Глава 31
Кровь воинов

Под сводами маленькой крипты было темно. Каменная кладка стен и подземное расположение исключали саму возможность проникновения сюда солнечного света. Отсутствовали здесь также и факелы, не было кристаллов, которыми освещали многочисленные помещения на всех четырех материках, не было и магических источников магии.

Никакой магии. Магия была здесь под запретом.

Именно поэтому на церемонии не было Филды. Чародейка хотела присутствовать, но рунный жрец, проводивший церемонию, был против. В обычной ситуации под своды этого помещения не допустили бы и Теора, но Бьорвард что-то сказал жрецу на гномьем диалекте, и тот не стал спорить, позволив наемнику присутствовать.

Крипту освещала единственная небольшая свеча на вычурной золотой подставке. Она давала совсем немного света, но как ни странно, его вполне хватало для того, чтобы глаза могли видеть округлые стены и идеально ровный потолок, выложенные шероховатыми каменными плитами, а также высокий каменный саркофаг в центре крипты.

Тело Гарда уже лежало внутри саркофага, и рунный жрец плотно задвинул крышку. Жрец был стар, его волосы и борода – седы, без единой темной пряди. Гном немного горбился, что делало его грузную фигуру еще более неуклюжей. Несмотря на это, все движения жреца были быстры, точны и даже изящны. Он производил множество манипуляций возле саркофага, абсолютно непонятных Теору.

Когда все приготовления были выполнены, рунный жрец достал из-за пазухи небольшой кинжал с клиновидным лезвием и начертил на крышке каменного саркофага ряд рун. В отличие от эльфийских, которые имели множество волнистых линий и округлостей, руны гномов состояли в большинстве своем из строгих геометрических линий и громоздких фигур с прямыми углами.

Жрец стал что-то говорить. Его хриплый голос отражался от округлых стен крипты глухим эхом.

– С благословения предков, мы исторгаем душу Гарда из клана Черного Топора, – Бьорвард шепотом переводил Теору то, что говорил жрец, копируя не только интонацию голоса жреца, но и ритм его речи. – Пусть Святой Камень примет его душу, ибо то, что вышло из камня, в камень же и возвращается.

Рунный жрец положил раскрытую ладонь на руны, что нацарапал на камне, и те засветились едва заметным бледным свечением. Жрец убрал руку, и внутри саркофага что-то вспыхнуло ослепительно-белым светом. Его можно было заметить через небольшие продолговатые отверстия в основании саркофага. Это продолжалось недолго, и свечение вскоре пропало.

Рунный жрец сказал что-то, и в его голосе читался благоговейный трепет.

– Его душа исторгнута. Теперь она вернется в Святой Камень, – перевел Бьорвард.

Сейчас рунный жрец чертил на крышке каменного саркофага новые руны. Теор заметил, что руны, начертанные им ранее, исчезли с каменной поверхности без следа. Новые руны засветились слабым розовым свечением, стоило гному отнять от камня свой кинжал.

Жрец сказал что-то и отступил на шаг назад. На этот раз Бьорвард не стал переводить речь жреца наемнику. Теор, в свою очередь, не стал спрашивать. Он вместе с двумя гномами наблюдал, как внутри каменного саркофага разгоралось пламя кровавого красного цвета, внешне очень похожее на то, что извергают из себя драконьи посохи гномов.

Поверхность саркофага подобно металлу в горне раскалилась почти добела, в крипте стало очень жарко. По лбу наемника тек пот, он стекал и по спине, вся его одежда моментально промокла, но Теор не обращал на это внимания. Несмотря на стоявший в крипте жар, он тем не менее не обжигал.

Когда пламя погасло, а саркофаг восстановил свой изначальный цвет, рунный жрец отодвинул массивную крышку и с помощью небольшой лопатки собрал со дна оставшийся от тела Гарда прах, пересыпал его в широкий кувшин и, закрыв его пробковой крышкой, передал кувшин Бьорварду.

