Глава 21
Дежавю
Очнулся Борюсик на том самом асфальте, который только что рассматривал, буквально минуту назад.
Перед самым его носом было КОЛЕСО.
Он помнил это колесико…
Еще бы ему его не помнить! Фатальное такое колесико…
Он тогда единственный раз в своей жизни попал под машину. Летел, обливаясь слезами и не видя ничего кругом, подальше от ненавистного отца, который даже голосом не дрогнул, произнося «нет больше мамы, умерла», выскочил на проезжую часть и вдруг оказался на земле с острой болью в левой руке.
Желтый «москвич»-грузовичок, отчаянно скрипя тормозами, пошел юзом и на излете пихнул боком разгоняющегося клопа-первоклашку, который даже и не пытался остановиться.
Он помнил, как тогда, больше сорока лет тому назад, после приземления от боли и ужаса чуть сознание не потерял. Встряска была такой, что на всю оставшуюся жизнь в память врезалось вот это самое колесо перед глазами. Серое от пыли и с потеками битума на резине, оставшегося после езды по раскаленному асфальту.
Тогда, в далеком своем детстве, услышав щелчок открываемой двери со стороны водителя, он, искренне считая себя самым последним неудачником на свете, просто вскочил и бросился с кулаками на женщину-водителя, подвывая от ярости и острой боли в поломанной руке. Да так, что отцу пришлось со всей силы прижать к себе бьющееся в истерике детское тельце и позвать на помощь санитаров, благо больница – вот она, рядом. Есть даже комфортный флигель для партноменклатуры, где он и устроил сына на излечение.
И вот вновь у него перед глазами то же самое КОЛЕСО!
Как и сорок лет назад. Он тупо разглядывал стертые протекторы, прислушивался к острой дергающей боли в руке и краем сознания отмечал растущую внутри слепую ярость. Которую с вершины прожитых лет легко мог контролировать, легко мог погасить и так же легко – накрутить еще больше, словно «глот» на «хате».
Дежавю да и только. Накрыло так накрыло. Интересно, а почему это колесо невероятно большое? Такое ощущение, будто «москвич» размером с автобус. В прошлый раз такая мысль почему-то ему в голову не приходила.
Прямо над ухом знакомо щелкнула открывающаяся дверь автомобиля. Ну да. Как-то так оно и было…
– Господи! Мальчик! Где болит? – Водителем оказалась женщина лет тридцати, в темно-зеленой спецовке.
Кто это тут, интересно, «мальчик»? У этого «мальчика»… четыре отсидки…
Он с трудом оторвался от изучения покрышки, медленно поднялся с асфальта и, набычившись, попер на женщину, игнорируя цепенеющую от боли руку…
Он лежал на белых хрустящих простынях в уютной палате, шевелил пальцами загипсованной руки – лишь потому, что это было запрещено отцом, – и пытался собрать бешено пляшущие мысли в кучу.
Он снова ребенок?
Семь лет. Вчера умерла мама. Отец жив, он уважаемый врач, будущий начальник этого больничного городка.
А впереди – тяжелая и беспросветная жизнь…
В руке вновь болезненно дернуло.
А почему, собственно, беспросветная? Никто опять на зону не собирается. До первой посадки – добрых полтора десятка лет! И не факт, что вообще будет эта посадка.
ОН НЕ СДЕЛАЕТ БОЛЬШЕ СВОИХ СТАРЫХ ОШИБОК!
Вот так!
Он не стал игнорировать школу и с третьего класса сделался круглым отличником.
В четвертом устроился в секцию бокса в спортивном комплексе «Спартак» на Большой Морской и через год получил свой первый спортивный разряд. А еще через год через подставных лиц он получил свой первый навар с фарцы возле морского порта. Да так, что никто из участников-спекулянтов даже понятия не имел – на кого они работают. Бугру-бригадиру, спитому сорокалетнему барыге, даже в голову не могло прийти, что он пашет на двенадцатилетнего сопляка.
