ГЛАВА 11
Дох и Хал — братья-маолхи. Разговор в пещере.
Успев подхватить тело камнем рухнувшей женщины, я с укором взглянул на брата.
— Мог бы обойтись и без этого представления. Тоже мне игра! Спрятался в темноте, дыма напустил. Хотел устроить сюрприз, напугать? Она в любом случае жаждала встречи с тобой.
Уверенно шагнув в пещеру, я нес, придерживая единственной рукой, свою избранницу. Свет, рожденный особой магией этого места, вспыхивал над моей головой с каждым новым шагом, освещая гигантскую пещеру, в центре которой, словно окутанное морозным туманом, клубилось озеро.
Приблизившись к небрежно застеленной лежанке, я опустил на нее свою бесчувственную ношу. Ласково коснувшись ладонью лица женщины, отстранился и, укрыв ее покрывалом, отошел к очагу, расположенному неподалеку. Огонь в этом месте горел сам по себе, не нуждаясь в пище — дровах.
— Я не предполагал, что она так много значит для тебя, иначе был бы более осторожен.
Следуя за мной по пятам, брат-близнец с озадаченным видом наблюдал за каждым моим движением. Понять его было можно: я привел тариль к водам озера, в котором ей суждено отыскать свою погибель. Но веду себя так, словно не собирался стать палачом… палача.
— Угу… — Устало размял шею ладонью и присел на корточки, уставившись в пламя. Давненько я не заглядывался на него. — Все очень запуталось.
— Что с рукой? — Прищурившись, брат явно изучал повреждение магическим зрением.
А значит, уже заметил на ней печать чужого колдовства.
— Пришлось разменять ее на пару спокойных дней для нас с ней. — Указав подбородком в сторону усыпленной магией женщины, понял, что не знаю, как стоит представить ее брату. — Иного способа выбраться из капкана не было.
— Ты на пару дней отдал свои силы ради нее? — Хал присвистнул. — Кому? Зачем?
— Вести переговоры отправили Тоиса, все же океан больше по его части. Но я полагаю, он лишь представитель одной из групп наших богов, готовящих переворот и воцарение Талл. Что до причины, они четко дали понять: или угробят тариль, возродив ее в ком-то другом, до кого мне не добраться, или я ненадолго уступлю им контроль над ситуацией.
— И что случилось в эти дни? — Хал понимающе кивнул, когда я, поднявшись, двинулся к озеру.
Мы оба знали, именно в его водах можно обрести утраченное. На это я и рассчитывал, отдавая часть себя. Прямо в одежде нырнул с берега, со знакомым с детства восторгом с головой погружаясь в прохладные воды. По венам словно жидкий огонь прокатился, восстанавливая мое тело, силы и энергию. Рук снова было две!
— Они ее выдернули. — Ступив на берег, я по-волчьи встряхнулся — привычка, выработанная в давно забытые годы детства. — Я что-то подобное и предвидел.
— Переместили в свои чертоги? — Хал, так и застыв между мной и женщиной на лежанке, прищурился. — Знать бы, зачем… Она же тариль! Ей могли поручить уничтожить тебя или совершить еще какую-нибудь пакость.
— Я знаю, — вскинув взгляд, уставился прямо в лицо брата. — Она рассказала. Ей приказали убить тебя. Ну, по факту меня, раз я на время стал Тенью. Но мы-то оба знаем, против кого направлен этот удар. Они даже снабдили ее средством для твоего устранения.
Стянув с шеи шнурок с небольшим кулоном, протянул его брату:
— Осторожнее с этим. Для тебя он смертельно опасен!
Хал изумленно уставился на спящую тариль, после чего медленно перевел взгляд на мою руку с зажатым в ней кулоном со смертью.
— Она сама добровольно рассказала тебе, кого ей поручили уничтожить? И даже отдала яд?! Но…
Естественно, известие о том, что мир перевернулся, звучало бы правдоподобнее. Это же тариль жестокосердных! Живое воплощение Богини Талл, несокрушимая, не знающая пощады и милосердия воительница.
Не факт, что мы вдвоем выстояли бы против нее в схватке. Братец, недоуменно тряхнув головой, снова устремил взгляд на мирно спящую на его лежанке женщину. Вид у нее при этом был очаровательно невинный.
