Глава 27
Любопытные совпадения
Девчонку не спасли.
Все старания Вениамина, а потом и врачей «скорой помощи» оказались тщетными. Напрасные усилия: сердце не хотело заводиться вновь. У несчастной девчонки оказалось упрямое сердце! Оно не желало возвращать свою хозяйку в этот страшный и несправедливый мир. И у меня из-за этого неожиданно где-то в области гортани поселился ноющий, тоскливый ком. Почему-то соленый на вкус. А мы ведь даже не были знакомы. Все равно щемило так, как будто потерял кого-то близкого.
Шарахаясь между медиками, я слышал что-то про серьезную интоксикацию организма, передозировку сильнодействующими препаратами, паралич дыхательных путей и что-то еще малопонятное, специфически медицинское.
Короче, как ни крути – ушатали девчонку подельнички белобрысого урода.
Опоздай мы на минуту – та же участь постигла бы и Ирину.
Ее Козет срочно увез к нашим конторским врачам. На территории Первой городской больницы у нас есть свое медицинское подразделение, где все оборудовано по последнему слову науки и техники. С поправкой на эпоху, разумеется.
Сергей Владимирович и привезенные им буквоеды из Конторы раскручивали местный гадюшник по полной программе, буквально рыли носом землю. Задержанных боевиков сначала приводили в чувство после общения с Вениамином, потом – в лучших традициях белогвардейского фольклора вели в кабинеты, благо во флигеле палат хватало. Там профессионалы психологического допроса в два счета раскручивали их на крайне интересную информацию. С пылу с жару, так сказать, – пока Венин образ был свеж и осязаем в памяти шокированных злодеев.
На меня никто особого внимания не обращал. Пятый разве что, и то – на пару минут. Как появился во флигеле, заставил без лишних эмоций коротко описать все, что произошло, потом рассеянно кивнул и тут же напрочь забыл о моем существовании, переключившись на какую-то свою собственную волну. Как результат – я опять был предоставлен сам себе: свободно заходил в палаты, где велись предварительные допросы разукрашенных медбратьев, помогал криминалистам собирать отпечатки пальцев в Иркиной палате, бегал с мелкими поручениями от наших следователей – «принеси то», «позови того», «в буфет не сгоняешь?» и тому подобное.
Короче, вновь началась обыкновенная служебная рутина, о которой мало что упоминается в лихих сериалах и раскрученных бестселлерах о рыцарях невидимого фронта. Очередной этап в таком серьезном деле, как наше, надо было как следует зафиксировать и запротоколировать – со всей своей пролетарской страстью и бюрократической ненавистью.
И никто почему-то не вспоминал о белобрысом Борюсике, идеологическом и техническом руководителе вскрытой преступной группировки, занимающейся, на секундочку, торговлей людьми, валютными махинациями и контрабандой! Даже Пятый! Не говоря уже о озабоченном здоровьем Ирины Козете и слегка потрепанных членах нашей группы.
Выяснилось, что и Веню слегка подрезали в неравной битве – где-то в области левого бока, к счастью, неглубоко. Славик, подоспевший на выручку Вениамину, тоже между делом отхватил от какого-то вражины небольшое сотрясение мозга. В пылу схватки он этого даже и не заметил, а когда опасность миновала – сам чуть не вырубился. Так сказать, на глазах у восхищенных поклонников. Хорошо, что медиков здесь хоть пруд пруди, тут же укололи, что надо забинтовали, уложили, угомонили.
Иными словами, аналитиков в этом дурдоме почему-то не находилось. А проблема, связанная с Белобрысым, оставалась открытой. Так сказать, жгла душу и давила на мозг – тем более что фоном выступала чудовищно несправедливая гибель ни в чем не повинной девчонки из медучилища. Я кожей чувствовал – главарь, сволочь эта, был где-то рядом!
В этом я был уверен без всякой толики сомнения.
