Глава 8
Синие штаны из смесовой ткани, футболка и синяя кепка делали Сергеева похожим на человека, который работает на аэродроме в подразделении технического обслуживания. Прежде чем искать встречи с Бетти Райт, он почти день потратил в городе, подбирая в магазинах рабочей одежды и снаряжения то, в чем можно было легко затеряться в недрах большой инженерной структуры.
Каким образом Родионову удалось установить, что Бетти Райт работает на аэродроме Блуфилдс, Сергеев не знал. Оставалось только догадываться, что разведчик обладал в этой стране довольно обширной агентурной сетью. Большинство его агентов и доверенных людей даже не знали, что помогают советской разведке.
Любопытно было, что женщина, после того как рассталась с Итаном Миллером, снова вернулась на этот же аэродром. Подумав, Сергеев нашел тому объяснение. Ее тут знали, возможно, как хорошего специалиста и поэтому взяли назад с охотой. Ну, а после того, как Родионов сказал, что она специалист по логистике, все встало на свои места. Образование она получила в США. Опыт работы у нее большой. Вряд ли в Никарагуа наберется много специалистов в этой области.
Невысокая женщина с короткими непослушными волосами и довольно приятной фигуркой шла по пассажирскому модулю быстрой деловой походкой. Немного полноватые ноги, высокая грудь – все было со вкусом затянуто в прямую деловую юбку и белую блузку с голубым бантом под воротником. Многие мужчины оборачивались на Бетти. Большинству из них нравились такие эффектные формы.
Сергеев сдерживал улыбку, видя, как многие никарагуанцы чуть ли не пускают слюну, глядя на Бетти. Все, что они готовы с ней сделать, читалось на их лицах. О, а вот один из пассажиров получил журналом по голове за то, что пялится на постороннюю женщину. Однако надо догонять Бетти, и Сергеев тоже прибавил шаг, идя по другой стороне комплекса.
Нагнал он ее у грузового лифта, когда дверь должна была вот-вот закрыться. Сергеев шагнул в лифт. Скользнул взглядом по Бетти, двум женщинам с папками технической документации в руках, специалисту-электрику с тестером на шее и занял место у стены. Лифт опустился на первый, потом на технический этаж полуподвального помещения и замер. Пришлось выйти и остановиться, чтобы завязать шнурок. Бетти пошла к выходу из терминала. Остальные пассажиры лифта разошлись в разные стороны.
– Вы Бетти Райт? – догнав женщину, спросил Сергеев.
Американка резко повернулась к нему, окинула взглядом, и легкая усмешка промелькнула на ее губах. Кажется, она расшифровала незнакомца как не имеющего абсолютно никакого отношения к обслуживающему аэродром персоналу.
– Да, а вы кто? – не сбавляя шага, спросила она.
– Я друг Итана Миллера, – начал говорить Серегин и тут же замолчал, потому что женщина мгновенно остановилась как вкопанная.
– Что? Что вы сказали? – сузив глаза, она бегала взглядом по лицу незнакомца, было непонятно, то ли она подозревает его в чем-то, то ли сразу и безоговорочно поверила.
– Вы давно получали сведения об Итане?
– Кто вы такой? – удивилась женщина, лицо ее странно дернулось, как от застарелой боли. И сразу же стало заметно, что эта привлекательная, миловидная и чертовски аппетитная женщина находится в возрасте «сильно за сорок».
– Если это для вас важно, мы могли бы поговорить. Только, наверное, не здесь, посреди ангара?
– Он жив? – Бетти стиснула сильными пальцами локоть Сергеева. – Скажите!
– Жив! – согласился Сергеев и тут же торопливо спросил: – Где мы можем поговорить?
– Идите за мной, – она торопливо застучала каблучками по бетонному полу.
Сергеев поспешил следом. Женщина открыла неприметную белую дверь с матовой стеклянной вставкой и пригласила спутника войти.
Коридор был пыльным. Видимо, им пользовались не очень часто и не для парадных приемов. Наверное, это коридор, соединяющий технические помещения, может быть, склады. Одну из дверей Бетти открыла своим ключом, беззвучно распахнула, приложила палец к губам и неслышно вошла. Здесь стены показались Сергееву другими. Что-то наводило на мысль о хорошей звукоизоляции. Провода торчали из-за вскрытых панелей. В следующей комнате у стен стояли строительные стеллажи, под ними виднелись банки с краской, грунтовкой и шпатлевкой.
Еще одна дверь привела их в относительно чистое помещение со столами, стульями и узкими окнами под самым потолком. Бетти развернулась к Сергееву.
– Поговорим здесь! – решительно заявила она.
