* * *
ИВК: С Тарутой, понимаешь, у вас все равно контакта нету, и он агрессивный. «Губарев»: Да какой Тарута.? Это.
ИВК: Ну, об этом и речь. А если бы был Рубан?
«Губарев»: Ну, с Рубаном готовы говорить.
ИВК: Я хотел тебя еще спросить. Там, кажется, есть такой Егор Фирсов. Знакома вам фамилия такая?
«Губарев»: Да.
ИВК: А если его назначит Порошенко губернатором? Вы найдете там с ним контакт? «Губарев»: Нет, не найдем.
ИВК: То есть Рубан лучше, да?
«Губарев»: Рубан это без всяких, я тебе говорю. Если есть возможность советовать Рубана, то.
ИВК: Хорошо. Мы тогда будем пытаться. Я думаю, я в воскресенье Порошенко увижу и буду тогда продавливать.
«Губарев»: Не, ты обязательно продави Рубана. Потому что нету никого лучше, кто бы уважался нашими там командирами и так далее. Людьми там военными. Нету лучше варианта. Потому что он занимает нейтралитет.
Почему я тогда согласился на Рубана? Да потому что он был первым человеком, который со мной договаривался об обмене пленными, даже не зная, кто я есть. Когда мой номер выложили в Сеть, он одним из первых мне позвонил. Поэтому я считал, что именно этот человек должен возглавлять Днепропетровскую область. Его тактичность и вежливость говорили о том, что он может быть таким же и с нашими пленными. Поэтому его кандидатуру я поддерживал двумя руками.
После последнего нашего разговора с Коломойским прошло много времени. Приближались украинские выборы, и я должен был уже предоставить якобы имевшуюся у меня запись с компроматом на Ляшко. Коломойский все время напоминал мне об этом. Попутно он выяснял обстановку на местах. Ведь должны были состояться аналогичные выборы в ДНР и ЛНР, на которых и Губарев выставил себя в качества одной из политических сил, а значит, он мог бы быть человеком Коломойского в избранной власти непризнанных республик.
ИВК: С лнровцами у вас как там дела?
«Губарев»: С кем?
ИВК: Ну, ЛНР.
«Губарев»: Ну, тоже спорные такие вопросы. Мы как бы не лезем к ним. Щас идет все к объединению. Будет общий парламент все-таки.
ИВК: Кто главный? Что, Царев, что ли?
«Губарев»: Я думаю, это. все. Не будет он там. Замутил просто вначале.
ИВК: Можно на кого-то поменять даже.
«Губарев»: Ну, да, можно.
ИВК: Мы вам Ляшко, а вы нам Царева.
«Губарев»: Ну да, можно.
ИВК: Да? Ну, мы подумаем.
* * *
ИВК: Конечно, с этой войной уже пора бы заканчивать. Столько дел, ты не понимаешь. Столько всего можно наворотить.
«Губарев»: Ну, да.
ИВК: Ну, вы как-то там пошевелитесь, чтобы уже мир был.
«Губарев»: Ну, ты ж видишь, я стараюсь со своей стороны.
ИВК: Наладьте работу между братскими Днепропетровской и Донецкой областями. У нас много общего.
«Губарев»: Действительно.
ИВК: Сколько много разных этих самых.
Это было интересно. Я начал задумываться, а стоит ли мне выкладывать все эти записи на общее обозрение. Ведь Коломойский пытался остановить войну, он один из немногих говорил про перемирие. Да, он был активным интересантом этих событий. Но ведь что-то человеческое в нем же было. Мы с ним общались уже почти два месяца, и он стал мне почти родным. Наверное, в психологии это должно называться каким-то синдромом. Стокгольмским его не назовешь, ведь в данном случае он был моей жертвой, а не я его.
Тем временем на украинском телевидении началась война уже с самим Коломойским. Ему вменяли в вину, что у него сразу несколько гражданств, а значит, он не имеет права занимать свою должность. Как-то я задал ему этот вопрос.
«Губарев»: А скажи про гражданство, это че за ...?
ИВК: Да ... на них.
«Губарев»: (Смеется.)
ИВК: Ну, да. Левочкин (бывший глава администрации Януковича — Примеч. авт.) показывал паспорта разные. У меня же действительно есть. Но он же там переживал, что я пойду в депутаты или куда-то. А этот подослал этого журналиста. А я его и.: «Вы что, „Интер“ не смотрите, он же там все назвал. Ну начинает, а вы бы могли перечислить». А он: «Но вы бы могли перечислить». Я говорю: «„Интер“ смотрите». А он: «А вы сами можете сказать». Говорю: «Могу». Говорю: «Он сказал украинский, израильский и кипрский. Мальтийский он тоже назвал, но мальтийского нет».
Говорит: «И вы так прямо говорите об этом?» Говорю: «А чего мне скрывать?» «Так, а как это с законодательством?» Я говорю, что в законодательстве запрещено двойное гражданство, а тройное там не написано. Там, действительно, неправильно написано в законе. (Оба смеемся.)
«Губарев»: Ну, да. Там же еще в понятии надо разобраться, че такое есть двойное гражданство.
ИВК: Когда я получал кипрский. Так подумал, что там двойное. А мне сказали, если бы у тебя было бы тройное, так вообще бы никто. не смог.
«Губарев»: Ничего себе.
ИВК: Поэтому я и сделал себе кипрский документ.
Украинское законодательство — это особый разговор. На сегодняшний день мы знаем, что паспорта Украины получили, по сути, все желающие. У некоторых гражданство отбирали, кому-то, наоборот, давали активно. А некоторые жили и с тремя, и с шестью гражданствами и неплохо себя чувствовали. А я тем временем ломал голову: стоит ли все это выкладывать? Ответ на мой вопрос дал сам Коломойский, сказав:
ИВК: Знаешь, что я хотел попросить, ну чтобы ты просто понимал, в чем мой интерес. Мой интерес: если у вас все будет в порядке, а потом вы обратно интегрируетесь в нэньку. Даже не надо сегодня говорить нет или да. Ну, то есть разные варианты возможны. Главное, чтобы не запустили и не допустили тех, кто вами правил последние двадцать лет.
«Губарев»: Понятно, да.
ИВК: А потому что они вначале издевались над вами, а потом и над всей остальной страной. Поэтому вот в этом мой интерес. Чтобы произошла реальная смена элит на Донбассе.
Именно. В точку. Коломойскому была нужна смена элит. Ни процветание региона, ни его независимость. Именно смена элит. Не стало бы Ахметова, на его место мог прийти любой Коломойский, пусть и через сепаратистские заигрывания. Его бы приняли в Киеве, ведь он мог договариваться. Он стал бы тем человеком, которого Донбасс слушался в первую очередь как друга. Причем друга старшего, дающего деньги и ресурсы. Донбасс бы и не заметил, как плавно из рук одного олигарха перешел в руки другого. Издевательство над простыми людьми никогда бы не закончилось. Поменялись бы только сами интересанты. Никакой Каталонии в составе Украины после произошедшего быть не могло.
Коломойский умел договариваться, но меня было трудно купить. Пока мне удалось добиться, что батальона «Днепр» в зоне боевых действий не будет, он не хотел о чем-либо говорить. Мне в какой-то степени удавалось снизить количество жертв в этой войне. Приближались выборы в Киеве, и непонятно было, какой станет новая Верховная Рада. Регионалы потеряли все надежды. Донецк и Луганск заявили о своих выборах в парламент и органы исполнительной власти. Конечно, это расходилось с нашими договоренностями с Коломойским. Он думал, что ему удастся убедить Донбасс работать в украинской юрисдикции. И тут произошло неожиданное. Через одну медиаперсону нам удалось получить номер олигарха Ахметова, самого богатого человека Украины. Я решил провернуть с Ахметовым аналогичный трюк, как и с Коломойским. Ходили слухи, что настоящий Губарев сотрудничал с Ахметовым. Вот и проверим, подумал я. Набрав номер Ахметова и представившись Пашей, я услышал конкретную матерщину. Мой звонок не увенчался успехом. Он обматерил меня, думая, что я настоящий Губарев. Ну, хоть образ Ахметова как культурного человека немного пострадал. И тут в преддверии выборов со мной опять вышел на связь Коломойский.
