502

502.

Вот что мне сегодня попалось в кроссворде в “Нью-Йорк таймс”. Первое по горизонтали. Элементарно. Это полицейский код, означает “Вождение в состоянии опьянения”. Вписываю: “ВСО”. Неправильно. А вот все, кто едет на работу поездом из Коннектикута, наверняка додумались вписать римские цифры. Меня ненадолго охватывает паника: как всегда, когда всплывают воспоминания из времен алкоголизма. Но после переезда в Боулдер я обучилась медитировать и глубоко дышать, это верный способ успокоиться.

Хорошо, что я завязала с выпивкой еще до переезда в Боулдер. Это первый город в моей жизни, где винные магазины, мягко говоря, не на каждом углу. Даже в здешнем “Сэйфвэе” нет винного отдела, а по воскресеньям продажа, естественно, вообще запрещена. Алкоголь продается в специальных магазинах, их раз-два и обчелся, и почти все – где-то на окраине, и, если ты нищий алкаш и у тебя сильный отходняк, а за окном валит снег, остается уповать только на милосердие Божие. Здешние винные – это монументальные лабиринты величиной с “Таргет”. Пока бродишь в поисках полки с “Джим Бимом”, повстречаешь белочку.

Самый лучший город – Альбукерке, где в винных магазинах есть специальные окошечки: подъезжаешь на машине и затариваешься, можно даже из пижамы в уличную одежду не переодеваться. Правда, там тоже запрещена торговля спиртным по воскресеньям. И, если не спланировать все заранее, всегда была проблема: к кому бы зайти, кто распахнет передо мной полный холодильник вина.

В общем, когда я сюда переехала, я не пила уже несколько лет, но все равно в Боулдере мне поначалу приходилось нелегко. Гляну в зеркало заднего вида: “А-а-а! Только не это”, но это вовсе не “это”, а багажник для лыж, тут такие багажники на каждой машине. В Боулдере я никогда даже не видела своими глазами, чтобы полицейский фургон за кем-то гнался, никогда не видела арестов. Полицейских видела – в торговом центре, они сидели, одетые в форменные шорты, ели замороженный йогурт “Бен энд Джерри”. И спецназовцев видела – они ехали на пикапе. Шестеро мужчин в камуфляже, с длинноствольными винтовками, заряженными усыпительным средством: они гнались за медвежонком по Мэплтон-авеню.

Наверно, это самый здоровый город в стране. Тут не пьют ни на вечеринках в студенческих землячествах, ни на футбольных матчах. Никто не курит, никто не ест мясо рогатого скота и глазированные пончики. По ночам можно ходить одной. Двери можно не запирать. Здесь нет уличных банд, нет расизма. И некоторых рас тоже нет.

502. Как глупо. Дышу глубже, а воспоминания все равно нахлынули. Первый день моей работы в У., проблема в “Сэйфвэе”, инцидент в Сан-Ансельмо, сцена с А.

Теперь у меня все в порядке. Я обожаю свою работу и тех, с кем работаю. Друзья у меня замечательные. Живу в прелестной квартире прямо у подножия горы Санитас. Сегодня на дерево на моем заднем дворе уселась красноголовая танагра. Мой кот Космо спал на солнышке, а то бы он за ней погнался. Как я благодарна судьбе за мою нынешнюю жизнь.

И – господи прости – вынуждена признаться, что иногда меня какой-то бес подзуживает: “А давай-ка…” Ну-у… В общем, подговаривает меня все испортить. Мне самой не верится, что такой соблазн вообще возникает, после того как я столько лет промучилась. После того, как сержант Вонг отправлял меня то в тюрьму, то в нарколожку.

“Вежливый” – так все мы называли Вонга. Остальных мы называли “мусорами”, но к сержанту Вонгу это никак не подходило: вообще-то он был прекрасный человек. Методичный, большой педант. Он никогда не вступал с тобой в физическое взаимодействие, которое для остальных было в порядке вещей. Никогда не прижимал тебя к машине, не проворачивал наручники на твоих запястьях. Ты просто стояла – час, два часа подряд, пока он по всем правилам выписывал тебе штрафную квитанцию и зачитывал тебе твои права. Надевая на тебя наручники, он говорил: “Разрешите”, а когда ты садилась в его фургон – “Осторожно, дверца низкая”.

