Глава 29. Цена предательства

Война никогда не бывает справедливой в полной мере. Ее ненасытная красная пасть поглощает невинных, как огонь – соломенные крыши. Все враждующие стороны об этом знают и принимают это как должное. Как неизбежную плату за возможный триумф. Так что справедлива война лишь для победителей.

Иногда война затягивается на чертовски долгий срок, и тогда цена победы становится неподъемной. Она уносит все больше жизней и золота, не обещая ничего взамен. Требует все возможные ресурсы. Требует так яростно, что даже самый сильный противник начинает сомневаться в себе, в своих планах и резервах. Но что-то менять уже слишком поздно. Колесо войны вращается все быстрее и быстрее, ломаются спицы, трескается обод, и сам Первозданный не знает, в чью сторону полетят обломки зловещего механизма. Может быть так, что они разлетятся во все стороны.

Тяжело воевать, когда невозможно положиться даже на самых надежных людей. Законы чести и справедливости многие трактуют по-своему, поэтому и кажущиеся правильными поступки часто не находят отклика в сердцах подчиненных. Так случилось в Парлании с законом престолонаследия. Мог ли старый король посчитать, что никто из родственников не достоин восседать на троне, в то время как многоопытный министр просто обязан привести страну к процветанию? Или коронованного маразматика вынудили принять такое решение властолюбивые и до отвращения услужливые богатеи? Я мог лишь предполагать, но факт остается фактом: поступок умирающего короля расколол страну и вынудил вассалов грызться как друг с другом, так и с сюзеренами.

Граф Вековой Вершины Балинт Ханфа попал именно в такую ситуацию. Собранное им и его сыном войско отправляли на помощь узурпатору с нескрываемым удивлением, ибо не собрали даже трети от имеющегося числа воинов. Графство рассыпалось, как мозаичное стекло, упавшее на мостовую. Бо́льшая часть рыцарей и баронов не поддержала начинаний своего господина, посчитав это презрением к традиционному государственному устройству, и объявила себя свободной от вассальной клятвы. Граф Балинт, естественно, посчитал это гнусным предательством и отправил в столицу еще меньше воинов – собственные владения нуждались в усиленной защите. Эту миссию возложил на себя сын графа, виконт Николай Ханфа. Он с переменным успехом сражался с мятежными феодалами, в короткий срок многих уничтожил или принудил к миру.

Видя, как растет сила его сына, граф Балинт начал сомневаться в нем. Испугался, что молодой и энергичный рыцарь придет и отнимет у него, своего отца, власть. Воинов-то в Вековой Вершине почти не осталось. Именно тогда придворный колдун и предоставил своему покровителю чудодейственное зелье, способное подчинить воле графа любого. Колдун и раньше оказывал большое влияние на хозяина замка, настраивая его против сына, но теперь он стал правой рукой Балинта. Его главным советником.

Опробовав зелье на первых подопытных, граф пришел в восторг и понял, как сможет защитить свою долину от любых посягательств. Он начал нанимать небольшие отряды свободных воинов и обманом принуждал их выпивать чудодейственное средство. А дальше пошло по накатанной: лишенные собственной воли солдаты захватывали пленников, тем самым пополняя ряды графской армии.

Виконт Николай был прекрасно осведомлен о придворном маге и ненавидел его всем сердцем, а первое столкновение с рыщущими по окрестностям безмолвными стражами привело рыцаря в ужас. Он тотчас же использовал все средства, чтобы прикончить злосчастного колдуна, и ему это удалось. Но убийц, что он нанял, Балинт сумел поймать. Отношения между отцом и сыном переросли во вражду.

Самым же печальным в этой истории было то, что смерть колдуна никак не повлияла на боеготовность хозяина Вековой Вершины. То ли он оказался очень смышленым учеником, то ли изначально имел предрасположенность ко всякого рода магическим знаниям, но источник зелья не иссяк. Балинт смог обойтись и без придворного мага.

Сын не рискнул вступить с графом в открытое противостояние, но и без того каждый из них понимал – кровопролитие неизбежно. Так, за короткий срок вся территория графства превратилась в арену борьбы всех против всех. И поначалу граф Балинт в этой борьбе проигрывал. Даже его безмолвные воины не могли переломить ситуацию. Их сил хватило бы для обороны замка, но вести бои за пределами долины – это было им не по зубам. Быстрые кровавые налеты, мелкие стычки – вот все, на что они годились. И тогда пришла в графскую голову неожиданная, поистине светлая мысль. Светлая мысль с самым темным содержанием.