«Губарев»: Ну, привет!
ИВК: Ты видел, как я подстригся? (Коломойский на тот момент действительно состриг свою кучерявость. — Примеч. авт.)
«Губарев»:.просто.
ИВК: (Смеется.)
«Губарев»: Ну, че, как?
ИВК: Нормально, нормально. Были у твоего дружка Ринат Леонидовича. Вспоминали тебя, хотели тебя набрать, но потом решили по прямой связи не набирать.
«Губарев»: Ну, это чревато, ты же в прямом эфире там.
ИВК: Да, да. Поэтому решили не набирать по прямому эфиру.
«Губарев»: А ты ему говорил, что я звонил?
ИВК: Он же знает, что мы общаемся. Я ему говорю: «А на. ты обругал Пашу?» Он, говорит: «А ты откуда знаешь?» Ну, я ж говорю, что мы общаемся.
«Губарев»: (Смеюсь.)
ИВК: Ты не представляешь, как мы с ним нажрались. Я выпил две бутылки 0,7 водки, а он две бутылки красного, а потом еще 300 грамм коньяку.
«Губарев»: Это сегодня, что ли?
ИВК: Не, это в среду, а вчера я еле живой был. Я думал, у меня печень вывалится. «Кому-то война, а кому-то пир во время чумы», — подумал я. Но мы обсуждали и серьезные вещи. Тем временем ДНР назначила свои выборы, которые уже явно не вписывались в парадигму украинской власти. Везде висели плакаты кандидатов в премьер-министры новорожденной республики. Настоящий Губарев тоже хотел попасть в парламент. Надо сказать, что это не соответствовало нашим с Беней договоренностям. В общем, власти уже не могли контролировать локальные выборы на Донбассе.
ИВК: Только что был, уехал от Ложкина я (глава администрации Порошенко). «Губарев»: И че он?
ИВК: Объясни мне логику вот этих выборов, почему вы делаете их обязательно назло в другое время. Вот это я хочу понять.
«Губарев»: Это я тебе объясню. Тема Захара. (Захарченко).
ИВК: Да.
«Губарев»: Он же щас, кстати, уходить хотел.
ИВК: Ну, сказали, что он приехал, подал заявление. А Бородай (первый премьер ДНР) сказал: не-не, минуточку, так мы не договаривались.
ИВК: Объясни мне такое. Чего это проводить в ноябре, а не в декабре?
«Губарев»: Ну, это все зависит от независимости. Все-таки сейчас курс пошел на независимость. Ну да, это курс Захара уже. (Начал оправдываться я.)
ИВК: Ну, хорошо, а если бы Захар принял решение, что делаем там в декабре.
«Губарев»: Ну, в декабре. И че это даст? Он же не по мажоритарке пойдет.
ИВК: Не, просто выборы проводим не в ноябре, а в декабре. Так как в законе, и закон есть, так вроде бы все нормально и дальше продлевается тогда вот этот вот.
«Губарев»: Не хочет подписывать. Это Пургин, понимаешь. Пургин-то, что ему скажет советник президента РФ, он так и делал. Он подписал, куда деваться. А потом Захар приехал и сказал, че ты там за. наплел, напридумывал.
ИВК: Не, ну Захар же тоже был, когда подписание в Минске было.
«Губарев»: Ну, он тоже присутствовал, но по поводу выборов — это не его инициатива. Он подписал как частное лицо. Ты ж сам знаешь, не как представитель председателя.
«Губарев»: Аэропорт. У меня там интервью брали по поводу аэропорта. Недавно.
ИВК: А эти говорят. я спрашиваю. вы стреляете, если вы должны отдать аэропорт там и Пески в том числе.
А они говорят, нам были должны отдать Старобешево, возле Старобешево.
Старобешево у них остается, а по реке там должно быть разделение. Но тоже большая территория. Ты понимаешь, хочешь, я тебе скажу. Я с Ложкиным разговаривал, ни. он не понимает, что к чему. В понедельник с Порошенко разговаривал — они тоже. То есть никто ничего. надо за них. Кто-то за них должен брать и все это делать. Реально надо создать рабочую группу во главе с Рубаном и ездить разделять физически, разъединение делать по линии какой-то противостояния.
ИВК: Вопрос только, что пятого сентября, а сегодня уже какое? 10 октября. Месяц и пять дней уже прошли. Зима приближается, а ни. не сделано.
«Губарев»: Ну да.
ИВК: Уж полночь, а Германа все нет.
«Губарев»: Сложно, понимаешь сказать. Ну, сейчас выборы пройдут, и если все нормально будет и я окажусь там, где надо. А я там окажусь.
ИВК: Ну понятное дело. А чем тебе помочь для этого? Что от нас зависит?
«Губарев»: А чем можешь?
ИВК: Ну скажи, что надо. Мы будем помогать.
«Губарев»: Ну, я не знаю даже.
ИВК: Например, деньги там, участие там, помощь какая-то. Ну, ты просто подумай так, а мы все организуем.
«Губарев»: Давай я подумаю, че, как сделать. В принципе, это интересная затея. Надо обсудить.
ИВК: Потом хотел у тебя еще спросить. Шо у вас с бензином?
«Губарев»: С бензином у нас пока что не очень, сам понимаешь.
ИВК: У нас есть в Донецкой области 30 с чем-то заправок, по-моему. Мы можем потихоньку их начинать запускать. Ну, какое-то количество на той части, где украинская часть. А на той части, где ДНР, я не знаю, могу спросить.
Завтра скажу. Тоже можем начинать завозить, чтобы только вы взяли под контроль это дело.
«Губарев»: Ну можно, да. Надо подумать. Я ж тебе так не скажу с бухты-барахты все как есть. Ты, кстати, скажи, че там с Рубаном — не пустили его.
ИВК: А пока что говорим, что пока что Кихтенко, а Рубан, мы говорили, что пока что пропихнем его назад. Порох не доверяет — не хочет. Боится, не доверяет. Я уже сколько раз говорил. Он на него не произвел впечатления. Мы его даже водили прямо к Пороху. Че-та ему не понравилось, Пороху. Как-то он шкиванулся. Ну, может, получится этим самым сделать — замом.
Я мог бы тогда скинуть ему номер своей банковской карточки. Забрать себе как минимум 10 миллионов на предвыборную кампанию и лоббирование своих интересов. Я был на сто процентов уверен, что он не отказал бы. Но тогда я был бы мошенником. Моя цель была — вывести его на чистую воду. Я не мог брать у него денег. Принципиально. Если бы взял, перестал бы уважать себя. Я не мог наживаться на этой войне. Вот Порошенко свои фабрики не закрывал в России. Его устраивал доход от страны-агрессора. Тем не менее его даже не люстрировали. Жалко лишь то, что моего Рубана забраковали.
«Губарев»: У нас не будет закона о люстрации, как эти пидоры скидывают.
ИВК: Так, кстати, хороший закон. Ты не понимаешь, что творится в Украине.
«Губарев»: Но кто им пользуется? Всякие пидорасы-ляшковцы там.
ИВК: Так это покамест. Поверь мне, что закон шикарный. Там ни Левочкин, ни Бойко, все воры Януковича. Даже комсомольцы типа Тигипко и то никуда попасть не могут. Хорошковский никуда попасть не может. Там очень хорошо, там большое количество пидорасов вообще никем не может быть. Мусоров, прокурорских там их так вычищают.
«Губарев»: Это хорошо в принципе. А Порошенко, кстати, че? Кому продал фабрику свою?
ИВК: Та. его знает. А какую фабрику?
«Губарев»: Ну, у него кондитерская.
ИВК: Так он ничего никому не продал пока.
«Губарев»: А-а-а-а. Там же принято у вас по закону, что продает там бизнес.
ИВК: Ну что уже полгода, четыре месяца прошло, пока ничего не продал. Выбрал того, кто будет оценивать или заниматься продажей. Но это длительный процесс. Я думаю, что как раз к концу президентства он выйдет на продажу. (Оба смеемся.)