Как я его понимаю! Примерно так же изумлен был сам в ту последнюю ночь накануне возвращения из цитадели. Тогда эта женщина в буквальном смысле сокрушила мой мир.
— Да, поскольку она была уверена, что я — это ты, она честно предупредила меня об угрозе. Повторяю, все очень запутано! — Я потряс вновь отросшей рукой и с удовольствием прислушался к бурлящей в теле силе.
— Тогда ты просто обязан объяснить мне все! Это слишком невероятно и важно, чтобы откладывать разговор на потом. К тому же это едва ли не единственное место в мире, где нас никто не может подслушать. Никто! — Присев у огня, брат скрестил ноги и явно приготовился слушать меня со всем вниманием. — Ты решился на сумасбродную авантюру и сдался в плен этой двинутой на почве убийств бабе, хотя я не раз говорил тебе: в цитадели ты не сможешь убить ее. Там вся сила Талл питает ее. Она пытала тебя — вопли этих оголтелых маньячек были слышны и в нашем лагере. А в последнюю ночь она тебя сломила — твои стоны и крики тоже были слышны в нашем стане. Я уже решил, что тебе не спастись, когда ты умудрился сбежать, спрыгнув со стены.
Даже брату я не мог рассказать о том, что сделала со мной эта женщина в ту ночь.
— В последнюю ночь она меня не пытала. Вернее, не причиняла боли.
Шумно выдохнув, прикрыл глаза, на миг погружаясь в воспоминания о пережитых ощущениях. Тело реагировало трепетом и потоком жаркого желания — я и сейчас не отказался бы вернуться в ту комнату в цитадели жестокосердных.
Именно там я таким невероятным образом обрел нечто крайне ценное — возлюбленную. Понял это мгновенно, мир перевернулся в один миг, наполнив ощущением уверенности: это она. Притом что в жизни не помышлял ни о каких суженых и не искал для себя такой связи.
Свое предназначение выбрал давно: я — воин, и мой удел сражаться, быть одиноким и лишенным слабостей. Но, встретив эту странную тариль, понял мгновенно, что не смогу от нее отказаться. Что сделаю все ради возможности быть с ней, покорюсь ей, подчинюсь ее воле.
— Но твои крики?
— Это от наслаждения. — Мне надо было объяснить все, чтобы уберечь существо, заключенное в теле палача, от брата, от самого себя. — Ты знаешь меня, как никто другой. Знаешь, я равнодушен ко всей этой любовной чепухе. У меня нет проблем с женщинами, я могу позволить себе выбирать их. Я никогда не связывался с ними, к чему мне эта романтическая блажь и нервотрепка, когда вся моя жизнь — это война? Конечно, я всегда был аккуратен, избегая возможности появления ребенка. Да, когда ко мне приходит женщина, я ощущаю возбуждение. Пусть я не страстен, но я не обманываю их ожиданий, щедро вознаграждая за внимание. Пусть и не способен полюбить… Я полагал, что не способен.
— Дох, неужели ты решил, что влюбился в смертное воплощение Талл?! — Брат с ужасом всматривался в мое лицо.
Естественно, Хал подумал, будто меня околдовали неведомой магией.
— Не просто влюбился. Я абсолютно точно знаю — это моя женщина. Только моя, как никто иной в мире. Люблю ли я ее? Да! Я ее обожаю, умираю от страха за нее, ставлю превыше собственной ее жизнь, желание обладать ею не утихает во мне ни на миг. Но все это не относится к тариль жестокосердных. Я говорю тебе о той, что сейчас существует в плену тела воительницы.
Признавшись, прикрыл глаза, осознавая странную, но уже очевидную истину: я ее действительно люблю и не хочу потерять. И восхищение ее отвагой и сообразительностью сквозь довлеющее сомнение, и нежность сквозь ядовитые уколы презрения, и даже ярость сквозь пелену узнавания в жестоком монстре кого-то, предназначенного только мне, — все это сплелось в один клубок, породив чувство, в которое никогда не верил. В любовь.
И именно сейчас, когда я доставил палача жестокосердных к месту гибели. Ведь лишив ее жизни в озере, прерву цикл перерождения — Талл утратит живое воплощение. И понял, что не способен выполнить собственную клятву.
Сначала пришло подозрение: что-то в тариль, привычно вошедшей за своей прислужницей в пыточную, было не так. Взгляд? Жест? Предчувствие? Что насторожило меня тогда, заставив незаметно наблюдать за ней?
