Глава 15
В ПОДЗЕМНОЙ ПАГОДЕ
Не оставалось ничего иного, как войти в этот туннель, и ощупью, в полной темноте двигаться дальше.
Однако пробираться во мраке среди коридоров темного подземелья было нелегко. Ни Тремаль-Найк, ни Каммамури не знали дороги, не представляли, в каком месте располагается храм. Но это были не те люди, что отступают перед трудностями опасностями.
Касаясь руками стен, ощупывая ногами пол, чтобы не угодить в какую-нибудь яму, они осторожно двинулись вперед в полном молчании, ибо поблизости мог быть часовой.
Скоро они оказались у отверстия в стене – чего-то вроде большой двери – на пороге которого остановились и прислушались.
– Слышно что-нибудь? – тихим шепотом спросил Тремаль-Найк.
– Нет, хозяин, только гром снаружи.
– Это знак, что казнь не началась.
– Я тоже так думаю, хозяин.
– Однако сердце у меня бьется так, будто хочет вырваться из груди.
– Это от волнения, хозяин.
– Ты думаешь, мы найдем пагоду?
– А почему нет?
– Я боюсь заблудится в этих коридорах.
– Смелее, хозяин, но мы должны быть бесшумны, как тени. Если кто-то услышит нас, все пропало.
– Знаю, Каммамури; держи тигра.
Тремаль-Найк нащупал ногой скользкие ступеньки и начал спускаться по ним, вытянув руки вперед и напряженно всматриваясь в темноту. Через десять ступенек он почувствовал под ногами гладкий пол галереи, которая плавно спускалась вниз.
– Ты ничего не видишь? – спросил он Каммамури.
– Ничего; мне кажется, что я ослеп. Эта дорога ведет в пагоду?
– Не знаю, Каммамури. Я бы отдал половину моей крови, чтобы зажечь немного огня. Какое ужасное положение!
– Вперед, хозяин! Полночь уже близко.
Тремаль-Найк вздрогнул при этих словах, и сердце его забилось в тревоге.
– О ужас! – воскликнул он сдавленным голосом. – Полночь!
– Тихо, хозяин, нас могут услышать.
Тремаль-Найк замолчал, подавив стон, и решительно бросился вперед, шатаясь, как пьяный, ища руками стены.
По мере того как он продвигался вперед, он чувствовал, что им овладевает странное состояние. Кровь шумела в ушах, сердце бешено колотилось в груди, начинались галлюцинации. Ему казалось, что он слышит вдалеке голоса, какие-то пронзительные звуки, словно кого-то там мучили, что видит огоньки, блеск пламени и даже тени, скользившие вокруг и пролетавшие над его головой.
Отбросив всякую осторожность, он быстро шагал все вперед и вперед, со сжатыми кулаками, с расширенными глазами, как будто во власти безумия. Он не обращал внимания на слова Каммамури, который умолял его умерить свое нетерпение. К счастью, раскаты грома доходили даже под эта темные своды, заглушая шум их шагов.
Вдруг охотник на змей натолкнулся на какой-то острый предмет, который слегка оцарапал его и порвал на плече одежду. Он замер и отшатнулся назад.
– Кто здесь? – спросил он, выхватывая из-за пояса нож.
– Что такое? – спросил маратх, приготовившись бросить вперед Дарму.
– Кто-то там впереди. Я натолкнулся на пику.
– Но Дарма совершенно спокойна.
– Может, я ошибся? Но это невозможно.
– Вернемся?
– Ни за что. Полночь приближается. Вперед, Каммамури!
Он хотел броситься вперед, но почувствовал, что то же острие снова вонзилось ему в тело. С глухим проклятием он протянул руку и схватил эту пику, торчавшую горизонтально на высоте его груди.
Он попытался потянуть ее к себе, но она не поддавалась; постарался согнуть ее, но и это ему не удалось.
– Что это значит? – прошептал он.
– В чем дело, хозяин? – спросил за спиной Каммамури. -Что там за препятствие?
– Неподвижная пика, наверное, воткнутая в стену. Изменим направление.
Он повернул направо и через несколько шагов натолкнулся на вторую пику, тоже неподвижную.
«Наверное, это оружие защиты, – подумал он, – а может, орудие пытки. Свернем налево. Есть же здесь какой-то проход».
Немного пройдя вперед, он ударился головой о низкий свод пещеры и ощутил под ногами ступеньки. Он осторожно спустился на четыре или пять и остановился. Его рука встретилась с рукой Каммамури, сильно сжав ее.
– Ты слышишь, хозяин? – спросил маратх.
– Да, слышу, – ответил настороженно Тремаль-Найк.
– Что это за журчание?
– Не знаю; молчи и слушай.
