Мертвый плакал.

На этот раз он не включил лампу, стоявшую у кровати. Не нашарил фломастер, чтобы добавить к надписям на стене мансарды на улице Деи Серпенти новую деталь. Он лежал молча, в темноте, пытаясь осмыслить то, что видел во сне.

Выстроил в логическую цепочку последние штрихи картины, которая воссоздавалась каждую ночь; картины того, что произошло в Праге, в гостиничном номере.

Расположив их в обратном порядке, наконец разгадал тайну. Последними словами Джеремии Смита были: «Граница между добром и злом – зеркало. Загляни в него – и постигнешь истину».

Вот почему он терпеть не может смотреться в зеркало. Два выстрела: один в него, другой в Девока. Но убийца не был левшой. Он отражался в зеркале. Первая пуля попала туда.

Третьего не существовало. Они были вдвоем.

Маркус догадался об этом после того, что случилось в отделении интенсивной терапии больницы Джемелли, когда он выстрелил без малейших колебаний. Но уверенность пришла во сне, когда он снова увидел, чем все кончилось. Он не знал, зачем приехал в Прагу и почему там оказался его учитель. Не помнил, о чем они говорили и что сказали друг другу.

Маркус знал одно: несколько часов назад он убил Джеремию Смита. Но и прежде он совершил нечто подобное: застрелил Девока.

На рассвете дождь снова обрушился на Рим, очищая улицы от ночной тьмы.

Маркус, блуждавший по улочкам квартала Регола, укрылся под портиком. Посмотрел на небо: непохоже, что дождь скоро прекратится. Маркус поднял воротник плаща и отправился дальше.

Дойдя до улицы Джулия, вошел в церковь. Он никогда здесь не был. Клементе назначил ему свидание в крипте. Спускаясь по каменным ступеням, Маркус вдруг понял, что это место особенное. Подземное кладбище, катакомбы.

До того как Наполеон своим декретом постановил, что, из соображений гигиены, мертвецов должно хоронить вдали от живых, при каждой церкви имелось кладбище. Но то, где сейчас находился Маркус, отличалось от прочих. Вся утварь – канделябры, украшения и скульптуры – была сделана из человеческих костей. Прихожан, погружавших пальцы в святую воду, встречал вделанный в стену скелет. Кости были рассортированы в анатомическом порядке и аккуратно разложены по нишам. Тысячи и тысячи костей. Но место это производило не столько зловещее, сколько гротескное впечатление.

Клементе, заложив руки за спину, склонился к надписи под грудой черепов.

– Почему здесь?

Товарищ повернулся к нему:

– Я прослушал сообщение, которое ты оставил вечером в голосовом почтовом ящике, и это место показалось мне наиболее подходящим.

Маркус обвел рукой помещение:

– Где мы?

– В конце шестнадцатого столетия Братство молитвы и смерти предприняло благочестивый труд. Оно поставило перед собой цель обеспечить достойное погребение безымянным телам, подобранным на улицах Рима или за чертою города либо же выловленным из Тибра. Самоубийцам, жертвам разбоя или просто умершим от лишений. Их сюда вместилось около восьми тысяч.

Клементе был чересчур спокоен. В послании Маркус вкратце рассказал о том, что произошло ночью, но товарища, казалось, вовсе не смутило такое завершение событий.

– Почему, спрашивается, у меня складывается впечатление, будто тебе не интересно то, что я должен рассказать?

– Потому что мы уже обо всем узнали.

Снисходительный тон взбесил Маркуса.

– Кто? Ты говоришь «мы», но не хочешь открыть мне, кого имеешь в виду. Кто стоит над тобой? Я имею право знать.

– Ты же знаешь, я не могу ответить. Но они очень довольны тобой.

Маркус расстроился:

– Чем они довольны? Мне пришлось убить Джеремию, Лара пропала, и сегодня ночью, после года полной потери памяти, я восстановил мое первое воспоминание… Это я стрелял в Девока.

Клементе помолчал.

– Один человек, приговоренный к смертной казни, сидит в тюрьме особого режима: он запятнал себя ужасным преступлением и ждет исполнения приговора уже двадцать лет. Пять лет назад у него обнаружили рак мозга. Опухоль удалили, но он потерял память. Ему пришлось все постигать заново. После операции он удивился, что сидит в камере, осужденный за преступление, которого не помнит. Уверяет, что теперь он другой человек, ничего общего не имеющий с убийцей, на счету у которого несколько жертв; напротив того, клянется, что не способен отнять жизнь у кого бы то ни было. Он подал прошение о помиловании, утверждая, что иначе казнят невиновного. Психиатры полагают, что он искренне в этом убежден, а не притворяется, чтобы избежать смертного приговора. Но проблема в другом. Если индивидуум отвечает за свои действия, то где коренится вина? В теле, в душе либо в самосознании?

