Мертвый открыл глаза.

Эта история родилась из двух особенных встреч, таких, которые не забываются.

Первая, с необычным священником, произошла в Риме одним майским днем. С отцом Джонатаном мы договорились встретиться на площади Пяти Лун в час заката. Излишне говорить, что он назначил и место, и время, а когда я попросил несколько уточнить, что значит «час заката», безмятежно ответствовал: «Это когда наступает вечер». Не зная, что еще сказать, я решил явиться пораньше.

Он уже был там.

Следующие два часа отец Джонатан рассказывал мне об Апостольской пенитенциарии, об архиве грехов и о роли пенитенциариев в миру. Все время я не уставал удивляться: невероятно, что никому до сих пор не пришло в голову рассказать эту историю. Наша прогулка по улочкам Рима закончилась в церкви Сан-Луиджи деи Франчези, перед «Мученичеством святого Матфея» Караваджо, первым испытательным стендом для обучения священников-профайлеров.

Священнослужители во многих случаях сотрудничают с силами правопорядка. В Италии с 1999 года существует подразделение по борьбе с сектами – S. a. S., – в котором духовные лица работают бок о бок с полицейскими, помогая лучше понять преступления, связанные с так называемым сатанизмом. Не затем, чтобы выманить какого-то «демона», но для того, чтобы распознать особый, демонический смысл, какой отдельные преступники, чаще всего убийцы, придают своим действиям. Расшифровать этот смысл – значит прояснить мотивы зверских злодеяний и создать базу данных, незаменимую для следствия.

За два месяца, последовавшие за нашей первой встречей, отец Джонатан просветил меня, наглядно показав, как функционирует его особенное министерство, и открыв передо мной тайны магических мест Рима, которые мы вместе осматривали (у меня то и дело захватывало дух) и которые я описал в романе. Он читал мне лекции обо всем на свете, знания его простирались от криминальных случаев до искусства, архитектуры, истории, вплоть до происхождения фосфоресцирующего лака.

Что до вопросов веры и религии, он с добродушной терпимостью относился к моим недоумениям и охотно вступал со мной в открытую дискуссию. К концу нашего общения я осознал, что невольно проделал некий духовный путь, и это помогло мне понять, как лучше построить мое повествование.

В современном обществе над духовной жизнью часто подшучивают, или считают, что она подходит только для необразованных масс, или же сводят к практикам new age. Люди попросту утратили способность к элементарному различению добра и зла. В результате они уступили Бога интегралистам, экстремистам, карикатуристам (ведь фанатики атеизма не так уж и отличаются от религиозных фанатиков).

Вот почему люди потеряли способность заглянуть в себя и за пределами категорий этики и морали – тем более такого произвольного понятия, как «политическая корректность», – найти исконную дихотомию, которая позволяет определять и оценивать любой поступок.

В один прекрасный день отец Джонатан сообщил мне, что теперь я готов рассказать мою историю, пожелал мне «оставаться всегда на стороне света» и распрощался, пообещав, что мы еще свидимся. До сих пор этого не произошло. Я искал его, но безуспешно и надеюсь, что этот роман сведет нас снова. Хотя что-то заставляет меня подозревать, что этого не случится, ибо все, что мы должны были сказать друг другу, было уже сказано.

Вторая встреча была с N. N., жившим в девятнадцатом – начале двадцатого века.

Первый (и до сих пор единственный) серийный убийца-трансформист в истории представляет собой один из самых интересных случаев в криминологии.

N. N. – не инициалы, а сокращенное латинское Nomen Nescio, которым принято обозначать людей, чью личность невозможно идентифицировать (в англосаксонском мире этому соответствует вымышленное имя John Doe).

В 1916 году труп мужчины возрастом около тридцати пяти лет был найден на берегу моря близ Остенде в Бельгии. Мужчина захлебнулся и утонул. По одежде и документам можно было предположить, что это государственный служащий из Ливерпуля, пропавший без вести два года назад. Когда местные власти предъявили тело родственникам, специально прибывшим из Англии, те его не опознали, настаивая на том, что произошла ошибка.

Однако, если судить по фотографиям, которые предъявили родственники, можно было усмотреть невероятное сходство между N. N. и английским служащим. И не только это сближало их. Оба страшно любили пудинг и предпочитали рыжеволосых проституток. Оба принимали лекарство от болезни печени и, что очень важно, слегка прихрамывали на правую ногу (в случае утопленника судебный врач заметил, что специфически сношена подошва правого ботинка, а на правой стопе сбоку имеется мозоль, указывающая, что вес тела падал на эту сторону из-за дефекта походки).

Помимо этих сходных черт, были обнаружены и другие доказательства: в последнем жилище N. N. полицейские наткнулись на целую коллекцию документов и личных вещей, принадлежавших гражданам разных европейских государств. Проведенное следствие показало, что все они в свое время бесследно исчезали. Мало того, исчезновения можно было упорядочить по возрасту жертв, который постоянно возрастал.

Отсюда вывод, что N. N. выбирал жертв, имея в виду занять их место.

Тела не были найдены, но легко предположить, что N. N. убивал этих людей, прежде чем присвоить их личности.

Дело, слабо подкрепленное достоверными доказательствами по причине неразвитости научных методов в тогдашней криминалистике, было передано в архив, но вновь привлекло к себе внимание в тридцатые годы, когда психиатры Курбон и Фейл опубликовали первые исследования по синдрому Фреголи – по имени знаменитого итальянского комика-трансформиста – и появились статьи о неврологическом расстройстве, известном как синдром Капгра. Обе патологии представляют собой феномен, противоположный N. N.: страдающий ими убежден в том, что видит трансформации в окружающих людях. Но описание этих состояний положило начало целой серии научных исследований, в ходе которых выявились и другие синдромы, например синдром хамелеона, который достаточно близок к бельгийскому случаю (этим феноменом совершенной адаптации был вдохновлен «Зелиг», великолепный фильм Вуди Аллена).

Дело N. N. лежит в основе новой отрасли юридических наук – судебной нейробиологии, которая изучает преступления исходя из генетических или физиологических карт. Такие методы позволяют по-иному осмыслить и квалифицировать некоторые преступления. К примеру, уменьшить срок убийце с нарушениями в лобных долях и с генетической картой, показывающей предрасположенность к насилию, или доказать, что мужчина, заколовший ножом свою невесту, совершил это под воздействием недостатка витамина В₁₂, вызванного веганской диетой, которой он придерживался на протяжении двадцати пяти лет.

Так или иначе, талант N. N. до сих пор остается уникальным, если не считать случая «девушки в зеркале», который я пересказал в романе. Молодая мексиканка существовала на самом деле, хотя, в отличие от N. N., никого не убивала. Из этических соображений я изменил ее имя и назвал ее Анхелиной.

N. N. был похоронен на маленьком кладбище вблизи моря. На могильной плите выбита эпитафия: «Тело неопознанного утопленника. Остенде – 1916».