Глава 7
Серая хмарь
Серая хмарь возникла внезапно, надвинувшись на него сплошной непроницаемой стеной. Еще секунду назад вокруг не было совершенно ничего, а через мгновение все осязаемое пространство заполнил густой серый туман, висящий в пространстве влажными рваными хлопьями. Более того, до появления этой субстанции он даже не осознавал своего существования. Теперь же он видел и мог мыслить.
Но кто он? И что это за место? Откуда-то из невообразимой дали времен и пространств пришло понимание, что он – разум, человеческое сознание. Значит, он был человеком когда-то? Или все еще им остается? Нет, не похоже. У него даже тела нет. Только сознание. Сознание, не имеющее ни одного воспоминания. Лишь способность осознавать окружающую действительность. Действительность, смысл которой он пока не понимал.
Он решил оглядеться. У него не было ног, чтобы передвигаться, не было головы, чтобы менять ракурс видимого, да и глаз, чтобы видеть, не было. И все же он видел. А стоило ему захотеть углубиться в серую хмарь, как сознание послушно поплыло вперед, раздвигая собою туманные хлопья.
Тщась увидеть хоть что-то, он все двигался и двигался в глубь серого тумана. Но безрезультатно.
Не было видно ни конца ни края этого серого, не имеющего пределов пространства. Тогда он остановился, и что-то внезапно изменилось. Туман прямо перед ним подернулся, словно мираж, и раздался в стороны, открывая невероятно красочную картинку. В невесомости парил младенец, аккуратно закутанный в красную шелковую ткань, гладкую и блестящую, откуда торчала одна лишь головка ребенка. Младенец лежал неподвижно. Но вдруг повернул свою крошечную головку и взглядом маленьких глазок, в котором читается отнюдь не детская сознательность, встретился с ним, с бестелесным разумом.
Он не знает, сколько времени это длится. Он смотрит на младенца, а тот в свою очередь смотрит на него не мигая. Наконец уголки губ ребенка подаются в стороны и чуть вверх. Дитя улыбается чистой светлой улыбкой, какая бывает только у младенцев.
Ребенок улыбается. Не просто улыбается, а улыбается ему.
Он хочет улыбнуться в ответ, но вспоминает, что не обладает телом. И тогда делает то, на что сейчас способен. Он смотрит, видит и анализирует.
Почему он видит младенца? Знает этого малыша? Или это он сам в младенчестве? Он приходит к выводу, что видит этого ребенка не случайно. За этой картиной что-то сокрыто. В то же время странно, что он ничего не ощущает по отношению к ребенку. Ни привязанности, ни злости. Ни любви, ни ненависти. Нет даже равнодушия или отрешенности. Но разве может быть так, если они с младенцем как-то связаны?
Ребенок тем временем перестает улыбаться. Его личико принимает серьезный вид. Он медленно кивает, совсем по-взрослому, и отворачивается. Что все это значит?
Не успевает он обдумать увиденное, как откуда-то сверху, яростно разметая в стороны серую хмарь, к свертку с младенцем опускается большой шар ярящегося пламени. Сфера обжигающего невыносимо яркого огня. И сфера направляется прямиком к ребенку.
Она же сожжет ребенка! Эта мысль повергает его в шок. Он по-прежнему ничего не чувствует по отношению к младенцу, но это не значит, что хочет его смерти… Он хочет закричать, но не может. Он хочет помешать пламени свершить злодеяние, но не знает как.
Впрочем, совсем скоро он понял, что ошибался насчет огня. Для ребенка тот не представлял никакой угрозы, а как раз наоборот. Пылающий шар опустился рядом с завернутым в тонкую ткань младенцем и заботливо окутал его облаком маленьких огненных всполохов, что исходили от его тела. Младенец засмеялся, когда одна из огненных частиц скользнула по его детской щечке.
Он наблюдал за этой сценой с невольным удивлением. Огонь не только не обжигал кожу ребенка, но, кажется, приносил ему умиротворенность, которую дети могут испытывать только в объятиях родительских рук.
– Чаелл. Мин чаелл! – разносится по серой хмари голос пламенного шара.
Он не понял значения слов и не смог определить, к какому полу относился говоривший. Но в одном был уверен: голос исходил прямо из пламени. И произнесено все было с неподдельной нежностью.
Означало ли это, что огненный шар был живым существом, как-то связанным с младенцем или с ним? Или, быть может, все это лишь образы, несущие тайный смысл?
В это мгновение пламя заметило его. Шар ярящегося огня отпрянул от младенца и стал приближаться к нему. Он мог пожелать отдалиться, продвигаясь по серой хмари, как делал это ранее, но что-то заставляло его неотрывно смотреть на бушующую огненную стихию.
– Тебе… нельзя… этого… видеть… – услышал он.
На этот раз он понял каждое слово. Они срывались с пламенного шара и шорохом разносились вокруг него. Обволакивали его. Когда же пламя приблизилось к нему настолько близко, что заполнило собой все доступное его видению пространство, он понял, что для него это не просто огонь или необычное пламенное создание. Что-то до боли знакомое было в этом. Что-то, что он видел впервые, но в то же время знал уже очень давно.
– Прочь! – громоподобный крик заставил задрожать все вокруг.
На мгновение его взор помутился, а когда все прошло, огня пред ним уже не было. Нет, вместо этого он увидел русоволосого юношу с обильной россыпью веснушек на лице. Тот прятался в кроне высокого дерева, сжимая в руках лук с наложенной на тетиву стрелой. Юноша кого-то ждал. И как только этот некто появился возле дерева, плавным движением юноша натянул, а затем отпустил тетиву. Коротко свистнув, стрела вонзилась волку в глаз, и лохматый хищник, не успев издать ни звука, повалился в густую траву.