ИВК: Вопрос только, когда будет конец президентства.
«Губарев»: Это да.
В принципе, Коломойский озвучил тогда мысли многих экспертов и политологов о фабрике Порошенко. Было понятно, что тот не хотел избавляться ни от фабрики, ни от бизнеса, ведь это был его основной доход. Коломойский лишь подтвердил это. До выборов оставались считанные дни, и он настаивал на получении видеоматериалов про ненавистного ему Ляшко. Постоянно хвастался мне, как Зеленский и его «Квартал 95» высмеивали главу радикальной партии Украины. Более того, он курировал все выпуски этой программы, в чем сам мне и признавался.
Изначально наше общение с Коломойским строилось на том, что у меня, «Павла Губарева», есть запись, компромат на Ляшко. Был даже инсценирован такой спектакль. Я предложил своему другу Ростиславу сыграть роль военного, который якобы попал в плен к ополчению Донбасса и у которого мы нашли это видео. Коломойский сидел опять в своем офисе, мы о чем-то говорили, и тут я предложил: «Давай я тебе приведу этого человека, который у нас находится в плену». Мы изобразили избиение этого «пленного», посадили его «в камеру», и Коломойский попытался устроить ему допрос. Мой друг, конечно же, никакого отношения к Украине не имел. Более того, у него был совершенно не украинский говор, и он даже не знал, кто такой Коломойский, потому что был совершенно аполитичным человеком. Однако свою роль он хорошо сыграл, потому что очень мало говорил. Говорил за него в основном я. Беня обрадовался тому, что получит запись, и начал шантажировать реального Ляшко в парламенте Украины. Разные люди периодически подходили к Ляшко и угрожали, что видео будет опубликовано. Ну а я в свою очередь тянул время, объясняя Коломойскому, что всему свой срок.
ИВК: Хорошо, давай. Тогда я тебя набираю в понедельник вечером в это время. «Губарев»: Давай.
ИВК: А я тебя по телефону тому смсну, и Тимур придет тогда в офис в воскресенье.
«Губарев»: Мы подготовим для тебя все. А ты, кстати, подготовить журналистов можешь.
ИВК: На понедельник я подготовлю журналистов, чтобы они пришли, пообщались с этим Прозоровым.
«Губарев»: Да. Ну все, давай, обнимаю тебя. Тимуру привет огромный.
ИВК: Все, пока, Паш, счастливо.
После этого разговора я переживал, как же быть с пленкой. Я ведь не могу выполнить никаких договоренностей, видео у меня не было, да и я не Павел Губарев. На следующий день я открыл новости и узнал, что на Павла Губарева было совершено покушение и он находится в больнице в Ростове.
Это сообщение повергло всех, в том числе меня, в шок. Тем не менее это был повод, чтобы отказаться от предоставления компромата. В течение недели я получал СМС от действующего губернатора Днепропетровщины, где он интересовался, все ли со мной хорошо. Это меня в какой-то степени трогало.
Я понимал, что у Коломойского свои интересы. Но во мне боролись два человека, каждый из которых пытался доказать мне свою точку зрения. С одной стороны, Коломойский — это монстр, пытающийся убить как можно больше русских, дающий по тысяче долларов за пойманного сепаратиста. С другой стороны, Коломойский — это единственный разумный персонаж в украинской политике, ведь он готов предлагать «Губареву» и другим ополченцам места в парламенте. Мне были понятны его рассуждения в стиле 90-х. Тогда и у нас на Урале многие вопросы решались по одному лишь телефонному звонку, а иной раз и на дворовой сходке. А тут судьба многомиллионного народа решалась двумя индивидуумами за стаканом водки.
Правда, один пил из бутылки за тысячу долларов, другой за сто рублей. Тем не менее Коломойский был моим врагом. Мы находились по разные стороны баррикад.
После шведской войны Петр I поднимал первый тост за учителей — за шведов. Так и тут. Я поднимал тост за Коломойского, который учил меня общаться с людьми и уживаться с ними, даже если наши взгляды не сходились. Да, впрочем, и я его многому научил. Никто никогда не позволял себе так с ним общаться. Тех, кто с ним не соглашался, ждала незавидная участь. А тут молодой пацан непонятно откуда указывает ему, как себя вести.
Коломойский понял, что в наше время эти понты из 90-х уже «не катят». Теперь ты сильный, если тебя окружает большинство твоих сторонников, и они могут объяснить твою правоту. А с ним рядом таких не было. Ему хотелось высказаться кому-то в стиле Ивана Васильевича из известного фильма, рассказать, как тяжело быть царем. Беня устал от отношений в стиле начальник-подчиненный, ибо все подчиненные его боялись. А тут появился человек, который общается с ним на равных, без подхалимства и дрожи в коленях. Наше с ним общение длилось два месяца.
Тем временем российские СМИ пытались снимать свои документальные фильмы про Коломойского и придавать ему какой-то статус, мне было очень забавно за этим наблюдать, ведь я знал об этом персонаже всю правду. Чтобы не попасться на том или ином вопросе, я постоянно следил и за Губаревым, и за его заявлениями. Пытался сделать так, чтобы они не противоречили тому, что говорил я, ведь Коломойский тоже отслеживал в Интернете его высказывания и перемещения, читал все российские патриотические ресурсы (в том числе «Русскую весну»). Я же со своей стороны ежедневно ждал СМС от «товарища губернатора».
Я пытался вытащить в скайп еще кого-то из украинских политических игроков. Но Коломойский, видимо, очень ревниво к этому относился и не хотел их звать для общения, потому что понимал: если я буду вести переговоры с кем-то другим, он потеряет свой авторитет и не будет уже уполномоченным, «куратором» этого направления.
Осенью 2014 года в Донецке и Луганске готовились провести выборы. При этом Украина добивалась, чтобы выборы проходили в украинской юрисдикции, а Донбасс и Луганск хотели, чтобы выборы были независимыми, никак не подчинялись украинскому руководству и не были проведены по украинскому законодательству. Коломойский пытался уговорить меня содействовать тому, чтобы выборы все-таки проходили в один день с выборами в Раду. Я сказал, что на такое не пойду, потому что украинская армия не прекращает свои обстрелы. Тогда уже состоялась и первая встреча Путина и Порошенко как президентов, были заключены Минские соглашения. Донбасс, как я уже сказал, не хотел идти на выборы под украинским флагом. А настоящий Губарев свою риторику относительно Минска ужесточал. Говорил, что никогда Донбасс не будет капитулировать перед Украиной. Это мне в определенном смысле мешало.
Я тогда вел переговоры со всеми сторонами конфликта и хотел, чтобы меня позиционировали как нормального переговорщика. А тем временем реальный Губарев делал в СМИ, на публике заявления, которые противоречили моим словам. В таких случаях приходилось ссылаться на то, что, дескать, «это же пресса, и нужно как-то держать лицо, на самом деле все не так, как вы думаете». Более того, я разыгрывал этакого «плохого Губарева» — пьющего, матерящегося. Мало кто знает, что Губарев вообще не употребляет алкоголь. Я пытался так или иначе втереться в доверие ко всем, ведь на меня навалились вопросы обмена пленными и будущего Новороссии.
Однако вся эта игра уже порядком мне поднадоела! В какой-то момент я почувствовал, что полностью теряю свою личную жизнь. Даже обед в каком-нибудь ресторане мог быть прерван СМС от Коломойского. И, несомненно, нужно было с этим заканчивать. Настоящий Павел Губарев находился в ростовской больнице и не давал никому интервью. Я решил, что нет никакого смысла скрывать записи с Беней, которые у меня имелись. К тому же приближались выборы в Раду, и он выставил своих мажоритарщиков. За день до этого я передал материалы телеканалу «Лайф» и раскрыл карты. Скайп-запись была опубликована, и все СМИ и интернет-ресурсы ее подхватили. На этом наше общение с Коломойским практически завершилось.