Сами посудите – мой очередной ход, то бишь слежку за домом Исаковых с моей стороны, Белобрысый просчитал идеально. Потому как обложен я был со всех сторон очень основательно – четверо с одной стороны забора, двое с другой. На одного сопливого пацана! Не исключаю, что Борюсик даже лично наблюдал за неудавшимся захватом. Да что там, в этом я стопроцентно уверен. И, естественно, видел он прекрасно и нашу «ответку» – разгром его «малины», а потом еще и приезд очень серьезных дядей, как говорится, в казенных пиджаках. Не считает он больше нас «лохастыми спортсменами», ох не считает! Все он понял правильно.
Поэтому самое разумное с его стороны – глубоко зарыться в илистое бандитское дно, тухлое, теплое и безопасное. Уйти с глаз долой от настырных правдолюбцев. Выпасть из действительности, как он наверняка не раз уже делал в своей никчемной жизни, я уверен. Опыт, без всякого сомнения, у него есть.
А где у него может быть дно? Точнее – каким путем он будет растворяться во вселенной? Гм… Думаю… через папу! Через его связи и знакомства. И, что в данный момент очень важно, через его жилплощадь! В которой прошло детство Борюсика, где жила его мама и где он сейчас держит свои захоронки, средства и всякие другие вкусности.
Да! Не в камере же хранения на вокзале будет он прятать свои сокровища? Судя по его психотипу – ни в коем разе. Ему важен комфорт, удобство и легкий доступ. Оперативность и темп. В этом его кредо! А для этого лучше всего подходит… правильно, папино гнездышко!
Думаю, так.
– Сергей Владимирович! – ухватил я за локоть пробегавшего по коридору Пятого. – Надо бы квартиру главврача проверить. Он же отец Борюсика? Правильно?
Начальник молча кивнул, нетерпеливо поглядывая по направлению своего движения. Туда, куда он только что торопился. Следствие идет полным ходом, инфа льется морем разливанным, а его дербанят тут по пустякам! Он даже не спросил, откуда я знаю про главврача. А я ведь наобум спросил. Навскидку. А он и не возразил. Кивнул даже…
– Так, я возьму ребят. Проверим, пока суд да дело.
– Кого ты возьмешь? При деле все. Или под капельницей. – Пятый аккуратно высвободил локоть из моей хватки. – Сейчас тут закончим – направлю по адресу свежую группу. Через час мне доложатся о готовности. Жди.
И умчался. В вихрях турбулентных воронок. Только что был здесь – в следующее мгновение нет уже никого в коридоре. Час, говоришь? А ведь подсказывает мне что-то – прощелкаем мы Белобрысого, упустим. Ох упустим!
Я заглянул в дежурное помещение флигеля, которое размещалось на первом этаже возле лестницы. Наши пока здесь основательно не работали, хотя документы из тумбы письменного стола извлечены и горкой нагромождены на столешнице. Я задумчиво поковырял пальцем дерматиновую поверхность верхней папки. «Инструкции должностных лиц». А что под ней? «Правила пожарной безопасности», «Методика обеззараживающих мероприятий», «Гражданская оборона»…
Я вздохнул.
Железобетонные бастионы советской тоталитарной крепости. Бессмысленные и беспощадные. Хотя…
Я вытащил красную папку «Гражданской обороны» из пирамиды этой грозной макулатуры. Гражданская оборона в бытность моей военной службы – это как минимум система оповещения сотрудников. Посыльными ли, по телефону ли, хоть почтовыми голубями…
Точно! Есть.
Список сотрудников, ФИО, структурные подразделения, должности, и… Бинго! Адреса. Так. Главврач. Рублев Яков Сергеевич. Рублев! Денежная фамилия. Какой адрес? Улица Ивана Голубца, дом 47 дробь 31, квартира 10.
Так просто?
Я задумчиво закрыл папку и положил сверху бумажной куча-малы. Голубцы – это наш район, Матюха. Кварталах в пяти-шести отсюда, не очень далеко – минут пятнадцать ходу.
Не спеша я вышел из дежурки и направился к выходу. Вообще-то я еще ничего не решил. Голубцы – знакомая мне улица, домишки на ней я помню. Большей частью они одноэтажные, частный сектор. А Рублев, папа Бори-Бакса, судя по адресу, живет в пятиэтажке, коих на улице – раз-два и обчелся. И я, кажется, даже знаю этот дом. Его, наверное, даже видно с перекрестка, на который углом выходит городок инфекционной больницы.