Они прислушались, сдерживая дыхание. Странная вещь, над их головами слышались какое-то журчание, его повторяло легкое эхо галереи.
Минуту спустя, под сводом ее появился слегка освещенный диск, который тут же исчез. За этим последовал глухой гул.
Каммамури и Тремаль-Найк с беспокойством схватились за пистолеты.
Прошло несколько минут – диск снова появился и снова исчез, сопровождаемый таинственным гулом.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил маратх.
– Думаю, да, – отвечал Тремаль-Найк. – Эта сырость и это журчание указывают на присутствие воды. Возможно, над нашей головой течет река.
– А этот диск, который появляется и исчезает?
– Возможно, это стеклянная или кварцевая линза. Свет снаружи – от молний, а гул – от грома, который доносится сюда.
– Мы в страшном месте, хозяин. Я дрожу, как от холода. Это молчание и эта темнота вселяют в меня страх.
– Дарма беспокоится?
– Нет, молчит.
– Это признак, что враг еще далеко. Пошли вперед!
Они снова пустились в путь между холодных и мокрых стен, поднимаясь и спускаясь по ступеням, натыкаясь головой на своды, шагая на ощупь, сопровождаемые тигрицей, которая не выказывала никакого беспокойства.
Так прошли еще минут десять, длинных, как десять часов. Охотники уже решили было, что взяли не то направление и хотели вернуться, как вдруг на повороте галереи увидели впереди пламя, горящий факел в дальнем ее конце. Рядом стоял полуобнаженный человек, опираясь на некое подобие копья с изображением таинственной змеи на конце.
Вздох облегчения вырвался из груди Тремаль-Найка.
– Наконец-то, – прошептал он. – А то я уже начинал бояться, что мы попали в необитаемую пещеру. Внимание, Каммамури!
– Ох! – воскликнул маратх, вздрогнув.
– Этот человек преграждает нам путь; мы убьем его.
– А как это сделать? Он закричит, поднимется шум, и все они бросятся на нас.
– Он стоит к нам спиной, а у Дармы неслышный шаг.
– Будь осторожен, хозяин.
– Я решился на все и не отступлю.
Тремаль-Найк наклонился к тигрице, которая свирепо смотрела на стоявшего возле факела человека, показывая острые когти и нервно размахивая хвостом.
– Иди и растерзай его! – приказал он, показывая на часового.
Дарма присела, почти касаясь животом земли, глаза ее расширились и, неслышно подавшись вперед, она, как тень, скользнула вдоль стены галереи.
Часовой ничего не видел и не слышал, повернувшись спиной к огню. Казалось, он спит, опираясь на копье.
Тремаль-Найк и маратх, с карабинами в руках, тревожно следили за действиями Дармы, которая, не спуская глаз с жертвы, осторожно продвигалась вперед. Их сердца учащенно бились от волнения. Достаточно было одного крика, чтобы в подземельях поднялась тревога, и все их отчаянное предприятие рухнуло, как карточный домик.
Страж все еще ничего не слышал, настолько бесшумен был шаг хищника. Вдруг зверь остановился и подобрался. Тремаль-Найк сильно стиснул руку Каммамури. Тигрица была всего в десяти шагах от туга.
Мгновение – и Дарма сделала страшный прыжок. Человек и животное упали на землю; послышался треск ломаемых костей. Часовой не успел издать даже стона – его гибель была мгновенной.
Тремаль-Найк и Каммамури устремились к факелу с карабинами наперевес.
– Молодец, Дарма, – Тремаль-Найк сдерживал рычавшего от возбуждения зверя. – Спокойно, спокойно!
Он подошел к часовому и приподнял его. Несчастный был залит кровью и не подавал признаков жизни. Тигрица разорвала ему горло зубами.
– Дарма не подвела, – сказал Тремаль-Найк, бросая его. – Увидишь, Каммамури, с такой сильной помощницей мы совершим большие дела.
– Я тоже так думаю, хозяин. Будет на что посмотреть, когда она кинется в гущу этой орды – они в ужасе разбегутся.
– А мы воспользуемся этим, чтобы похитить Аду.
– А куда мы отвезем ее?
– Сначала в нашу хижину; а там видно будет, в Калькутту или еще дальше.
– Тихо, хозяин!
– Что такое?
– Слушай!
Вдалеке раздался резкий звук трубы. Охотники сразу узнали его.
– Рамсинга!
Глухой, сильный рокот раздался в подземных коридорах и галереях и прокатился по ним несколько раз. Подобный же гул они слышали в ту ночь, когда впервые причалили к Раймангалу.
Тремаль-Найк затрепетал с головы до ног; его силы точно удесятерились.
– Полночь!.. – вскричал он безумным голосом. – Ада!.. О моя невеста!..
