Чудом избежав взрыва и, казалось, уже неотвратимой гибели, «Корнуэлл» на всех парах несся к Сундарбану.

Придя в себя, успокоившись от пережитых волнений, Тремаль-Найк подробно все рассказал. Нужно было перехватить канонерку Хидара, прежде чем тот мог узнать о происшедшем и предупредить Суйод-хана. К этому сводилась главная задача теперь.

Матросы и солдаты морской пехоты были приведены в полную боевую готовность, канониры разместились за шестью орудиями, готовые даже пустить ко дну «Девоншир», лишь бы не дать ему уйти.

В невыразимой тревоге, стоя на мостике с подзорной трубой, капитан жадно всматривался в ночное море, отдавая приказ за приказом. Идти ночью в этих водах, где много мелей, было опасно, но Макферсон даже не снизил ход.

– Быстрее!.. Быстрее!.. – повторял он. – Если туги заметят нас, Ада будет потеряна!.. Она погибнет – я этого не переживу!..

– О это было бы ужасно! – воскликнул, стоя рядом с ним, Тремаль-Найк. – Потерять мою возлюбленную теперь, когда жестокая судьба наконец-то дала мне шанс… Боги не допустят этого!.. Подумать только, я готов был уже убить вас и выкупить головой отца свободу дочери. Великий Шива!..

– Ты в самом деле намеревался убить меня? – спросил Макферсон.

– Да, капитан, ведь только этой ценой я мог вырвать у них нашу Аду. Если бы наркотик оказался посильнее…

– Какой наркотик? – спросил удивленный капитан.

– Который Палаван подлил в ваше питье.

– Когда же?

– Вчера вечером.

– Но я не пил его!.. Я не сделал и глотка.

– Вот как?

– Да, я, помнится, попробовал воду в графине, но она показалась мне несвежей, и я вылил ее. Бог внушил мне не пить в этот вечер.

– Мангал! – закричал в этот момент один из офицеров на баке.

– Где? – спросил капитан.

– Прямо по курсу, сударь.

– Вы уверены, что не ошибаетесь.

– Нет, сударь. Смотрите, там горят два фонаря.

Офицер не ошибся. Примерно в километре от них виднелись две светящиеся точки, одна красная, а другая зеленая, сверкающие во тьме.

– «Девоншир»! – воскликнул Тремаль-Найк.

– Стоп, машина! – скомандовал капитан.

Пройдя по инерции еще двести-триста метров, корабль замер неподвижно.

– Шлюпки на воду, и сорок человек с двумя спингардами! – отдал приказ капитан.

И, повернувшись к Тремаль-Найку, положил руку ему на плечо.

– А теперь берись за дело.

– Приказывайте – моя жизнь принадлежит вам, – ответил индиец.

– Нужно, чтобы ты взял в плен экипаж канонерки.

– Я сделаю это.

– Но так, чтобы никто не сбежал.

– Никто не уйдет.

– И чтобы выстрелами они не подняли тревогу среди тугов.

– Не будет ни единого выстрела. Хидар знает меня: я захвачу их врасплох.

– Тогда ступай. Успеха тебе!

Три шлюпки были готовы, люди на местах. Тремаль-Найк спустился в самую большую и приказал отчаливать в полном молчании.

Капитан остался на борту, облокотясь о фальшборт, во власти тысячи тревог. Несколько мгновений он мог еще различить шлюпки, которые удалялись, бесшумно взмахивая веслами, потом потерял их из виду.

Прошло несколько минут тревожного ожидания. Вдруг оттуда, где стояла канонерка, донесся шум, какие-то крики, потом снова наступила тишина.

– Вы ничего не видите? – нервничая, спросил капитан у офицеров, стоявших рядом с ним.

– Вижу! – закричал один. – Фонари развернулись и двинулись к нам.

– Канонерка идет нам навстречу! – закричали остальные.

– Ура!.. – раздалось на борту. Это был крик победы.

Корихант с облегчением перевел дух.

– Нам помогает сам Бог, – прошептал он. – Ах моя бедная Ада!.. Неужели я скоро смогу увидеть тебя и обнять!..

Через четверть часа «Девоншир» пришвартовался к фрегату, и Тремаль-Найк поднялся на борт.

– Все в порядке: Хидар и вся команда сдались, – доложил он.

– Спасибо, храбрец! – сказал Корихант, крепко пожимая ему руку. – Ты захватил их врасплох?