Он был исполнительный и честный, настоящий уникум для Управления полиции Окленда. Нам повезло, что он служил в нашем районе. Что ж, теперь я искренне сожалею о случае, о котором сейчас собираюсь вам рассказать. В программе “Анонимных алкоголиков” есть шаг, когда нужно загладить свою вину перед теми, кому ты причинил вред. Кажется, я загладила вину почти перед всеми, перед кем еще не поздно. А перед сержантом Вонгом – только собираюсь. Ему я определенно причинила вред.

В то время я жила в Окленде в просторной квартире с бирюзовыми стенами. На углу Алькатрас-стрит и Телеграф-авеню. Прямо над винным магазином “Алкатель”, в двух шагах от “Белой лошади”, напротив “Севен-Элевен”. Идеальное местоположение.

Для старых алкашей “Севен-Элевен” был вроде клуба. В отличие от них я каждый день ходила на работу, но в выходные они видели меня в окрестных винных. В очереди к прилавку в лавчонке “Черное и Белое”, которая работала с шести утра. Или по ночам в “Севен-Элевен”, где я препиралась с садистом-пакистанцем, который работал там продавцом.

Все эти старики встречали меня приветливо. “Как жизнь молодая, мисс Лю?” Иногда они просили денег, и я им никогда не отказывала, а когда осталась без работы, несколько раз просила денег у них. Их состав менялся: тюрьма, больница, смерть вырывали кого-то из их рядов. Но были четыре завсегдатая: Туз, Мо, Шкалик и Чемп. Эти четверо чернокожих стариков проводили утро у “Севен-Элевен”, а днем кемарили или киряли в “шевроле-корвер” цвета вылинявшей морской волны во дворе у Туза. Его жена Клара не разрешала им курить и пить в доме. Летом и зимой, в ясную погоду и в ненастье четверка заседала в “корвере”. Они спали, упершись лбом в сложенные руки, как маленькие дети в долгой поездке, либо сидели, глядя прямо перед собой, словно на воскресной автомобильной прогулке, высказывались про всех, кто проезжал или проходил мимо, передавали бутылку портвейна по кругу.

Когда я шла от автобусной остановки, я им кричала: “Как поживаете?” “Все путем, – говорил Мо, – разжился винцом!” А Туз: “Есть мускатель, будет и мамзель!” Они спрашивали про моего начальника – доктора Б., этого кретина.

– Бросай ты эту работу! Выправи себе ДПМ, давно пора! Приходи, сестра, к нам, будешь посиживать в уюте и спокойствии, зачем тебе сдалась эта работа?!

Однажды Мо сказал, что вид у меня какой-то бледный, может, мне временно завязать?

– Завязать? – высмеял его Чемп. – Никогда не завязывай! Развязывай! Только так!

Чемп был маленький и толстый, на нем всегда был залоснившийся голубой костюм и чистая белая рубашка, на голове – плоская шляпа. У него имелись золотые часы на цепочке и никогда не переводились сигары. Все остальные ходили в клетчатых рубашках, комбинезонах и бейсболках “Окленд Атлетикс”.

Однажды в пятницу я не пошла на работу. Должно быть, в ночь на пятницу напилась. Сама не знаю, куда я ездила утром, помню только, как ехала обратно, помню, что у меня была бутылка “Джим Бима”. Я припарковалась на улице напротив своего дома, позади какого-то фургона. Поднялась к себе, легла спать. Проснулась от громкого стука в дверь.

– Откройте дверь, миссис Моран. Это сержант Вонг.

Я заныкала бутылку в книжный шкаф и открыла дверь:

– Здравствуйте, сержант Вонг. Чем могу помочь?

– Вам принадлежит автомобиль марки “мазда” 626-й модели?

– Вы знаете, что да, сэр.

– Где этот автомобиль, миссис Моран?

– Ну-у, не здесь же.

– Где вы припарковали свое транспортное средство?

– Вон там, напротив церкви.

Вообще-то я начисто не помнила где.

– Подумайте хорошенько.

– Не могу припомнить.

– Выгляните в окно. Что вы видите?

– Ничего. “Севен-Элевен”. Телефонные будки. Газгольдеры.

– А места для парковки видите?

– Ну да. Удивительно. Два места! Ой… Я припарковалась вот тут. Рядом стоял фургон.

