Глава 8
Владимир Анатольевич ехал на свое рабочее место с красными глазами. Виной тому были газ, выпущенный Колей из баллончика, и бессонная ночь, которая случилась в семье Дроновых после вчерашнего инцидента. Было высказано много взаимных претензий, упреков, обидных слов.
Но главное, что не давало покоя Дронову, — это те обвинения в поджоге, которые Коля в запале бросил ему в лицо. Такое вот заявление прозвучало куда серьезнее, чем всякие намеки на его неуемное донжуанство или игроманию.
Что делать, если парень поделился с кем-нибудь своими, так сказать, соображениями? Да он наверняка уже сделал это! Может быть, слухи вовсю гуляют по школе, а директор ни сном ни духом? Дронов был раздражен, взвинчен и нервен.
Поэтому, приехав на работу, он тут же позвонил следователю.
— Ну что, как расследование продвигается? — куда более резко, чем следовало бы, спросил он. — Нашли злодея?
— Работаем, — коротко отозвался следователь.
Дронов в раздражении отключил связь.
«Работают они!» — расхаживая по кабинету, возмущался он.
Потом директор вызвал к себе завуча и приказал немедленно выстроить все старшие классы школы в спортзале. Сам Дронов явился туда спустя четыре минуты после того, как недоумевающие школьники нестройной ордой столпились у стены.
Директор тут же начал речь. Ему нужен был злодей, и никак не меньше.
— Ну что, никто так и не решил признаться в поджоге? — спросил он и обвел глазами школьников, как будто всех их подозревал.
Поскольку ответом ему было молчание, Дронов продолжил:
— Тогда вот что я сейчас проделаю. Каждый по очереди проходит в мой кабинет для проверки на детекторе лжи.
По рядам школьников прошелестел ропот. Кое-кто даже постучал себя кулаком по лбу.
Дронов все это заметил и проговорил, демонстративно посмотрев на часы:
— У вас ровно две минуты. Время пошло.
Да, время пошло, и Дронов прикидывал, что же ему делать, когда оно истечет. Никакого детектора лжи у него, естественно, не было и в помине. Можно было, конечно, вызвать следователя, поделиться с ним идеей и сымитировать процесс проверки в надежде на то, что у кого-то сдадут нервы и он признается.
И вдруг во всеобщей тишине явственно прозвучал чей-то голос:
— А чего это вы на нас-то бочку катите? Все знают, кто школу спалил!
На лице Владимира Анатольевича было написано неподдельное изумление. Чего-чего, а такого он никак не ожидал. Теперь Дронов стоял столбом и чувствовал себя круглым дураком, словно обманутый муж, который, как известно, обо всем узнает последним. Такая роль была для него в новинку.
— Хлеб, ты что? — прошипел кто-то сзади.
Но смельчак оттолкнул всех и вышел вперед. Это был тот самый парень, который пришел на смену Багдасару, здоровый лоб из выпускного класса. Дронов вспомнил, что за все годы учебы он ни разу не слышал его голоса, зато часто видел таскающим шкафы и парты.
Хлеб смотрел на директора в упор, и Владимиру Анатольевичу поневоле стало страшно. Он вдруг подумал, что этот тип решил публично обвинить его самого в поджоге компьютерного центра. Значит, они действительно так считают?
— И кто?.. — медленно спросил Дронов.
— Дочь ваша, Ксюша!
Директор почувствовал, что ноги у него стали ватными и предательски задрожали.
Школьники и учителя воззрились на Ксюшу, которая стояла совершенно пунцовая в окружении своих одноклассников из девятого «А» и почему-то совершенно не протестовала.
Тут школьников как прорвало.
Все стали показывать на Ксюшу пальцем и наперебой выкрикивать:
— Она давно хотела, чтобы школа сгорела!
— Она всех подговаривала!
— Она Коляна уламывала! — заявил Спича.
Завуч и учителя испуганно переглянулись и начали успокаивать разошедшихся учеников.
Дронов никак не мог прийти в себя. Удар, который на него обрушился, отправил его в нокдаун. Ему срочно требовалось что-то предпринять, чтобы избежать нокаута.
— А ну тихо! — негромко, но значительно заявил он.