– Да, капитан. Они ждали меня с вашей головой, и кинулись ко мне, забыв про все. А когда поняли, в чем дело, были окружены и сложили оружие без сопротивления.

– Идем на Раймангал.

– Но фрегат не сможет войти в Мангал.

– Мы перейдем на канонерку. Еще двадцать человек ко мне, – приказал он.

Покинув фрегат и перейдя на «Девоншир», они тут же углубились в Мангал. Макферсон сам вел судно, и оно буквально летело по черным водам реки.

Несмотря на опасность отмели капитан ни на йоту не разрешил сбавить ход. Тонны угля пылали в топках, пар с громким свистом вырывался из котла, страшная дрожь сотрясала все судно от киля до форштевня, но Тремаль-Найк и капитан, оба во власти страшного нетерпения, снова и снова приказывали машинистам прибавить ход.

Так протекли три долгих часа, долгих, как три года, для отца, много лет не видавшего свою дочь, и для влюбленного, сгоравшего от желания вновь увидеть ту, которая была ему дороже жизни, которая стоила ему стольких смертельных опасностей и жертв.

Канал понемногу сужался, как бы входя в какой-то лесной коридор. Канониры у пушек и солдаты с карабинами наизготовку удвоили бдительность, настороженно вглядываясь в подступавшие вплотную джунгли.

И, наконец, с верхушки мачты раздался крик:

– Баньян!..

Впереди, над гущей тростников и бамбука, показалось гигантское дерево со своими бесчисленными стволами. Тремаль-Найк, задрожал с головы до ног, не в силах бороться с волнением.

«Ада!.. – вскричал он. – Вот и конец моим страданиям!»

Одним прыжком он спрыгнул с мостика и устремился на нос.

Берег был пуст. Только марабу сидели на ветвях баньяна, точно мрачные предвестники какой-то беды. При виде этих кладбищенских птиц мороз пробежал у него по коже.

– Стоп, машина! – приказал капитан.

Гул машины прекратился. Канонерка прошла по инерции еще сотню метров и мягко ткнулась в песчаный берег.

Капитан подошел к Тремаль-Найку, который стоял, вцепившись руками в фальшборт.

– Никого? – спросил он.

– Никого, – ответил Тремаль-Найк.

– Тогда мы захватим их в самом логове. Тебе известен вход?

– Да, капитан.

– Он не будет перекрыт?

– Думаю, нет, если они не ждали здесь нас.

– Тогда на берег!..

– Еще два слова, капитан. Я пойду первым. Меня здесь знают и свободно пропустят. Когда услышите свист, идите за мной.

Проговорив это, он тут же, как безумный, устремился к баньяну и быстро взобрался по стволу. Добравшись до дупла, он, не раздумывая, спрыгнул вниз.

У подножия лестницы горел факел, рядом с ним стоял туг с карабином в руке.

– Приветствую тебя, – сказал ему Тремаль-Найк. – Как дела в подземельях?

– Все в порядке.

– Как моя Ада?

– Ждет в пагоде свадебный подарок, – с какой-то зловещей улыбкой проговорил туг.

Он подошел к огромному барабану, висевшему справа, и мерно ударил три раза. Вдалеке из подземных галерей, послышались, три ответных удара.

– Тебя ждут, – сказал часовой, подавая ему факел.

– Тогда умри!..

И быстрый, как молния, Тремаль-Найк нанес ему удар кинжалом в грудь. Душитель упал, не издав даже крика.

Тремаль-Найк оттолкнул труп ногой и свистнул. Капитан Корихант и его солдаты бесшумно через баньян спустились к нему.

– Путь свободен, – сказал индиец.

– Где моя дочь? – спросил Корихант сдавленным голосом.

– Она в пагоде, в самой большой пещере.

– Вперед!.. Ружья наизготовку!.. – отдал приказ капитан.

– Нет, я сам пойду впереди, – сказал Тремаль-Найк. – Так мы захватим их легче.

– Иди. Мы двинемся за тобой, – согласился Корихант.

Переведя дух, чтобы хоть немного избавиться от волнения и снедавшей его тревоги, Тремаль-Найк решительно бросился вперед. Его переход по длинным и запутанным коридорам продолжался еще минут десять. Никто из тугов не встретился ему на пути.

Двенадцать мерных звучных ударов один за другим раздались в подземельях, когда, тяжело дыша, он добрался наконец до пагоды.

