов, 26 тысяч автоматов, 20 тысяч винтовок, 100 тысяч гранат. Гитлеровцы организовали постоянные воздушные мосты и сбрасывали для «борцов за независимость от жидов и большевиков» оружие, боеприпасы, опытных диверсантов. И так будет продолжаться до конца войны.
Соответственно менялись и методы работы НКВД. От сплошного оцепления лесов переходили к рейдерским операциям и точечным ударам. Успешно действовали мобильные отряды внутренних войск, разведывательно-поисковые группы с опытными следопытами-пограничниками, агентурно-боевые группы, в которые входили бывшие бойцы УПА, разочаровавшиеся в своем движении и искупавшие кровью вину перед народом. Устраивали провокации боем – небольшой отряд проводил несколько жестких зачисток в селах, давая при этом понять, что оторвался от своих. Бандиты обычно покупались и нападали, и тогда в дело вступали главные силы облавы. Били по связям бандеровцев в городах и селах и по обеспечению банд. И, главное, приобреталась агентура из местных жителей, из бывших бойцов УПА. Эти агенты иногда сами ликвидировали бандитов, в том числе используя яды и психотропные вещества, но чаще выводили бойцов НКВД на их логова. Была создана система оповещения о прибытии в населенные пункты оуновцев, для чего применялись различные хитрые средства радиосвязи. В районах из местных жителей, раскаявшихся боевиков создавались истребительные батальоны, их бойцов именовали «ястребками».
Именно в это время нарабатывались методы борьбы с бандподпольем, которые потом будут использоваться во многих горячих точках, в Афганистане, в грядущих войнах России, по которым напишут учебники и инструкции.
Осенью 1944 г. нарком о проведенных чекистско-войсковых операциях докладывал во Львове Хрущеву. Тот беззаботно отмахнулся:
– Что ты мне говоришь – бой, бой. С немцами война, что ли?
– Поедем – сами увидите, – вскипел Ясный.
– Поехали! – загорелся Хрущев.
В этот момент в селе Вельке Мозовецки, в сорока километрах от Львова, шла боевая операция.
– Тогда, Никита Сергеевич, собирайтесь, – кивнул нарком.
От здания УНКВД отчалил лакированно-черный новенький «ЗИС-101» наркома. Сзади пристроилась машина охраны.
Доскочили до места быстро. Село было польское, аккуратненькое. До первых домов осталось метров пятьдесят. И тут со стороны леса начали долбить из автоматов.
Бах – в корпусе «ЗИСа» дырка. Блымс – дырка в боковом стекле, от которой потянулись паутинки трещин.
– Из машины! – Ясный выдернул первого секретаря и упал с ним на землю. Не первый раз он бывал в такой ситуации и действовал на автомате.
Рядом тянулась канава. Руководители республики забились туда. Охрана начала отстреливаться. Но бандиты держали плотный огонь, и все шло к первым потерям.
Послышался рев моторов. Это подоспела заблаговременно вызванная Ясным для поддержки группа пограничников. Заработал пулемет. В лесу послышался жуткий вопль. Видимо, перепало бандитам хорошо, и они ломанулись в заросли. Дорога в село была открыта.
Машины заехали на центральную улицу. Там все еще продолжался бой. Последних бандитов добивали в домах. Стоял грохот. Рванула граната. Вся улица завалена трупами боевиков. Но и нескольких бойцов НКВД тоже пало.
Неожиданно обрушилась тишина. И командир отряда доложил, что боевые мероприятия завершены полным уничтожением противника.
В центре улицы лежал бандеровец в польском кителе. Хрущев подошел, перевернул его ногой. Увидел, что тот в шелковых рубашке и белье.
– Ты смотри, етить твою! – воскликнул первый секретарь. – Они еще и в шелках ходят!
В селе был обнаружен приличный схрон – землянка под хатой. Большая комната и нары человек на десять. Бойцы НКВД забросали ее гранатами, и теперь там лежали трупы бандеровцев.
– О, сволочи какие, – долго не мог успокоиться Хрущев. – Ты посмотри, как дерутся. Еще с пулеметами. Тут же война настоящая!
