Глава 27. Отцы и дети

Хладнокровию моего противника позавидовали бы даже рыбы. Ни один мускул не дрогнул на его отвратительной морде. Я даже позавидовал такому самообладанию. Мне приходилось корчиться от боли, а никто из поверженных врагов перед смертью даже лишнего звука не издал.

Одну секунду я думал о том, что кольчуга может вновь выдержать удар. Если только враг попадет по ней. Другую секунду я посвятил безудержной ненависти. Конечно же к Алабели. Кто еще повинен во всем происшедшем? Этот безмозглый воин, больше походящий на ожившего мертвеца? Нет, он лишь следствие моей глупости. Моей наивности.

На третьей секунде думать о чем-либо было поздно. Враг придавил меня коленом и собрался нанести прицельный удар по моей голове. Но не нанес. Его шею сдавила толстая веревка: пленный мужчина, которого спасло наше появление, решил не оставаться в стороне. Его руки были связаны, и единственное, что он мог сделать, – придушить обидчика. Лишенный воздуха противник выпучил глаза, попытался пальцами поддеть веревку, но безрезультатно. Решил воспользоваться мечом, однако я тоже не дремал. Обхватил его руку и держал ее изо всех сил. Безобразная сцена удушения длилась, наверное, целую минуту и была прервана самым неожиданным образом. Алабель вонзила свой меч меж ключиц безмолвного воина. Приложила немалое усилие, чтобы клинок проник глубже. Наконец раздался отвратительный хруст, и враг дернулся в последний раз. Из его рта потекла густая темная кровь, а глаза – их выражение, казалось, совсем не изменилось.

Я посмотрел в ту сторону, где Алабель билась с палачом. Обезглавленный, он лежал на земле, но, что самое удивительное, еще пытался встать.

– Как ты… как ты это сделала? – указывая пальцем на здоровенную вражескую тушу, спросил я.

– Там еще где-то рука его валяется. Считаю особым шиком, когда противник умирает от собственного оружия.

– Ты его тесаком, что ли?

– А похоже, что этим? – Девушка потрясла окровавленным мечом. – У него шея толще моего бедра.

Пока мы разговаривали, спасенные нами пленники уже бежали сломя голову мимо домов и пашен. Они исчезли из виду за считаные секунды. Что ж, лично мне благодарность от них уже поступила. И она ценнее золота и похвалы. Алабель глядела им вслед с разочарованием. Наверное, хотела о чем-нибудь расспросить.

– Если ты вступилась за них из любопытства, то ошиблась. – Я потирал больную грудь. Там наверняка красовался огромный синяк. – Если ты решила погеройствовать, то выбрала неудачное время. Ты понимаешь, что натворила, Алабель?

– Самую малость.

– Все впустую, весь наш путь. Проще соорудить плот и отправиться по Арису против течения, чем путешествовать с тобой. Тебе действительно было важно спасти доходяг? Может, мертвец в лесу – дело их рук?

– Может, но мы узнали кое-что важное. – Алабель смотрела на меня с самым серьезным видом. – Крестьянин говорил, что у графа полно безмолвных стражей. Он не врал.

Меня чуть не передернуло от такого вывода.

– Демонических стражей?! – воскликнул я. – Ты видишь среди этой кучи трупов кого-то рогатого или клыкастого? Приди в себя, Алабель. Я думал, среди нас Энрико был самым легковерным.

– И все же они вели себя странно, – буркнула девица и подошла к одному из убитых врагов. Пальцами раскрыла его челюсть.

– Язык на месте, – пояснила она и повторила ту же процедуру с другим телом. Результат не изменился.

– Среди некоторых орденов и братств распространена такая штука, как обет молчания. Это мое предположение, Алабель. Оставим это. Все. Нас могли видеть со стен, а любого крестьянина стоит прижать – и он расскажет все, что тут произошло. Опишет нашу внешность в мельчайших подробностях. Я бы с удовольствием послал тебя к черту, но пока нам угрожает опасность, мы должны действовать сообща.

– Я не против.

– Вот и славно. Идем к графскому городу у реки. Не будем забывать, что миром часто правит случайность. Вдруг там проскочит какой-нибудь корабль.

Деревню у замка мы покидали в спешке. Странным образом, погони за нами не последовало, поэтому мое сердце стало биться реже уже через несколько часов. Однако я понимал, что все это может быть лишь временным замешательством хозяев Вековой Вершины. Что толпа неразговорчивых головорезов уже идет за нами по пятам. Оставаться на дороге было делом рискованным. Бурю пережидают в укромном месте.

