17:14
Сандра ничего не сказала коллегам об опасности, которая подстерегала ее в подземном ходе под домом Лары. И комиссару Камуссо не обмолвилась ни словом. Это не имеет отношения к девушке, решила она. Это касается только меня и Давида.
Кроме того, Сандра уже не боялась. Она поняла, что преследователь имел какую-то далекоидущую цель, а вовсе не стремился убить ее. Во всяком случае, пока. В том туннеле он мог прикончить ее раньше, чем она принялась звонить. Нет, он не просто упустил шанс, он и не собирался стрелять.
Он за ней следил.
Камуссо, однако, заметил: с ней что-то не так. Нашел ее какой-то пришибленной, и Сандра объяснила это тем, что устала и ничего не ела. Тогда щеголеватый комиссар пригласил ее в ресторан «Да Франческо», типичную римскую тратторию на площади Дель Фико. Ранним вечером они сидели за столиком на улице, ели пиццу и наслаждались запахами и звуками квартала. Вокруг простирался Рим: мостовые из каменных плит, шероховатые фасады домов, неуемный плющ, увивающий балконы.
Затем они сразу вернулись в квестуру. Камуссо, как заправский гид, провел ее по прекрасному дворцу, в котором ему выпало счастье работать. Сандра умолчала о том, что она здесь не в первый раз, что уже приходила сюда и, обведя вокруг пальца коллегу, занималась разысканиями в архиве.
Они устроились в кабинете комиссара. Там тоже были высокие, покрытые фресками своды, но обстановка никак не отражала эксцентрические вкусы Камуссо. Строгая, в минималистском стиле, в отличие от комиссара, который сновал по комнате ярким пятном. Пока он вешал свой пурпурный пиджак на спинку стоявшего за письменным столом кресла, Сандра заметила, что запонки у него с бирюзой, и невольно усмехнулась.
– Вы уверены, что Лара ждет ребенка?
В ресторане они уже поднимали эту тему. Камуссо не мог примириться с мыслью, что женщины обладают шестым чувством в отношении некоторых вещей, хотя свою догадку Сандра могла подкрепить отличной доказательной базой.
– Почему вы сомневаетесь?
Камуссо развел руками:
– Мы допросили друзей и коллег из университета: никто не заявил о том, что у девушки имеется жених или просто случайный друг. Анализ телефонных переговоров и электронной почты также не выявил связи подобного рода.
– Не обязательно иметь постоянную связь, чтобы забеременеть, – отмахнулась Сандра, как будто это самая очевидная в мире вещь. Хотя и колебания комиссара она могла понять: непохоже, чтобы такая девушка, как Лара, могла заводить случайные связи. – Тут у меня возник вопрос насчет Джеремии Смита. Кроме этого последнего раза, он выискивал себе жертвы при свете дня, как-то добивался того, что они соглашались принять напиток из его рук. Чем такой тип мог привлечь девушек?
– Вот уже шесть лет я веду дело данного серийного убийцы и до сих пор не могу себе это объяснить. Не знаю, каким приемом пользовался Смит, но он оказался чертовски действенным. – Камуссо качал головою, потупив взгляд. – Каждый раз одно и то же: девушка исчезает, мы бросаем все силы на поиски, зная, что у нас в распоряжении всего месяц. Эти тридцать дней по нашему сценарию работают семья, пресса, общественное мнение. Те же фразы, то же вранье. Потом срок истекает, и мы находим труп. – Он помолчал. – Когда тем вечером я понял, что этот тип, впавший в кому, и есть преступник, я вздохнул с облегчением. Я был счастлив. Знаете, что это означает?
– Нет, не знаю.
– Я радовался тому, что другое человеческое существо умирает. И сказал себе: «Боже мой, что со мной происходит?» Этот человек сделал с нами ужасную вещь. Он сделал нас подобными себе. Ведь только монстры могут радоваться чьей-то смерти. Я пытался убедить себя, что в конце концов его гибель спасет других девушек. Сохранит их жизни. А наши? Кто спасет нас от радости, которую мы испытали?