Но мы с Вованом продолжили с ним взаимодействовать, начав писать ему СМС от имени Ляшко. Дескать, видели вас по телевизору на «Лайф-ньюс». Что это за записи? Он отвечал: «Вы что, в своем уме, вы действительно верите, что я могу часами общаться непонятно с кем?» Потом и сам олигарх Ахметов звонил мне и извинялся за грубость, но это уже было после того, как запись опубликовали и он понял, что ему звонил ненастоящий Губарев. Однако это уже другая история.
Основной целью публикации этих роликов было, конечно же, подорвать доверие самой украинской власти к Коломойскому. Он являлся сильным игроком и очень мешал Донбассу, поскольку финансировал батальоны, которые там воевали. И его отставка была бы очень выгодна для нормализации отношений в регионе. Когда у меня в распоряжении оказались его условия по Минским соглашениям, я уже не мог с этой информацией спокойно жить. Нужно было что-то делать: люди пытаются хоть как-то договориться, и, наверное, наш МИД должен на это отреагировать.
Флешку с этими еще не опубликованными записями удалось передать «наверх» через нашего с Вованом общего медийного знакомого. И я в курсе, что эту запись просмотрели. Однако руководство России сказало, что никаких переговоров с Коломойским вести не будет. Я отношусь к этому мнению с уважением, но иногда представляю, как могла бы измениться история, если бы переговоры велись именно с Беней. Может быть, удалось бы договориться и снести преступный режим Порошенко? Ведь для Коломойского (в отличие от Петра Порошенко) это, по сути, была бы бизнес-сделка, от которой отступить было нельзя. Тем не менее история не имеет сослагательного наклонения. Через несколько месяцев Игорь Коломойский уйдет с поста главы Днепропетровской областной администрации. По некоторым слухам, в том числе из-за этого пранка. Слишком долго Порошенко терпел его выходки. Через несколько месяцев я познакомлюсь с настоящим Павлом Губаревым и расскажу ему эту историю, мы подружимся, и я побываю на Донбассе с гуманитарными целями, увижу войну своими глазами. Но это будет уже другая история.
Сенченко
Политическая жизнь Украины, конечно же, предоставляла пранкерам много интересных возможностей, но мы не оставляли без внимания и российских политиков.
Например, красноярского депутата Сенченко, который как-то заявил, что глава Чечни Рамзан Кадыров не заслуживает звания академика и вообще ничего из себя не представляет. Он говорил, что люди стараются и не могут получить такие звания, а у какого-то Кадырова это все есть. Да и вообще деньги из России все уходят на Кавказ.
Это было очень жесткое заявление, и все СМИ стали его цитировать. Я позвонил Сенченко от имени оппозиционера Ильи Яшина (это выглядело особенно абсурдно, потому что Яшин был открытым врагом Кадырова) и посоветовал ему извиниться перед Кадыровым, сказав, что если он публично принесет извинения, то это будет лучшим вариантом завершить конфликт. Сенченко был очень взволнован и не знал, что ему делать. Я ему надиктовал текст, который следует обнародовать, и где-то через час он его опубликовал.
Л. — Лексус.
С. — Сенченко.
Л.: Алло. Как у вас дела?
С.: Да как, звонят до сих пор. Спрашивают, извинился — не извинился. Не знаю, рассказывать, как все было, или что делать. Капец какой-то.
Л.: Я тоже читал это. Мы с Навальным следим за этой темой давно.
С.: Вот я сижу и не знаю, что делать. То ли написать в «Фейсбуке», что это был частный разговор, то ли вообще ничего не писать. Дурдом какой-то.
Л.: Я могу своим опытом поделиться. Я ездил туда, к нему, в Грозный. И в частной беседе все у нас нормально прошло, нормально пообщались. То есть видите, тут все дело в дипломатии. Если с ними как-то договориться, будет все с ним нормально. Мы можем вместе съездить туда.
С.: Я бы хотел какую-то точку поставить в ситуации. Или вообще не давать никаких комментариев. Или давать. Не знаю, как на это все реагировать: ничего не делать, лечь на дно и какое-то время подождать или все-таки сказать что-то? Не знаю, включать сейчас мне дурака или что делать. Голову уже сломал.
Мне сразу стало понятно, что у этого депутата нет будущего. Он советуется с каким-то Яшиным о своей судьбе. Не с теми людьми, которые его избрали, а с медийными персонами, которые указывают, что ему делать. О чем он думал, когда делал свои заявления? Впрочем, такой вопрос можно задать и многим нашим политикам, находящимся во власти.
С.: Но мне публично извиняться или не извиняться?
Л.: Давайте я сейчас позвоню по своим каналам и спрошу, как лучше сделать, чтобы согласовать все.
С.: Либо сказать, что был разговор частный.
Л.: Но вы уже сказали все в СМИ.
С.: Но в «Фейсбуке» еще не написал. Выложить и точку на этом поставить. Ну вот ты мне подскажи, что делать.
Л.: Думаю, лучше написать все-таки. Они сказали вот так лучше написать: мол, ты подумал, что эта личность действительно для народа является важной, великой, что народ ее с собой ассоциирует. Но ты бы хотел лично поехать в регион и убедиться в этом своими глазами. И возможно ли, чтобы тебя там приняли? Ну вот в таком плане написать.
С.: То есть я должен написать, что убедился, насколько важен Рамзан Кадыров, и. так.
Л.: И что он имеет большое влияние. И ты готов в этом лично убедиться, приехав в Чечню. И готов взять с собой Илью Яшина. А я тебя поддержу.
Я был уверен, что Сенченко сделает то, что я сказал. И буквально через несколько минут на его странице появилась соответствующая запись. Это было очень забавно наблюдать. Сенченко, не участвовавший ни в одном боевом конфликте, критикует человека, который сделал для страны значительно больше, чем он. Через час я снова набрал его.
Л.: Алло. Смотрите, я посовещался на федеральном уровне.
С.: Я уже написал в «Фейсбук».
Л.: Впишите меня. Напишите, что готовы поехать либо со мной, либо с Жириновским. Меня обязательно вписать нужно, я посовещался.
С.: Да, блин, я уже написал.
Л.: Ну дополните. Не так, что вы со мной именно хотите поехать. Напишите, мол, с любой политической силой, будь то Илья Яшин, будь то Жириновский, Путин или Грызлов. Мне нужно как-то ответить либо опровергнуть. Чтобы мне было легче.
С.: Ну то есть написать «хоть Жириновский, хоть Яшин, хоть Миронов».
Л.: Да, хорошо, все.
В итоге мы увидели извинения Сенченко не только на его личной странице, но и на телевидении. В этой истории мне в первую очередь было интересно выяснить, сможет ли этот человек до конца стоять за свои слова. К сожалению, нет.
Дмитрий Ярош
В российских СМИ Дмитрий Ярош всегда выступал в качестве идеолога националистов Украины и олицетворял образ всей страны. Его карьера развивалась стремительно: в 2014 году, когда начался майдан, он возглавил несколько националистических организаций, объединив их под своим крылом и дав им название «Правый сектор». И это было нонсенсом, исключением из правил, потому что никогда раньше националистам не удавалось за несколько дней создать одну большую, объединяющую всех организацию. В российских СМИ Яроша подавали как потенциального президента Украины. Но, как мы все знаем, успеха на выборах он не добился, получив всего лишь 2 % голосов. Однако его образ для многих националистов и молодых людей, поддерживающих Бандеру, был чуть ли не святым. Ярош играл важную роль, в том числе идеологическую, во время конфликта на Донбассе. При этом сам олигарх Коломойский его не сильно жаловал в наших частных разговорах. Конечно же, это не могло меня не заинтересовать. Имея уже опыт общения с Коломойским (с переодеванием и гримом), я решил провернуть точно такую же историю с Дмитрием Ярошем.
Было интересно, как Ярош поведет себя, потому что его изображали этаким вампиром и крутым националистом, который может убить тебя без предупреждения одним лишь взглядом. Более того, на мой телефон сыпались СМС со времен Ляшко в духе «Спокойной ночи. Твой Дима Ярош». Номер Яроша стал мне известен благодаря Коломойскому: в одном из разговоров я спросил днепропетровского губернатора, знает ли он номер его телефона. Коломойский моментально мне его скинул по СМС. Так у меня появился телефон лидера «Правого сектора» (организации, запрещенной в РФ).