Южная Парлания часто страдала от нападений разбойников Скалистого Края. Они контролировали все горные перевалы и знали множество тайных троп, что помогало им совершать удачные рейды на протяжении многих лет. А изрезанные ущельями и заводями берега Ариса скрывали от любопытных глаз целый пиратский флот. На своих узких маневренных кораблях эти пираты доходили даже до Берсены и Ильденея, прославившись своей дерзостью и неустрашимостью. Из народной памяти эти набеги никуда не исчезли, да и торговцы, плывущие по Арису через контролируемые пиратами земли, нередко платили за свою неосмотрительность богатством и жизнями. Но о масштабах былых похождений разбойники Скалистого Края теперь лишь мечтали. Вместо этого они нанимались на службу к мятежным правителям Северной Нардарии. Там они получали славу и золото, которые в Парлании получить было гораздо тяжелее. Что-что, а о безопасности своих земель почивший парланский король заботился с усердием.

Смерть короля и последовавший за ней дележ власти не прошли мимо ушей алчных налетчиков. Их нападение на погрязшую в междоусобицах страну неминуемо, так почему бы не использовать эту силу в своих интересах? Именно так решил хозяин Вековой Вершины.

Если не кривить душой, то задумка графа Балинта даже меня удивила. Он ведь не просто желал наказать отбившегося от рук сына: он хотел разорить все его владения, будто забывая, что выжженные земли придется восстанавливать, а убитых и уведенных в рабство крестьян уже ничто не вернет. Более того, пираты должны предать огню земли всех взбунтовавшихся вассалов. Тех, кто поддержал законного претендента на престол. Трудно сказать, на что будет похоже графство после всех этих диких плясок, но, думаю, слово «пустырь» при его описании будет использоваться еще очень долго.

Впрочем, сын графа не был глупым юнцом и узнал о планах отца от своих надежных соглядатаев. Решение об ответных шагах лежало на поверхности. Стоило опередить послов графа и первым договориться с пиратами Скалистого Края. Правда, виконт Николай пошел еще дальше. Он хотел, чтобы пираты служили ему, но делали вид, что выполняют условия графа Балинта. Моя задача состояла в том, чтобы помимо основных договоренностей убедить хозяина замка приютить в долине большой отряд налетчиков. Дескать, отсюда проще нападать на земли бунтовщиков. Если граф Балинт согласится с моим предложением, то и убивать его ни мне, ни Алабели не придется. За нас это сделают вероломные налетчики Скалистого Края.

Алабель об этом заковыристом условии, которое нашептал мне Лексо Уховертка, пока не знала. А все потому что в этом случае мы не получим целых двадцати золотых. Договор был о том, что мы отправляем графа в преисподнюю, так что все честно. Десять золотых и корабль до империи за обычную болтовню – весьма неплохой результат, но я верил в смертоносный талант Алабели. Он принесет нам целое состояние. Сбивать девушку с толку сейчас глупо.

Я осторожно преодолевал ступень за ступенью. Дрожащие тени от факельного огня бегали по высоким стенам мрачного замка, создавая неясные причудливые образы. Я боялся споткнуться в полутьме, чему мерцание пламени могло только поспособствовать. Алабель шла по правую руку от меня. Ее движения были уверенными, а взгляд – напряженным.

Перед нами возникли очередные ворота, охраняемые двумя безмолвными стражами. Лишь раз они взглянули в нашу сторону, но этого хватило им, чтобы оценить обстановку и вновь направить взор в никуда. Я покачал головой и подумал о том, как же отказаться от всевозможных напитков, коими будет угощать нас хозяин Вековой Вершины. Надеялся, что его радушие ограничится той пищей, которую доставила нам служанка. Это устроило бы меня.

Охраняемые двери не были последним препятствием на пути к главному залу. Мы оказались на открытой площадке, откуда можно было наблюдать пока еще тусклую луну, ожидающую момента, когда солнце наконец передаст ей свою власть.