Но тут ее что-то насторожило. Женщина подошла к двери, в которую они только что вошли, открыла ее, прислушалась, потом вышла в коридор. Момент был очень удачный. Быстро оглянувшись по сторонам, Сергеев вытащил из кармана мини-камеру и установил ее на шкафу, направив объектив вниз, на столы. Включив микрофон, он снова встал так, как и стоял до этого, засунув руки в карманы своего рабочего костюма. Если сработает, то подарок Родионова очень поможет. Мисс Райт может знать много интересного, и если она решит заговорить, то у Сергеева останется запись со всеми подробностями. Не надо будет надеяться на свою память, не придется бояться, что упустишь какие-нибудь мелкие детали, которые в итоге окажутся решающими. Жаль, что эта поездка получилась без тщательной подготовки и не удалось запастись более компактным оборудованием, которое можно было бы разместить на одежде под видом пуговицы или на руке в виде часов.
Женщина вернулась очень быстро, лицо ее было крайне встревоженным. Она схватила Сергеева за руку и заглянула ему в глаза, пытаясь там что-то прочитать. Кажется, она решала, верить ему или нет.
– Что случилось? – с улыбкой спросил Сергеев. – Мы можем, наконец, поговорить?
– Я не знаю, кто вы, но догадываюсь – откуда и откуда у вас информация о моем муже. В вашем обществе мне совсем не стоит появляться при тех людях, которые сейчас идут сюда.
– Кто? – насторожился Сергеев и быстро оглянулся, ища способ уйти незаметно.
– Не важно, – отмахнулась Бетти. – Один человек. Я думаю, что он из ЦРУ. Только их подозрений мне не хватало. Идите сюда!
Она открыла еще одну дверь, с сомнением осмотрела замок и потянула Сергеева за собой. Они оказались в маленькой комнате с такими же окнами под потолком, только из стен здесь торчало много разных труб и кабельных каналов. Какое-то техническое помещение готовилось для размещения оборудования. Бетти осторожно повернула внутреннюю ручку замка и заперла дверь.
– Будем надеяться, что у них нет ключа, – прошептала она и указала Сергееву на стулья.
Усевшись, они стали ждать. Сергеева просто подмывало подойти к двери и найти щелочку, в которую он бы увидел лица этих людей, от которых они сейчас прятались. Человек, имеющий отношение к ЦРУ, – это очень важно.
Но он даже не пошевелился. Терпение и еще раз терпение. Аппаратура стоит на шкафчике, она запишет изображение и звук, если он будет. Только бы они не сунули нос сюда, только бы не обнаружили маленькую камеру на шкафу. Там был какой-то хлам, так что камеру увидеть сложно, если не искать ее специально.
За дверью в комнате послышались шаги. Вошли, как показалось Сергееву, двое. Кто-то задел стул, стукнуло тихонько что-то по крышке стола. Как будто на него поставили портфель или кейс. Заговорили по-английски.
– Что это за помещение? Куда вы меня привели? Нельзя было найти что-нибудь более приличное?
– Любое приличное помещение может прослушиваться, – возразил второй голос. Человек явно обходил помещение по периметру и осматривал его. Вот он дернул ручку маленькой комнаты, постоял немного и пошел дальше. – А спонтанно выбранное помещение гарантирует, что в нем нет прослушивающих устройств.
– Ладно, давайте документы. Времени совсем не остается.
– Успеем, погрузка уже идет. Смотрите, вот это сопроводительные документы на электрооборудование, которое ваш человек предъявит в том случае, если начнется проверка таможенными службами. Но это крайний случай, потому что цепочка уже отлажена и сбоев пока не было.
– Хорошо. Что по корпорации Short Brothers?
– Здесь сложнее, Алан. Есть подозрения, что русские что-то стали понимать в нашей схеме. Я отправил комплексы с Британских островов в Чили. Оттуда они вернутся сюда.
– Да, так будет надежнее. Сколько там груза?
– Не очень много, но думаю, что для времени «К» достаточно. Сейчас у сандинистов с авиацией не очень хорошо, но если вмешается третья сила, появится и авиация. И штурмовики и вертолеты.
– Речь идет о переносных ракетно-зенитных комплексах?
– Да, 30 ПЗРК Blowpipe и 150 ракет к ним.
– Хорошо.
– Лоренс, вы тут третью мировую войну затеяли?
Сергеев слушал, прикусив губу и боясь пошевелиться или шумно вздохнуть. В еще большем напряжении сидела Бетти Райт. Кажется, ее немного трясло. Это было плохо. В таком нервном напряжении легко и нашуметь, а судя по теме разговора за дверью, люди там серьезные. Такая информация не должна попасть в чужие руки. Могут и убить.