Когда все смолкли, директор школы пристально посмотрел в глаза дочери и сказал:
— В кабинет! — Он вышел из спортзала так же стремительно, как и вошел туда.
— Можно? — послышалось из-за приоткрывшейся двери.
Вслед за этим в кабинет просочился довольно молодой кудрявый мужчина, на хитроватом лице которого сияла широкая улыбка.
— Ого! — Следователь откинулся на спинку стула. — Здорово, Варенкин! Что-то давно тебя не видно. Работу, что ли, нашел?
— Она меня сама находит, — заявил Варенкин.
— Ясно. Ты по делу или просто так? Если второе, то извини, мне некогда. Дело у меня тут срочное.
— Уж не о поджоге ли школы? — осведомился Варенкин и хитровато прищурился.
— И как ты только догадался?
— Сообразить не так уж и сложно. Школа находится в нашем районе, а вы у нас лучший следователь. Кого же назначать, как не вас?
— Ох и льстец ты, Варенкин! — Следователь погрозил парню пальцем, но было видно, что ему приятно.
— Я вот как раз по поводу этого дела и пришел, — сказал Варенкин и уселся на стул.
— Да ну? — В глазах следователя зажегся живой интерес. — Давай-давай, выкладывай, что у тебя там. А то я с этим чертовым поджогом уже зашиваюсь, а начальство, знаешь, торопит. Ему всегда все быстро надо. Да и директор теребит.
Варенкин уселся поудобнее и принялся рассказывать.
Роман Варенкин когда-то работал опером. Был он молодым, рьяным и рвался раскрыть все дела на свете. За каждое хватался с утроенной энергией и не обращал никакого внимания на заявления старших и опытных коллег о том, что делает он это совершенно зря.
— Или ты в полковники хочешь выбиться, Варенкин? — посмеивались они. — Ты у нас амбициозный, оказывается.
Варенкин вовсе не мечтал выбиться в полковники. Да и амбициозным не был. Им руководили азарт и любовь к своей работе. Совершенно бескорыстная любовь. Нельзя сказать, чтобы дела свои он раскрывал с блеском. Может быть, и не было у него таланта сыщика, имелось лишь одно горячее желание расследовать преступления.
Варенкин с детства обожал детективы. Он читал их запоем, один за другим. Но любимыми авторами его были отнюдь не классики этого жанра, а современные нетленки, переполняющие все прилавки. В них происходили загадочные происшествия, запутанные убийства, смело размахивали пистолетами лихие частные сыщики.
Но в работе же Романа не было громких дел. Все какая-то ерунда. То ночью у кого-то сняли колеса с машины, то трое алкашей подрались в баре, а то и вовсе какая-то чепуха о кошке, застрявшей в дыре под забором. Ее хозяйка, древняя бабулька, почему-то пришла в полицию с просьбой выручить животинку. Дежурные обожали подсмеиваться над Варенкиным и с восторгом отправили бабку к нему. Варенкин злился, конечно, но даже не помышлял о том, чтобы уйти со службы.
Все изменилось через некоторое время.
На территории района произошло несколько эпизодов посерьезнее колес и кошки. Сначала пьяный водитель совершил наезд на девушку, которая в результате осталась жива, но получила многочисленные травмы. Дело это официально вел не Варенкин, но он очень интересовался им.
И водитель был найден, и вина его доказана. Но вдруг через какое-то время Роман выяснил, что дело закрыто. Варенкин очень удивился такому повороту событий, не поленился запросить его и был изумлен теми изменениями, которые в нем произошли.
Во-первых, куда-то подевались прежние свидетельские показания. Во-вторых, появились новые, которые доказывали, что девушка сама неправильно перешла дорогу. В-третьих, исчезло медицинское заключение о содержании в крови водителя большой дозы алкоголя.
Варенкин бросился к коллегам, но те только пожимали плечами. Тогда Роман выяснил, что парень, сидевший за рулем, был сыном местной шишки, и ему сразу же стала понятна вся эта ситуация.
Роман пошел к начальству. Там ему популярно объяснили, что никаких нарушений в документах не обнаружено, и намекнули на то, чтобы он не совал нос не в свое дело, если не хочет слететь со своей должности, пусть маленькой, но горячо любимой.