С отцом были прекрасные отношения. Теперь-то он понимал, что никто не виноват в смерти матери, разве что слепое Провидение. По крайней мере, отец страдал от потери не меньше, чем он. И отец – единственный родной человек на Земле, а это в жизни, уж поверьте ему, что-то да значит!
Отец шел в гору.
Заведующий самым большим больничным отделением, начальник целого медицинского городка, с научной работой – серьезные перспективы, зарплата, квартира в центре, дачка на пятом километре, машину собирается брать – «Волгу» двадцать первую, хотя сын настаивает на «Победе». Обязательно модного бежевого цвета.
Папа упакован. Его друзья-товарищи – как на подбор: нужные и полезные люди. Среди них – один из секретарей горисполкома, главный инженер морзавода, директор Внешпосылторга и еще с десяток подобных фигур. Плюс – полсотни кадров помельче: завхозы, кладовщики, капитаны да старпомы рыболовного флота, есть военные – не меньше майора – и так далее.
Папа и не подозревает, что новые друзья появляются на его горизонте с неощутимой подачи быстро взрослеющего сынка, который на этих самых друзей делает свои собственные прикиды в будущем. С учетом той или иной степени полезности в маленьком и невидимом государстве, которое лепит под себя Борюсик – Борис – Бакс.
По всем законам диалектики в один прекрасный момент назрела необходимость в качественных изменениях тщательно слепленной преступной структуры. Смысл пачкаться в дешевых спекуляциях пропадал на фоне растущих перспектив. С учетом фантазии неглупого человека, пережившего девяностые годы и не понаслышке знакомого с преступной жизнью.
Так появилась изящная схема невиданного обогащения. Схема, которая не могла даже в дурном сне предстать правозащитным органам развитого социализма. Схема настолько циничная, насколько – дерзкая и простая. Ну и бесчеловечная, разумеется, как и любой другой плод преступного воображения послеперестроечного криминального авторитета.
Киднеппинг.
Похищение людей и торговля живым товаром.
Все началось с того, что один из отцовских дружков, рыжий бородатый капитан рыболовного сейнера, рассказал в один из субботних вечеров на даче, как встретил в Турции земляка одного – крымского татарина, которого в войну угнали на работы в Румынию, а тот умудрился выжить и даже ассимилироваться после войны в Турции. Капитан, которого звали дядей Сеней, со смехом поведал, как Баяхмет, так звали татарина, ловко устроился в Константинополе «сшибать деньгу», ворочает серьезными делами и даже (дядя Сеня заговорщицки понизил голос) держит сеть борделей и притонов в береговой зоне. Намекалось, что морячки там бывают регулярно, насколько им позволяет всевидящее око партийной дисциплины.
Этот разговор состоялся, когда Баксу было восемнадцать лет.
Уже сработали в военкомате нужные медицинские справки о несуществующих болезнях, и был произведен «закос» от армии. Отец, хоть и морщась демонстративно, кое во что был уже посвящен – иначе не получался бизнес, а Баксу остро не хватало масштабов, не хватало широты и грандиозности. Он чувствовал в себе такой криминальный потенциал, что временами дышать становилось трудно от грядущих перспектив – дух захватывало. Бакс искренне считал, что в этих местах и в этот период времени человечество скоро получит в награду или на свою голову – самого величайшего преступного гения всех времен и народов.
И блеснувшая в голове схема киднеппинга могла послужить начальной ступенькой восхождения Бакса на эту самую гигантскую пирамиду тщеславия.
В течение недели последнее сопротивление отца было сломлено. Шантажом, лестью, угрозами и, разумеется, деньгами. Пришибленный свалившейся на него информацией о родном сыне, папа отныне был готов на любое содействие преступным замыслам своего отрока.
Еще через неделю пара седых волос прибавилась и в шикарной рыжей бороде дяди Сени, а с головы его в одночасье слетели остатки растительности. Может быть, Бакс и пережал слегка, но в этой точке планируемой схемы нужно было полное подчинение.