– Руководство хочет перестраховаться. И не я затеваю. Я торговец, Алан, мое дело покупать, перевозить и передавать. А ваше – использовать. Так что это по вашей части – затевать или не затевать войну.
– Я тактик, а не стратег. Стратеги сидят этажом выше, – хмыкнул собеседник. – Кстати, о стратегии, вам не поступали рекомендации поработать с упаковками? Надо обходиться без заводской маркировки. Здесь снова всплыл склад с новым вооружением. Сандинисты работают все лучше и лучше.
– Ладно, подумаем. Это все?
– Да. Через пару недель встретимся в Пунтаренасе. Есть некоторые идеи, которые надо обсудить. Вы со своей стороны будете интересны как партнер.
– Хорошо, сообщите точную дату, когда она будет известна.
Шуршание бумаг, потом снова шаги, теперь уже удаляющиеся, и в комнате все стихло. Сергеев прикинул, в какую сторону ведет коридор, и решил, что эти двое сейчас выйдут на улицу или отправятся к лифту, чтобы выйти в пассажирскую зону. Он забрался на стол у стены, приподнялся на цыпочках и посмотрел через пыльное стекло на улицу. Двое мужчин в костюмах расходились в разные стороны. Оба с кейсами, в темных очках. Типичные деловые люди. Один двигался к автомобильной парковке, другой к грузовым терминалам. Сергеев спрыгнул на пол и посмотрел на Бетти.
– Ушли, – констатировал он. – Кого из этих двух вы знаете? Посмотрите.
– Того, что повыше ростом. Он часто здесь бывает.
– Ладно, теперь давайте о вашем бывшем муже, о Миллере.
– Вы скажете мне, кто вы такой? – прищурилась Бетти. – Чтобы я знала, верить вам или нет.
– На слово поверите?
– По глазам пойму, врете вы или нет. Вы русский?
– Да, русский, – ответил Сергеев. – Я в вашей стране официально. Моя работа здесь заключается в том, чтобы остановить гражданскую войну. Вы американка, от вас эти проблемы далеко.
– В этой стране я живу уже тридцать лет, хотя и родилась в США. Здесь жили, работали и умерли мои родители. Здесь мой дом, понимаете? Я знаю этих людей, этот народ. Черт вас возьми, что вы в душу лезете? Что с моим мужем?
– Он жив. Его чуть не убили, но он жив. И теперь в безопасности.
– Кто его хотел убить? Бандиты? Что там вообще произошло? Несколько дней назад до меня дошли слухи, что он пропал. Исчез куда-то. А потом мне пришло сообщение из полиции, что нашли мою машину, что она сгорела во время аварии на шоссе.
– Успокойтесь, миссис Райт. – Сергеев хотел было положить свою руку на руку женщины, но удержался. Неизвестно еще, как она отнесется к этому жесту. – Вы все еще любите Итана?
– Да нет, какая, к черту, любовь! – без особого энтузиазма махнула она рукой. – Жалко его, дурака. Он парень неплохой, добрый, но слишком увлекающийся, что ли. Поддается влиянию, все время попадает в какие-то истории. Вот и сейчас. Что там произошло?
– Не совсем понимаю, – вздохнул Сергеев. – Но каким-то образом это связано с его прошлой службой здесь, на технической базе в Блуфилдсе. Сначала началась охота за какими-то пленками американских журналистов, потом одну журналистку выкрали контрас. Мне удалось договориться и освободить ее. Потом ваш муж. Мы сделаем так, что он уедет к себе на родину и никто его больше не будет искать. А к вам я приехал, чтобы попытаться понять, что у него тут была за служба, какой хвост за ним тянется. Какого рода секретной информацией он обладал, почему ему угрожают ее разглашением. И какие еще есть причины у того, кто решил его убрать?
– Вы думаете, что это ЦРУ? – с недоверием в голосе спросила женщина.
– Нет, не думаю, – уверенно мотнул головой Сергеев. – ЦРУ так не действует. Захоти они его убрать, его бы никто не нашел. И уж точно бы никто не заподозрил их. Умер человек своей смертью или случайно погиб? Они такие штучки умеют проворачивать очень ловко. А здесь явно замешаны какие-то личности, которые крутятся между спецслужбами и партизанами. И отслеживают свою выгоду. Боюсь, причина в этом.
– А вы что делаете в этой стране? – тихо спросила женщина после долгого молчания.
– Я отвечу честно, а то вы мне перестанете верить и не захотите больше разговаривать. Я пытаюсь доказать, что кто-то из правительства США, в обход официальных каналов, кто-то из спецслужб, без ведома высшего руководства и совместно с международными дельцами, активно поставляет сюда, в Никарагуа, оружие для контрас. И тем самым разжигает еще больший пожар гражданской войны. Докажем мы это, и тогда будет шанс, что официальный Вашингтон и Совбез ООН примут правильное решение и прекратят эти сделки.