Но он был не единственным экскурсантом, желавшим посмотреть на оуновцев. Однажды во Львов прилетел Круглов. И привез с собой паренька лет двадцати.
Ясный остался с первом замом наркома СССР наедине. Круглов был какой-то смущенный, видно, ситуация ему не нравилась.
– Я тут не один. Берия заставил взять с собой его сына Сергея и показать ему живых бандеровцев. И как вы тут с ними разделываетесь.
– Тут что, кордебалет? – взорвался Ясный. – Тут война идет!
– А я что сделаю? Берия пристал как банный лист. Сволочь! И ведь не откажешь.
Круглов иначе как сволочью Берию за глаза не именовал. Хорошо, что до того не дошло – этот человек мог устроить любую каверзу наверху, подвести под расстрел.
Ясный вздохнул – и не откажешь же. Махнул рукой:
– Ну, поехали. Как раз операция идет.
Недалеко от Львова пограничники и войска НКВД прижали крупную банду и методично ее закапывали в землю всеми видами оружия.
Нарком усадил Сергея Берию в «ЗИС» – паренек оказался покладистым и послушным. Там же пристроился и Круглов. И двинули в это село.
А там все взрывается, очереди гремят. Пули свистят прямо над головой. Экскурсанты головы в плечи вжали, затравленно озираются. А тут совсем плохо стало – бандеровцы пошли на прорыв.
– Посмотрели? Ну и сматываемся! – прикрикнул Ясный.
Чудом никого не задело. Экскурсия удалась на славу…
По мере освобождения Украины расформировывались партизанские соединения. Встал вопрос, что делать с самими партизанами. Часть из них призвали в действующую армию. Но растрачивать уникальные навыки лесной войны в пехоте – это нерачительно. Ясный предложил ЦК КПУ передать их в состав НКВД сверх штата, и из бойцов Ковпака и Сабурова было создано два крупных специальных отряда на положении войск НКВД.
Эта мера оказалась чрезвычайно успешной. Партизаны люто ненавидели оуновцев и не щадили их. Используя знания местности и населения, методов партизанской борьбы, новые отряды нещадно выкуривали банды изо всех щелей.
Легендарного командира партизанских соединений Героя Советского Союза Александра Сабурова Ясный назначил начальником УНКВД Дрогобычской области, важного промышленного региона, где были даже нефтепромыслы. Сабуров до войны уже работал в органах – в пожарной охране и системе лагерей. В новую должность он вписался отлично.
Однажды нарком приехал к нему посмотреть, как тот обустроился. Сабуров завил:
– Сейчас мне интересного оуновца привезут.
Вскоре три бойца с трудом внесли в кабинет увесистый холщовый мешок и бесцеремонно бросили на пол. Сабуров приказал:
– Развязывайте.
В мешке был вовсе не кот, а огромный усатый хохол – связной окружного руководителя ОУНа. Он поднялся на ноги, очумело огляделся. Увидел перед собой двух генералов НКВД в форме, схватился за голову и застонал:
– Мама моя ридна!
Оказалось, когда оперативники неожиданно набросились на него в лесу и запихнули в мешок, он был свято уверен, что его взяли свои, поэтому не сопротивлялся. Он провинился чем-то перед начальством и ожидал наказания – показательного избиения плетьми. А тут оказался в самом логове НКВД, что куда хуже плетей.
Не дожидаясь, когда его будут спрашивать более настойчиво, тут же начал выдавать адреса, явки, опасаясь одного – не забыть бы чего важного…
Фронт ушел в Польшу. Четвертый Украинский фронт продолжал наступление в зоне Карпатских гор и за их пределами. Часть войск потом вернулась на Украину к Карпатским горам на переформирование. Оуновские банды продолжали террор, в том числе и в отношении их.
28 октября 1944 года последние гитлеровские войска были выбиты с Украины. Советская армия ушла в Польшу и Чехословакию. А Ясный со своими войсками остался биться с бандеровцами. И восстанавливать в республике мирную жизнь.