Еще одни двери, еще один темный коридор. Графский зал Вековой Вершины был совсем рядом. Это было понятно по одной причине: количество охраны значительно увеличилось. Простые слуги замка были тут в явном меньшинстве. Может, граф таким образом показывал свою воинственность, но даже самому посредственному наблюдателю это показалось бы признаком страха. Граф опасался за свою жизнь. Что ж, небезосновательно.

Справедливости ради, я за свою жизнь переживал не меньше, чем он. С той лишь разницей, что в случае чего толпа бесстрашных воинов не встанет на мою защиту. Так что итог предстоящей встречи зависит не только от моего умения вжиться в новую роль, но даже, черт подери, от душевного настроя графа. Одно сомнение, одно незначительное сомнение в правдивости моих слов может означать смертный приговор для двух излишне уверенных в себе «послов». Поэтому настроен я был серьезно, свою выдуманную биографию знал до мелочей, а изображать удалого, но благородного разбойника мне было проще простого.

Все эти умения мне предстояло показать прямо сейчас, потому что проклятые двери должны когда-нибудь закончиться, а на тех, что возникли перед нами, красовался бронзовый герб дома Ханфа – треугольный щит с изображением изящной ладьи.

Верная догадка. Створки дверей распахнулись, и окружающая нас сумеречная темнота сменилась ярким светом от множества масляных ламп и факелов. То был главный зал замка. С низкими потолками, но просторный и богато обставленный: большой камин, два ряда длинных столов, фрески и гобелены на стенах и конечно же каменное седалище с высокой спинкой у противоположной от входа стены. Внушительных размеров трон, на котором и королю было бы не стыдно восседать.

Человек, сидящий на троне, был графом, а не королем, но мне одного взгляда хватило, чтобы понять: амбиций у этого высокородного феодала – как у Ариса воды в дни разлива. В нескольких шагах от трона стояли два высоких стражника в доспехах и шлемах с лицевыми масками. В общей сложности в зале находилось двенадцать безмолвных бойцов. Безмолвных и неподвижных, как статуи. Многовато, учитывая численность прибывших переговорщиков. Как бы то ни было, я и Алабель, следуя за неторопливым управляющим, подошли ближе.

Граф Балинт имел довольно крупные телеса, но не выглядел обрюзгшим и неповоротливым. Облачись он в доспехи, вооружись он щитом и кистенем – и его смело можно посылать на прорыв вражеского строя. Сомневаюсь, что в недавнем времени он практиковал свои боевые навыки, и все же очень сильно я желал бы видеть правителя Вековой Вершины дряхлым и болезненным. И без того непростая задачка усложняется.

Граф, упершись кулаком в подбородок, почесывал большим пальцем окладистую бородку и не сводил с гостей глаз. Взгляд из-под его густых черных бровей был живым и внимательным. Я бы даже сказал – чересчур внимательным. Он оценивал нас и наверняка раздумывал, похожи ли мы на хваленых налетчиков Скалистого Края. Я считал, что вполне.

– Мой господин, – обратился к графу невозмутимый управляющий, – прибыли, как то было велено, посланники Трех Долин: маркиз Кирран Гнилой и дева меча Адринн Зоркая.

Не знаю как Алабель, а мне мое новое имя понравилось. Прозвище, которое действительно носил один из обитателей Скалистого Края, было дано ему из-за удивительного сочетания двух качеств: болезненности и долголетия. Вообще смерть мужчин от болезни или естественных причин на тех суровых землях не поощрялась, но случай с тем человеком был совершенно иным. Он участвовал в военных походах, но вместо славной гибели постоянно подхватывал всевозможные недуги. Наверное, ни одна эпидемия не обошла его стороной, однако каким-то образом он умудрялся выживать. Говорят, на старости лет он оскорбил и вызвал на бой известного мечника, дабы найти в том поединке свой долгожданный конец. Судьба и тут посмеялась над стариком – молодой мечник хотел красивым пируэтом снести страдальцу голову, но споткнулся и налетел грудью прямо на его меч. Больше желающих сразиться не нашлось – старика посчитали проклятым. Он не терял надежды и продолжал поносить всех воинов в округе самыми последними словами. В конце концов свихнулся, переселился в какую-то пещеру и помер, по слухам, в сто двадцать лет. Такая вот славная история.