– Что ты должен сделать с прахом брата? – поинтересовался Теор, когда они с Бьорвардом покидали крипту.

– Отнести в клановые земли, под своды ритуальных залов. Я должен высыпать его в специальный колодец, на дне которого плещется раскаленная магма. После этого брат завершит свой жизненный путь.

– Почему Филде не разрешили присутствовать?

– Она чародейка. В криптах допускается только рунная магия. Магия нашего народа.

Теор подумал о Кровавой ярости.

– Во мне тоже есть магия, – сказал он.

– В тебе ее недостаточно, – покачал головой Бьорвард. – Хотя рунный жрец всего равно не хотел допускать тебя, потому что ты человек.

– Тогда почему передумал? Почему разрешил мне присутствовать?

– Я сказал ему, что вы с Гардом были Броа Заг – братья по оружию. Несправедливо было бы запретить тебе проводить моего брата из этого мира. Он считал тебя своим другом еще до того, как вы встретились.

Теор кивнул, но ничего не сказал. Да и что тут было говорить?

– Никогда не думал, что мой брат погибнет вот так, от рук предателей нашего народа, – вздохнул Бьорвард.

– По крайней мере, перед смертью он сразил Властелина рун. Многие ли из ваших павших сородичей могли бы похвастаться подобным?

– Нет, немногие. Очень немногие. – Бьорвард улыбнулся.

Когда они покинули крипту и оказались на поверхности, гном пожал наемнику руку и, перед тем как расстаться, чтобы уже больше никогда в своей жизни не встретиться, спросил:

– Что вы теперь собираетесь делать? Ты и твоя сестра?

– Закончим начатое. Выполним условие контракта. Гард был предан душой и телом делу гильдии. Хотя бы так мы почтим его память.

– Спасибо, – сказал Бьорвард и еще раз пожал наемнику здоровую руку.

Они развернулись и ушли в разных направлениях.

Теор с Филдой находились в старом родовом поместье семьи Ренвудов уже второй день.

Двухэтажный дом, сложенный из обтесанных бревен и окрашенный в темно-зеленый цвет, стоял вдалеке от городов. Он был зажат между двумя холмами и лесом и фасадом был обращен на относительно ровную местность. На имении лежали сразу несколько защитных заклинаний, которые мог в любой момент активировать любой чародей из семьи Ренвудов, и тогда с виду ничем не примечательное поместье превращалось в настоящую магическую крепость.

Наемники не знали, что творилось во внешнем мире. И они не стремились это узнать. У них была цель – выполнить контракт, и, пока они не достигли успеха, все остальное могло подождать.

По общему согласию, хотя вслух ни один из них его так и не озвучил, Теор и Филда не обсуждали то, что произошло в Канорине. Разговорами было невозможно что-либо изменить или повернуть ход событий вспять. Теор переживал из-за смерти Гарда, но гном был не первым товарищем, которого наемник терял в своей жизни. Несмотря на возраст, Теор привык к подобным потерям и знал, как с ними справляться, каким бы тяжелым камнем они ни ложились на душу. Филда же, казалось, замкнулась в себе, и Теор ее не тревожил, потому что хорошо знал, что каждый переживает горечь утраты по-своему.

С утра до вечера Филда корпела над конструкцией портала. Она соединяла в единое целое найденные наемниками артефакты, накладывала на них различные заклинания и чертила на их поверхности многочисленные руны.

Теор убивал время тем, что упражнялся с мечом. Вместо утраченной в Канорине флиссы наемник приобрел у кузнеца одноручный меч, выполненный по примеру двуручного клеймора. После привычной легкости флиссы клеймор, пусть и одноручный, был для наемника довольно тяжелым. Тем более для левой руки.

Правую руку наемнику Филда залечить так и не смогла. Она сумела вправить кости и дать толчок их сращиванию, но ускорить этот процесс и уж тем более завершить его раньше срока она не смогла, хотя перепробовала все известные ей лечащие заклинания. Травма, нанесенная наемнику Видящим имена, не желала заживать быстро.