«Это же я! – пронзает его догадка. Только в прошлом». – Неужели и в самом деле это он? Значит, он видит себя со стороны. Но почему? Почему его разум и его тело сейчас отнюдь не единое целое?
В отличие от младенца юноша его не замечает. Из серой хмари доносится угрожающее рычание, и оттуда появляется еще один волк, вдвое крупнее первого. Юноша перевешивает лук за спину и достает из небольших ножен на поясе изящный узкий нож. Волк оскаливает пасть с окровавленными клыками, с них капает красная от крови слюна. Юноша в свою очередь становится в боевую стойку. Волк крупнее молодого охотника и уверен в исходе схватки. Хищник бросается в атаку, раскрывая зубастую пасть. И вскоре падает на траву уже бездыханным. Юноша изловчился не только увернуться от волчьего броска, но и всадить по рукоять нож ему в глотку.
К юноше подходит высокий мужчина. Его голову обрамляет настоящая грива вьющихся светло-русых волос. Широкие плечи и гордый стан выдают в нем умелого воина. Мужчина кладет широкую ладонь на плечо юноше.
– Твоя первая охота на кровавых волков, сынок, – тихо звучат слова, произнесенные мелодичным мужским голосом.
Они продолжают стоять подле поверженных волков. Юноша и его отец.
Неожиданно видение исчезает. Он ждет, когда появится новая картина, но некоторое время ничего не происходит. Лишь серая хмарь и тишина окружают его.
Он решает двигаться, ведь именно это в прошлый раз привело к возникновению видений. Но и это не помогает. Он продвигается по плотному туману, кажется, уже целую вечность.
«Вовсе нет. Прошло не больше нескольких секунд», – раздалось неожиданно в его сознании. Он огляделся, но никого не увидел.
«Где ты?» – Он не может говорить, но может думать. Он старается передать беззвучное послание собеседнику.
«Я здесь», – последовал ответ. Серая хмарь перед ним в очередной раз расступилась, и он увидел колышущийся сгусток странной субстанции неопределенного цвета, лишь отдаленно напоминающий фигуру человека.
«Кто ты?» – задает он беззвучный вопрос появившейся фигуре.
«Я – то, что сокрыто в тебе».
«Что это значит?» – не понимает он.
«Я – тайна. Я – твоя сила и твое проклятие. Я – тот, кого они заперли в неволе, но кто смог приоткрыть дверь темницы».
Понятнее не стало.
«Ты – это я?» – пробует он задать вопрос по-другому.
«Нет. Но я – часть тебя», – следует ответ.
«Часть меня?»
«Именно. Иногда ты обращаешься ко мне за помощью».
«Но все же кто ты?»
«Я – Воин».
«И с кем ты сражаешься?»
«Это не важно. Важна лишь цель».
Вдруг окружающее начинает ходить ходуном, а серая хмарь закипает, источая жар. И в этот момент он увидел две огромные руки. Казалось, они занимают собой полмира. Руки определенно человеческие, но бледные и источающие мягкий белый свет. Они неумолимо приближались. Здоровенные ладони раскрылись, надвигаясь с двух сторон к нему и его собеседнику: уж не с тем ли, чтобы прихлопнуть их как мух?
«Скорее! Тебе нужно воздвигнуть защиту», – беззвучно говорит его странный собеседник.
«Воздвигнуть стену? Но как?»
«Просто создай ее. Здесь, в этом месте, ты можешь абсолютно всё. В отличие от них», – колышущаяся рука из неопределенной материи указывает на огромные бледные руки, которые продолжают неумолимо приближаться.
«Я не понимаю!» – возмущается он.
«Поторопись».
Он решает попробовать. И представляет себе высокую стену из каменных блоков, что тянется от горизонта до горизонта. Ничего не произошло.
«Не думай как человек. Помни: важен только результат».
Он не понимает, что конкретно хочет от него его призрачный собеседник, но все же цепляется за последнюю фразу. «Важен только результат». Он сосредоточивается на том, что нужно остановить руки неизвестного. Остановить их. Остановить!
Перед ним из ничего возникла гладкая стена, такая же серая, как и туман вокруг, но в отличие от хмари она была плотной и выглядела почти как настоящая каменная. Он заставил стену увеличиться в длину и высоту, в результате чего та заняла все пространство перед ним. Руки же, однако, не унимались. Глухой удар в стену, еще один, но гораздо сильнее. Снова удар, причем нанесенный с такой силой, что по стене зазмеилась трещина.
«Стена не выдержит», – думает он.
«Просто у тебя недостаточно опыта, – замечает собеседник. – Попробуй укрепить стену».
Он пробует. И стена действительно восстанавливается, трещина исчезает. Но удары не прекращаются и с каждым разом становятся все сильнее. Он едва успевает заделать одну трещину, как тут же появляется новая. Эта борьба могла бы продолжаться еще очень долго, но он вдруг услышал до боли знакомый басовитый голос:
– Теор! Теор, слышишь меня?
Теор? Это же его имя! Кто-то зовет его, и не из этого безжизненного серого тумана – из реальной жизни. Это его путь на свободу. Он больше не пытается укреплять стену, а тянется всем доступным ему сейчас сознанием к знакомому голосу.
Это решило все.
Стена рухнула от очередного удара. И, покидая серый туман, последнее, что он увидел – огромные бледно светящиеся руки сомкнулись на том месте, где еще недавно стоял колышущийся силуэт человека, а серую хмарь пронзил дикий, полный ярости крик. Затем все поглотил ослепляющий белый свет.