Я начал писать ему СМС от имени Павла Губарева, причем писал на вражеском ему русском языке. Ярош очень долго не отвечал. Наконец, я написал ему сообщение примерно такого содержания: «Неужели ты, видя, какие идут жертвы на Донбассе, что и твои ребята гибнут, не хочешь действительно уладить этот конфликт?» Через 5 минут мне пришел ответ: «Да, я хочу. Извини, Павел, я это все понимаю, но мы с тобой враги». Тем не менее контакт был установлен, и через неделю состоялся наш с Ярошем телефонный разговор. Он сказал, что, дескать, ситуация сейчас сложная, русские ведут войну с нами и пытаются доказать, что это их земля; что Донбасс никогда не был русским, что он сам бывал на Донбассе очень часто и чуть ли не служил там в рядах советской армии, но готов в любой момент свергнуть украинскую власть, потому что она не устраивает их организацию.
Эти переговоры ни к чему не привели, но, по крайней мере, мы обменялись «любезностями»: договорились, что хотя бы как-то попытаемся сдерживать все наши вооруженные силы. Я со своей стороны буду держать донецких ополченцев, а он со своей стороны будет удерживать националистов, чтобы было меньше крови и чтобы война перешла в политическую плоскость. Наш разговор состоялся летом 2014-го. После этого наши контакты прекратились, а вскоре Дмитрий Ярош вообще выпал из политического поля. Многие СМИ тогда гадали, куда он делся. Кто-то даже говорил, что его убили, но это были лишь слухи.
Опять обострились боевые действия, в частности в районе донецкого аэропорта.
Многие украинские журналисты звонили на мой засвеченный «губаревский» номер и брали у меня интервью: будем ли мы отбивать аэропорт или нет? А я в ответ отвечал, что пока украинская сторона не начнет соблюдать условия перемирия, то и пальцем не пошевелю. И вот однажды Ярош все-таки ответил на мою СМС, написал, что жив, здоров и даже готов провести скайп-беседы. Он писал, что находится на передовой. То есть человек воевал и в то же время свободно переписывался со своим злейшим врагом. Я снова подготовился к разговору, сходил в магазин, купил там украинской горилки, чтобы все выглядело более правдоподобно. Разговор начался. Было понятно, что Ярош находится в каком-то подвале. Хотя до этого говорили, что он в Лондоне, якобы кто-то видел, что он сбежал туда.
Ярош сразу же перешел на украинскую мову. Скажу честно, тогда я украинским совершенно не владел, понимал процентов 50 того, что он говорил, и отвечал ему невпопад на русском языке с явным русским акцентом. Вообще, занятие, которое я себе выбрал, требует знания иностранных языков, азов психологии и коммуникации.
Нужно быть мастером на все руки: и юристом, и экономистом, и лингвистом, и психологом, и разведчиком, и юмористом в одном лице.
Общение у нас строилось вокруг одной темы: «зачем мы начали эту войну и как он видит решение этого конфликта». Сложно было представить себе, что люди, занимавшие тогда совершенно противоположные позиции, вели бои и находились по разные стороны баррикад, могли что-то согласовывать или даже просто согласиться общаться друг с другом. Иногда он писал мне сообщения наподобие: «Я нахожусь на передовой и не могу ответить». Смешно было себе представлять человека, воюющего с одним государством и оправдывающегося перед своим противником в том, что он не вышел в скайп. Особенно по той причине, что ему неудобно. Во время войны, как правило, враги никогда не идут на переговоры. Тем более такие непримиримые, как Губарев и Ярош. Но мне удалось разрушить это представление.
Во время нашего разговора у Яроша был растерянный вид. Он держался очень скромно, отводил взгляд, периодически заикался. Было понятно, что никакой идеологии в его словах нет, он является просто-напросто номинальной персоной. Об этом уже, кстати, говорил и сам Коломойский в наших застольных беседах. Ярош выглядел довольно-таки жалко, было заметно, что он считает себя виноватым, с чем-то не согласен, но не может это высказать мне в лицо. Когда я говорил ему о том, что его бойцы, артиллерия стреляют по жилым домам, ему нечего было на это возразить. Максимум, что он мог сказать, — это то, что российские военные стреляют из «Градов» и бомбят их позиции. Про убитых мирных жителей он промолчал. Более того, он заявил, что считает Донецк Украиной и всегда видел там во всем только украинскую составляющую. Я ему ответил, что тоже не являюсь противником Украины, и предложил выпить горилки по скайпу. Я думал, что это прокатит так же, как с Коломойским, но Ярош сказал, что он находился на фронте, поэтому лучше выпить в другой раз.
Я ему предложил: «Давай ты прекратишь огонь. Я со своей стороны тоже прекращу — и отведем вооружение». Он согласился: «Если вы действительно хотите, то мы обещаем не переходить в наступление». Это было очень важно, ведь тогда ни одна из сторон не хотела идти на уступки. Ярош показался мне испуганным, но так или иначе берущим на себя ответственность радикалом. Однако у него совершенно не было авторитета, и националисты (имеются в виду националисты «Правого сектора») прекратили обстрелы лишь на некоторое время. Наверное, в том, что огонь с той стороны прекратился, хоть и ненадолго, есть и моя небольшая заслуга. Я убежден, что всегда лучше договариваться.
«Губарев»: Понимаешь, я не думаю, что ты плохой парень, да там что ты демон.
Думаю, что твои сторонники, учитывая то, что ты слышал, хорошо относятся там к гражданским, к нашим, РФ, я не думаю, что ты какой-нибудь демон, я просто не вижу смысла нам с тобой делить что-то.
Ярош: Дело в том, что у нас с тобой разные позиции, но лучше было бы их обсуждать мирным путем, без автоматов, пулеметов, армии. Но не я все начинал. Не я начинал.
«Губарев»: Ну, ты ж был на майдане, да? Ты занимал там огромную, очень весомую позицию. Ты признаешь, что если народ против какой-то власти, он имеет право ее взять и убрать, свернуть? Ты согласен, я считаю.
Ярош: Когда была революция в стране, мы боролись за свободу, против бандитского, по существу, режима. И думаю, что эта борьба будет еще продолжаться. Нас тоже эта власть — перетасованная колода Януковича — не устраивает. Но мы не воевали против государства своего, мы воевали за государство собственное. Янукович его валил. И его олигархи тоже. (Краткая пауза.)
«Губарев»: Вот объясню свою позицию. Да, для меня лично, что для меня вот жить в составе того Киева, который ненавидит, в принципе, Донбасс за то, что он есть, который может там считать ватниками или иными людьми, для меня это несвобода. Я себя чувствую свободнее сейчас, да, я чувствую, что я независимый человек, я при этом не хочу там задевать ваших людей, я хочу, чтобы люди самоопределились, как и везде. Я думаю, что и у тебя сторонники были, которые в Чечне воевали, да, эти сторонники тоже считали, что каждый народ имеет право там на самоопределение. Я думаю, что.
Ярош (перебивая): У нас есть сила украинского народа. Существует украинский народ, и на Донбассе тоже украинский народ. Донбасс — часть украинского народа. Подчеркиваю: никакого права на самоопределение они не имеют. Они должны быть в составе единого украинского государства.
«Губарев»: А что для тебя государство?
Ярош: Для меня это государство моей нации, украинской нации в первую очередь, но при этом всем в котором были бы обеспечены права национальных меньшинств в том числе.
«Губарев»: Нет никакой украинской нации.
Ярош: Слушай, давай не будем ходить. Я тебе сейчас лекцию начну читать. об Украине и так далее. Я провел много обучений.
«Губарев»: Украина должна быть с Россией!
Ярош: В этом мы с тобой не сойдемся никогда. Для меня Россия — это вековечный враг Украины, который постоянно оккупировал, завоевывал нас. и мы постоянно вели борьбу с Российской империей. Поэтому здесь мы не найдем согласия. Мы самодостаточное государство, самодостаточный народ, и Россия к нам не имеет никакого отношения.