– И когда вы обнаружили, что он похитил еще одну девушку, это вас утешило? Так, что ли?
– Если Лара еще жива – разумеется, – отвечал Камуссо с горькой улыбкой. – Хотя и это в достаточной мере чудовищно, вам не кажется?
– Думаю, да, – согласилась Сандра. – Как и то, что ее спасение зависит от того, очнется ли Джеремия Смит.
– Возможно, он останется овощем до конца своих дней.
– Что говорят врачи?
– Как ни странно, никак не могут разобраться. Сначала думали, что это инфаркт, но, сделав все возможные анализы, эту версию исключили. Ищут что-то по части неврологии, но до сих пор не могут найти.
– Может быть, имело место воздействие какого-нибудь токсического вещества, яда.
Камуссо был вынужден с этим согласиться:
– Проводится анализ крови, чтобы найти следы подобного препарата.
– Если так, значит в деле замешан кто-то еще. Кто-то, кто пытался его убить.
– Или сделать так, чтобы его убила сестра одной из жертв…
Сандра сопоставила эту информацию с делом Фигаро. Между тем, как убили Федерико Нони, и тем, что сделали с Джеремией Смитом, имелась связь. То и другое похоже на казнь. Того и другого покарали за их преступления. Или за их грехи, добавила Сандра про себя.
– Погодите-ка минутку, я вам кое-что покажу.
Сандра, задумавшись, не сразу поняла, что имеет в виду комиссар.
Камуссо отошел от стола, вынул из сумки ноутбук. Включил его, развернул к Сандре:
– За неделю до исчезновения Лары на факультете архитектуры праздновали вручение дипломов. Отец одного новоиспеченного архитектора заснял все на видеокамеру. – Комиссар включил видео. – Лара запечатлена здесь в последний раз, перед тем как сгинуть в небытии.
Сандра склонилась над экраном. Фильм начался. Зазвучали голоса, смех. Камера охватила всю аудиторию. Приглашенных было человек тридцать, на многих – забавные одежки. Все весело болтали, разбившись на маленькие группы. Кафедру уставили напитками, многие держали в руках бокалы. Имелся и торт, хотя от него уже осталась половина. Оператор сновал среди гостей, просил сказать что-нибудь перед камерой. Кто-то поздравлял выпускников, кто-то пытался острить. Видеокамера остановилась на парне, который разразился саркастическим монологом о том, как тяжко учиться в университете. Друзья, окружившие его, хохотали. За его спиной на заднем плане виднелась девушка, похоже чуждая празднику. Она стояла, прислонившись к скамье, скрестив руки и устремив взгляд в пустоту. Общее веселье никак ее не затрагивало.
– Вот она, – указал комиссар, хотя это и было лишним.
Сандра внимательно вгляделась. Девушка стояла раскачиваясь, закусив губу, явно переживая какое-то горе.
– Правда, странно? Это мне напоминает снимки жертв преступления, которые публикуются в СМИ. Людей всегда снимают во время какого-то события, которое никак не связано с тем, что случилось потом. На свадьбе, на экскурсии, на дне рождения. Может быть, им даже и не нравились эти снимки. Определенно, позируя перед камерой или фотоаппаратом, они и не думали, что эти фотографии, эти кадры появятся в газетах и в телепрограммах.
Мертвецы, которые улыбаются со старых фотографий: Сандра хорошо знала это ощущение, возникающее при виде неуместной радости.
– Может быть, этим людям за всю их жизнь и в голову не приходило, что они когда-нибудь прославятся. Но вот они погибают, и публика узнает о них все. Забавно, правда?
Пока Камуссо предавался размышлениям, Сандра заметила, что выражение лица Лары чуть-чуть изменилось. Инстинкт фотографа-криминалиста ее не подвел.
– Вернитесь назад, пожалуйста.
Взглянув на нее, комиссар подчинился, не требуя объяснений.
– Теперь замедлите темп. – Сандра заняла позицию, ожидая повторения чуда.
Губы Лары шевельнулись.
– Она что-то сказала, – удивился Камуссо.
– Да, сказала, – кивнула Сандра.
– Но что?
– Дайте посмотреть еще раз.