Странное зрелище предстало его глазам.

Под сводами пагоды блистало великое множество ламп, которые заливали ее потоками голубоватого мертвенного света. Еще страшнее и причудливее выступали в этом свете скульптуры богов вдоль стен, еще ужасней возвышалась зловещая фигура Кали.

Прямо под ней, рядом с беломраморной чашей, в которой плавала священная рыбка из Ганга, на шелковой подушке сидел Суйод-хан. Неподвижный, бесстрастный, он был задрапирован в широкую накидку из желтого шелка, многочисленными складками ниспадавшую с него. И так же неподвижно, как статуи, в одних набедренных повязках, с арканами в руках, стояли вокруг него туги: одни чернокожие, как негры, другие оливковые, как малайцы, третьи бронзовые или желтые, как китайцы, но все с одинаковой татуировкой на груди.

Переведя дух, Тремаль-Найк сделал еще несколько шагов и остановился посреди пагоды, чувствуя на себе множество взглядов, прямых и острых, как кинжалы.

– Будь благословен, – сказал ему Суйод-хан со странной улыбкой. – Ты возвращаешься победителем или побежденным?

– Где моя Ада? – с тревогой спросил Тремаль-Найк.

Глухой ропот прошел по рядам тугов, им не понравился такой ответ.

– Терпение, – сказал главарь сектантов. – Где голова капитана?

– Хидар идет следом, и через несколько минут представит вам ее.

– Значит, ты убил его?

– Да.

– Братья, наш враг мертв! – громко провозгласил Суйод-хан.

Он вздрогнул, по лицу его пробежала мстительная улыбка, но тут же он овладел собой и вновь неподвижно воззрился на Тремаль-Найка.

– Слушай меня, – сказал он, выдержал паузу. – Ты видишь эту богиню из бронзы, которая стоит перед нами?

– Вижу, – ответил Тремаль-Найк. – Но что мне с нее?

– Эта богиня могущественна. Более могущественна, чем Брама, Вишну, Шива и все другие боги, почитаемые индусами. Она живет в царстве тьмы и говорит с нами через эту рыбку, которую ты видишь в чаше. Она справедлива и страшна. Она презирает ладан и молитвы, ей нужны человеческие жертвы. Она символизирует собой нашу свободу и гибель наших угнетателей.

Суйод-хан остановился, чтобы посмотреть, какой эффект произвели эти слова на Тремаль-Найка. Но тот остался холоден и равнодушен. Все чувства, все его мысли устремлены были только к Аде. Лишь она одна была для него богиней, была его родиной и судьбой.

– Тремаль-Найк, – снова начала Суйод-хан, – ты один из тех людей, каких немного найдется в Индии. Ты силен, ты храбр и находчив. Ты индиец, который, как и все мы, стонет под игом чужеземцев с белой кожей. Одного из них ты убил. Но, покончив с капитаном, ты поставил себя в их глазах вне закона. У тебя нет больше пути назад. Хочешь ли ты принять нашу веру?

– Я! – вскричал Тремаль-Найк. – Я – туг?..

– Туги вызывают у тебя ужас? Не оттого ли, что они душат своих врагов? Но европейцы уничтожают нас пулями и снарядами своих пушек, мы же в ответ уничтожаем их арканом – оружием нашей могущественной богини.

– А моя Ада?..

– Она останется с нами, как остался и Каммамури, который уже сделался тугом.

– Но будет ли она моей женой?

– Никогда! Она принадлежит нашей богине.

– У меня нет другой богини, кроме Ады Корихант! – вскричал Тремаль-Найк яростно.

И снова глухой ропот прокатился по рядам тугов. Охотник на змей с тревогой огляделся кругом.

– Что это значит, Суйод-хан? – воскликнул он. – Ты обманул меня? Ты не хочешь отдать мне ее? И это после всего, что я для вас сделал!..

– Да, эта женщина была обещана тебе, – сказал Суйод-хан, но тон его не предвещал ничего доброго. – Ты ее заслужил, и ты получишь ее. Но захочет ли она стать твоей женой после такого твоего «свадебного подарка»? Ведь ты – убийца ее отца!

Он сделал знак рукой, и туг, стоявший рядом с ним, ударил в тамтам. Рокот дробных частых ударов отдался по всем галереям.