– Вот, значит, как тут обстоят дела? – Бетти снова посмотрела на собеседника. – И где-то здесь в этих делишках, конечно же, Итан. Не удивительно. Тем более что вы сами только что слышали, как эти двое говорили о контрактах и поставках. И о ракетах.
– Все еще хуже, мисс Райт. Здесь, на этом аэродроме, базируется небольшой авиаотряд, который используют для заброски партий оружия и снаряжения в горы для контрас. Они летают и отсюда, и с территории Гондураса. Отсюда, я так понимаю, стали летать реже, а в то время, когда тут служил Миллер, летали часто.
– Сейчас, наверное, не летают, – подтвердила Бетти. – Мой парень, он летчик. Я знаю, что у них нет дальних полетов. Да и из летного состава их осталось здесь очень мало. В основном они занимаются авиационной поддержкой американских судов, которые заходят в Карибский бассейн.
Родионов включил проектор. На экране появились двое мужчин, снятых немного сверху. Вот они вошли в комнату, один прошел к столу и поставил на него кейс, второй тоже поставил кейс, но принялся обходить помещение, прикасаясь руками к мебели, дергая за ручку двери, заглядывая за стеллажи.
– А ты, значит, сидел в это время вон за той дверью? Да, повезло тебе. Это называется, пошел охотиться на рябчика, а подстрелил тетерева. Знаешь, кто это такие?
– Нет. Судя по тому, что я слышал, они из ЦРУ?
– Не совсем. Из ЦРУ только вот этот, что повыше ростом. Мы его засекли в Коста-Рике.
– То-то они договаривались о следующей встрече в Пунтаренасе.
– Да, я слышал на пленке. Так вот, этот человек – координатор в регионе от ЦРУ. Его зовут Алан Фиерс. Кадровый разведчик, стаж более двадцати лет, оперативный псевдоним Клифф.
– А-а, значит, ничего нового, значит, он вам уже известен?
– Не скажи, Станислав, не скажи, – улыбнулся Родионов. – Известна его личность, а ты вчера привез нам новые штрихи к общей картине темных делишек ЦРУ в Латинской Америке. И связь его вот с этим господином для нас очень важна. Второй – это бывший офицер армии США Оливер Лоренс Норт. Сейчас он активно работает в области международной торговли оружием. Тесно связан и с американскими фирмами, и с израильскими.
– Значит, эта пленка – доказательство того, что торговля оружием и поставка его сюда проходят под патронажем высокопоставленных сотрудников ЦРУ?
– Вот именно, – похлопал Сергеева по плечу Родионов. – И то, что для этого используется резидентура ЦРУ! Сама по себе эта пленка – не ахти какое доказательство, можно и поспорить, и поартачиться, а вот вкупе с другими доказательствами она очень ценна. Несколько таких вот штрихов, и кое-кому в Штатах будет не отвертеться. Молодец, Станислав!
– Чистое везение, Олег Иванович! – засмеялся Сергеев. – Даже в мыслях не было мутить такую комбинацию.
– Везение в нашей работе, мой молодой друг, – с шутливыми поучительными интонациями заявил Родионов, – не бывает на пустом месте. Оно всегда есть продукт долгой и кропотливой работы. Хорошее везение всегда заранее подготовлено. Вот так-то. Ты был готов к этому везению, ты сделал все, чтобы тебе повезло. И оно случилось!
Дорес Батлер вернулась через месяц. Жаркий ветреный сентябрь встретил американскую журналистку на трапе самолета. Придерживая рукой широкую юбку, мисс Батлер спустилась по ступеням на раскаленный бетон. Сергеев ждал ее на автомобильной парковке вместе с Гарри Хейзом. Посоветовавшись, они решили съездить в аэропорт и встретить Дорес без Эдварда Хеммиута.
Женщина заметно охладела к любовнику за последние недели после своего освобождения из плена контрас. Оператор еще пытался восстановить отношения с Дорес, но шансов у него, как считал Хейз, было немного. Гораздо больше их было, по его же мнению, у самого Станислава, но Сергеев клялся всеми страшными клятвами, которые выдумывал для него на ходу журналист, что у него с Дорес никогда и ничего не будет.
Аэропорт Лас-Мерcедес был построен в столице в 1968 году. Но статусу международного он тогда соответствовал мало: не хватало комфорта, не хватало многих дополнительных услуг для пассажиров. К 1980-м годам сандинистское правительство смогло изменить аэропорт и с помощью инвесторов довести его до уровня мирового класса. И как водится в странах, где происходили революции, обновленный аэропорт приобрел новое гордое революционное имя. Его переименовали в честь национального революционного лидера Аугусто Сесара Сандино.