Теор упражнялся с мечом, напрягая левую руку до тех пор, пока ее мышцы не начинали болеть от перенапряжения. Тогда он давал себе небольшую передышку, а затем вновь возвращался к тренировкам.

К концу второго дня портал был готов.

Его внешний вид не впечатлил Теора. Зеркало Алиши несколькими витками обматывала Цепь Искусительницы. В центре зеркала прямо в поверхность стекла чародейка инкрустировала Око Азра, а на стеклянном глазу был закреплен Окуляр Отражения, напоминающий монокль с кучей рычажков по бокам оправы. Всю поверхность конструкции покрывали бесчисленные руны.

Наемник узнал некоторые эльфийские и несколько древних рун, а также современные имперские, используемые для записи заклинаний на свитках, но большинство рун Теор видел впервые. Он понимал значение примерно трети от всех начертанных его сестрой рун, но лишь по отдельности, вместе же они образовывали, на его взгляд, сплошную бессмыслицу.

Теор поделился наблюдением с сестрой.

– Он сработает, – без сомнений ответила та. – Ты готов?

– Да, – кивнул Теор, все еще сжимая в левой руке свой новый меч. Он не собирался отправляться в самое сердце астрала совершенно безоружным.

Филда начала читать заклинание. Ее голос звенел от магической силы, и Теор невольно вздрогнул, настолько чуждо и незнакомо он сейчас звучал. Что-то зашевелилось внутри наемника. Больше всего это походило на дурное предчувствие, но ощущение было гораздо более сильным, и казалось, что оно принадлежит не ему самому.

Слова Филды звучали громко и отчетливо. Наемник не узнавал диалекта, на котором произносилось заклинание, более того – он был уверен, что слышит его впервые. С каждым словом, произнесенным чародейкой, на конструкции портала загоралась та или иная руна. Они начинали светиться хаотично, без какого-либо порядка или системы, но каждая из них, после того как заклинание, которое читала Филда, активировало их, начинала светиться ярко-белым светом.

Когда неактивированными остались лишь несколько рун, Теор ощутил сильное покалывание в висках. Филда продолжала говорить. Засветилась еще одна руна. Мурашки побежали по спине наемника, а вскоре покрыли каждый дюйм его тела. Теперь все до единой руны светились белоснежно-белым.

Из Окуляра Отражения вырвался луч света и, врезавшись в невидимую преграду, стал растекаться в воздухе огромной полусферой. Когда контуры портала окончательно сформировались, луч исчез, а руны на магическом конструкте, составленном из четырех артефактов, утратили былую яркость и теперь излучали лишь слабый молочно-белый свет.

– Готово… – выдохнула Филда.

Перед чародейкой, едва касаясь земли, в воздухе завис открытый портал того же, что и руны, молочно-белого цвета. По его поверхности пробегали едва заметные голубоватые молнии.

Филда повернулась к Теору.

Ее зрачки вместо привычного голубого цвета были серебристыми и едва заметно светились.

Тело наемника среагировало раньше, чем его разум успел все окончательно осознать. Теор выбросил руку с мечом вперед, вложив в этот удар всю силу и скорость своего тела. Чародейка вскинула руки, и Теор застыл на месте парализованный, не в состоянии пошевелиться. Острие меча замерло в воздухе в нескольких дюймах от груди девушки.

Филда улыбнулась.

Теор понял, что сейчас был его последний шанс спасти свою жизнь. Он напряг не только тело, но и разум, стараясь вызвать Кровавую ярость или то иное состояние, которое почувствовал после убийства Эльдазара.

Это подействовало. Меч продолжил движение. Очень медленно, словно оружию приходилось продвигаться сквозь густую и вязкую массу, но все же он двигался.