Он сделал тигриный прыжок вперед и бросился через галерею, сопровождаемый Каммамури и Дармой.
Казалось, это зверь, а не человек. Глаза его налились кровью, на губах выступила пена, в одной руке он зажал свой нож, в другой держал карабин. Он не боялся никого и ничего. Не было препятствия, способного остановить его безумный бег.
Барабан продолжал грохотать, будя эхо в пещерах и галереях. Вдали послышались резкие звуки рамсинги и неясный гул голосов. Страшный момент приближался; наступила полночь.
Тремаль-Найк прибавил скорость, уже не опасаясь себя обнаружить, не думая больше ни о чем.
– Ада!.. Ада!.. – хрипел он, и несся с яростью быка по галереям, которые следовали одна за другой.
Вдруг яркий огонь появился в глубине коридора; взрыв криков донесся оттуда и раскатился по всему подземелью.
– Вот они! – воскликнул Тремаль-Найк сдавленным голосом.
Каммамури бросился на него и, собрав все свои силы, удержал, зажав ему рот.
– Ни шагу дальше! – сказал он быстро.
Тремаль-Найк обернулся к нему, оскалив зубы.
– Что это значит? – спросил он с бешенством.
– Если тебе дорога жизнь твоей Ады, ни шагу дальше, – повторил маратх, удерживая его.
– Пусти меня, Каммамури, пусти меня! Я горю… я в бреду!
– Именно поэтому я и не хочу, чтобы ты шел вперед. Если ты ворвешься в эту пещеру раньше времени, мы погибнем. Остановись, хозяин, мы спасем ее все равно.
– Ты уверен? У меня сердце страшно колотится и кровь кипит. Я готов кулаками разбить эти стены и похоронить под обломками всех этих извергов. Ты слышишь?.. Разве ты не слышал этот душераздирающий крик?
– Я ничего не слышал; тебе показалось.
– Мне показалось? Нет, я слышу ее голос.
– Это бред. Успокойся, хозяин! Возьми себя в руки, если хочешь спасти ее.
Каммамури отпустил Тремаль-Найка, и они углубились в пещеру. Вскоре они остановились за огромной колонной, откуда могли все видеть, оставаясь сами незамеченными.
Странное зрелище предстало их взорам.
Перед ними открылась обширнейшая пещера, выдолбленная в красном граните, наподобие наземного храма. Двадцать четыре колонны, украшенные причудливыми скульптурами богов и диких зверей, поддерживали своды ее.
По четырем углам пещеры стояли статуи Шивы, а посередине – чудовищная богиня с красным языком, высовывающимся изо рта, и ожерельем из черепов, подобная той, какую Тремаль-Найк видел в пагоде.
Со свода, покрытого барельефами, представляющими сражения, свисали многочисленные бронзовые лампы, рассеивающие какой-то бледный, голубоватый, мертвенный свет.
Сорок полуобнаженных индийцев с одинаковой татуировкой в виде змеи на груди, и шелковыми арканами вокруг бедер, сидели вокруг нее, скрестив ноги, безмолвно уставившись на это чудовищное бронзовое божество. Рядом с одним из них лежал на полу огромный барабан, в который он ударял время от времени, заставляя его глухо рокотать под сводами пещеры.
– Ада!.. – прошептал Тремаль-Найк, окидывая взглядом пещеру. – Где моя Ада?..
Луч радости сверкнул в его глазах.
– Жертвоприношение еще не началось! – воскликнул он. – Хвала Шиве!
– Не говори так громко, хозяин, – прошептал Каммамури, сжимая шею тигрицы. – Если все туги, которые живут в подземельях, уже здесь, то похитить твою Аду нам будет нетрудно.
– Да, да, мы спасем ее, Каммамури! – возбужденно воскликнул Тремаль-Найк. – Мы устроим здесь страшную резню.
– Тихо…
Барабан ударил двенадцать раз, и все присутствовавшие встали, как один человек.
У Тремаль-Найка сжалось сердце, и он схватился за колонну, боясь, что не сможет сдержаться.
– Полночь! – сказал он сдавленным голосом.
– Спокойно, хозяин, – еще раз повторил Каммамури, хватая его за пояс.
Дверь с протяжным скрипом открылась, и высокий худой жрец с лицом, окаймленным черной бородой, одетый в богатое платье из желтого шелка, вошел в пещеру.
– Привет Суйод-хану, Сыну священных вод Ганга! – хором воскликнули сорок индийцев.
– Пусть здравствует Кали и ее дети! – ответил жрец мрачным голосом.
При виде этого человека Тремаль-Найк издал глухое проклятие и сделал движение ринуться в пещеру. Каммамури увлек его назад.
– Не шевелись, хозяин. Потерпи еще немного.