В машине было жарко до ужаса, но Сергеев стоически переносил эти мучения, сожалея лишь о том, что долгое пребывание в машине в такую жару не добавляет его одежде приятных ароматов. И от него постепенно будет все больше и больше пахнуть потом. Конечно, в деле, с которым они с Хейзом сюда приехали, это никакой роли не играет, но вот перед женщиной было все же неудобно.
Наконец, стеклянные двери разъехались, появились американка и Хейз с дорожной сумкой на плече. Сергеев приложил к глазам бинокль и стал рассматривать через остекление стен внутреннее пространство аэропорта, насколько это было возможно. Наблюдателей заметить ему не удалось, никто не шел следом за журналистами, никто на них не смотрел. Сергеев понимал, что профессионально организованную слежку ему ни за что не заметить, но все же на душе стало как-то спокойнее. Да и он сам из машины все это время не выходил. Так что их разговор может пройти незамеченным для посторонних. Тех, кто стоит за Коулманом, который, кстати, куда-то пропал в последнее время. Даже Родионов не смог установить его местонахождение.
Они ехали по улицам Манагуа, петляя, объезжая квартал за кварталом, без всякой видимой цели. Хейз внимательно следил за дорогой через зеркало заднего вида. По его мнению, слежки за ними не было, прилет в столицу Дорес Батлер, кажется, никого особенно не интересовал.
– Парни, я умираю, хочу кофе, – заявила журналистка, перестав рассказывать о последних новостях из Соединенных Штатов, о которых не пишут в газетах и которые не показывают по телевидению.
– Поехали в Старый город, – предложил Сергеев. – Там есть одно кафе, которое держит турок. Лучшего кофе, чем у него, нет во всем Никарагуа. В это время у Мустафы бывает пусто. Посетители собираются по вечерам и по утрам.
Через несколько минут они сидели под навесом в тени крупных виноградных листьев и пили ароматный и очень крепкий кофе из маленьких фарфоровых, предварительно подогретых чашечек «финджан». Густой кофе с привкусом кардамона очень нравился Сергееву, и он заезжал к Мустафе, когда это было возможно.
– Ну, что удалось узнать? – спросил он, когда из-за соседнего столика ушла пара пожилых англичанок и они остались на обширной веранде совсем одни.
– Да, я нашла отца погибшего в марте 1983 года пилота Дональда Олни. Старик очень обижен на американское правительство. Он хочет получать за сына повышенную пенсию как за офицера, который воевал в горячей точке за пределами страны. Ему в этом отказали, хотя сам Дональд рассказывал отцу, что их подразделение базируется в Гондурасе, откуда они выполняют полеты в Никарагуа.
– А какую причину смерти сына ему назвали? – удивился Хейз.
– Наплели какую-то чушь, но в целом не отрицали его героической гибели в результате стихийного бедствия, когда он активно помогал гражданским. И даже вручили отцу медаль за погибшего сына. У него есть официальное свидетельство от Пентагона, я сняла копию.
– А кого-то из родственников Дженнингса ты нашла?
– Да, его вдову. Унтер-офицер Аллен Дженнингс при свидетелях говорил своей жене, что командование отправляет его в командировку за границу. С пенсией та же самая история, как и у пилота Олни. Я не понимаю тупоголовых генералов. Они хотят сэкономить бюджет Пентагона? Ведь это вранье всплывет, уже всплыло!
– Видишь ли, Дорес, – спокойно сказал Сергеев, ставя пустую чашку на стол. – Они ничем не рискуют, заявляя такое и используя откровенный обман. Кто послушает старика или убитую горем вдову? Такие же обыватели, как и они. Зато государственная машина пропаганды как ревущий паровоз пронесется по их костям с лозунгами, что наши парни спасают демократию по всему миру, но есть герои, которые погибают и в своей стране по тем или иным причинам. Все остальное только фантазия обывателя.
– Вы не любите США, Станислав, – улыбнулся Хейз.
– Я бы так не сказал, – серьезно отреагировал Сергеев, не приняв шутливого тона. – Я с большим уважением отношусь к вашей стране, я здраво оцениваю весь тот путь, что прошла ваша страна и ее граждане с первых лет экспансии на североамериканский материк. Много тяжелых испытаний выпало на долю вашего народа. И если я кого и недолюбливаю, то как раз тех, кто спекулирует на гордости граждан, кто ею прикрывается для того, чтобы набить свой карман. Я имею в виду в том числе и карман политический, а не только чисто финансовые доходы.
– Не придирайся, Гарри, – тихо попросила Батлер. – Это неуместно. Станислав очень много сделал и для этой страны, и для мира в целом. В конце концов, он и меня спас.