Комиссар раз за разом прокручивал кадры, а Сандра силилась различить каждый звук.
– Она говорит: «Ублюдок».
Камуссо уставился на нее, ошеломленный:
– Вы уверены?
Сандра повернулась к нему:
– Думаю, да.
– И кого это она так честит?
– Наверняка мужчину. Смотрим дальше и пытаемся понять, кто он.
Комиссар снова запустил фильм. Оператор снимал как попало, не давая времени вглядеться в лица гостей. Но вот камера пошла вправо. Сложилось впечатление, будто она следует за взглядом Лары. Взгляд ее не был устремлен в пустоту, как казалось сначала: девушка на кого-то смотрела.
– Вы можете на минуту остановить фильм? – попросила она комиссара, показывая на экран.
Камуссо нажал клавишу:
– В чем дело?
Сандра отметила мужчину лет сорока, он улыбался, окруженный группой студенток. Голубая рубашка, узел галстука ослаблен. Развязный вид, каштановые волосы, светлые глаза: привлекательный тип. Рука его лежала на плече одной из студенток.
– Это он – ублюдок? – спросил комиссар.
– Вид у него такой.
– Вы, значит, думаете, что это и есть отец ребенка?
Сандра взглянула на Камуссо:
– Некоторые вещи нельзя определить по видеофильму.
Комиссар понял, что допустил промах, и попытался обратить все в шутку:
– Я думал, ваше женское чутье вам что-нибудь подскажет.
– Вряд ли. – Сандра изобразила огорчение. – Но возможно, будет небесполезным перекинуться с ним парой слов.
– Погодите, я вам сейчас скажу, кто это. – Камуссо обошел вокруг стола, взял папку, стал листать ее. – Мы переписали всех, кто присутствовал на празднике, так, на всякий случай.
Сандру изумила дотошность римских коллег.
Проглядев список, комиссар объявил:
– Кристиан Лорьери, ассистент по истории искусств.
– Вы его допросили?
– У него не было контактов с Ларой, мы не имели никаких законных оснований для допроса, да и для следствия не видели необходимости. – Камуссо догадался, о чем думает Сандра. – Даже если он – отец ребенка, которого носит Лара, и сам знает об этом, сомневаюсь, чтобы он готов был поведать об этом нам: Лорьери женат.
Сандра призадумалась.
– Иногда реакцию можно спровоцировать, – проговорила она лукаво.
Это заинтриговало Камуссо.
– Что вы собираетесь делать?
– Сначала нужно распечатать фотографии.
* * *
По коридорам факультета архитектуры носились толпы студентов. Сандру всегда занимал вопрос, почему молодые люди и девушки, поступив в университет, приобретают сходство между собой в зависимости от избранной специальности. Будто существовал некий генетический код, определявший их принадлежность к группе и проявлявший в них всех сходные черты. Например, поступившие на юридический факультет понятия не имели о дисциплине, но ими владел дух соревнования. Студенты-медики были суровы и не понимали шуток. Студенты философского факультета погружались в меланхолию и носили одежду, слишком для них просторную. Зато архитекторы, все с растрепанными волосами, витали в облаках.
Сандра осведомилась на вахте, где кабинет Кристиана Лорьери, и теперь высматривала его имя на табличках, прикрепленных возле дверей. В квестуре она распечатала фотографии, сохраненные в мобильном телефоне. Там были снимки, сделанные на вилле Джеремии Смита, но также и копии фотографий с «лейки» Давида, которые Сандра, к счастью, скопировала в ванной служебной квартиры Интерпола. Хранился там и весь материал, который она засняла в квартире Лары, а главное – снимки из капеллы Святого Раймондо из Пеньяфорта. Подумать только: Сандра собиралась их стереть, полагая, что эти изображения больше не нужны. Но теперь они могли принести пользу.
Дверь в кабинет ассистента по истории искусств оказалась открытой. Сидя в кресле и водрузив ноги на стол, Лорьери читал журнал. Красивый мужчина, точно такой, каким предстал в видеофильме. Классический случай: раскованный сорокалетний обольститель, от которого студентки без ума. Всю его сущность ярче всего выражали кеды All Star на ногах. Обувь символизировала вполне мирный революционный порыв.