Улыбка пропала с лица Филды. Ее руки тряслись, на шее вздулись вены, а лицо покрылось потом. Девушка усилила сдерживающее заклинание, Теор понял это по тому, как мышцы его левой руки пронзила нестерпимая боль, словно в нее разом вонзили сотню раскаленных добела игл. Но наемник терпел, а меч продолжал двигаться.

Вот меч уже коснулся груди Филды. Пронзил ткань, прикоснулся к голой коже. Чародейка вскрикнула, когда кончик меча медленно начал пронзать ее плоть. Девушка погасила заклинание и ухватилась обеими руками за лезвие. По ее рукам побежали струйки крови, и меч остановился.

Теор сам не понял, как это сделал, но он послал неопределенный мысленный импульс на меч, что сжимал в руке, и лезвие покрылось золотистым свечением. Чародейка со стоном разжала пальцы обожженных рук, и меч продолжил движение. Из раны на груди девушки брызнула кровь.

Филда вновь вскинула руки, но теперь из ее раскрытых ладоней, на которых пузырилась обожженная кожа, прямо в лицо наемнику хлынуло синее пламя. Но магический огонь лишь бесполезно растекся в стороны. Теора защитило золотое свечение, такое же, как на мече, которое покрывало теперь все его тело.

Клинок продолжал двигаться. Однако он двигался медленно, слишком медленно. Еще чуть-чуть, еще совсем немного усилий – и острие оружия пронзило бы Филде сердце. Теор знал это, он это чувствовал.

Но наемник не успел. Филда выкрикнула заклинание, и оно ударило в Теора, а отразившись от золотого свечения, защищавшего наемника, вернулось к чародейке, швырнув ту в открытый портал. Филда упала в молочно-белый овал портала и исчезла.

Теор вновь получил контроль над своим телом и мог шевелиться, но это не помогло ему. Кто-то ударил его в спину, и Теор, потеряв равновесие, упал в портал следом за чародейкой.

Первым, что увидел наемник, придя в себя, был астрал. Красного цвета магическая энергия простиралась от одного бесконечно далекого горизонта до другого, столь же удаленного, от любых мыслимых высот до таких же пропастей. Вот только подобное сравнение применительно к астралу было неуместно. В магической энергии отсутствовали направления, организм человека отказывался воспринимать просторы астрала как нечто, что можно было измерить, или хотя бы предположить, где ты находишься.

Астрал был един. Он был однообразен и невероятно многообразен одновременно. Больше всего он походил на бушующий океан, именно так он и описывался в некоторых книгах. Энергия находилась в постоянном движении, хаотичном и в то же время придерживавшемся какого-то определенного ритма, определенных законов. Просто законы эти были непостижимы для людей.

Теор был вновь обездвижен, а его руки – раскинуты в стороны. Боли он не чувствовал. По крайней мере, физической.

Наемник стоял на чем-то твердом, но под его ногами не было абсолютно ничего, лишь астрал. И все же это было не так. Теор не чувствовал физического контакта с магической энергией, которая, если верить магам, должна была разорвать на куски и превратить в ничто его тело, состоящее из плоти и крови. Но этого не происходило и потому напрашивался разумный вывод – Теор находился в астральном кармане. В том самом, куда должен был перенести его созданный Филдой портал.

Филда тоже была здесь. Она стояла на коленях на той же самой невидимой опоре. И прижимала ладонь к ране на груди. Из-под ее пальцев текла кровь.

– Ты меня чуть не убил! – закричала Филда. Ее лицо исказила гримаса злости, смешанная с неподдельным удивлением.

Наемник вдруг осознал, что абсолютно не знает человека, находившегося перед ним. Он видел знакомые черты лица своей сестры, которую он любил, но в то же время он видел теперь перед собой и совершенно незнакомого человека, который не вызывал в нем никаких родственных чувств. Словно кто-то сорвал пелену с его глаз, и он впервые увидел чародейку такой, какой должен был видеть всегда.

– Ты не моя сестра, – сказал Теор ровным голосом, несмотря на то, что внутри его кипели противоречивые эмоции.