– Молчу, молчу, – вытянул вперед ладони Хейз. – Я только попытался пошутить.
– Вот здесь, Станислав, – Дорес вытащила из своей дорожной сумки небольшой пакет, обмотанный полиэтиленовой пленкой в несколько слоев, – записи бесед с родственниками погибших в Никарагуа военных. Там пленка и копии выданных правительством документов о гибели их близких. И свидетельства других людей тоже. Олни, кстати, присылал фотографии с аэродрома на фоне своего самолета. Там есть бортовые номера.
– Парень здорово рисковал, – покачал головой Сергеев. – Это должностное нарушение. Я думаю, что им запрещено было фотографироваться и хранить снимки, которые бы расшифровывали места командировок.
– Возможно, что-то и нарушал, но нам от этих нарушений только польза.
– Конечно. Как дела у Миллера?
– Сестра очень обрадовалась, что он вернулся в Штаты. Дела на ее ранчо идут далеко не блестяще, но я думаю, вместе они поднимутся. Миллер, кстати, месяц уже в рот не берет ни капли виски. Его показания тоже в этом пакете.
– Я чувствую в ваших словах, Дорес, какую-то затаенную грусть, – сказал Сергеев.
– Нет, все нормально, Станислав, – женщина опустила голову. – Точнее, все обошлось. Меня не хотели сюда отпускать, но вмешались покровители, и все уладилось. Я не так проста, господин дипломат, как вы думаете.
Последние слова были произнесены с улыбкой, но она Сергеева не обманула. Расспросить? А стоит ли? Все, что происходит на душе у каждого из нас троих, подумал он, не имеет к делу никакого отношения. И Дорес правильно сказала, что все нормально. Она ездила в США и сделала то, что намеревалась сделать. Остальное, как и риски, которые сопутствовали этой поездке, к делу отношения не имеет. Это уже личное.
Майор Гарсия честно выполнял свои обещания, данные Сергееву. Он сразу сообщал, когда к нему в плен попадал кто-то из боевиков контрас, знавший генерала Сертано. Особенно тех, кого Сертано знал в лицо. После их последней встречи дипломат опасался повторять авантюрную операцию с приездом к Сертано просто так, на машине с одним из его людей. В прошлый раз Сергееву просто повезло, что его не застрелили. Погиб молодой солдат, который не должен был погибнуть, на таких, как он, распространялась амнистия. Он вернулся бы домой к своему земледелию и больше бы не ввязывался в политическую борьбу чужих ему людей.
Да и повод для встречи был нужен основательный. Сам Сертано, естественно, попыток связаться с Сергеевым не делал. Возможно, он уже раскаивался в том, что общался с русским дипломатом, поделился с ним информацией. Сергеев не стал исключать и такого варианта, что Сертано захочет убрать русского, владеющего компроматом на него. Не исключал Сергеев и того, что Сертано просто не готов, не нашел способа связаться с русским. Ведь в интересах самого Сертано прежде всего смена своей жизненной политической линии. Он не дурак, он хитер и должен понять, что Советский Союз всерьез взялся за никарагуанский конфликт и скоро здесь произойдут большие перемены. И где тогда будет бывший генерал контрас? Сертано это вряд ли безразлично. Сертано должен понимать, что внешние демократические силы усадят бывших оппозиционеров в Никарагуа за стол переговоров, что договариваться без оружия придется, и вот тогда начнут делить большой и жирный пирог, называемый «власть в стране».
В прошлый раз Сергеев и Сертано расстались без договоренностей дальнейшего сотрудничества. Но оба явно имели в виду, что в случае взаимной пользы такое сотрудничество возможно. А сандинистская армия имела сведения, что контрас давно не получали новых партий оружия и боеприпасов. Тот небольшой склад, что разгромили люди майора Гарсия, был чуть ли не первым за последние месяцы. Что это могло означать? Что зарубежные покровители решили больше не вмешиваться во внутренние дела Никарагуа? Нет, вряд ли. Они поняли, что СССР узнал об их сделках, и заморозили поставки? Очень сомнительно. Значит, самое время ожидать новых партий. И эта информация была очень нужна Сергееву. Где, сколько и, главное, от кого, какими доказательствами можно оперировать?
10 сентября майор Гарсия погиб. Сергееву сообщил об этом все тот же Хейз, позвонив в посольство.
– Как это произошло? – с горечью в голосе спросил Станислав, стиснув телефонную трубку в руке. – В бою?
– Можно сказать и так, – буркнул журналист. – Мы выезжали группой из пресс-центра на север. Там боевики заминировали школу, ожидали большого количества жертв, но все обошлось. Оказывается, в этом районе готовили чуть ли не восстание, шла активная агитация. И когда все вскрылось, пригласили международную прессу.