В этом был весь Ярош. Он ненавидел Россию всей душой. Это был его вековечный враг. О каком сотрудничестве мог идти разговор, когда яркий политик Украины делал такие заявления? После Коломойского я уже ничему не удивлялся. Даже тому, что человек, воюющий на фронте, мог спокойно обсуждать политические вопросы со своим политическим врагом по личному мобильному телефону. Тем не менее меня, конечно же, радовало, что он готов был идти на диалог.
«Губарев»: Ну, я не вижу, что нам с тобой делить. Я готов даже рассмотреть вариант вступления, да, в состав Украины в порядке особого статуса. Но что такое особый статус? Я ведь все время заявляю, что он даст нам и какие он даст гарантии. И мы, и люди, которых родственников убили, как мы можем эти флаги, в принципе, у себя вывешивать? Я не вижу, как мы можем уживаться в парламенте с теми людьми, с которыми мы воевали, с тем же Ляшко, с этим п., как мы можем иметь с этими людьми что-то единое? Мы все равно будем отстаивать свои права, но мы будем в меньшинстве.
Ярош: Это не ко мне вопрос, ибо я не правлю государством, потому я не могу об этом говорить. Я не разобрался с этим особенным статусом, и не нарушает ли этот особенный статус наши интересы общеукраинские. Должен был в Киеве договорной.
«Губарев» (перебивая): У тебя есть в Киеве люди, которые принимают решения? Я общаюсь с администрацией.
Ярош: У меня есть выход на Порошенко.
«Губарев»: Что, ты с Порошенко общаешься?
Ярош (кивая): Да, мы ж по майдану знакомы.
«Губарев»: Просто я общаюсь с администрацией, я знаю, что там у вас внутри, я знаю, что Порошенко и его люди — они настроены по мирному варианту, я знаю, что есть ястребы, которые не хотят останавливать это побоище. Вот люди, которые сидят конкретно там, особенно ваш министр обороны. И он, в администрации я так слышал, не очень долго продержится и куда-то уйдет. Ну, мне вот поручили, допустим, собирать информацию о том, что нам предлагается в плане особых статусов Донбасса, да, что вы можете нам предложить? Нам конкретно не описали пока что ничего. Сурков наш, да.
Ярош: Я буду в Киеве на днях, тогда что-то будет.
«Губарев»: А в мирных у вас стреляют?
Ярош: Только в ответ, конечно.
Это была откровенная ложь. Да и вообще, мне казалось кощунственным само заявление — «только в ответ, конечно». Как будто индульгенция на любые военные действия. Тем временем уже прошли основные болевые точки этой войны, закончились котлы и многие поменяли свои взгляды. Многие, но не сам Ярош, которого я начал называть Димой.
«Губарев»: Дима, у тебя есть что выпить?
Ярош: Говорю, у меня нечего выпить.
«Губарев»: Я говорю, я хотел, чтобы мы с тобой выпили за тех, кто погиб с обеих сторон, и все-таки чтобы это все закончилось.
Ярош (кивает головой): Да. Подниму бокал при первой возможности.
«Губарев»: У меня есть сам видишь что (показываю бутылку водки «Горточка»).
Ярош (улыбается, потом смеется): О, видишь, какой ты патриотичный мужик! (Я почти крикнул «Слава Украине!».)
«Губарев»: Про нас тоже рисуют какой-то образ неправильный. Я думаю, что, может, и ты думаешь, что мы все какие-то звери, но это не так.
Ярош: Среди нас есть тоже достаточно нехороших людей.
«Губарев»: Это война.
Ярош: Правильно.
Все было так. И поразительно то, что лидер самой радикальной организации Украины готов был признать то, что ошибки были допущены всеми и изначально. «Правый сектор» был силовым блоком в ходе всей революции, тем не менее он не получил ожидаемых дивидендов в новом правительстве. Они так и остались мальчиками по вызову.
«Губарев»: Ну и что, Порошенко лучше того же Януковича? Что — он упразднил льготы этим государственным служащим, что — он остановил войну, что ли, Турчинов лучше принял дела?
Ярош: Павел, Россия нам испортила совершенно все. Кровь — это в первую очередь их вина.
«Губарев»: Россия не сделала ни одного выстрела.
Ярош: Давай разбирать факты.
«Губарев»: Я тебе серьезно говорю, как я, насколько я знаю, Россия не сделала ни одного выстрела, люди сами захотели это. Ты можешь, конечно, сомневаться. Да, я слышал, что правительство сейчас считает, что Крым надо вернуть демократическим путем, без вторжений, без армии там, что у вас как-то лучше станет жить и люди с Крыма захотят вернуться обратно, но я уверен, что с такими людьми, как Порошенко, с такими людьми, как Аваков, с такими людьми, как Коломойский, невозможно будет ничего построить. Не пойдет, не получится у вас государство.
Ярош: Думаю, вся эта ситуация долго не продержится, свергли одного, если не будет никаких улучшений — сбросим и второго.
«Губарев»: Ну, это спорный вопрос.
Ярош (улыбается): Для меня нет.
«Губарев»: Понятно. Ясно все. Ну, а так у тебя есть ко мне какие-то вопросы?
Ярош: На данный момент нет. Познакомились, хорошо. Можно будет продолжить беседу при случае.
«Губарев»: Понятно, Дима. Ну, давай, у тебя есть, может, хоть что-то выпить за Украину?
Ярош (смеется): Нет, но я выпью после нашего эфира.
Если бы история пошла по пути переговоров, то многие остались бы живы. Но Ярош был лишь фикцией, ширмой, за которой прятались реальные преступники и людоеды, воюющие в украинских батальонах. И для них этот разговор не имел бы большой ценности. Он не мог гарантировать исполнения наших договоренностей. Тем не менее мне удалось договориться с одним из представителей украинской власти, хотя оба — Губарев и Ярош — в реальности обещали расправиться друг с другом. Сложно себе представить какую-либо страну, в которой боевики будут обсуждать вопросы перемирия по скайпу. Украина стала такой страной и даже договорилась о переговорах контактных групп в скайпе. На тот момент Ярош имел большой политический вес.
Ложь украинских СМИ
Одной из любимых тем у меня было создание фейков в украинском информационном пространстве. На самом деле оно тогда было забито всевозможными фальшивками и неподтвержденной информацией, причем с обеих сторон.
В Интернете была куча различных видео о том, как наших военнослужащих находили то в одном, то в другом месте Донецкой и Луганской областей. Показывали и паспорта наших военных, которые якобы приезжали на территорию Украины воевать. Непонятно, правда, было, зачем им ехать туда с этими загранпаспортами и военными билетами. Никто не удосужился проверить факты, которые попадали в прессу. Это был 2015 год, самый разгар информационной войны.
И вот в СМИ появилось сообщение о том, что были задержаны двое наших военнослужащих — Ерофеев и Александров. Якобы их специально отправили в Луганск на разведку, и они были задержаны украинскими пограничниками. Говорили, что под пытками Ерофеев и Александров признались, что являются военнослужащими России, назвали свои воинские части. Россия, конечно же, это все опровергала, заявляя о том, что Ерофеев и Александров были уволены за год до того, как поехали воевать на территорию Донецка и Луганска, и военнослужащими уже не являются. Я решил этим событием воспользоваться.
Самым популярным ток-шоу на Украине тогда было шоу Савика Шустера, где в прямом эфире обсуждались насущные проблемы. И, конечно, ни одна точка зрения, неугодная украинскому режиму, не могла там озвучиваться. Поэтому я решил попасть в эфир. Надо сказать, что еще во время моих бесед с Коломойским Шустер хотел вывести меня в эфир, но не сделал этого, потому что, видимо, на него надавили сверху. Я решил попытаться еще раз. И вот когда сообщили о задержании наших военнослужащих, я написал на почту его редакции о том, что являюсь военнослужащим российской воинской части, что мне подневольно приходится воевать на территории Донецка и Луганска и что я хотел бы сдать всех своих покровителей, всех своих начальников, потому что эта братоубийственная война мне уже порядком надоела. Ночью мне вдруг позвонил редактор ток-шоу Шустера и сказал, что, возможно, сейчас меня выведут в прямой эфир на Украину. Я, конечно, обрадовался, но никто мне так и не перезвонил. Видимо, они перепроверили информацию и решили меня в эфир не пускать. Около недели этот вопрос висел в воздухе, пока в апрельскую пятницу 2015 года мне снова не позвонил представитель редакции Савика Шустера и не сказал, что они готовы через час выпустить меня в прямой эфир: «Программа будет посвящена вам, вы будете в ней главным героем и можете признаться во всех своих грехах и сдать всех своих командиров и начальников». Я, конечно же, согласился. Сказал, что единственное мое пожелание — оставаться анонимным.