– В этом ты прав, – засмеялась девушка, поднимаясь на ноги. – Я не твоя сестра и никогда ей не была. По правде говоря, у тебя никогда не было сестры.

– Как это понимать? Кто ты такая?

– Мое имя тебе ни о чем не скажет. – Филда закашляла, на губах ее проступила кровь.

– Кто ты?! – заорал Теор. Самообладание наконец покинуло его. Он рванулся к чародейке, пытаясь освободиться от сдерживающих его пут, но все, чего он смог добиться, так это едва шевельнуть подбородком.

Филда внимательно посмотрела на него. Она поморщилась от боли, когда сделала шаг в его направлении.

– Учитывая, что ты скоро умрешь, вероятно, ты заслуживаешь право узнать правду. Но прежде позволь тебе представить кое-кого.

Теор почувствовал, как по телу побежали мурашки, когда из-за его спины вышел человек, закутанный в просторный черный балахон с капюшоном, из-под которого торчал клюв птичьей маски. Человек подошел к Филде и повернулся к Теору лицом. Чародейка скинула с его головы капюшон, а затем сняла с него маску в виде птичьей головы и отбросила ее в сторону.

– Позволь тебе представить моего помощника, – сказала Филда, когда Теор увидел лицо того, кто скрывался под маской.

Рядом с Филдой стояла… еще одна Филда. Их было двое. Сходство между ними было не просто поразительным, они выглядели как один и тот же человек. Единственным отличием между ними был цвет глаз: у Филды, которую Теор считал своей сестрой, глаза были голубыми, тогда как у второй чародейки они имели цвет серебра. Кроме того, сразу бросалось в глаза выражение лица той Филды, что была закутана в черный балахон, – ее лицо было будто высечено из камня и казалось неспособным выражать какие-либо эмоции.

– Мы не близнецы, – пояснила Филда, снова закашлявшись, хотя Теор ничего не спрашивал. – Она – это я. Точнее, часть меня. С магической точки зрения это называется аватаром.

Чародейка отняла руку от раны. Кровь не останавливалась.

– Нужно слиться. Сейчас же, – сказала Филда, повернувшись к своему двойнику.

Ее точная копия отступила на шаг назад. Лицо второй Филды никак не изменилось, но в глазах промелькнуло нечто, что вполне могло быть сомнением.

– Я сказала – сливаемся! Выполняй приказ! – заорала Филда сорвавшимся голосом.

Ее аватар отступила еще на шаг, но потом все же подняла руку и раскрыла ладонь. На черной кожаной перчатке лежал маленький прозрачный кристалл с множеством граней. Филда подошла к двойнику и положила руку на кристалл. В тот же миг Филду и ее двойника охватила ослепительно-яркая вспышка света. Теор едва успел зажмуриться, но даже через плотно закрытые веки свет обжигал глаза. Когда свет померк, наемник открыл глаза и увидел, что перед ним осталась лишь одна Филда.

Чародейка изменилась. Ее внешность осталась такой, какой и была прежде, перемены произошли скорее внутри ее. Рана на груди затянулась, а саму девушку полнила сила. Много силы. Теор чувствовал исходящую от нее магическую ауру, она завораживала и пугала его одновременно.

– Теперь можно и поговорить, – улыбнулась Филда. – На чем мы остановились? Ах да, на твоей семье. Как я уже сказала, у тебя никогда не было сестры, а супруги Ренвуды были для тебя приемными родителями, настоящих ты видел лишь в младенчестве.

– Как это понимать? Наше детство…

– Не было никакого нашего детства. Я старше тебя на целое столетие. Ты никогда не задумывался, почему любое воспоминание, связанное со мной, сохранилось в твоей памяти настолько хорошо, будто это происходило вчера? Я создала эти воспоминания. И поместила их в твое сознание в тот день, когда твои приемные родители погибли на войне с орками. В тот день ты увидел меня впервые, но уже к концу дня считал своей родной сестрой. После этого мне пришлось вступить в гильдию наемников, чтобы заработать себе репутацию и получить необходимые связи.