– Где это произошло?
– В районе Тельпонека. Я только что вернулся оттуда.
– Гарри, вы должны мне обязательно рассказать об этом! Давайте встретимся где-нибудь, поговорим?
– Как хотите.
Сергеев повесил трубку после того, как они договорились с Хейзом увидеться в кафе на берегу озера Лагуна де Тискапа. Странно, если действительно произошло такое значительное событие, если готовился антиправительственный переворот, то уж Родионов бы об этом точно знал. Но Олег Иванович молчит. И Гарсия ничего не сказал. Хотя майор мог сам до последнего ничего не знать. Их подняли по тревоге, и он поехал со своими солдатами.
Набрав номер дежурного, Сергеев узнал, что Родионов уехал в город и до сих пор не возвращался. О том, куда он уехал, Родионов не сообщил. Что ж, ему об этих событиях можно сказать и попозже. Может, он сам мне не успел сообщить, решил Сергеев, выходя из комнаты. Через тридцать минут он подъезжал на такси к кафе, где его должен был ждать американец.
Хейз сидел за столиком на обширной веранде, вынесенной на опорах над водой. Подходя к его столику, Сергеев понял, почему речь журналиста была такая невнятная и странная. Хейз был пьян. Он сидел за столом набычившись, его лысая голова склонилась почти до самого стола. Было ощущение, что американец пытается высмотреть что-то в содержимом стакана и никак не может.
– Здравствуй, Гарри. – Сергеев подошел и уселся напротив журналиста. – Давно пьешь?
– Хотел бы начать еще пару лет назад, но упустил время, – непонятно проворчал журналист. – Теперь вот наверстываю, а опьянеть не могу.
– Расскажи, как погиб Гарсия.
– Глупо погиб! – вдруг повысил голос Хейз, но тут же сбавил тон. – А как погибают люди? Все погибают глупо. Глупо и не вовремя…
– Ты что? – удивился Сергеев. – Первый день работаешь журналистом, мало ездил по чужим войнам и смертей никогда не видел? Ты что раскис? Как все произошло, рассказывай!
– Когда мы группой приехали туда… нас было человек десять-двенадцать. Там были… ну не важно, а то получится как у Диккенса. Там уже работали саперы. Мы покрутились, снимать стали, попытались взять интервью. А военные стали всех из зоны выгонять. Потом шум какой-то недалеко. То ли машина врезалась, то ли еще что-то. Потом откуда-то стрельба. Женщины кричат, военные забегали с автоматами наизготовку. Выстрела никто не слышал, а Гарсия упал, и в голове у него вот такая дырка. Никто не понял, откуда стреляли и кто стрелял. Кто говорит, что снайпер, кто про шальную пулю со стороны гор. Неразбериха, а человека нет. Хорошего человека!
Журналист поднял указательный палец и стал смотреть на него. Потом разочарованно махнул рукой и снова уткнулся носом в стакан виски. Сергеев смотрел и не понимал, что творится с этим человеком. Помнится, в более непростой ситуации он повел себя мужественно и находчиво. И в глаза не смотрит. А ведь отношения у Сергеева с Хейзом стали уже почти дружескими и доверительными. Они были разными людьми, но уважали друг друга. А что сейчас? Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке?
Проклятье! Сергеев с горечью посмотрел на океанскую даль, синеющую вдоль горизонта, и поморщился как от зубной боли. Вот так теряют… друзей, подумал он. А ведь он мне был почти друг. И Хейз, и Гарсия. Один в непонятном состоянии сидит сейчас напротив, второй мертв. И Родионов ничего не знает, и Сиротина нет. И Борецкий уехал. А там произошло что-то очень важное.
Сергеев хотел подозвать официанта и заказать себе кофе, но в этот момент увидел невысокого черноволосого никарагуанца-метиса. Тот стоял за опорным угловым столбом террасы и пристально смотрел на Сергеева. Станиславу показалось даже, что черные глаза мужчины прожигают его насквозь.
Их взгляды встретились, и метис, приложив палец к губам, поманил Сергеева к себе. Интуиция подсказывала, что в этой напряженной странной атмосфере именно так и должна возникнуть подсказка. А она должна быть, потому что Хейз ему сегодня крайне не нравился. Если честно, он Сергееву и раньше не особенно нравился. Нагловат, циничен, хотя и профессионал хороший. И голова эта его лысая раздражала все время!
– Посиди, я сейчас вернусь! – Сергеев встал и похлопал американца по плечу. – Только руки помою.
– Руки помоешь? – проворчал журналист. – А они отмоются? Бывает, что и не отмываются.