– Посмотри на этого человека! – стиснув зубы, сказал Тремаль-Найк. – Это тот самый, что пронзил меня кинжалом.
Суйод-хан быстро вошел в храм, склонился перед чудовищным бронзовым божеством и, повернувшись к собравшимся, закричал громовым голосом:
– Манчади мертв! Пробил последний час Девы пагоды!
Грозный ропот прошел по толпе.
– Трубите в таре, – приказал страшный главарь душителей.
Два индийца взяли длинные трубы и издали несколько грустных жалобных звуков.
Человек тридцать, нагруженных дровами, вбежали тут же в пещеру и быстро возвели напротив богини у подножия колоннады большой костер, полив его потоками благовонного масла.
Звеня колокольчиками и серебряными браслетами, вслед за ними в зал вбежала группа баядер и окружила статую богиня Кали.
На девушках были роскошные легкие одежды, отделанные так, чтобы подчеркнуть их красоту и грацию. Роскошные жемчужные ожерелья мерцали у них на груди, а на руках и ногах блестели серебряные кольца и колокольчики из того же металла, издававшие при каждом движении мелодичный звон. Легкие вуали ярких цветов покрывали их головы.
Под звук барабана и таре они начали вокруг статуи Кали неистовый танец, подбрасывая в воздух свои вуали из голубого и красного шелка, которые, сплетаясь, создавали впечатление полыхающего огня.
Внезапно танец прекратился. Баядеры выстроились перед богиней, коснулись лбом земли и отошли в сторону, составив у стены за колоннами яркую живописную группу.
По знаку Суйод-хана все снова встали. Тремаль-Найк понял, что жертвоприношение сейчас начнется.
– Каммамури, – пролепетал он, хватаясь за колонну, – Каммамури!..
– Спокойствие, спокойствие, хозяин! – уговаривал маратх, стуча зубами.
Вдали раздался грохот барабанов. Тремаль-Найк выпрямился с горящими глазами, сжимая в руках пистолеты.
– Вот они! – прорычал он с невыразимой ненавистью.
Барабаны приближались, и их рокот перекатывался, отдаваясь эхом в темных коридорах и под черными сводами пещеры. Вслед за ними послышались дикие голоса, сопровождаемые звуками тамтамов.
– Вот они! – второй раз воскликнул Тремаль-Найк.
Тигрица с глухим ворчанием подалась вперед и неистово замахала хвостом.
Широкая дверь открылась, и вошли десять душителей с большими длинными барабанами вроде тамтамов. Затем еще двадцать с бронзовыми колокольчиками и, наконец, еще столько же с рамсингами.
Вслед за музыкантами, которые, колотя и дуя в свои инструменты, устроили под сводами пещеры невообразимый шум, появилась несчастная Ада в голубом ожерелье, усыпанном алмазами невообразимой ценности, в юбке и шальварах белого шелка, с распущенными по плечам волосами.
Девушка, которую эти безжалостные фанатики собирались бросить в костер, была бледна, как труп, измучена бессонными ночами и одурманена питьем с опием, которое ее заставили проглотить. Возможно, именно поэтому вид у нее был покорный и ко всему безучастный, точно она не понимала, что ее ждет.
Два воина поддерживали ее по бокам, еще десять шли следом, воздавая хвалу ее героизму и обещая бесконечное счастье в раю Кали в награду за ее добродетель.
Страшный момент был близок.
Суйод-хан поджег костер, и пламя поднялось змеистыми языками к своду пещеры. Все трубы зазвучали разам, исполняя похоронный марш.
И тут только Ада пришла в себя. Она увидела перед собой пламенеющий костер и мигом поняла, что ей угрожает. Душераздирающий вопль вырвался из ее груди.
– Тремаль-Найк!.. О Тремаль-Найк!.. – звала она.
– Я здесь! – прогремел в глубине черного коридора яростный вопль. – Хватай их, Дарма! Хватай!..
И в тот же миг, к ужасу опешивших душителей, огромная тигрица словно выпрыгнула из стены. Она присела, издала хриплое рычание и бросилась огромным прыжком в самую гущу толпы.
Общий вопль вырвался из сотен глоток при виде свирепого хищника, который сразу же повалил своим мощным телом пятерых человек.
– Хватай их, Дарма!.. Хватай!.. – повторил тот же голос.
Прогремели четыре выстрела, которые уложили еще четырех душителей и заставили броситься наутек всех остальных. Обуянные ужасом, они даже не подумали оказать сопротивление, когда двое охотников из Черных джунглей вслед за тигрицей ворвались к ним в святая святых.
Схватить девушку, без чувств упавшую на землю, прижать ее к груди и исчезнуть в галерее вместе с Каммамури и тигрицей было делом одной минуты.