Второй случай произошел, когда компания гопников напала на пятнадцатилетнего подростка и отделала его так, что у того оказалось сотрясение мозга. Снова никто не понес никакого наказания.
Вот тут Роман и решил круто изменить свою жизнь. В юридической и судебной системе он разочаровался напрочь и пошел вершить правосудие сам, своими силами. Конечно, до преступников высокого уровня ему было не достать, но вот местная гопота и уличные хулиганы были ему вполне по плечу.
Мстил им Роман с одной стороны просто, с другой — очень действенно. Во всяком случае, многие такие уроды после акции возмездия, совершенной им, вели себя тише воды ниже травы. Одной из последних жертв Варенкина стал как раз Багдасар.
А еще Роман часто наведывался в родной отдел с интересной информацией, подбрасывал бывшим коллегам сведения то по одному делу, то по другому. Совершал он все это на общественных началах, никто ему толком не платил. Опера и следователи подкидывали иногда какие-то деньги, и парню вроде бы их хватало.
Следователь задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Ты сам лично видел? — спросил он.
— Вот как вас сейчас, — уверенно проговорил Роман.
— Слушай, ну это просто редкая удача! Ну, Варенкин, ну, удружил! Спасибо, дружище! — Следователь крепко пожал Роману руку, а потом вдруг спросил: — А ты вообще откуда это видел?
— Из кустов, — ответил Роман.
Следователь озадаченно хмыкнул и осведомился:
— А что ты делал в кустах?
— Да так, ничего особенного. — Варенкин улыбнулся и окинул следователя невинным взглядом ребенка. — Гулял.
— Хорошенькие прогулочки, — заявил следователь, вдруг подозрительно посмотрел на Варенкина и сказал: — Слушай, тут в нашем районе какой-то писающий мальчик появился. Правда, по возрасту он уже далеко не ребенок, примерно твой ровесник. Ты не встречал, случайно, такого субъекта?
— Нет. — Роман мотнул головой. — Такого не встречал.
— Ну так если встретишь…
— То обязательно передам ему привет от вас, — заявил Роман, встал со стула и попрощался.
В кабинете директора школы стоял дым коромыслом — в фигуральном смысле, конечно. Дронов, не стесняясь в выражениях, орал на Ксюшу. Та особо не отставала и отвечала достойно. Мол, ненавижу школу, тебя лично, компьютерный центр и завуча с ее репетициями. Девчонка ничего не отрицала.
Дронов охрип от ора, с ужасом думал о том, что же теперь будет, как ему выкручиваться из такой вот беды. Их перепалка продолжалась уже около получаса. За это время Дронов так и не решил, что ему делать. Он откровенно боялся выпускать дочь из кабинета, предполагал, что ее распнут.
В этот момент послышался настойчивый стук в дверь.
— Я занят! — раздраженно бросил Дронов.
Однако стук повторился, причем куда более настойчиво. Следом в кабинет, не дожидаясь приглашения, уверенной походкой вошел следователь.
У Дронова оборвалось сердце. В голове промелькнула отчаянная мысль — сказать, что это он сам поджег центр!
Следователь, однако, не спешил надевать на Ксюшу наручники. Он вообще, быть может, даже ее и не заметил.
Вместо этого страж порядка подошел к столу, за которым сидел Дронов, и вполголоса сказал:
— Владимир Анатольевич, пошептаться бы нам…
— Ксения! — Дронов замялся, поскольку выпроваживать ее за дверь по-прежнему не хотел. — Встань в угол и не отсвечивай там! Быстро!
Дочь неохотно повиновалась.
Следователь наклонился к уху директора и что-то прошептал ему. До Дронова не сразу дошла суть.
— Что?.. — переспросил он.
Следователю пришлось повторить свои слова. Дронов наконец-то внял им и чуть не стек под стол.
— Мы продолжим, — уже нормальным голосом сказал следователь. — Когда надо будет, вызовем вас.
— Да, конечно, — автоматически ответил Дронов.
Когда следователь вышел, Владимир Анатольевич растерянно спросил дочку:
— Ксюша, так ты не поджигала школу?