Потом изумление, граничащее с тревогой, — в этот день, впервые за все время плена, я не мог предугадать ее поступков. И как оказалось позднее, к лучшему, что не мог.
Если бы знал наперед, какую нестерпимую тягу испытаю к женщине, желание, которое поглотит с головой, заставив впервые в жизни забыть обо всем, я бы не поверил. Разве такое возможно?
— Но ты же должен ее уничтожить! Разве не в этом суть клятвы, данной богине равновесия?
Брат верил мне всегда. И в этот раз не позволил подозрениям разрушить нашу уверенность друг в друге — он сразу принял мою сторону. Именно поэтому я спешил на остров, поэтому призвал его. Хал — единственный в нашем мире, на кого я мог сейчас положиться.
— Я не могу ее выполнить.
Вот так просто, впервые в жизни, признался в своей слабости.
— Мы должны попытаться перенести эту сущность в другое тело! — Хал уже искал способ помочь мне. Только я обдумал все это уже много раз. — Разделить ее и воплощение Талл.
— Нет, этим мы только поможем Богине жестокосердных! В теле тариль сейчас только одна душа, Талл же богам удалось пленить, спешно заменив на первую попавшуюся сущность. Но если мы изгоним ее из тариль, тело воительницы мгновенно лишится жизни. И переродится…
Талл вновь обретет свою силу, вырвавшись из плена. Именно поэтому мне и повелели ее уничтожить в водах озера Жизни, чтобы избежать перерождения!
Талл лишится своего физического воплощения, возможности питать свою натуру кровью сотен жертв. Постепенно это ослабит Богиню, позволив разрушить цитадель и ее культ.
Собственный голос звучал тускло, я понимал, что шансов на спасение любимой нет. Всю свою жизнь я посвятил поискам способа избавить наш мир от этой отравы — культа жестокосердных.
И судьба подарила мне это знание, одновременно лишив возможности воспользоваться им. В чем высший смысл этой встречи? Нашей встречи с…
Я даже имени ее не знаю.
— Но твоя женщина… — Хал замялся. — Она на стороне света?
— Да, — кивнул сразу. — Да!
— Получается, она против воли попала в тело палача. И представь себе ее реакцию! Она испугалась? Новая роль напугала ее?
— Думаю, да, — бросил на брата настороженный взгляд. Припоминая события нашей первой встречи, я пытался понять, к чему он клонит. — Но она очень удачно выпуталась из этого положения. Сумела спасти нас и сама выбралась из цитадели.
— Возможно, в этом и есть выход? Надо лишь дать Великой Матери убедиться в этом. Что, если тариль будет нести добро? Станет орудием света? Возмездия? Сумеют ли жестокосердные противостоять этому удару?
Разочарованно покачав головой, признался:
— Она не сможет. Ее духом не управляет гнев.
Я изначально почувствовал это. Не в характере моей женщины убивать, нести боль и зло. Она не воительница.
— Нет, — Хал поспешно отрицательно махнул рукой, — я не предлагаю тебе поставить ее во главе атаки, дать отведенную тебе роль полководца. Но она, эта новая тариль, может стать символом, знаком другим. Она неуязвима для них. Ее боятся. Только представь панику в рядах ее сестер, когда они поймут, что она приняла сторону орды! А чем они слабее, тем меньше возможностей у них питать силу Талл и тем уязвимее цитадель.
— Ты предлагаешь мне вернуть ее в цитадель?
Такого поворота я не ожидал. Именно угрозы отравления возлюбленной ядом жутких верований поклонниц культа я старался избежать, увозя ее как можно дальше.
— Погоди! — поспешно сказал брат. Глаза его блестели, наводя на мысль о том, что он тоже отчаянно жаждет способствовать спасению заточенной в тело тариль женщины и нашего мира. — Ее надо не просто вернуть туда. Пусть это станет вторым шансом.
— О чем ты?
— О заклятии забвения! Вдвоем, рядом с озером Жизни, что придаст нам сил, мы сможем наложить его. Твоя женщина забудет о мраке цитадели. Те зерна, которые заронили в ее душу последовательницы культа, не дадут всходов. Она снова очнется в незнакомом теле, но в новом качестве.
— Каком? — сурово спросил я, пытливо всматриваясь в знакомые черты.