В моем случае причину, по которой я якобы получил необычное прозвище, конечно, пришлось поменять. Я исхудал и оброс за время путешествия, но не походил на живую мумию. Уверен, граф Балинт полюбопытствует насчет этого.

После того как нас представили хозяину замка, я поклонился и явил взору окружающих еще один свиток.

– Благородный господин, этот документ составлен на собрании князей Трех Долин. Это ряд условий, при выполнении которых наши войска помогут благородному парланскому правителю одержать победу над врагом, – пояснил я. – Плата в золоте изменению не подверглась.

– Тогда что же там изменилось? – с некоторой степенью недовольства спросил граф, выровнявшись на своем троне.

Вместо ответа я склонил голову и протянул руку со свитком. В ту же секунду из-за трона выскочило нечто, отдаленно похожее на человека. Маленького роста, в каком-то мешке вместо платья, с зияющей дырой на месте правого глаза. Волосы из его головы торчали безобразными клочьями. Человека в этом создании я опознал не сразу. Из-за ужасно кривых ног он передвигался то боком, то припадал на колено и отталкивался от пола рукой. Надо отдать ему должное: несмотря на все увечья, он довольно быстро добежал до меня и выхватил опечатанный свиток. Тут же понесся вручать его своему хозяину.

«Граф держит при себе поистине удивительных шутов», – подумалось мне.

Получив свиток, граф поморщился и с презрением оттолкнул ногой убогого прислужника. Тот кувырнулся и пролетел несколько метров, словно перекати-поле. Приложив некоторые усилия, он поднялся и вновь уполз за трон.

– Какому же правителю из доброго десятка князей Трех Долин вы служите? – Граф сорвал печать и развернул свиток. Хмуро поглядел в нашу сторону.

– Мой господин – Алкей Гневный.

– Мой – князь Илиас из Пропасти, – подала голос Алабель.

Я так и не понял, произвели ли наши слова хоть какое-то впечатление на графа. Он с интересом изучал послание, но вопросов пока не задавал.

Молчал и я: спешка могла навредить нашим переговорам. Мне показалось, что граф Балинт – довольно вспыльчивый человек. Да и кто бы не вспылил на его месте? Он лишился всего, что имел, кроме маленького клочка земли и гордости. Борьба за корону идет ни шатко ни валко, а его судьба, судьба Балинта, решается прямо здесь и сейчас. Важно, чтобы не только я пришел к этому выводу.

– Что это значит: «…должен на две недели обеспечить провиантом лагерь у Вековой Вершины»?

Наметанный глаз у графа. На самый важный для нас пункт он обратил внимание в первую очередь. Я постарался изобразить на лице максимальную доброжелательность:

– О, эта часть договора выполняется только в том случае, если у благородного господина достаточно провианта для содержания пары тысяч бойцов. В этом случае наши отряды получат прямой доступ к тракту и смогут совершать разорительные налеты на мятежных вассалов. Я уверен, что они смогут захватить для вашего благородия несколько замков. Их удары будут жестокими и неожиданными.

Я не заметил каких-либо изменений в выражении лица Балинта. В свою очередь, обернувшись на Алабель, увидел, как брови ее поползли вниз. А до этого они наверняка двигались в противоположном направлении. От растерянности к негодованию. Да, она ничего не знала про этот пункт, но и выполнение его под большим вопросом. Ей просто необходимо настроиться на более тяжелую работенку. Уверен, она меня поймет.

– Я не жду вашего ответа прямо сейчас, – пояснил я. – Пусть благородный господин оценит риски и возможности этого предприятия. Нам важно узнать согласие с прочими вещами.

– Не сомневайтесь в моих возможностях. – Граф сверлил меня глазами. – А риск, даже чрезвычайно большой, меня не пугает.

– Не выражаю в этом никаких сомнений. Ответ может…

– Что думает Адринн Зоркая по поводу размещения войск здесь? – Балинт перевел взгляд на Алабель.

Девушка немигающим взором смотрела на лицо Балинта, будто играла с ним в гляделки. Граф терпеливо ждал ответа, который последовал секунд десять спустя.

– Я люблю быстрые атаки и ветер, гуляющий по косому парусу галеры, – горделиво отвечала Алабель. – Не по мне томиться в грязных палатках, но победа часто требует от нас неудобных решений. Наши воины проявят себя храбро и на воде, и на суше. Чем ближе мы к врагам, тем больше они будут нас бояться. Если вы примете эти условия, все те, кто предал вас, поплатятся еще большей кровью.