Девчонка презрительно усмехнулась и тоже вышла из кабинета.
Толстое плечо в черном костюме протиснулось в кабинет директора школы. Одновременно с этим послышался осторожный стук.
— Можно? — спросил знакомый Дронову голос, сейчас почему-то прозвучавший очень тихо.
— Да, войдите.
Арам Ашотович Петросян медленно прошел через кабинет и грузно опустился на стул.
— Здравствуй, Владимир-джан! Добрый день, дорогой! — проговорил он и протянул руку.
Владелец автосалона в этот день имел виноватый и даже заискивающий вид, прежде нисколько не свойственный ему.
Директор ответил на приветствие и с интересом уставился на визитера. Ему любопытно было, с чем тот пришел.
Арам Ашотович к сути дела переходить не спешил. Он вздыхал, ерзал на стуле, бросал на Дронова сокрушенные взгляды и что-то бормотал себе под нос. Потом этот уважаемый человек достал что-то из кармана, положил на стол и как-то стыдливо отвел глаза в сторону. Тихо звякнули ключи с фирменным брелоком.
Несколько секунд Дронов смотрел на них, потом спросил:
— Что это такое?
— Ключи. От «Ягуара». Он твой. Без всяких рассрочек!
— За что такая щедрость? — с усмешкой полюбопытствовал Дронов.
Дядя Арам зашел издалека.
— Владимир-джан, у тебя есть дети? — спросил он.
— Есть, — сцепив зубы, ответил Владимир Анатольевич. — Но если вы по поводу племянника, то это уже не ко мне. — Директор школы развел руками и добавил: — Он вообще ведь ушел в другую школу, если вы не в курсе. А делом о поджоге занимаются правоохранительные органы.
— Все так, — согласился Арам Ашотович. — Но я думаю, вы могли бы дать ему какие-то характеристики, скажем так, положительные. И потом, Владимир-джан, сделал-то он это ради твоей дочери! Я тебя не зря про детей спросил.
— Почему ради моей дочери? — спросил Дронов и нахмурился.
Арам Ашотович всплеснул руками, и глаза его увлажнились.
— Любовь, Владимир-джан! — проникновенно произнес он. — Ты был когда-нибудь влюблен? Когда хочется сделать ради своей девушки что-то особенное, доказать, что ты настоящий джигит! Ведь Ксюша не раз говорила, что хотела бы, чтобы школа сгорела! Вот он и решил, что…
— Так, я вас попрошу сразу и однозначно! Не надо впутывать сюда мою дочь! — резко прервал его Дронов, для которого понятия «Багдасаров» и «любовь» находились в разных галактиках. — Она ничего не поджигала, а что там решил ваш племянник…
— Хорошо-хорошо. — Дядя Арам согласно замахал руками. — Но главное — в чем наша цель? В чем проблема? Не в том ведь, чтобы мальчишку посадить, да? У нас у всех цели какие — открыть компьютерный центр! Откроем — я все возмещу. Хочешь, два центра откроем тебе! — Он отвел полу пиджака и показал директору внушительные пачки купюр.
Дронов, конечно, не рассмотрел, сколько там денег, но, по предварительным прикидкам, их могло хватить на два центра, еще третий, лично для него, Владимира Анатольевича, плюс комнату отдыха с зимним садом.
«Неужели он готов на такие траты ради какого-то барана-переростка?» — неожиданно подумал Дронов.
Он сам никогда не пошел бы и на десятую долю таких вот трат ради какого-то племянника, который сам во всем виноват.
Ответ прозвучал из уст самого Арама Ашотовича:
— У нас хуже позора в семье ничего нет! Это дело нужно замять любыми средствами! — Петросян говорил все эмоциональнее и громче.
Дронову стоило немалых трудов дослушать его до конца. Пару раз он пробовал прервать собеседника, но тот не давал ему этого сделать.
Наконец пафос стих, и Владимир Анатольевич повторил свои аргументы:
— Это все понятно, но замять дело я не смогу. Вам нужно договариваться со следователем.
— Договоримся! Со всеми, с кем надо! — тут же с жаром отозвался Арам Ашотович. — От тебя нужно только, чтобы претензий со стороны школы не было! Напиши такую бумагу, а со следователем я разберусь.