— Твоей жены. Она будет в стане орды не просто так. Она будет рядом со своим супругом — с тобой. Мы можем внушить ей что угодно, например, что когда-то она была одной из жестокосердных, но любовь к тебе заставила ее отречься от служения Талл. Без тариль они лишатся возможности устраивать набеги, а ее очевидная поддержка военачальника-варвара и вовсе внесет в их темные души сомнения. Всегда были те, которые убегали из цитадели. Да, так поступали лишь немногие, но тогда и сила Богини была огромна — она не позволяла последовательницам, пожелавшим другой жизни, вырваться из своих когтей.
— Ты предлагаешь мне обмануть свою женщину?! — Я даже захрипел от гнева. — Начать наш с ней путь с предательства?
— Дох! — Брат встал рядом, опустив ладони мне на плечи. Его глаза смотрели в мои, читая в них все те чувства, что переполняли меня сейчас, — гнев, страх, надежду. — Ты уже начал играть ее судьбой, когда прикрылся моей личиной.
— Я желал лишь спасти ее.
— Но путем обмана! И не спорь, утверждая, будто причина только в ее малом знании обо всем, что находится за пределами цитадели. Сейчас важнее уберечь ее от Талл. Когда угроза исчезнет, ты объяснишь ей, что не желал причинить вреда, дашь ей возможность выбора, в конце концов. Не будь ты так ослеплен тревогой, ты первый предложил бы этот план. Как она относится к тебе сейчас?
— Считает хозяином…
— Немногим лучше! А если станет твоей супругой, тебе не придется скрывать себя и…
— И?
— И это шанс завоевать ее. В твоих руках сделать так, чтобы она не пожелала расставаться. Сейчас для орды не слишком-то много работы, всего-то и надо ждать, пока все ресурсы и резервы цитадели иссякнут, ослабив ее. Посвятишь это время своей женщине.
Я отступил, пряча глаза. Хал был прав. Я так отчаянно искал способ сохранить жизнь своей женщине, что готов был ухватиться за любую возможность. Тем более если этот шанс сулил мне такое блаженство. Но сможет ли она потом понять и признать мое право на обман?
— Когда ты сказал, что встретил предназначенную тебе женщину, я не поверил, — сказал брат, вмешиваясь в мои размышления. — Мне это казалось злым обманом, наведенными чарами. Но сейчас, видя твое смятение и страх, твою боль и нежелание поступаться ее интересами, я верю — ты полюбил. Что еще может заставить никогда не знавшего сомнений и страха воина так долго тянуть с решением?
— Может быть, явное стремление богов уничтожить тариль? Кто позволит мне разыграть этот спектакль, едва мы покинем остров?
— Мы попросим о поддержке Великую Мать. Разве наш план не открывает перед ней больше возможностей? Контроль над тариль мы обеспечим — Талл не сможет вернуть себе это тело.
— Да, — кивнул я, решившись. — Пришло наше время настоять на своем. На острове рождаются только боги — все они появились в нашем мире на исконной земле. Мы с тобой не знаем, родились мы тут или были оставлены с какой-то целью, нам неизвестно, кто наши родители. Но наша сила… Мы оба не рядовые маги, оба сильнейшие воины, пусть я взял на себя роль военачальника, а ты стал моей тенью. Но все это не случайно. Давно пора признаться самим себе: кто-то из пантеона может быть нашими родителями. Рискнем и посмотрим: поддержат ли боги наш план?
— Рискнем! Возможно, нам заодно удастся выявить и тех, кто тайно поддерживает Талл.
Такие мысли не раз посещали и меня. Тем более я решил умолять Великую Мать дать мне этот шанс на счастье. И был благодарен брату за поддержку — я не зря искал тут помощи. Я ее нашел.
— Как ты считаешь, какое впечатление я произвел на свою женщину?
Я бросил на брата гневный взгляд. Его бы на мое место! У меня не было возможности предстать перед ней в образе романтичного кавалера. Да и кто бы подумал о романтике по отношению к тариль?
— Тогда это вдвойне тебе на пользу — завоюешь ее сейчас! Так, чтобы она и не думала о переменах или жизни без тебя. Не будем откладывать воплощение плана. — Брат оглянулся на спящую тариль. — Неси свою женщину к озеру.