Сандра постучала с коварной улыбкой.
Ассистент поднял глаза от журнала:
– Экзамен перенесен на следующую неделю.
Сандра вошла без приглашения, к чему располагала царящая в комнате непринужденная атмосфера.
– Я пришла сюда не для того, чтобы меня опрашивали.
– Если вам нужна консультация, приходите по нечетным дням.
– И я не студентка, – уточнила Сандра, вынимая удостоверение. – Сандра Вега, полиция.
Лорьери вроде бы не удивился и не привстал, чтобы подать ей руку. Только из вежливости снял ноги со стола.
– В таких случаях, кажется, говорят: «Чем могу быть полезен, агент?» – Он улыбнулся, явно стараясь завоевать ее благосклонность.
Сандру бесило его обаяние. Искусствовед напоминал ей Шалбера: бедняга-ассистент даже вообразить себе не мог, в каком невыгодном свете выставляло его это сходство.
– Я провожу расследование, мне требуется консультация по истории искусства. Меня направили к вам.
Кристиан Лорьери, изумленный, выложил локти на стол:
– Ничего себе! И о чем речь? Может быть, я что-то читал в газетах?
– Тайна следствия, – подмигнула Сандра.
– Понимаю, – кивнул Лорьери. – Я в вашем распоряжении. – Он снова улыбнулся.
Еще раз осклабится, я ему ткну пистолет в физиономию, подумала Сандра.
– Взгляните на фотографии и скажите, не знакомы ли вам эти места? – Сандра протянула ему снимки капеллы Святого Раймондо из Пеньяфорта. – Мы нашли их в кармане подозреваемого и не можем понять, где они были сделаны.
Лорьери надел очки с диоптриями и принялся рассматривать снимки. Вынимал по одному из стопки, подносил к глазам:
– Здесь надгробия, значит это определенно капелла. Вполне вероятно, что она составляет часть какой-то церкви.
Сандра наблюдала за ним, ожидая его реакции в нужный момент.
– Я вижу разные стили, трудно определить, где это. – Он просмотрел уже больше десятка снимков, когда ему попалась первая фотография, сделанная в квартире Лары. – А эта никак не относится к… – Он осекся. При виде второй и третьей улыбка исчезла. – Чего вы от меня хотите? – проговорил он, не осмеливаясь поднять на Сандру глаза.
– Ведь вы бывали в этом доме, правда?
Лорьери положил на стол стопку фотографий и скрестил руки, готовый защищаться:
– Всего один раз. Может, два.
– Сойдемся на трех, этого довольно. Согласны? – вызывающе осведомилась Сандра.
Лорьери кивнул.
– Вы были там в тот вечер, когда Лара исчезла?
– Нет, в тот вечер – нет, – уверял Лорьери изо всех сил. – Я от нее отделался недели за две до этого.
– Отделался? – в ужасе повторила Сандра.
– Я хотел сказать, что… В общем, вы понимаете, что я хочу сказать: у меня семья.
– Вы мне об этом напоминаете или себе самому?
Ассистент вскочил, подошел к окну с опущенными жалюзи. Одной рукой он нервно потирал лоб, другую держал на талии.
– Я, когда узнал, что она пропала, хотел пойти в полицию. Но потом подумал о том, какие вопросы мне станут задавать, вспомнил о жене, о ректоре, об университете: ведь все, что было тайным, выплывет наружу. Крест на моей карьере, трагедия для семьи. Я полагал, что это каприз, что Лара таким образом пытается привлечь мое внимание, а в конечном итоге благополучно вернется домой.
– Вам не приходило в голову, что, отказавшись сотрудничать с нами, вы поступили необдуманно?
Лорьери отвернулся.
– Конечно приходило, – согласился он.
– Прошел почти месяц, а вы так ничего и не сказали. – Сандра отчетливо проговаривала каждое слово, этим выражая свое отвращение.
Ассистенту приходилось тяжко.
– Я предлагал ей помощь.
– Чтобы сделать аборт?