Дронов задумчиво посмотрел вперед, сквозь Арама Ашотовича. Этот толстый армянин, кажется, не понимал всей глубины проблемы. Ведь поджог компьютерного центра — это не мелочь типа разбитого носа, когда родители несут заявление участковому или дежурному оперу. Их можно уговорить, убедить, подкупить, задобрить.
Заявление о поджоге не заберет никто. Его просто нельзя изъять, потому что уголовное дело в данном случае было бы заведено вне зависимости от того, написал бы Дронов такую бумагу или нет.
— Арам Ашотович, вы, наверное, сильно удивитесь, но я не могу забрать заявление.
— Почему? — Дядя Арам распахнул бархатные ресницы. — Мало денег? Я могу добавить еще!
— Нет, не поэтому. Я вообще не возьму у вас денег. Просто никакого заявления нет.
— Как? — Дядя Арам смотрел на него в изумлении. — Тогда в чем проблема?
— Проблема в том, что дело завели и без заявления. Моего или какого другого — не важно. Это тяжкое преступление, опасное для жизни. Так что тут я пас! — Дронов развел руками. — Единственное, что могу посоветовать, — отправляйтесь к следователю. Если он с вами согласится, считайте, что вам повезло. Ну а если нет…
— Согласится, — поднимаясь с кресла, уверенно проговорил Петросян. — Спасибо, Владимир-джан. Я дорогу знаю. А насчет центра не переживай — деньги я дам. — Уважаемый человек вышел из кабинета.
После его ухода Дронов с облегчением вздохнул и подошел к окну. Он видел, как грузная фигура Арама Ашотовича пересекла двор, как услужливо распахнул перед ним дверь автомобиля охранник, как тот сел на переднее сиденье и умчался.
Дронов злорадно усмехнулся. Он понимал бесперспективность затеи дяди Арама. Не получится у него уговорить следователя замять дело. Даже если ему ради этого придется пересадить на «Ягуары» весь РОВД, включая сержантов ППС.
Следующим утром наконец-то наступил День школы. Начался он, как и положено, с выступления директора. Микрофон стоял посреди школьного двора, в окружении огромной толпы учеников, родителей и учителей.
Дронов вышел к нему нарядный, даже пышный, сияющий как мыльный пузырь.
В конце своей торжественной речи он не забыл похвастаться:
— Особо хочу отметить, что, несмотря на усилия некоторых несознательных персонажей, мы все же сумеем открыть компьютерный центр. — Он кивнул на коробки с новыми компьютерами, возвышавшиеся в углу двора нарядной горкой. — Вот стоит самое современное оборудование! Это полностью наша заслуга! Мы захотели и открыли!
Коля посмотрел в сторону компьютеров и увидел тех самых мужиков, которые позавчера пили пиво в парке и жарили там шашлыки. Теперь все они были в хороших костюмах, держались степенно, солидно.
Дронов тоже заметил их и сменил тональность своего бравурного монолога:
— Конечно, мы не смогли бы этого сделать без помощи наших дорогих спонсоров! Вон они стоят! Хочу добавить, что это наши бывшие ученики, выпускники нашей школы! Вот каких орлов воспитываем! Давайте все вместе им поаплодируем! — Дронов первым оглушительно забарабанил в ладоши.
Все повернулись и глянули на дорогих спонсоров, скромно стоявших в стороне. Они чинно склонили головы и этим ограничились.
Дронов смахнул слезу умиления и произнес:
— Выражаю твердую уверенность в том, что мы все и дальше будем продолжать совершенствовать наши знания, в том числе и с помощью самых передовых технологий нашего времени.
В выступлениях завуча и двух учителей звучали нотки гордости как за учеников, так и за школьное руководство, которое за короткое время сумело решить проблему с компьютерами и не омрачать детям праздник. На этом торжественная часть закончилась и началась развлекательная.
Первым номером была полька-бабочка. Потом пошел танец, в котором принимал участие и Коля. Только партнершей его была не Ксюша. Она попросила, чтобы ее поставили в другую пару.