— Постой, — в раздумьях остановившись возле девушки, возразил я ему. — Пусть ее разговор с Мудрейшим с острова состоится. Я совсем ничего не знаю о ней, даже имени, откуда она… Хал, это твой шанс! Ты желал представления — перевоплощайся, она определенно искала этой встречи. А я хочу понять, что тревожит мою женщину.
Хал с пониманием кивнул и, не теряя времени, уже прикрылся иллюзией. Выглядел он теперь колоритно. Мудрый седовласый старец с неизменной трубкой и примечательно крепким телом. Я только вздохнул, понимая, что неуемную натуру брата-экспериментатора ничем не сдержать.
— Не причини ей вреда! — грозно напомнил ему, прежде чем отойти в сторону, скрывшись в тенях глубокой пещеры. Там мне будет удобно наблюдать за ними. В том, что расслышу каждый вздох, не сомневался.
Брат взмахнул рукой, избавляя тариль от навязанной дремы. Женщина немедленно очнулась и села, а потом начала озираться, осматривая стены пещеры.
— Кто ты? — Мой вопрос был адресован единственному живому существу рядом — старцу, что сидел возле огня. — И где мой спутник?
— Я тот, встречи с кем ты искала. У каждого свои пути ко мне. И свое время. Твое пришло.
— Вы действительно, как говорят о вас, знаете все обо всем?
— Каждый из нас знает все обо всем, если подумать. — Старец пыхнул табачным дымом, напомнив мне момент первой встречи. Тогда и исчез Тень. Но я странным образом не беспокоилась о нем, словно где-то глубоко в душе знала — он в порядке.
— У меня есть вопросы, ответы на которые я ищу, — отбросив сомнения, решила я использовать шанс. — И я готова заплатить за это!
Спешно сунув руку за шнуровку, выудила экспроприированную у Тени жемчужину.
— Она подойдет, — колдун довольно хмыкнул, — спрашивай. Или тебе принадлежит все время мира?
А у меня случился ступор. О чем спросить в первую очередь?
— Лилововолосое божество! — внезапно сообразила я. — Ей можно доверять?
— Как тебя зовут, дитя?
— Лидия, — брякнула я по привычке. Впервые в этом мире кто-то спросил мое имя.
— Лидия, ответ первый: всегда и везде доверяй только себе. Даже боги не безгрешны.
Только загадок мне и не хватало! Но ответ меня успокоил. Словно бы кто-то другой сказал вслух то, что я давно подозревала, но отказывалась признать: доверия к лилововолосой старушке не было.
— Возможно ли перемещение из одного мира в другой?
— Все возможно, если есть желание и средства, — прозвучал очередной незамысловатый ответ старца.
Я едва зубами не скрипнула. И это великая мудрость? Тогда я оракул всех миров!
— Мне надо знать конкретно: смогу ли я вернуться в свой мир? Покинуть этот?
И затаила дыхание в ожидании ответа. Ответ не замедлил прозвучать. Буднично и односложно:
— Нет.
— Как понять — нет? Невозможно хождение или перемещение между мирами? Хотя бы духа, если не тела.
Со мной же это случилось!
— Нет, ты не покинешь этот мир. — Колдун с флегматичным видом буравил меня взглядом.
Вот тебе раз, такого поворота я не ожидала. Мысленно уже планировала расспросы, как и где, а тут…
— Что же меня ждет? — Это был даже не вопрос, а нечаянно сорвавшийся с губ крик души.
Старец меня совершенно запутал. Подтвердил то, что я чувствовала и так: доверять лилововолосой не стоит. Да еще и вынес мне приговор — я в этом мире заточена навсегда.
— Замужество, — сразил наповал ответом колдун.
— Опять?
— Уже есть опыт?
— Да… Троекратный.
Мне показалось или в его взгляде сверкнула насмешка? Ощущение какой-то неправильности все усиливалось, но собраться с мыслями получалось плохо. Возможно, дым из трубки отвлекал.
— Но мне сказали, способ перемещения есть, — пробормотала я скорее для того, чтобы не молчать. Кто знает, может, аудиенция ограничена по времени?
— Для тебя это не сработает.
Ого! Последнее заявление было особенно личностным, это насторожило.
— Это угроза? И где… где мой спутник?
С чего это я решила, что незнакомый колдун заслуживает доверия?
— На то он и Тень, чтобы быть рядом. Я же просто говорю о твоем будущем: нет тебе дороги назад. И не надо злиться или обличать меня. Все вы ищете ответов, но все ли готовы их услышать?
