Дородная, могучая супруга, живописно задрапированная в засаленный халат, как обычно, с порога встретила майора Хрякова грозовым шквалом:

– Явился – не запылился! Где ж тебя, обормота, черти носили!?

– Я ведь тебе говорил – в командировке, – пожал плечами Василий, попытавшись примирительно чмокнуть ее в щечку. Но жена, лишь фыркнув, яростно увернулась:

– Знаем мы твои командировки! Говорил – недельки на две, а сам сколько шлялся?

– Ну, это не от меня зависело, – неуверенно повторил он попытку поцелуя и с тем же результатом.

– Фу-у! Факел-то, как из винной бочки! Оно и видно, что у тебя за командировки, алкаш проклятый!

– Так по работе иногда нужно бывает. Для успеха дела…

– Да уж, конечно! Было бы желание, а повод всегда найдется! Хорошо хоть дети у бабушки, вот уж полюбовались бы на своего папочку! Ох, наказанье-то на мою голову…

Но к подобным сценам майор давно привык и относился к ним философски – как, например, к неизбежности зимы или очередного подорожания. Пожалуй, эти домашние разборки даже помогали ему по-особенному полно любить свою жизнь и быть счастливым – как все счастье неболящих зубов может по-настоящему оценить лишь тот, у кого они иногда болят. Такие встряски оказывались весьма полезными и в профессиональном плане – именно они вырабатывали его прославленное хладнокровие в самых катастрофических ситуациях. Сняв кобуру с «маузером», попросил:

– Повесь, пожалуйста, в шкаф.

– Ага, прислуга понадобилась! Самому за собой и прибрать лень! – не преминула отреагировать супруга, однако оружие взяла. – Давай уж, а то опять засунешь невесть куда и не будешь знать, где найти!

Воспользовавшись ее отлучкой, Василий попытался закрыться в ванной, но не тут-то было – жена этот маневр хорошо знала и мгновенно взяла его в кольцо, грозно встав и сзади, в дверях, и спереди, отражаясь в зеркале:

– Правильно, давай, умой рожу, а то я гляжу, совсем опух! Да еще, может, губная помада где припечаталась…

– Ну что ты, милая, – майор постарался, чтобы зеркало отразило ей самую кроткую и искреннюю улыбку. При этом мысленно поблагодарил благоверную за напоминание, исподтишка оглыдывая на предмет улик щеки и шею. – Я скучал и думал только о тебе…

– Будет врать-то! Совсем изоврался, ни одному слову верить нельзя! Что мне заливал? За границу еду, за границу еду… А открытка твоя из Уфы пришла, я не такая уж дура, чтоб штампа не рассмотреть! А какой обратный адрес начирикал! Индийский океан, борт шхуны «Крутая Медуза»! Сразу видно, в каком состоянии писал, да и почерк с головой выдает – наперекосяк, едва разберешь!

– Как знаешь. Но вообще-то я действительно был за границей.

– Ха! Не смешите меня! Из-за границы в таком виде, как из вытрезвиловки!

– Не веришь – позвони полковнику Ломовому, он подтвердит.

– Ясное дело, твои собутыльники любую чушь подтвердят! Все вы одним миром мазаны! – Гордо перепахнув полу халата, как римский патриций – свою тогу, она наконец-то презрительно уплыла, освобождая выход.

В комнате под диваном майор сразу заметил забытые носки соседа, но сделал вид, что не обратил на них внимания. Он от всей души наслаждался домашней атмосферой и не хотел накалять обстановку по пустякам. С удовольствием плюхнулся в любимое кресло и вытянул усталые ноги.

– Во! Только посмотрите на него! Как пришел, так и прирос задницей! У других мужья как мужья – из командировки, так и поцелуют, и приласкают, и поговорить с ними интересно, а этот – столько пропадал, а слова доброго не дождешься! – продолжала бушевать его половина, втихаря шаркая шлепанцем, чтобы запихнуть чужие носки подальше. Открыв дорожный портфель, Хряков извлек несколько бутылок пива, собранных на прощание заботливыми стюардессами. Как и ожидалось, реакция не заставила себя ждать:

– Только одно на уме! От одного загула еще не просох – и опять жрать! Хоть кол ему на голове теши!

– Да будет уж тебе! Тут и на твою долю хватит – давай за встречу, – очередной раз попробовал он деликатно нажать на тормоза. – Газеты были сегодня?

– Какие газеты – сегодня понедельник! Совсем до ручки дошел, счет дням потерял! – пиво она взяла, но тормозить явно не спешила. Тем более Хряков включил телевизор, а звук по-прежнему не работал, что и дало благодатный повод для новой атаки:

– Нормальный мужик давным-давно уже в починку отнес бы, одному тебе все до лампочки! Уже который месяц об одном и том же тебе долдоню! Все не как у людей, живешь – как в глухом лесу! Ни сериала по-нормальному посмотреть, ни новостей послушать! Только на работе и узнаешь от подруг, что в мире делается – а я перед ними должна уши развешивать, как последняя дура! А там вон, говорят, уже и Чуфырию наши замирили. Да это еще ладно, ерунда – в Гималаях-то снежного человека нашли! А на Шри-Ланке, говорят, двое чудотворцев объявились, мужчина с женщиной – исцеляют людей от запоров и отравлений, предсказывают будущее в песнях и танцах… Э, да с тобой говорить, как со стенкой, тебе же ничего не интересно!

– Кстати, – вспомнил майор, приходя от пива во все более благодушное настроение. – А я ведь тебе из-за границы подарок привез.

Порывшись в кармане, отыскал там кольцо из индийского храма и протянул благоверной.

– Из-за границы нормальные люди целые чемоданы барахла привозят! – презрительно поджала она губки. – Небось, у какого-нибудь алкаша на базаре по дешевке купил!

Однако колечко примерила – оно пришлось как раз впору и, похоже, понравилось. Своих излияний супруга не прекратила, но тон сбавила. Все же оценила: каким бы непутевым ни был ее муженек, а выходит, вспоминал о ней, что-то там в его пропащей душе еще шевелилось… А может, загадочная индийская богиня как-то подействовала? Еще раз повертела на свету рукой, полюбовалась, как поблескивает и сидит на пальце, а потом завела нравоучительную лекцию о необходимости жить как люди и отправилась разогревать ужин.

А Хряков, блаженно откинувшись в кресле, смотрел на облупившуюся штукатурку потолка, на выцветшие разводы обоев, слушал ворчание жены, ощущал запахи подгоревших котлет – и всей душой, каждой ее клеточкой, с неизъяснимым удовольствием чувствовал, что наконец-то он дома!

На экране телевизора шел какой-то репортаж из Средней Азии. По барханам беззвучно брели караваны верблюдов, седой аксакал в тюбетейке и хромовых сапогах с галошами беззвучно открывал рот в нескончаемой песне. Но майор и без слов знал, о чем он поет…