– Это безумие, – сказал пораженный Теор. – Для чего ты сделала это? Зачем?

– Дело в тебе, – пожала плечами чародейка. – И в этом.

Филда повела рукой, и возле нее материализовался сгусток серебристого света размером с горошину. Чародейка подошла к Теору, достала из кармана маленький нож и сделала надрез на его руке. Затем прижала лезвие к ране так, чтобы кровь из нее попала на гладкую поверхность ножа.

Филда осторожно поднесла нож с кровью наемника к серебристому сгустку и перевернула над ним. Кровь попала на сгусток света, и тот покрылся прозрачной, но четко различимой шаровидной оболочкой. Филда взяла сгусток света и поместила его в серебряный кулон на цепочке, который повесила себе на шею.

– Это артефакт, который мы искали. Ан’лаа-Ксаараксис. Он же – Частица Истинного Света. Если быть точным, то это концентрированный сгусток света, обладающий невероятной магической силой. Свет подобен любой из известных тебе стихий. Его можно создать, подчинить своей воле и использовать, хотя это и невероятно сложно, не говоря уже о том, что для выделения такого крошечного кусочка требуются силы, масштаб которых ты вряд ли себе можешь вообразить.

– Для чего он тебе?

– За пределами вашего мира идет война. И на протяжении всей своей жизни я сражалась за одну из враждующих сторон. Но теперь пришла пора сменить лагерь. Я не дезертир и не предатель, совсем наоборот. Мои же братья и сестры предали меня и вынудили примкнуть к моим вчерашним врагам. А это, – чародейка посмотрела на кулон с частицей света внутри, – моя дань новой владычице. Это и еще весь тот хаос, что я породила по пути сюда.

– Ты сказала, что дело во мне. Объясни!

– Как пожелаешь. Артефакт был спрятан в астральном кармане и защищен магией крови. При этом использовалась не обычная кровь, а Кровь Воинов – кровь человека с мощным и редким магическим даром. У каждой расы есть такие таланты. У эльфов – сильфиды, у гномов – Властелины рун, у орков – шаманы, а у людей – Воины. Чтобы заполучить частицу света, мне была необходима кровь, схожая с той, что использовалась при наложении защитных чар. Требовалась Кровь Воинов. Твоя кровь. Так уж вышло, что за последние семьдесят лет ты единственный в Гелиноре, кто родился с этим даром. Считай это судьбой или злым роком.

Главная проблема заключалась в том, что магическую аномалию людей не зря называют Кровью Воинов. У человека с подобным даром развивается внутри вторая личность, которая позиционирует себя не иначе как Воином. Со временем Воин берет верх над человеком и, полностью слившись с ним, превращает его в смертоносное оружие. Воина, достигшего предела своих сил, чрезвычайно сложно одолеть, подчинить же его и вовсе невозможно. Вряд ли бы у меня хватило сил на подобное, тем более что я не могла действовать в Гелиноре открыто, и мне пришлось создать своего аватара, чтобы передать ему большую часть своих сил. Кроме того, от мертвого тебя мне проку бы не было. Кровь полагалось взять у тебя непосредственно здесь, внутри астрального кармана. Поэтому, когда ты был еще ребенком, я поставила в твоем сознании ряд барьеров, препятствовавших твоей связи с Воином.

Однако со временем это стало давать негативные результаты. Ты стал терять свою связь с Воином. В конечном счете это могло привести к вырождению Крови Воинов в твоем организме. Чего я допустить не могла. Мне пришлось направлять тебя по жизни, снимая некоторые барьеры в одно время и устанавливая дополнительные в другое. Все мои планы рухнули, когда ты связался с эльфами. Они смогли разбудить в тебе часть Воина, использовав его для наложения на тебя заклинания Кровавой ярости. После этого я уже не могла полностью контролировать Воина на расстоянии. Пора было действовать. Я завершила все необходимые приготовления, а мой аватар направил в гильдию контракт на поиск артефакта.