— У меня нет причин верить вам.
— Верно, — кивнул он. — Но верить мне не надо, просто задумайся о следующем. Возвращения жаждет душа, но к чему она вернется?
О том, как он понял про переселение души, я спрашивать не стала. Кто знает, какая информация доступна местному мудрецу.
Поэтому просто молча выждала, пока он продолжит:
— Душа может покинуть тело только в одном случае: если оно погибло. Когда я говорю о том, что вернуться нельзя, я говорю об этом. Прими новую судьбу. Раз ты здесь, это не случайно.
Сглотнув, подумала о магии. Пусть в моем родном мире случилась беда. К примеру, остановилось мое сердце, тромб закупорил сосуд, или что еще может случиться с пожилым человеком в любой момент. Но все это колдовство вокруг…
Неужели нет возможности воскресить мое тело? Поверить в неизбежность приговора не получалось, мне все так же хотелось одного — вернуться домой. К привычному и знакомому миру. А что там… Там я и разберусь с остальным!
— Это страх. — Старец вдруг склонился ко мне, устремив пытливый взор на мое лицо. Я как-то невольно отметила, что взгляд этот очень ясный и… знакомый. — Страх перед будущим. Не цепляйся за прошлое. Иди вперед! Ты смелая женщина, и тебя ведет судьба.
— А… — Вопрос вдруг созрел в моей голове, но колдун отстранился, странным образом начав отдаляться от меня, истаивая в воздухе.
— Пришло время Тени, — долетел ко мне его голос. — До встречи, Лидия…
«Аудиенция окончена», — расстроенно осознала я, порывисто вскочив на ноги. Взгляд не отрывался от удаляющейся фигуры старца. А я так и не смогла спросить ничего толкового!
— Лидия?
Знакомый голос прозвучал совсем рядом, эхом отразив прощальное обращение колдуна. Чувствуя себя мухой, завязнувшей в густом сиропе, с трудом обернулась, реагируя на призыв. Наконец-то удалось сосредоточить внимание на окружающем пространстве.
Это определенно была пещера с небольшим озером в центре. В ярком свечении, развеявшем сумрак горы, его воды казались прозрачными как хрусталь. Но даже не это поразило меня больше всего.
Тень! Он стоял совсем рядом, буквально за спиной. И руки мужчины… их снова было две! Я подняла вопросительный взгляд к его лицу, в который раз без страха и брезгливости рассматривая покрытую язвами и струпьями кожу.
Этот маолх воспринимался мною на каком-то особенном уровне, словно бы я видела не его внешний облик, — а что? И сама не знала. Но всякий раз, когда гигант, спасший меня от непостоянной горной реки, оказывался рядом, душу словно окутывало теплом и покоем.
«Глаза!» — пронзила меня внезапная мысль.
Я совершенно запуталась. Перед мысленным взором все еще стоял взгляд исчезнувшего колдуна, но одновременно казалось, что я продолжаю смотреть на него.
— Ты слышал? — бездумно пролепетала я, удивляясь тому, что он назвал меня по имени.
Сама же в это время отчаянно пыталась собраться с мыслями и понять, в чем причина нахлынувшей тревоги.
— Я буду биться за наше право на счастье, — совершенно невпопад пообещал мне мужчина. Голос его при этом звучал как мольба, как клятва. Взгляд, казалось, был наполнен мукой, обреченной готовностью. Я вздрогнула от ощущения недоброго предчувствия, невольно отступив на два шага, ближе к озерцу. — И буду надеяться, ты поймешь меня… когда-нибудь.
— О чем ты говоришь?
Вместо ответа он в один прыжок настиг меня и, подхватив на руки, шагнул в воду. Раздался характерный шорох, и моей кожи коснулись прохладные волны.
— Пришло время наложить заклятие забвения! — Я видела, как двигаются его губы, произнося эту невероятную фразу.
Я знала их на ощупь, даже сейчас помнила их вкус. Никогда раньше я не боялась их. И сейчас не могла осознать смысл его слов. Настолько невероятным стало откровение. Дернувшись в какой-то инстинктивной попытке вырваться, ощутила, как напряглись его сильные руки, сдерживая меня. Последнее, что увидела, — двойника за правым плечом рыбака.
И услышала тихий шепот:
— Прости меня.