Для нас таким местом оказалась маленькая рыбацкая деревушка у озера. Я заметил ее с противоположного берега и сразу прикинул, что поселение, расположенное вне основных дорог, является самым приемлемым вариантом. Мы нуждались в крове и пище. Последнее было особенно важно. В желудке урчало, и если сегодня в нем не окажется ничего съестного, я совершу набег на первые попавшиеся угодья.

Справа от седла болтался завернутый в тряпье арбалет, но с охотой в последнее время дела обстояли неважно. Выбор невелик: либо тратить время на охоту, часто неудачную, либо на движение вперед и короткие привалы для отдыха. Пока маленький мешок с припасами окончательно не опустел, я по чащам лазил редко. Сегодня же, когда были доедены последние крошки, мы должны были вкушать яства в трапезной Вековой Вершины. Из-за сумасбродства Алабели этого не произошло. В случае чего я знал, кого заставить воровать у крестьян еду.

Поселение у озера было окружено смешанным лесом. Мы сбились с заросшей кустарниками тропы, но заблудиться, конечно, здесь умудрился бы лишь слепец. Все неудобство – вести коня по канавам и не терять водоема из поля зрения.

Старый худосочный рыбак затаскивал свою крохотную лодку-долбленку на берег, когда мы поравнялись с ним. Он опасливо поглядывал в нашу сторону. Мне казалось, что в любой момент рыбак готов был бросить лодку в воду и прыгнуть следом. Во всяком случае, до конца он ее так и не вытащил.

– Здравствуй, трудяга, – окликнул я мужичка. – Если у тебя есть рыба, мы щедро заплатим за нее.

В доказательство этого я показал ему монету. Медную. Мужичок развел руками – он не знал имперского языка. Да и лодка его была пустой.

Я не питал особых надежд на то, что здесь нас кто-нибудь приютит, что здесь есть подобие харчевни, но уж обменять деньги на еду мы были обязаны. Язык торговли одинаков во всем мире, и пока с местными жителями я собирался разговаривать именно на нем.

К моему удивлению, харчевня в деревушке присутствовала. Ветхая, с частично обвалившейся крышей, она стояла в считаных шагах от озера. Ее грузный хозяин вышел наружу с широкой бадьей и вылил содержимое в воду. Завидев нас, он замер на месте, но лицо его было сосредоточенно-спокойным.

– Нам надо поесть, – сказал я, подойдя ближе. Указал на свой рот, похлопал по животу и вновь явил белому свету медяк. Хозяин закивал и махнул рукой, приглашая войти. Ну хоть кто-то здесь может накормить уставших путников! Уставших не только от путешествия, но и от недавней драки.

Внутри помещения было пусто, темно и сыро. Больше всего дневного света проникало сквозь дыру в потолке, правда, высокие деревья у харчевни мешали нормальному освещению. Я отметил про себя все это, но считал такие неудобства несущественными, ведь самое главное творилось сейчас на кухне. Момент, когда я услышал, как на плите зашипела жарящаяся рыба, был для меня более волнительным, нежели сегодняшняя конная атака.

Хозяин предусмотрительно наготовил еды на пятерых. Глупец! Этого могло бы хватить мне, но была еще оголодавшая чародейка. В последние дни мы, словно мыши, грызли лишь заплесневелые сухари, поэтому столь питательный обед являлся для нас спасением. Я пожирал пищу, как кракен – корабли. Масло текло по рукам и губам, и я не вытирал их. Какой смысл, если трактирщик уже спешно готовит добавку? Пиво, что он принес, я посчитал бы самым омерзительным в мире, но только не в этот день.

Закончилась наша трапеза самым неожиданным образом. Дверь харчевни отворилась, и на пороге появился сутуловатый парень в грязной залатанной куртке и выцветших рейтузах. Из-под старого плаща выглядывали рукояти мечей, свисающих по бокам. То ли этот гость умел обращаться с двумя клинками одновременно, то ли просто вводил в заблуждение потенциальных противников. В данном случае – нас.

За нашим столом воцарилась тишина. Желудок был полон, однако счастье от этого факта оказалось омрачено. Из-за спины первого гостя показались еще двое. Они обогнули своего приятеля и встали чуть поодаль. Потом в харчевню вошли еще трое оборванцев с оружием. В маленьком заведении стало чертовски тесно. Никто из гостей не произнес ни слова.