Через полгода, после окончания рыболовного сезона, у Бакса через дядю Сеню установились надежные связи с оставшейся в Крыму семьей татарина Баяхмета. Все его родственники в той или иной степени были задействованы в запланированной операции. Проблем с подчинением также не возникло, здесь сработали ко всему прочему и национальные особенности, предусматривающие тотальную покорность и уважение к старшим.
Часть команды дяди Сени также была посвящена в предстоящие операции. С их помощью, а также при участии некоторых родственников Исакова, владеющих газовыми резаками, на судне была оборудована потайная каюта на месте захламленной кладовки камбуза. Там предусмотрели даже вентиляционное отверстие, канализационный слив и подвод питьевой воды из системы пищеблока. Приварили к палубе двухъярусную солдатскую койку, и еще оставалась пара квадратных метров площади для «прогулок». Особо озаботились звукоизоляцией помещения. Тщательно была продумана система запора потайного лючка (в половину человеческого роста) и тщательной его маскировки.
Внесены были даже поправки в судовые чертежи и схемы – это мероприятие вообще далось на редкость легко: Бакс просто притворился студентом «на дипломе», которого направили в контору Югрыбхолодфлота, а там в архиве оказался такой бардак, что замены никто и не заметил. Тем не менее Бакс тщательно подделал все печати и подписи на штампах соответствующих чертежей, зная, что их копии в свое время будут запрошены таможенной службой для соответствующих проверок.
И вот настало время активной фазы запланированной акции.
Хочешь что-то сделать хорошо – сделай это сам.
И Борюсик сам лично отправился в воскресенье на «Иву». Так называлась городская танцевальная площадка: «Ивушка», «Ива», «Под бревном», «На Пятак», «У Папы Карло», и совсем уж одиозное – «Трухля».
Существовало три отличительных особенности этого легендарного места.
Во-первых – это наличие в центре площадки гигантской древней ивы, крона которой практически полностью накрывала пятачок танцпола и которую раз в месяц аккуратно подстригали на уровень ста семидесяти семи сантиметров от грунта, нижний предел роста русского гренадера.
Во-вторых – тут всегда играли вживую: оркестры, ВИА, группы, джаз-бэнды и тому подобное. Все музыкальные коллективы города, которые хоть что-то да значили, в обязательном порядке прошли через эту кузницу талантов.
И в-третьих – на «Иву» ходили не столько потанцевать, сколько подраться и выяснить друг с другом отношения. Традиционно – из-за прекрасного пола. Из-за самых видных городских красавиц. Соответственно и девчонки туда приходили боевые и бесстрашные.
Этого-то Баксу и нужно было.
Расквасив носы парочке претендентов, он лихим наскоком снял одну из див и, дождавшись закрытия танцевального мероприятия, позвал девчонку прогуляться по Большой Морской. Там, после увлекательного рассказа о том, где он так научился драться, Бакс предложил юной красавице самолично посетить его боксерскую альма-матер – спортзал «Спартак», совершенно случайно оказавшийся на маршруте прогулочного дефиле. И также совершенно случайно у Бакса оказались ключи от черного хода, где, не заходя по коридору очень далеко, он сунул под нос бесстрашной девице тряпку с хлороформом.
Закинув руку девчонки на свое плечо, изображая подвыпившую парочку, он тут же остановил опять же случайно проезжавшую мимо «Победу» модного бежевого цвета и отвез мирно посапывающую подругу в папин медицинский городок, где ее с комфортом разместили в номенклатурном флигеле. Прожить в этом чудесном месте ей предстояло где-то около недели. Поэтому каждое утро девушке аккуратно вкалывали четко отмеренную папой-ученым дозу наркотических средств, прежде списанных по больнице. Так что бо́льшую часть суток кандидатка на соискание звания примы турецкого борделя мирно сопела на коечке, а если и приходила в сознание, то не полностью – до четко рассчитанного уровня осмысленного приема пищи. Потом отрубалась вновь. Собственно, неделя и нужна была – для правильного расчета дозы. Потому что в следующие семь дней медицинского наблюдения за девушкой не планировалось.
Предполагалось морское путешествие в полубессознательном состоянии и регулярные уколы наркоты плохо стерилизованным шприцем, которые производил обученный на скорую руку судовой кок.