Странная фраза, брошенная вслед. Сергеев расслышал, но не стал уточнять, что же Хейз имел в виду. Пьяный бред? Нет, по этому поводу мы уже вспоминали сегодня родную поговорку, усмехнулся Сергеев. Что бывает у пьяного на языке…
С такими мыслями он дошел до угла, но там никого не было. Покрутив головой, Сергеев увидел удалявшуюся вдоль тенистого зеленого забора одинокую фигуру. Вот она свернула за деревья. Эту часть территории кафе не видно с дороги и не видно с озера. Тот, кто манил его за собой, хорошо ориентировался в этих местах.
Еще раз оглянувшись по сторонам, Сергеев поспешил следом за незнакомцем. Он догнал его уже возле зарослей мальвы.
– Я здесь, сеньор, – тихо сказал метис. – Вам нужно отсюда быстрее уезжать.
– Кто вы такой? И почему мне надо уезжать?
– За журналистом едут двое. Они ищут человека, который встречался с Сертано.
– Что? – опешил Сергеев. – Вы о ком говорите? И кто вы такой? Откуда вы меня знаете?
– Много вопросов задаете, – блеснув черными глазами, сказал мужчина. – Волнуетесь? Я вам все потом объясню. Хейз вас продал кому-то из спецслужб. Точно я пока не знаю. Но эти люди очень не хотят, чтобы вы снова встретились с Сертано. Наверное, скоро здесь развернутся серьезные события. Так считает и сам Сертано.
– Так вы от Сертано?
– Надо уходить. Нет времени разговаривать.
Верить этому человеку оснований было еще меньше, чем верить Хейзу. Но магические слова «Хейз вас продал» и «Сертано» подействовали на Станислава. Именно они сложили все осколки в один осмысленный узор. А ведь Сергеев чувствовал, что назревает нечто. Либо контрас готовят с помощью американцев решительный и окончательный удар по сандинистскому правительству, либо США или кто-то еще готовят вторжение. Не может быть, чтобы советская разведка не имела сведений о подобной подготовке, но ведь все может быть. В конце концов, именно это и есть его работа, в этом его миссия здесь, в Никарагуа.
– Поехали, – решительно согласился Сергеев. – У вас машина? Я приехал на такси.
– У меня транспорт еще надежнее, чем машина, – непонятно чему усмехнулся мужчина. – Идите за мной, только быстро. У нас еще будет время все обсудить, и я вам все расскажу.
В зарослях их дожидались две оседланные лошади. Сергеев хмыкнул и легко вскочил в седло под одобрительным взглядом своего провожатого. Никарагуанец не знал, что каждый уважающий себя дипломат, готовясь к работе за рубежом, старался научиться нескольким вещам заранее. Столовому этикету, игре в покер, в большой теннис, гольф, езде верхом и хотя бы нескольким классическим танцам. Таким, как вальс, танго или фокстрот.
– Скажите самое главное, – попросил Сергеев, когда они отъехали на некоторое расстояние и стали подниматься в гору по извилистой звериной тропе. – Хейзу не угрожает опасность?
– Это для вас самое главное? – удивился провожатый.
– Этот человек мне доверился, мы с ним помогали друг другу. И вообще он просто до неприличия пьян и беспомощен.
– Вы жалеете сейчас человека, который вас предал. И не просто предал, а элементарно продал. За деньги.
– Это вам известно совершенно точно? Хотя зачем спрашивать, раз вы приехали предупредить меня. Раз вы знаете так много, то, наверное, располагаете и такой информацией. Может, вы скажете мне, как вас зовут?
– Меня зовут Рамон.
– Вы меня знаете в лицо? Откуда?
– Я видел вас в прошлый раз, когда вы приезжали в горы и беседовали с Сертано.
– Вы, следовательно, из его отряда?
– Меня прислал к вам Сертано, – почти не оборачиваясь в седле, ответил мужчина. – Мы едем к нему. У него для вас есть сведения особой важности.
– Это очень похоже на ловушку, – усмехнулся Сергеев, но натягивать поводья и останавливаться не стал. – И приманка хорошая, качественная – сведения особой важности.
– Сертано сказал, что вы можете и не ехать, если не хотите, – небрежно ответил Рамон. – Но тогда в стране ночь продлится дольше. Филинам ночь не страшна, а вот орел ночью видит плохо, ему нужен солнечный день и безоблачное небо.
– Ладно, ладно, – проворчал Сергеев. – Я еду. Что за страсть говорить витиеватыми намеками и средневековыми образами. Нельзя ли сказать прямо?
– Когда приходишь к танцору и смотришь на его мастерство, – отвечал Рамон, – то разговариваешь с ним языком танца. Когда приходишь к художнику и смотришь на его картины…
– Чтоб ты провалился, – буркнул Сергеев по-русски. – Зануда несусветный.