Интересно, смогу я его рассмотреть?
Ноги почти без моего ведома несли меня к административному корпусу, через который можно выйти на искомый перекресток. Улица Коммунистическая тянется вдоль больничного городка, Харьковская – поперек. Голубцы пересекают Харьковскую метрах в восьмистах отсюда, и уже на том перекрестке пятиэтажка Бакса.
Нет, не видно. Я и забыл – тут же бугор. Продолговатый холм, проходящий по центру Матюхи.
– Ищешь кого, мальчик?
Это вахтерша с пропускного. Вышла вслед за мной и внимательно наблюдает за моими перемещениями. Я отошел от бордюра проезжей части и подошел к женщине. Полная, лет около сорока, лицо располагающее, смотрит благожелательно. Действительно хочет помочь.
Запускаю пробный шар:
– Я младшего Рублева ищу. Сына Якова Сергеевича. Знаете такого?
– Это Бориску-то? Да я его с пеленок знаю. Его мать в роддом через мой КП уходила, а через три дня сюда вернулась – уже с Бориской. Лежала после родов у нас в спецкорпусе. Здесь же и скончалась через семь лет после рождения Борика. Несчастье-то какое! Мальчишка как узнал – чуть под машину не попал. Вот на этом перекрестке. Прямо у меня на глазах!
Женщине явно хочется поболтать.
Но какую она выдает информацию! Да я почти все угадал. И с матерью, и с детской психотравмой, которая ко всему прочему усугубилась попаданием под машину.
Я, кстати, в семь лет тоже попал под машину. Единственный раз в жизни. Ну как попал…
Так! Стоп.
Я вернулся в свое детство после сорока девяти лет сознательной жизни именно в ситуации дорожно-транспортного происшествия. В момент, когда тяжелый грузовой «москвич» сбил с ног хлипкого первоклашку. Вернулся взрослым своим сознанием в детское тело и стал на новый лад переиначивать действительность. Действительность своей собственной жизни. В сторону борьбы со злом, как бы это высокопарно ни звучало. Причем в самом экстремально-опасном варианте. Вместе с новыми друзьями из Комитета государственной безопасности.
Неслабо?
А если предположить, что с Борюсиком произошло то же самое? В тот же момент, когда его чуть не сшибла (или все-таки сшибла?) какая-то машина, несущая ему новую действительность на своих фатальных колесах. Только вектор развития Борюсика, его стремления и порывы по какой-то причине были направлены в другую сторону. В сторону подлости и предательства, мошенничества и убийств. В бесчеловечную сторону.
В сторону зла!
– Как он убивался! Как кричал! И ведь не от боли, хотя ручку-то все же себе сломал. От злости кричал, от ненависти к жизни этой, злосчастной. На отца все ки́дался, на девочку-водителя…
– Девочку? Водителем была женщина? Не в темно-зеленой спецовке, случайно? Стрижка такая короткая?
– …В зеленой, кажись… а ты откуда знаешь?
– А машина – «москвич»?
– Да не знаю я названий этих. «Москвич» не «москвич». Желтая. С багажником большим сзади, но легковушка.
– «Москвич-433». Фургон, – как автомат произнес я в оцепенении, – за рулем была женщина лет тридцати, рост сто шестьдесят пять – сто семьдесят сантиметров, среднего телосложения, в зеленой униформе. Мне бы не хотелось, чтобы она пострадала…
– Что с тобой, мальчик? Побледнел весь. Ну да. Именно эта женщина и была. Тебе рассказал кто? Боря рассказал?
– Боря? – стал я возвращаться к действительности. – Боря. Да-да. Боря. Борис. Борюсик. Так вы его не видели сегодня?
– Как же не видела. Видела. Только что и видела. Прямо перед тобой. Вышел из больницы чуть не бегом – и через перекресток. Домой к себе, наверное, побег. Он недалеко тут живет. Как снова под машину не попал, один бог знает. Скаженный!
– Куда? Туда?
– Туда-туда.
Э! Ладно. Семь бед – один ответ. Я только одним глазком…
– Спасибо!
– Эй! Стой! Мальчик. Мальчик! Стой, чертенок!! Машины!!! Ох господи. И этот… скаженный…