Я взглянул на Алабель, на хозяина харчевни, выходящего из кухни с кучей блюд. На душе было паршиво. Я даже не знал, есть ли выход наружу через кухню. Иного способа покинуть помещение без вреда для здоровья я не видел.

Парень с двумя мечами вышел вперед и встал между нами и хозяином.

– Доставай свои закрома, старина Хан, – на вполне достойном имперском заявил молодой гость. – Сегодня у тебя будет хорошая прибыль.

– Сию минуту, – ответил хозяин заведения. На том же языке.

Я демонстративно поковырялся в ухе. Что, черт возьми, тут происходит? Мысль, что это какая-то ловушка, не покидала меня. Бегающие по сторонам глаза Алабели означали то же самое.

– Путешествуете? – обратился ко мне любезный посетитель.

Я придвинул снятый с пояса меч ближе и молча кивнул. Положил в рот кусок рыбы и принялся медленно его жевать. Медленно и задумчиво.

– С кем имею честь общаться? – в конце концов произнес я. Мне совершенно не хотелось чесать языком, просто это могло помочь нам определиться с дальнейшими действиями.

– Мое имя Лексо, но друзья кличут меня Уховерткой. Я доверенное лицо виконта Ханфы.

– Гм… – только и изрек я. Имя виконта я уже где-то слышал. А вот то, что его доверенное лицо больше смахивает на паршивого разбойника, было очевидно. Да еще и «Уховертка» – занятное прозвище.

– Я начал беседу на имперском не просто так. О чужестранцах мне поведал один из рыбаков, – неожиданно пояснил Лексо.

– Что ж, я – Фосто. Это – моя подруга Алабель. – Скрывать имена было незачем. От этого не изменится ровным счетом ничего. Вооруженная толпа посетителей имела перед нами неоспоримое преимущество, так что призрачный шанс на благополучный исход этой встречи лежит в совершенно ином ключе.

– Вы прибыли сюда пешком? – поинтересовался я. – Мы не слышали лошадей.

– На лошадях пробираться сюда проблематично. Мы оставили их недалеко отсюда. Возможность подкрепиться упускать глупо. Жаль, правда, что другой половине моих людей придется довольствоваться личными запасами.

Чрезвычайно тонкий намек. Мы окружены неприятелями.

– А этот виконт Ханфа – где его владения? – Мое лицо оставалось невозмутимым.

– Здесь, – улыбнулся Лексо Уховертка. – Все эти земли – его.

– Так, значит, это еще один титул лорда Вековой Вершины?

– Нет, властитель Вековой Вершины – граф Балинт Ханфа – это совершенно другой человек. Это отец моего господина.

«Совершенно другой человек». От скуки в Парлании умереть трудно – для этого дела тут имеется тысяча других способов. Слова парня можно было трактовать по-разному, но, что более вероятно, разногласия не обошли стороной и династию Ханфа. Как еще объяснить, что у влиятельного графа во владениях лишь замок и прилегающая долина?

– А город у Ариса тоже принадлежит виконту? Дело в том, что как раз туда мы и направляемся.

– С какой же целью?

– Там есть порт, а нам надо на юг, в империю.

– Занятно. – Улыбка Лексо стала менее доброжелательной. – И порт, и город принадлежат моему господину. Более того, я бы даже проводил вас туда, но чрезвычайно занят. Ищу убийц, устроивших у Вековой Вершины страшную резню. Говорят, это были какие-то чужаки. Двое.

Алабель со свистом обнажила клинок. Скривилась, пытаясь напугать врагов одним своим видом. Мой меч еще покоился в ножнах, но не потому, что я готов был сдаться. Просто так удобнее швырнуть во врагов стол.

Лексо за оружие не схватился, не приказал своим помощникам взять нас. Он вообще никак не отреагировал на нашу готовность к смертному бою.

– По-видимому, это означает, что убийц я нашел? – вздохнув, пробормотал парень. – Вы готовы драться, но я же не сказал, зачем их ищу.

– И зачем же? – проскрежетала Алабель.

– Чтобы помочь им отправиться на корабле в империю.

– Ха! – не удержался я. – В соревнованиях по остроумию ты, Лексо Уховертка, будешь победителем!