Внезапно Маркусу все стало ясно.

– Вы знали, что я сотворил в Праге.

Клементе кивнул:

– Убив Девока, ты совершил смертный грех. Но раз ты не помнил этого, то и не мог исповедаться. А раз ты не исповедался, то не мог получить отпущение. Но по тем же самым причинам ты как будто бы его и не совершал. Вот почему тебя простили.

– И поэтому ты все от меня скрывал.

– Что все время повторяют пенитенциарии?

Маркус вспомнил выученную наизусть литанию:

– «Есть место, в котором мир света встречается с миром сумерек. Там-то и происходит главное: в краю теней, где все разрежено, смутно, нечетко. Мы – стражи, призванные охранять эту границу. Но время от времени что-то прорывается в наш мир. Я должен изловить это и отправить обратно во мрак».

– Опасно пребывать постоянно на этой линии, некоторые пенитенциарии сделали роковой шаг: тьма поглотила их, и они никогда не вернулись.

– Ты хочешь сказать – то, что случилось с Джеремией, случилось и со мной, прежде чем я потерял память?

– Не с тобой. С Девоком.

Маркус онемел.

– Это Девок принес пистолет в тот гостиничный номер. Ты просто разоружил его, пытался защищаться. Вы боролись, потом были сделаны выстрелы.

– Откуда вы знаете, что случилось? Никого из вас там не было, – возразил Маркус.

– Перед тем как ехать в Прагу, Девок исповедался. Смертный грех 785–34–15: неподчинение приказу папы, измена Церкви. Тогда он признался в том, что орден пенитенциариев продолжает подпольно существовать. Наверное, он уже заподозрил неладное: в архив кто-то проник, четыре девушки похищены и зарезаны, следствие все время направляется по ложному пути. Отец Девок начал приглядываться к своим людям.

– Сколько всего пенитенциариев?

Клементе вздохнул:

– Мы этого не знаем. Но надеемся, что рано или поздно кто-то еще обнаружит себя. Во время исповеди Девок не захотел назвать имена. Сказал только: «Я совершил ошибку и должен ее исправить».

– Зачем он пришел ко мне?

– Предположим, что он хотел всех вас убить. Начиная с тебя.

Маркус представил себе ход событий, но поверить до конца не мог:

– Девок хотел меня убить?

Клементе положил ему руку на плечо:

– Мне очень жаль. Я надеялся, что ты никогда об этом не узнаешь.

Маркус вгляделся в пустые глазницы одного из множества черепов, нагроможденных в крипте. Кем был этот человек? Как его звали, как он выглядел? Любил ли его кто-нибудь? Как он умер и почему? Добрым он был или злым?

Такими вопросами кто-то мог бы задаваться, если бы Девоку удалось его убить. Ведь он, как все пенитенциарии, оставался безликим.

Я не существую.

– Перед смертью Джеремия Смит сказал: «Чем больше зла я совершал, тем успешнее его обнаруживал». И я спрашиваю себя: почему я не помню голоса моей матери, зато прекрасно знаю, как обнаружить зло? Почему забыл обо всем, кроме моего таланта? Являются ли добро и зло врожденными для каждого из нас или зависят от того, как складывается жизнь? – Маркус поднял взгляд на товарища. – Какой я человек: добрый или злой?

– Теперь ты знаешь, что совершил смертный грех, убив Девока, а потом Джеремию. В этом ты должен исповедаться и выслушать приговор Судилища душ. Но я уверен, что ты получишь отпущение, ведь, когда имеешь дело со злом, случается запятнать себя.

– А Лара? Джеремия унес с собой эту тайну. Что станется с бедной девушкой?

– Твоя задача на этом кончается, Маркус.

– Она беременна.

– Мы не в силах спасти ее.

– И у ее ребенка не будет ни единого шанса. Нет, я не могу этого принять.

– Взгляни на это место. – Клементе показал на груды костей. – Оно порождено состраданием. Желанием предоставить христианское погребение человеку без имени, независимо от того, кем он был и что совершил за время своего земного существования. Я пожелал встретиться с тобой здесь, чтобы ты испытал хоть немного сострадания к самому себе. Лара умрет, но не по твоей вине. Так что перестань терзаться. Отпущение, которое дарует тебе Судилище душ, не поможет, если сначала ты сам не отпустишь себе свои грехи.

– Значит, теперь я свободен? Я не так это себе представлял. Думал, сильнее обрадуюсь.

– У меня для тебя еще одно поручение, – улыбнулся Клементе. – Может быть, от этого тебе станет легче. – Клементе вручил ему архивную папку.

Маркус взял ее и прочел на обложке: с. г. 294–21–12.

– Ты не спас Лару. Но, может быть, еще получится спасти эту женщину.