– Им придется поплатиться, – согласился с девушкой граф. – Предательство – гнуснейший грех. Все предатели будут вечно томиться в ледяных чертогах подземного царства. Но их еще следует туда отправить. Я готов сделать для этого все, что в моих силах. Так вот, это новое предложение интересно мне. Я над ним поразмыслю.

Я испытывал двоякие чувства. С одной стороны, все складывалось как нельзя лучше. С другой же – двадцать золотых таяли прямо на глазах.

– Я так понимаю, окончательный ответ ваше благородие даст завтра?

– Да-да, это так. Я знаю – вы устали с дороги, хотите отдохнуть. Кстати, как прошло ваше путешествие?

– Могло быть и хуже, – пожал я плечами.

– Что так? – прищурился граф.

– Наш корабль под видом торгового суденышка стоит в трех днях пути от ваших владений. Никто на нас не напал по дороге, но все же потери мы понесли: изначально посольство состояло из трех человек.

– Куда же подевался третий?

– Мне и самому интересно. Это был раб. Он знал парланский язык и должен был служить нам толмачом. Улизнул ночью, поганец. Это создало нам определенные сложности. Благо нардарский язык среди местных аристократов еще очень распространен.

– Встречали аристократов? И кого же?

Я почесал бороду.

– Некий Кристоф из Синих Башен. Напыщенный такой!

Граф Балинт, не поднимая задницы, подался немного вперед. Имя, что я произнес, было знакомо ему.

– Напыщенный? Да, это слово подходит к нему. А еще он скользкий, лживый, омерзительный змей. Предатель! Его владения вы должны сжечь одними из первых.

– Это хорошая новость. Видите ли, у меня есть основания полагать, что наш раб нашел себе пристанище именно у Кристофа.

– Похоже на правду. Этот безмозглый рыцарь возомнил себя живым воплощением справедливости. На деле же его благие намерения погубили больше людей, чем чума в Каросе пять лет назад.

Легким кивком я дал понять, что полностью поддерживаю мнение Балинта. Хорошо, что нам удалось найти общую тему для поддержания беседы. Это должно повысить доверие графа к нашим персонам.

– Наказать предателей – это в ваших и наших интересах, – помпезно произнес я. – Ни Кристоф из Синих Башен, ни кто-либо прочий не устоит под натиском воинов Скалистого Края. Мы поможем вернуть все, что было утеряно. С собственной выгодой, разумеется, но кратковременный союз может стать чем-то большим, если проявить терпение.

Доверие, как мне казалось, было уже завоевано. Его, конечно, необходимо было удержать и проявлять излишнюю самоуверенность не стоило, но сам граф, до этого не баловавший нас гостеприимством, вдруг смягчился и с хитрой улыбкой произнес:

– Что ж, все детали и подробный план действий мы обсудим завтра. Я должен выслушать советников и интендантов, чтобы видеть картину более четко. Вы нравитесь мне, посланники Трех Долин, поэтому я хочу сделать ваше пребывание в моем замке приятным.

Граф два раза хлопнул в ладоши, и тотчас же из соседнего помещения вышли три обворожительные девушки в легких полупрозрачных одеждах. Все они были стройными, высокими и чрезвычайно привлекательными. Все они были чужестранками. Наложницы, о которых говорил Лексо Уховертка, – это именно они. Вид этих прелестных девиц говорил о том, что у графа Балинта был вкус шэрдашехских, а не хольнских вельмож. Последние предпочитали женщин пообъемнее.

– Славный воин Кирран, – произнес хозяин Вековой Вершины, – выбери себе спутницу на эту долгую ночь. Поверь, каждая из них достойна твоего внимания.

Мое сердце забилось чаще, а мысли вдруг стали далеки от той миссии, ради которой я сюда прибыл, рисковал здоровьем и жизнью. Последним, что имел. Думаю, что это награда и за риски, и за долгое воздержание, которому я себя подверг. Граф ждал ответа, но определенно был доволен моей реакцией на неожиданный подарок.