Лорьери понял, что влип:
– Что я мог предпринять? Это было приключение, не более, чего я от Лары и не скрывал. Мы никуда не ходили вместе, не говорили по телефону, я даже не знал ее номера.
– То, что вы скрывали свою связь, а девушка при этом исчезла, делает вас подозреваемым в убийстве.
– Убийстве? Это еще почему? – Он был вне себя. – Вы нашли тело?
– Это не обязательно: у вас есть мотив. Иногда этого достаточно, чтобы возбудить дело.
– Черт, я никого не убивал. – Казалось, он вот-вот заплачет.
Как ни странно, Сандра его пожалела. В прошлые времена она применила бы закон хорошего полицейского: никогда никому не верить. Но теперь понимала, что ассистент говорит правду: Лару похитил Джеремия Смит, уж слишком хорошо было подготовлено ее исчезновение из квартиры. Если бы Лорьери хотел ее убить, ему было бы достаточно завлечь девушку в какое-нибудь уединенное место, Лара пошла бы за ним куда угодно. И даже если бы он прикончил ее в припадке бешенства, может быть, у нее дома, во время ссоры, такое убийство оставило бы следы.
Смерть проявляется в деталях, напомнила она себе. И пока ничто не заставляет думать, будто Лара умерла.
– Теперь успокойтесь, присядьте, пожалуйста.
Лорьери поднял на Сандру влажно блестящие, покрасневшие глаза.
– Ладно, успокоюсь. – Он сел, шмыгая носом.
У Сандры была веская причина сочувствовать струсившему ходоку налево. И я такая же. Я тоже изменила, твердила она себе. На память опять пришел зеленый, как ящерица, галстук.
Но делиться воспоминаниями с Лорьери ей не хотелось.
Вместо этого она сказала:
– Лара не хотела поставить вас перед свершившимся фактом. Она сообщила о своей беременности, чтобы дать вам шанс. Если она жива и вернется, выслушайте ее.
Искусствовед не мог выдавить из себя ни слова. Сандра же поспешно собрала со стола фотографии: ей хотелось уйти как можно скорее. Стала заталкивать их в сумку и нечаянно уронила. Снимки разлетелись по полу, и ассистент наклонился, помогая их собирать.
– Позвольте, я помогу.
– Не беспокойтесь, я сама. – Сандра заторопилась. И тут заметила, что в пачку затесался снимок священника с шрамом на виске.
– Пенитенциарий.
Сандра повернулась к Лорьери, сомневаясь, хорошо ли она расслышала.
– Вам знаком этот человек? – спросила она, показывая на снимок.
– По правде говоря, нет… Я имел в виду вот это. – Искусствовед поднял снимок и показал ей. – Святой Раймондо из Пеньяфорта. Вы хотели что-то узнать о капелле или то был только предлог?
Сандра взглянула на снимок: алтарный образ, запечатлевший доминиканского монаха.
– Расскажите, прошу вас.
– Ну, рассказывать особо нечего: картина написана в семнадцатом веке, находится в базилике Святой Марии над Минервой.
– Нет, на самом деле меня интересует святой.
Лорьери встал, направился к книжному шкафу. Оглядел корешки и точным движением снял с полки один из томов. Полистал его, показал Сандре репродукцию картины, потом прочел подпись: «Paenitentiaria Apostolica – ведомство Святого престола, которое издавна занималось грехами, и брат Раймондо был одним из самых значительных его сотрудников. В XIII веке ему было поручено составить текст, в котором разбирались бы проблемы совести, чтобы облегчить работу исповедников, и он написал Summa de Casibus Paenitentiae. Тем самым вводились единообразные критерии оценки, и каждой вине соответствовало определенное покаяние».
Сандра пожалела, что не озаботилась раньше навести справки о капелле. Тот, кто подсунул под дверь гостиничного номера листок с изображением святого и с подписью Фред, не просто хотел устроить ей ловушку.
Само место имело значение.
Хотя мысль о том, чтобы вернуться туда, где ее чуть не застрелили, не вызывала у Сандры особого восторга, следовало это значение разъяснить.