И вот в назначенное время (пятница, прайм-тайм) — студия Савика Шустера: вся Украина смотрит этот эфир, и меня выводят по телефонной линии в студию, изменив голос и поставив вместо моего изображения силуэт на большом экране. Савик обращается ко мне: «Как же вы. расскажите свою историю». Я начинаю плакаться. Говорю, что российские воинские части находятся на Донбассе и мне приходится воевать по их указанию, что все это координируется генеральным штабом. Зал, конечно, меня слушал очень внимательно, многие аплодировали, потому что я готов покаяться. Все восхищались моим мужеством, понимая, что меня могут убить или арестовать за эти откровения. Студия задавала мне вопросы, приглашенные гости, такие как Игорь Мосийчук и Алексей Мочанов, периодически спрашивали, каково было мое участие в этих боевых действиях. Я отвечал, что был обычным тыловиком, который всего лишь охранял оружие, поэтому моей вины нет и крови на мне тоже никакой нет. Они парировали мои слова тем, что даже человек, который охраняет склад с оружием, так или иначе повинен в том, что происходит на этой войне. Мне приходилось соглашаться.
Разговор со студией продолжался около получаса, некоторые информагентства уже выпустили сообщения с пометкой «молния» о том, что военнослужащий российской армии впервые откровенно признался в том, что Россия ведет открытую войну против Украины. Оно бы и дальше так шло, но мне надоело водить зал за нос. И я решил признаться в том, что все это — развод, а Савик даже не удосужился проверить информацию, которую я ему предоставил. Все были в шоке. Потому что, напомню: прайм-тайм, прямой эфир. Все надеялись, что наконец-то получили то, чего так ждали, и уже преподносили это в новостях как подлинные факты. А тут такой облом.
Я объяснил, что развязали войну на Украине такие люди, как Савик. Потому что действительно вина во многом лежала на журналистах, которые подавали майдан как единственное спасение для Украины. И Савик, конечно, тоже повинен в этом. Шустер частично согласился с этим, но потом, когда мы с ним вступили в диалог, меня уже начали выключать. И то, что я говорил, выпало из эфира. Я послал Савика на три буквы. Причем я был уверен, что это не пойдет в эфир, но Савик должен был услышать это в своем специальном «ухе». Однако эти слова попали в эфир, и Савику не оставалось ничего, кроме как сказать, что это была провокация российских спецслужб.
П. - пранкер.
С. Ш. — Савик Шустер.
П.: Я хотел на самом деле это сказать, что если бы во мне не проснулось ничего человеческого, то я бы не стал писать это письмо, я бы не стал на самом деле звонить. Я понимаю, что вот эта война — это не то, что нам рассказывают на самом деле в России. Нам рассказывают, что мы будем помогать братскому народу. Но это не так. Самое главное во всем этом то, что вы во все это поверили, идиоты. Потому что вы вечно лжете своему украинскому народу, дятлы. И такие, как вы, Савик, вы начали первый эту войну. И даже то, что я вам сейчас рассказал, вы как милые это схавали. И будете хавать. Потому что вы пичкаете свой народ.
С. Ш.: Подождите, давайте проясним. Как это я начал эту войну?
П.: Такие, как вы, Савик. Майдан начался с вас.
С. Ш.: Нет, ну не с меня, скажем. Но хорошо, пусть с меня. Но не с меня. Есть люди, которые поважнее, чем я. И больше там времени провели. Ну, неважно. Хорошо. Если вам так угодно, пусть будет так. Ну, и каким же образом майдан начал войну?
П.: Обыкновенным. То, что вы не хотели слушать своих собственных граждан. То, что вы до сих пор травите их непроверенной информацией. Вы даже не умудрились проверить, кто я есть, чтобы вылить сейчас на всю Украину. И на самом деле эти военнослужащие — они не являются действующими. Да, они добровольцы. Но под пытками их вынудили такие, как вы, сказать то, что выгодно вам.
С. Ш.: Это хорошо. Нет, так понимаете, спецоперацию тоже в прямом эфире можно показать. (Начал волноваться Савик.) У меня были огромные сомнения. Если бы все технически получилось в прошлой программе, мы бы его включили. Потому что Петя получил это письмо, в принципе, ну что, мы же не можем всех проверять! Но сейчас. Понимаете, а как я вас проверю? Я могу вам дать слово. А наша аудитория в студии и вся страна, которая смотрит, она уже сформирует свою точку зрения.
П.: Пошеееел на ...!
С. Ш.: О, это уже понятно. Вот это уже. это уже хорошо. Это уже прекрасно. Да, значит, вот у нас есть тогда сомнения. На самом деле. Да, вот. Я к Алексею Мочанову возвращаюсь. Ребята, вы все преступники. Вот проблема. И это проблема огромная. Потому что вы большие, мы здесь все маленькие. Но вы все преступники! (Подразумевает Россию.)
Это был один из первых серьезных троллингов СМИ Украины. Конечно, очень запоминающийся. И наверное, самый рейтинговый, ведь многие потом не могли смотреть его шоу без улыбок и воспоминаний об этом эфире.
Второй мой троллинг был уже в эфире «Эспрессо TV».
Дело в том, что я звонил в редакции известных украинских изданий и от имени Антона Геращенко оставлял свой украинский номер телефона. В результате мне удалось сделать так, чтобы все информационные потоки замыкались на мне. За день поступало около ста звонков, и все просили дать комментарии на ту или иную тему. Я, конечно же, с удовольствием эти комментарии раздавал. На тот момент украинским языком я едва владел и только-только приучался к украинской культуре. Впрочем, это не мешало мне давать интервью о том, что опять на границе с Луганском были задержаны российские военнослужащие и что их скоро будут судить.
Апогеем стал звонок с «Эспрессо TV». Меня попросили выйти в прямой эфир.
Ведущего, который говорил на украинском, я понимал далеко не всегда. А его совершенно не смутило, что и голос у меня был не тот, и говорил я явно не с украинским акцентом. Целых пять минут я давал комментарий. Многие СМИ опять сразу же стали цитировать мои слова о том, что задержали военнослужащих, и их опять ничего не смутило. В итоге я сказал: «Извините, пожалуйста, но меня в кабинете ждет американский посол с мешком денег, чтобы дать мне взятку. Мне так нравится у вас, но мне нужно покинуть ваш х. эфир». Интересно, что ведущего даже мат в разговоре не смутил, он был уверен, что разговаривает с Антоном Геращенко, пока я не выложил эту запись на своей странице в соцсети.
Была еще одна очень интересная медиаистория. Весной 2016 года «Нью-Йорк Таймс» опубликовала разгромную статью про правительство Украины, обвиняя его в коррупции и нарушении всех европейских норм морали и утверждая, что Украина не соответствует всем европейским стандартам. Порошенко очень сильно обиделся и написал официальное письмо на имя главного редактора газеты. Мы с Вованом, конечно, тоже не смогли это обойти стороной. На бланке украинского президента я написал письмо. Мол, я [Порошенко] очень сожалею, что «Нью-Йорк Таймс» поддалась российской пропаганде, и готов дать газете полномасштабное интервью в качестве президента и ответить на любые вопросы по телефону. Мы согласовали дату разговора и то, что это будет конференц-мост, то есть с нами будут находиться на связи Нью-Йорк, Париж и даже Лондон. А тогда как раз было вскрыто «панамское досье», в котором, в частности, имелась информация о том, что у президента Украины есть офшоры в Панаме и что он их там тщательно скрывает. В назначенное время журналисты связались с нами, я общался с ними от имени Петра Порошенко, давая двусмысленные комментарии: «Вот это досье панамское, ну мало ли что у меня там офшоры, ну я же все-таки бизнесмен. Вы, пожалуйста, мою бизнес-деятельность не трогайте, трогайте все остальное, а вот то, что я бизнесмен, это святое». Один журналист из США не выдержал и воскликнул: «А почему вы не хотите платить налоги в своей стране, господин президент?» Я сказал: «Ну, вот налоги со своей государственной, с какой там. минимальной зарплаты я платить хочу, но вот как бизнесмен я считаю, что в Украину вкладывать совсем невыгодно, учитывая все это».