– Вы оставили автомобиль с включенной нейтральной передачей, а на ручной тормоз не поставили. Когда фургон уехал, ваш автомобиль поехал вслед за ним по улице Алькатрас в час пик, выскочил на встречную полосу, едва не столкнувшись с другими легковыми машинами, и помчался по тротуару, чуть не сбив мужчину, его жену и ребенка в коляске.

– А-а. А что было дальше?

– Я вас провожу посмотреть, что было дальше. Пройдемте.

– Сейчас приду. Мне надо умыться.

– Я останусь здесь.

– Пожалуйста. Немножко уважения к частной жизни, сэр. Подождите за дверью.

Я отхлебнула большой глоток виски. Почистила зубы, причесалась.

По улице мы шли молча. Два длинных квартала. Вот черт.

– Если хорошенько задуматься, это настоящее чудо, что моя “мазда” ни на что не наехала и никого не сбила. Вам так не кажется, сержант Вонг? Чудо!

– Нет, кое на что она наехала. Просто чудо, что никто из этих джентльменов в тот момент не находился в машине. Они вышли посмотреть, как ваша “мазда” едет с горки.

Моя машина уткнулась носом в правое крыло “корвера”. Четверо мужчин стояли рядом, качали головами. Чемп дымил сигарой.

– Благодарение Господу, что тебя в ней не было, сестра, – сказал Мо. – Первым делом открываю дверцу и говорю: “А она-то где?”

В крыле и дверце “корвера” глубокие вмятины. У моей машины разбиты бампер, одна фара и один поворотник.

Туз все качал головой:

– Надеюсь, у вас есть страховка, мисс Люсиль. Мое классическое авто получило серьезные повреждения.

– Не волнуйтесь, Туз. Страховка у меня есть. Сделайте оценку ущерба и как можно быстрее принесите мне.

Чемп что-то шепнул остальным. Они пытались скрыть улыбку. Туз сказал:

– Мы тут сидим, в чужие дела не лезем, и вот те на! Благодарение Господу!

Сержант Вонг стал записывать номер моей машины и номер машины Туза.

– В этом автомобиле установлен двигатель? – спросил он у Туза.

– Этот автомобиль – музейная вещь. Классическая модель. К чему ему двигатель.

– Ну ладно, попробую-ка я выехать отсюда задним ходом и никого не сбить, – сказала я.

– Не спешите, миссис Моран, – сказал сержант Вонг. – Мне нужно выписать вам повестку.

– Повестку? Постыдились бы, сержант!

– Как вы можете выписывать даме повестку! Она всю аварию проспала!

Старики столпились вокруг него, и он занервничал.

– Но, – лепетал Вонг, – она виновна в грубо-неосторожном… неосторожном… вождении…

– Какое еще неосторожное вождение? Ее даже за рулем не было!

Вонг напряг мозги. А старики бухтели:

– Нехорошо. Ни стыда, ни совести. Деньги налогоплательщиков – на ветер. Бедняжка, некому за нее заступиться.

– Я определенно чувствую запах алкоголя, – сказал сержант Вонг.

– Это я! – сказали хором все четверо и громко выдохнули.

– Нет, сэр, – сказал Чемп. – Если вы не В., вам не могут припаять ВСО!

– Истинная правда!

– Точно-точно.

Сержант Вонг смотрел на нас в полной обескураженности. Из его рации раздался какой-то трескучий приказ. Вонг тут же засунул блокнот в карман, повернулся на каблуках, поспешил к своей патрульной машине. Умчался с включенной сиреной и мигалкой.

Очень скоро прислали чек из страховой компании, на мой адрес, но выписанный на имя Хорейшо Тёрнера. Когда я вручила чек Тузу, все четверо сидели в машине. Полторы тысячи долларов.

В тот день я в первый и последний раз сидела в том классическом “корвере”. Мне пришлось проскользнуть внутрь вслед за Чемпом, потому что другая дверца не открывалась. Шкалик – он был коротышка – сел с другой стороны. Они все пили портвейн “Галло”, но мне принесли большую банку пива “Сорок пятый кольт”. Выпили за мое здоровье: “За нашу леди Люсиль!” С тех пор так меня и звали в районе.

Самое печальное, что это случилось ранней весной. Сержант Вонг прослужил на этом участке до конца весны и все лето. Каждый день ему приходилось проезжать мимо стариков в “шевроле-корвер”, а те улыбались и махали ему руками.

Конечно, после этого у меня были и другие встречи с сержантом Вонгом. Крайне неприятные.