– Все это время… это была ты. После сражения с абаасами…

– Воин едва не вырвался наружу, – кивнула Филда. – Мне пришлось создавать новые барьеры. Эта была грубая работа, произведенная на скорую руку. Находясь постоянно рядом с тобой, я не могла слишком часто влезать в твой мозг. Ты бы почувствовал. Когда же ты использовал Кровавую ярость в землях хормов против темных эльфов, барьеры едва не рухнули окончательно.

– Теперь понятно, как моя душа попала в тело орка и откуда у хана взялся такой могущественный артефакт.

– Обновлять барьеры в твоем сознании уже не получалось, и я решила подойти к проблеме с другой стороны. Установить заслоны непосредственно в твоей крови. А для этого было необходимо на время удалить из тела твою душу и сознание.

– Но для чего было организовывать вторжение орочьей орды?

– Установленные мной барьеры необходимо было закрепить. Идеальным вариантом стало бы твое посещение Гиоля. Магия их леса, так или иначе, повлияла бы на твою Кровавую ярость и тем самым лишь усилила бы мои заклинания и надежно заперла Воина внутри тебя. Но эльфы умны и чересчур подозрительны. Нужна была достаточно убедительная причина, чтобы они позволили тебе вернуться раньше срока.

– И ты похитила Шаеллу?

– И передала ее в руки орков, да. Вместе с Цепью Искусительницы. Пришлось разыграть маленький спектакль для правдоподобности. И, как видишь, все вышло в точности, как я и спланировала. Но даже этого могло не хватить. После осады замка наемников Воин едва не завладел тобой, несмотря на все установленные барьеры. Признаюсь, я его недооценила. Я всегда относилась к нему скорее как к магической аномалии. Но чем больше я сдерживала его, тем больше он желал свободы. И едва не получил ее. Однако ты отверг его. Сам того не ведая, ты загнал его обратно в клетку одной лишь силой мысли. До сегодняшнего дня, когда вы вдвоем едва не убили меня.

– Нападение на Канорин – тоже твоих рук дело?

– Да. Мне все еще требовался Окуляр Отражения для создания конструкции портала. Нанятые мной гномы посеяли хаос в городе, а мой аватар добыл артефакт из башни архимагов. Наша же с ним стычка должна была развеять любые твои подозрения по поводу моей роли во всей этой истории, если таковые и имелись у тебя.

– И тебя совершенно не волнуют последствия?! – закричал Теор. – Ты погубила сотни невинных людей! Ты убила Гарда!

– Это лишь сопутствующие потери, – отмахнулась чародейка. – На кону стоит гораздо большее. А что до Гарда… мне жаль. Правда. Он нравился мне, но его смерть была неизбежна.

Филда замолчала, затем закрыла глаза и прошептала заклинание. Позади нее открылся овал портала. Девушка подошла к наемнику и заглянула ему в глаза.

– Я бы хотела, чтобы все сложилось иначе, – сказала Филда дрогнувшим голосом.

Чародейка протянула руку и погладила тыльной стороной ладони наемника по щеке.

– Прости меня, если сможешь, – в ее глазах блестели слезы.

Сознание Теора помутилось, и он вдруг отчетливо увидел большой шар ярящегося пламени, который заботливо окутывал младенца, завернутого в тонкую ткань, облаком небольших огненных всполохов. Огонь не обжигал ребенка, даже тонкая ткань – и та не загоралась от его жара, хотя находился внутри пламени.

– Чаелл. Мин чаелл! – сказал огненный шар нежным женским голосом.

– Мин маелле, – невольно ответил Теор полушепотом, хотя и не понимал значения этих слов. Видение тут же исчезло, как и Филда, скрывшаяся в открытом ею портале.

Теор остался один.