В сказке, где русский умелец подковал блоху, нет ничегошеньки неправдоподобного. Это я вам могу подтвердить с полной ответственностью, поскольку сам был свидетелем аналогичного случая.

Как-то по ходу испытаний нам понадобилось создать термобарокамеру, которая имитировала бы условия полета на больших высотах. То есть, герметичный бак, охлаждаемый до сильных «минусов» и откачиваемый форвакуумным насосом. Но сложность заключалась в том, что для различных приборов в камере нужны были шесть окошек. А три оптических оси, проходящие через центры этих шести окошек, должны были пересекаться строго в одной точке. Набросали мы чертеж и отправились к специалистам смежного гражданского НИИ, где имелось мощное опытное производство. Конструкторы наши чертежи посмотрели с большим сомнением, головами покачали и отправили к технологам. А технологи руками развели и объяснили, что делать такую штуковину придется очень долго безумно дорого. Потому что вытачивать подобную камеру потребуется из цельного куска металла.

Мы удивились – зачем из цельного-то? Взять корпус, приварить к нему сверху рубашку для жидкого азота, приварить фланцы для окошек… Услышав такое, технологи вволю посмеялись над невеждами-военными. Популярно растолковали – при сварке всю нашу конструкцию так «поведет» непредсказуемым образом, что о требуемой оптической точности никакого разговора быть не может.

Но мы все-таки решили попытаться. С самым пробивным нашим техником, Володей Кругловым, взяли спиртяги и пошли к сварщику дяде Семе. Рабочий он был старый, опытный. Показали чертеж, растолковали, что к чему, спрашиваем: «Ну как, дядя Сема, сможешь такое сделать?» Отвечает: «А чего ж? Будут заготовки – сделаем». Отправились с Володей по свалкам нашей части. Там валялись детали списанных самолетов и движков, обрезки из мастерских. Отыскали кусок трубы большого диаметра – как раз корпус для камеры. Нашли куски листовой стали для торцов и рубашки охлаждения. А фланцы для окошек сами на токарном станке сделали. Собрали весь этот хлам в сарайчике дяди Семы, давай размечать. Где мелом, где отверткой процарапали – в общем, разметка получалась весьма приблизительной. Но он взялся он за работу. Резал, кромсал, варил. Наконец, закончил.

У сооружения, которому предстояло стать ювелирно точной установкой, видок получился потрясающий. Не для слабонервных. Нечто, напоминающее броневик Ильича, но только еще и после обстрела тяжелыми снарядами. Технологи оказались правы, и при сварных работах конструкцию повело и перекорежило – вся в окалине, в копоти, непонятной формы. Однако дядя Сема этим нимало не смутился. Дело-то при сварке обычное. Взял вульгарную пудовую кувалду и принялся выправлять образовавшееся изделие. Кувалдой. И уже, естественно, без всяких измерительных приборов и инструментов, на глазок. Шарахнет раз пять-семь с одной стороны. Потом поглядит на чертеж – как там в идеале наша камера должна выглядеть. Давай лупить по ней с другой стороны. Бил-бил, кое-как выправил и говорит: «Готово! Забирайте! Если что не так, еще приходите, подправлю». Что ж, взвалили мы свою махину на тележку и с невероятным грохотом поволокли ее в лабораторию…

И что бы вы думали? Когда взгромоздили ее на стол и с помощью лазеров проверили оптические оси наших окошек, все три идеально сошлись в одной точке! Вот это было действительно на уровне «подковывания блохи»! Работала камера, изготовленная подобным образом, хоть куда. Запланированные испытания с ее помощью мы провели успешно. А потом смежный гражданский НИИ у нас эту камеру для своих работ одалживал. Тот самый НИИ, где нам доказали полную невозможность ее изготовить.