Это интервью стало шоком для многих журналистов: президент признается в том, что он действительно не хочет платить налоги, что у него есть офшоры и он является до сих пор действующим бизнесменом! Поговорив около сорока минут, мы сошлись на том, что интервью они выложат без купюр. Вечером мне позвонили из редакции «Нью-Йорк Таймс» на Украине. Они спросили: «Это действительно приемная Порошенко?» Видимо, американская редакция связалась с редакцией на Украине и сообщила, что такое интервью имело место. На Украине были в шоке, что их не уведомили о том, что Порошенко хочет дать интервью. Вечером пресс-секретарь Порошенко Цеголко опубликовал официальное письмо, в котором сообщил, что это интервью — фейк и что оно было организовано российскими спецслужбами.
Порошенко спасло то, что редакция «Нью-Йорк Таймс» на Украине оказалась умнее, чем другие редакции, и что это интервью так и не вышло.
Мы решили связаться с сотрудницей «Нью-Йорк Таймс», которая организовала нам этот разговор. Позвонили мы ей уже от своего имени. Она спросила: «Кто вы такие? Зачем вы это все устроили?» Мы сказали, что работаем на Петра Порошенко, а он решил сделать вот такое постановочное интервью, дабы свалить все на непрофессионализм газеты, потому что очень сильно обиделся на ее разгромную статью. Она воскликнула: «Это какое-то сумасшествие! Это просто. сложно в это поверить! Что президент будет заказывать такие фейки! Ну, мне все с ним понятно». В итоге, конечно, статья вышла, но говорилось в ней о том, что «Нью-Йорк Таймс» стала заложником гибридной войны России и Украины. В качестве иллюстрации к этой статье они напечатали фотографию грустного Порошенко, которому, видимо, чего-то не дали или чем-то расстроили, и в итоге он тоже оказался не при делах.
Патриарх Филарет
Весной 2015 года я решил набрать номер главы Украинской православной церкви Киевского патриархата (УПЦ КП) патриарха Филарета. Тогда влияние УПЦ КП на Украине выросло, потому что она официально поддержала майдан, переворот и войну на Донбассе. Ее глава патриарх Филарет (в миру Денисенко) был отлучен Российской православной церковью и предан анафеме. То есть этот патриархат никто не признал, за исключением самой Украины, и можно, в принципе, считать УПЦ КП сектой.
Некоторые говорят, что нельзя трогать священников и что вообще тема веры запретная. Однако мы не считаем (и я не считал никогда) патриарха Филарета священником. Для меня он — самозванец, который не выполнял никакой миротворческой функции, а наоборот — разжигал войну. Многие националистические организации считают его своим вдохновителем. По сути, он выдавал индульгенцию на те преступления, которые совершались украинской армией. И вот после одного заявления Филарета я решил ему позвонить. По легенде, я был командиром батальона «Донбасс» Семеном Семенченко (чуть позже мне доведется пообщаться и с ним самим), который хотел покаяться перед Филаретом за свои преступления, а также признаться в том, что является гомосексуалистом и имел связь с депутатом Олегом Ляшко.
Номер патриарха мне скинул все тот же Коломойский в период наших задушевных переговоров. Набрав Филарету, я начал перед ним каяться и в ответ услышал от него весь тот бред, который он говорил ранее о допустимости убийства мирных жителей. Все его заявления для многих представителей священничества, да и для обычных людей звучат, мягко говоря, страшно. Дальше — больше. Он оправдал гомосексуализм, заявляя, что Ляшко бог покарает как пассивного гомосексуалиста, а вот «Семенченко» — нет.
П. - пранкер («Семен Семенченко»).
Ф. — Филарет.
П.: Это Семен Семенченко — командир батальона «Донбасс» беспокоит.
Ф.: Слухаю вас.
П.: Тяжело у меня на душе. Я стою на пути сложном. Я понимаю, что борюсь за наше государство, но после того как мы сжигали, убивали невинных людей, мне снятся плохие сны.
Ф.: Я вам приведу такой пример из Библии. Пророк Давид выступил против великана Голиафа. Давид его ударил пращей, и тот упал. Тогда Давид подошел к нему и отсек ему голову. С одной стороны, он его убил, а с другой — если бы не убил, то народ израильский был бы побежден этими иноплеменниками. Так что будьте спокойны — вы делаете доброе дело.
П.: У меня в батальоне есть люди, которые пытают наших врагов, чтобы получить от них информацию.
Ф.: То есть что они делают?
П.: Они наносят разные физические повреждения.
Ф.: А Давид Голиафа не ударил? Ударил. Больно было Голиафу? Больно. Больше того, была такая смелая женщина Далила, которая обманула самого главного военачальника и отрубила ему голову. Хитростью. И показали всем врагам голову их военачальника, и они убежали.
П.: У меня в батальоне есть националисты.
Ф.: Это он (Баядера) убивал?
П.: Да.
Ф.: Так вот. Он защищал свой народ, и ярлык, который ему приклеили, что он националист, фашист. Фашисты тоже же были люди. Так? Потому что кто такой был Бандера? Это был украинец, который защищал свой народ. Также и Петлюра.
П.: Меня беспокоит еще то, что я сам из Донецка и многие мои родственники от меня отвернулись.
Ф.: Отвернулись временно. Вот когда мы одержим победу — они будут вас превозносить как героя. Потому что вы защитили их от врага. А враг — это наш брат, который стал врагом. И если бы они покаялись — мы бы им простили этот грех. А со злом надо бороться до конца, до смерти.
П.: У меня есть еще один грех — нетрадиционные сексуальные отношения с депутатом Верховной Рады Олегом Ляшко. На заседании Рады мы ушли ото всех и закрылись в его кабинете, а там он стал приставать ко мне. Я не смог противостоять ему.
Ф.: Так вот, Господь его покарает. Вот смотрите, похоронили сына Януковича. Это есть наказание за грехи, которые совершил отец. Я думаю, что и сын был нечист в этом отношении. Какая сейчас рана у отца! Он же сына любил. Вот это и есть наказание. Всякий грешник, кто не кается, будет наказан Богом рано или поздно.
П.: Я работаю на Игоря Коломойского, а мне говорят, что он мошенник и вор, что он ограбил Украину. И это меня тоже гложет.
Ф.: Вы работаете не на Коломойского, а трудитесь и защищаете Украину под руководством Коломойского. То есть его грехи остаются его грехами. А вы под его руководством делаете доброе дело. Хотя в другом чем-то он и грешник. И в этом его обличают. И с этой мыслью и мыслью о Боге будьте спокойны.
Филарет оправдывал все, чего не допускает христианская церковь, он показал всю сущность Украинской православной церкви. УПЦ играет очень важную роль в украинской пропаганде, и многие украинские политики, организации украинских националистов считают Филарета своим, скажем так, отцом, ходят к нему причащаться. Так они находят оправдание тому, что происходило. Филарет, ничуть не смущаясь, говорил о том, что Янукович потерял сына за те преступления, которые совершил против Украины, и это притом что сам Филарет был обласкан предыдущей украинской властью, был вхож в любые администрации. Но раньше он никогда никому не говорил о взглядах, которых придерживался. Это, наверное, единственная история, когда мы звонили священнику, потому что тему веры мы вообще стараемся не трогать, если только сама вера не пытается вмешиваться в политику и международные отношения. Филарет, по сути, всегда был политическим деятелем, за что и получил звонок от нас.