А когда эти звуки замолкли, в пагоде несколько мгновений еще царила могильная тишина. Все, кто был здесь, замерли, не дыша.

Внезапно в глубокой нише справа раскрылась дверь, и в сопровождении двух тугов с кинжалами в пагоду вошла Ада. Печальная, но по-прежнему прекрасная, в затканном золотом шелковом одеянии, с жемчужным ожерельем на груди, она остановилась у порога, пораженная открывшейся перед ней картиной.

Взгляд ее с тревогой скользнул по лицам собравшихся, и вдруг она вздрогнула, увидел Тремаль-Найка.

Страшная бледность покрыла ее лицо; она пошатнулась и схватилась руками за сердце, точно удерживая рвущийся из груди крик.

– Ада!.. – с протянутыми руками бросился к ней Тремаль-Найк но она в страхе отпрянула от него.

– Ты сделал то, что обещал, Тремаль-Найк, – громко, со зловещей улыбкой проговорил Суйод-хан. – Ты убил Кориханта, и эта женщина теперь твоя. Как видишь, я сдержал свое слово.

– Ада!.. – снова воскликнул Тремаль-Найк, делая несколько шагов к ней, но она в ужасе еще дальше отступила от него.

Злобная радость была на лице Суйод-хана – он наслаждался этой сценой.

– Ада!.. – с любовью и мукой вскричал Тремаль-Найк. – Не верь этому человеку, он обманывает тебя! Он обманул и меня, не сказав, что капитан Макферсон – это Корихант – твой отец. Я не знал этого и…

– …и Кориханта нет в живых! – торжествующе провозгласил Суйод-хан. – Он мертв, и Кали приняла эту жертву.

– Нет! – яростно вскричал Тремаль-Найк. – Он жив. И очень скоро ты, негодяй, убедишься в этом!..

И тут случилось то, чего ни сам Суйод-хан, ни собравшиеся в пагоде туги совершенно не ожидали. Это обрушилось на них, как гром среди ясного неба, как внезапное землетрясение.

– Вперед! В атаку!.. – прогремел под сводами пагоды властный, привыкший командовать голос.

Страшный залп потряс подземелье, разбудив стоголосое эхо подземных галерей, и вслед за тем взвод солдат со штыками наперевес ворвался из темного коридора в пагоду. С обнаженной саблей в руке их вел капитан Корихант.

Пораженные ужасом, буквально обезумевшие от такой неожиданности, туги даже не пытались обороняться. В панике кинулись они в боковые галереи, оставив на земле несколько трупов.

– Главарь!.. Хватайте их главаря!.. – кричал Корихант.

Но в страшной суматохе, вызванной вторжением солдат, Суйод-хан вскочил и прыжком тигра метнулся в узкий проход, захлопнув за собой тяжелую, окованную железом дверь.

Тщетно пытались открыть или взломать ее подоспевшие в тот же миг солдаты – приклады их карабинов лишь отскакивали от этой несокрушимой двери.

В дыму выстрелов, в толпе ворвавшихся в пагоду солдат, капитан не сразу заметил в страхе прижавшуюся к одной из колонн Аду.

– Дочь моя!.. Наконец-то я вижу тебя!.. – вскричал он, бросаясь к ней с протянутыми руками.

– Отец!.. – прошептала девушка и без чувств упала в его объятия.

Оставшиеся в живых туги разбежались все до единого. Солдаты не преследовали их, опасаясь заблудиться или попасть в засаду в этих таинственных подземных галереях. Но с минуты на минуту, собрав подкрепление, туги могли появиться в пагоде вновь.

– Отступаем! – крикнул Тремаль-Найк. – Нам надо выбраться отсюда, пока они не пришли в себя.

– Да, ты прав, мой храбрый Тремаль-Найк, – сказал капитан, передавая ему на руки так и не пришедшую еще в сознание Аду. – Вот тебе моя дочь – ты заслужил ее. Она навеки твоя!..

И прежним путем, пробираясь по узким подземным галереям, они начали отступать. Приведенные в ужас, рассеянные внезапной атакой, туги даже не пытались преследовать их.

Но в тот момент, когда последние солдаты уже покидали пагоду, посреди которой все так же неколебимо и мрачно возвышалась гигантская фигура Кали, откуда-то из темноты, из каких-то тайных закоулков, вслед им прогремел угрожающий голос Суйод-хана:

– Уходите!.. Но мы еще встретимся в джунглях!..