Все получилось гладко и ровно.
Девушка была доставлена в Константинополь. Покупатель щедро рассчитался американской валютой и сделал заказ на следующий сезон. Только теперь нужно было доставить двух красавиц. Советские девушки очень высоко ценились, так как были огромной редкостью. Эксклюзивом. Изюминкой для сексуально и политически озабоченных иностранных гурманов.
Ровно через год команда Бакса вновь отработала благополучно и без сбоев.
Сбои начались в Турции.
Баяхмет, невнятно жалуясь на какие-то местные финансово-экономические затруднения, рассчитался не в твердой валюте, а фальшивыми сертификатами Внешпосылторга. Правда, с наценкой в полтора раза по номиналу черного рынка. Сделка состоялась, тем более что следующий заказ обещал быть еще более прибыльным. Раза в два! Но для этого к Баксу в Союз должны были добраться представители нового заказчика, у которых цена за девушек обещала быть гораздо выше. Гости на месте должны были изучить среду обитания претенденток и обозначить свои предпочтения.
Бакс на всякий случай заморозил пока всю свою противоправную деятельность и стал нетерпеливо ждать весны следующего года – оговоренного времени прибытия иностранных гостей. Предприятие выходило на серьезный международный уровень, поэтому требовалась особая осторожность. Тем более что работа с фальшивыми бонами требовала предварительной подготовки, отбора персонала, налаживания каналов и… привлечения к концерну очередного папиного «дружка» – директора Внешпосылторга.
В конце апреля семьдесят четвертого года Борюсик дал команду на отоваривание неудобных фальшивок. Прямо возле магазина «Березка». Внаглую. Как обычно и поступал белобрысый мафиозо.
И тут начались непонятки.
Сначала – с истерики любимого внука Баяхмета, который был избит во дворе соседнего района каким-то левым шкетом. По рассказам – на голову ниже пострадавшего в лучших своих чувствах амбициозного родственника великого Бая! Неожиданно в приличном на вид патриархальном семействе поперли наружу дикие страсти, дремучие и кровожадные эмоции, которые даже видавшего виды Бакса несколько ошарашили. На заклание требовали ни много ни мало – голову обидчика! А это как-то не очень соизмерялось с серьезностью создаваемой Баксом империи. Придворная семья, которая по меркам Борюсика соответствовала в его государстве графскому уровню, неожиданно показала дикий варварский оскал плебея-кочевника в рваном халате, который на взмыленной вонючей лошадке наводил ужас на всю Европу… в свое время, разумеется…
Нужно было срочно купировать возникшую из ниоткуда проблему. Задувать случайную и досадную искорку, внезапно вспыхнувшую на бочке с порохом. И вопрос нужно было решать ему самому, лично. Во избежание огласки и всякого рода сопутствующих накладок, которые, как стал осознавать Бакс, семейство Исаковых запросто может ему организовать на ровном месте.
Шкета быстро в течение полудня вычислили, определили адрес места жительства, а заодно узнали и о его тренировках в секции спортивной гимнастики. Созданные Баксом структуры сработали как швейцарские часы. С боем. Где ударным механизмом для окончательной музыки должен был выступить сам руководитель. По проверенной схеме «если хочешь сделать что-то хорошо…».
Объекта подкараулили на его пути к дому, и байский внучок с неподдельной радостью начистил ему чайник, покуда Бакс собственноручно придерживал жертву. Помог удовлетворить, так сказать, бушующие подростковые гормоны и восстановил гармонию кастовости человеческих существ в мире древневосточной иерархии. По крайней мере, так, как капризному внучку внушали с детства – в смысле его избранности и голубой крови.
Казалось бы, все, вопрос закрыт, однако на следующий день на точке реализации фальшивых сертификатов Борюсик вдруг неожиданно заметил проученного не далее как вчера борзого шкета. Причем в странном прикиде, напоминающем продуманную маскировку.
Это как-то не укладывалось ни в какие рамки. Это было странно и тревожно. А на кону – зародыш империи. Очень много на кону стоит для непозволительной роскоши оставлять за спиной не до конца закрытые вопросы.