– И в соревнованиях по искренности тоже, – откликнулся он. – У замка вы показали себя с наилучшей стороны. С той, которую и искал мой господин. Вы легко разделались с псами Балинта, так что сгодитесь и для настоящей работенки.

После произнесенного Лексо резко вытащил свои мечи и бросил их мне под ноги. Подошел ближе.

– Стоит проткнуть его, – прищурилась Алабель. – Одним врагом будет меньше.

– Может, объяснишь все точнее, Лексо? – Я подумал, что сейчас проще поговорить, чем проливать кровь. – Ты хочешь, чтобы мы прикончили графа Балинта? Сделать грязную работу за его сына? Я понимаю, что у вас в стране большой разлад и куча королей, но ты ищешь помощь у первых встречных, так что слова твои походят на ложь.

– Мне ничто не мешало расправиться с вами сразу.

– Думаю, что вас впечатлила сцена у замка. А ты, Уховертка, любишь сложные маневры. Любишь залезать людям в головы. Может, поэтому твои возлюбленные друзья так тебя прозвали.

– Эй, полегче! – вдруг подал голос один из подопечных Лексо – бородач в одежде, которая выглядела в два раза хуже, чем обноски командира. Зато сапоги у него были великолепного качества и блестели под тонкими лучами солнца.

– Отличные сапожки, – произнес я. – Почем брал?

Лексо цыкнул на своего помощника и сказал:

– Насчет моего прозвища ты ошибся. А вот прочие вещи ты обрисовал правильно, Фосто, но дело тут вовсе не в поддержке разных королей. Правитель в Парлании уже появился, и столицу он не сдаст, так что всех мятежников ожидает незавидная судьба. И дело не в жажде власти…

– Ну конечно! – усмехнулся я.

– Дело в самом графе. В лорде Балинте. Он совершенно отрешен от этого мира, хотя считает, что, сидя в Вековой Вершине, решает его судьбу. Опаивает каким-то колдовским зельем своих людей и держит их подле себя. Мой господин не был у своего отца с прошлой зимы. Опасается за свою жизнь, так как опьяненные зельем воины способны на любую мерзость. Они подчиняются лишь Балинту. Убивают, запугивают крестьян. Меж тем все дела графства лежат на моем господине. Я не солгал тебе, Фосто, говоря, чья это земля.

– Да кто же в здравом уме отправится к такому безумцу? – спросил я, обменявшись многозначительным взглядом с Алабелью. – Его люди прикончат нас перед воротами замка. Или схватят и заставят выпить чудо-зелье. Нас заставят рассказать все, что мы знаем. Все о нанимателях.

– Если бы мой господин этого боялся, то я бы построил беседу иначе. Напомню, что подконтрольна графу Балинту лишь единственная долина. Когда его не станет, одурманенные люди придут в себя.

– Нам-то от этого что? – не выдержал я. – Я смерти не боюсь, и по мне лучше вступить в бой здесь, чем точно подохнуть в замке.

– И бой этот ты запомнишь. Если живой останешься, – поддержала мои слова Алабель.

– Я знаю, как сделать так, чтобы граф вас принял. Вам останется лишь улучить момент и избавить мир от злодея. Мой господин одарит вас золотом и снарядит лучший корабль, на котором вы доберетесь до Эллас-Амина.

– Сорока обещала маленькой девочке приглядывать за ее цыплятами. Какие у нас гарантии, что ты не врешь?

– Гарантии, гарантии, – Лексо чесал подбородок и гадко улыбался. – Такие сойдут?

Один из его подручных вдруг бросил мне увесистый кошель. Я поймал, взвесил его в руке и открыл – моему взору предстали золотые изображения покойного парланского короля в профиль. Десять штук.

– Если выполните задание – получите в три раза больше. Поверьте, это вам по силам. А после того, как я покажу вам кое-что, вы перестанете сомневаться во мне. Если откажетесь, я не смогу поручиться за вашу безопасность. Устроивших побоище у замка будут искать большими силами. И корабля здесь вы не дождетесь.

Я перебросил кошель Алабели. Девушка скрупулезно оглядела каждую монетку, при этом не переставая отслеживать любое подозрительное движение со стороны воинов. Она была озадачена происходящим не меньше моего.

Я рисковал жизнью ради богатства два десятка лет. Был готов рискнуть и сейчас. Но только единодушное согласие – мое и Алабели – заставит ветерана фристийских войн Фосто Быстрого влезть в эту авантюру. Последнее слово вновь будет за чародейкой.