Никогда бы не подумал, что выбор будет таким непростым. Одна из наложниц, кожа которой походила на искрящийся под лучами южного солнца песок, бросала в мою сторону робкий взгляд. Другая, с вьющимися волосами и гордым профилем жительницы Нардарии, смотрела на меня без боязни. Оценивающе. Третья девушка была родом с Пансеги: особый разрез глаз, вздернутый нос и острые скулы не оставляли в этом сомнений. Но она вряд ли была сальгуркой – их женщины довольно приземисты и невзрачны. Еще бы: быт сальгуров суров и пропитан воинственным духом, а девушка, что стояла сейчас передо мной, была похожа на принцессу, а не на воительницу. Треклятый граф Балинт знал толк в красоте.

– Эти девушки прекрасны, – произнес я с неподдельным восхищением. – Я готов выбрать одну, но если они не понимают моего языка, скажите двум прочим, что мне было чертовски трудно. Что красота каждой из них неоспорима.

– Как раз твой язык они знают лучше парланского, – усмехнулся граф. – Думаю, не стоит сейчас мучить тебя, – вдруг добавил он. – Сегодня я особенно щедр. Бери всех трех.

Я учтиво поклонился. Мое лицо могло бы светиться от счастья, не сдерживай я себя. И было это весьма непросто. Алабель не то чтобы удивилась происходящему – ее выражение лица можно было назвать недоумевающим. Что ж, будь она более податливой, мы могли бы представиться как муж и жена. В этом случае мне пришлось бы, наверное, отказаться от восхитительного подарка графа Балинта. Хотя кого я обманываю?

– Храбрая дева Адринн, – вновь подал голос хозяин Вековой Вершины, – не думай, что я оставлю тебя без подарка или предложу женщину, как Киррану, хм… Гнилому. Хотя если твои вкусы таковы…

Алабель улыбнулась уголком рта и отрицательно покачала головой.

– В таком случае выбирай и ты. Любое количество.

В графский зал вошли трое мужчин, хотя один из них был молод настолько, что подобного звания еще не заслуживал. Их торс был оголен, и я мог видеть, что атлетической фигурой обладал лишь один парень – самый старший. Остальные были худы, как цапли. Что удивительно, все трое боялись даже глаза поднять в сторону Алабели. Если это такие же рабы, что и прелестницы, с которыми я планировал совокупиться этой ночью, то, вероятно, граф Балинт оказывал внимание и им. Действительно разносторонний человек этот граф.

– Не буду разливаться в комплиментах, как мой собрат, – с изрядной долей язвительности ответила графу Алабель. – Когда зашла сюда, я не могла не обратить внимания на этого великолепного воина.

Последние два слова девушка произнесла с придыханием. Она указала рукой на здоровенного стражника с копьем и щитом. Стражника, чье лицо, так понравившееся Алабели, было бесконечно тупым и бесчувственным. Он, черт его дери, никак не отреагировал на слова девушки, ибо был опоен колдовским зельем. Граф же, напротив, удивился неожиданной просьбе. Помолчал какое-то время и дал ответ:

– Не ожидал, не ожидал такого выбора, но будь по-твоему, дева меча. Страж Каркс, оставь оружие и следуй за девой Адринн. Исполняй ее прихоти этой ночью. Исполняй хорошо.

Безмозглый страж Каркс не произнес ни слова. Отдал тяжелое копье и щит ближайшему соратнику, отстегнул пояс с коротким мечом. Приблизился к Алабели и встал за ее спиной. Теперь настала моя очередь пребывать в недоумении. Поступок ведьмы не поддавался здравому пониманию.

– Мои воины неразговорчивы, – пояснил граф Балинт, – но свое дело знают. Они поклялись молчать, пока в стране не кончится гражданская война. Прошу понять их и не пытаться разговорить. Мои слуги проведут вас в отдельные покои.

Граф махнул рукой, и слуги тотчас же принялись выполнять приказ. Я направился в одну сторону, Алабель – в другую. Ночь обещала быть жаркой, но среди мыслей о предстоящих удовольствиях проскакивали чрезвычайно важные вопросы. Зачем, во имя преисподней, девица решила провести ночь с опаснейшим защитником замка? Почему, молот Эрхивиана ей на голову, она не показала свою симпатию к графу, ведь момент был замечательным? Ответов я пока получить не мог.