На шкета возле «Березки» была оставлена засада, а на квартиру к нему Бакс направил знакомую представительницу цыганской диаспоры, оказывающую время от времени очень ценные услуги в деликатных вопросах. Иными словами, был произведен мощный залп дуплетом – будущий император решил не скупиться на получение нужного результата.
Но результат вновь ошарашил его. Засада была, как выражался Высоцкий, «зафиксирована». С применением насильственных действий, оставивших на работниках травматические последствия разной степени тяжести. А цыганская мошенница попала пальцем в небо, в результате чего шкет вообще пропал из дома!
Что происходит?
Все это начинало очень плохо пахнуть. Нервировать.
И в самый пик напряжения в город зашло иностранное судно.
Почему-то Бакс ожидал продолжения неприятностей во время контакта с французскими заказчиками, но… как раз здесь все прошло на удивление спокойно. Ушлые французы все свои «предпочтения» по поводу женского пола зафиксировали на фотопленке, которую и передали Баксу в помещении городского Аквариума. Об этом была договоренность во время прошлой сделки с Баяхметом.
Единственное, что несколько обеспокоило Борюсика, – это то, что загадочный шкет, которого звали Витек Караваев, стал мерещиться ему в самых неожиданных местах. Например, на Приморском бульваре, прямо перед встречей с французами. Будто бы он следит за Баксом, скрываясь за высокими перилами пешеходного мостика.
Ерунда какая-то.
Надо было срочно закруглять этот вопрос с непонятным пацаном, тем более что на следующий день была проведена одна из активных фаз операции по отбору материала для предстоящей сделки. Взяли одну из студенток-медичек, которую озабоченные французы, между прочим, отсняли на пленку целых шесть раз!
И в этот же день установили, что странный шкет Караваев готовится к выступлениям по гимнастике в пионерлагере. Вроде бы – ничего особенного, но все равно надо было проверить.
И тут – как гром среди ясного неба!
Караваев встречает обоих байских внучков Исаковых и отоваривает старшего! Разница в одиннадцать лет! Потом это мелкое хамло предлагает через посредников ему, Баксу (!), встретиться с ним в «Ласпи». Но самое поразительное – шкет, вырубив между делом этого великовозрастного дебила, называет его ни много ни мало – Рэмбо.
Как бы между прочим…
РЭМБО!
В тысяча девятьсот семьдесят четвертом году!!!
Этот фильм со Сталлоне снят, точнее – будет снят, где-то в восьмидесятых! Борюсик это отлично помнит по прошлой жизни, по своей второй ходке, когда хозяину зоны был подогнан один из первых отечественных видеомагнитофонов. С кассетой «Первой крови». А тут, за десять лет до этого – не переживай, мол, Рэмбо, с кем не бывает…
Что это? Как?
И…
И вариант только один: шкет оттуда же, откуда и Борюсик, – из двадцать первого века!
И теперь – совершенно не исключено – может быть, не только он один.
Такой вот головокружительный поворот.
А ведь Бакс уже четырнадцать лет как опять ассимилировался в своем прошлом. И хоть в своих криминальных идеях активно использует свой богатый преступный опыт из будущего, сейчас тем не менее временами уже стал забывать, что живет на этом свете второй раз. И на тебе, здрасте!
Напоминание – как обухом по голове.
Получается – как ни крути, надо встречаться.
Надо…
Только на его, Бакса, условиях. И на его территории. Кем бы ни был этот шкет, как его там, Витек Караваев, – он не может быть другом. У Бакса по умолчанию не может быть друзей, особенно оттуда, откуда, теперь это становится предельно понятно, он совершил побег. Классический побег, статья 313 УК РФ. И оттуда, откуда он сбежал, по его следам может идти только… правильно – вохра! Цирик. Ну или опер. Мент поганый. А может, и того хуже – дворник Иван Иваныч, тот, который из прокурорской всеведущей братии.
Получается, надо встречаться и… срочно гасить шкета.
Быстро и тихо.