В толпе Коля увидел жену Дронова, которая пришла на праздник в темных очках. Парень почувствовал себя виноватым за тот скандал в семье Дроновых, в результате которого пострадала и совершенно не виновная ни в чем Мария Алексеевна. Кстати сказать, эта женщина очень ему понравилась. Он подумал даже, что надо подойти и извиниться. Для этого необходимо было набраться решимости. Именно ее Смирнову и не хватало.
Когда танец закончился, Коля бросил взгляд в сторону родителей. Папа заметил это, улыбнулся и помахал ему рукой.
Учителя, которые во время официальной части группировались вокруг Дронова и микрофона, теперь рассредоточились по двору. Директор отошел к своим знакомым, стоявшим возле ящиков с компьютерами, и перебрасывался с ними какими-то фразами.
Тут Коля увидел, что к ним, вернее, целенаправленно к Дронову подошла Алиса Денисовна и что-то сказала ему на ухо. Директор школы тут же поменялся в лице и помрачнел. Алиса протянула ему лист бумаги. Дронов взял его и стал глядеть, что там написано. Алиса тут же начала продираться сквозь толпу учеников к выходу со школьного двора.
Тем временем закончился танец, исполненный учениками младших классов.
Дронов с листком бумаги подошел к завучу Кротовой.
Коля подобрался поближе к ним и увидел, как вытянулось лицо Зои Борисовны.
— Владимир Анатольевич, нельзя было у нее заявление брать! — воскликнула она. — Вот уж не ожидала я такого от Алисы! Нашла время увольняться. Где я преподавателя найду в начале года?
Коля тут же начал искать глазами Алису Денисовну. Она удалялась от школьного двора по дорожке, которая вела к парку.
Парень изо всех сил закричал:
— Алиса Денисовна! Алиса Денисовна!
Завуч тем временем подошла к микрофону и намеревалась объявить следующий номер.
Тут Коля совершенно неожиданно бросился к ней, вырвал микрофон из рук Кротовой и закричал на весь двор:
— Алиса Денисовна! Алиса Денисовна! Не уходите!
Учительница, разумеется, в удивлении обернулась. А на школьном дворе вдруг наступила тишина, несмотря на присутствие нескольких сотен человек. Все в недоумении воззрились на Колю.
Он стал искать глазами Станислава Ильича и нашел его. Тот пробирался сквозь толпу ближе к импровизированной сцене.
— Алиса Денисовна, простите меня, пожалуйста, — неожиданно проговорил Коля, повернул голову, глянул прямо на Дронова и сказал: — И вы тоже простите. — Потом он посмотрел на темные очки жены Дронова и повторил: — И вы простите. Я хочу сказать, что вы все очень хорошие люди. Но, на мой взгляд, очень странные. Я вас всех люблю.
Эти слова прозвучали в полной тишине. Все понимали, что Коля говорит от души, но не догадывались, о чем идет речь.
Первой опомнилась завуч Ангелина Валерьяновна.
Она склонила голову перед микрофоном, не стала отбирать его у Коли и укоризненно произнесла:
— Педагогов не хватает в школе, конечно. Но это уже ни в какие ворота не лезет, Смирнов!
Наконец-то Коля встретился взглядом со Станиславом Ильичом. В это время Алиса Денисовна оказалась прямо напротив преподавателя информатики. Тут-то Коля и нажал кнопку на динамике.
Заиграла музыка. Станислав Ильич выпрямился и вдруг начал танцевать. При этом он буквально пожирал взглядом Алису, стоявшую рядом. Да так, что она невольно к нему присоединилась.
Потом танец поддержали девчонки и парни.
Коля отошел в сторонку и отдал микрофон завучу.
Ангелина Валерьяновна увидела, что ситуация как-то неожиданно благотворно разрешилась, облегченно вздохнула и вставила микрофон в стойку. Получилось у нее это не с первого раза, и ей помог в этом услужливый Дронов.
Боковым зрением Коля увидел, что Алиса Денисовна улыбается, а в глазах у нее стоят слезы.
«Ну вот, моя идея, кажется, и сработала», — подумал Николай и стал продираться сквозь толпу к маме и папе.
В погожий день конца октября Коля со Спичей брели по знакомому парку с рюкзаками за спиной. Погода стала уже прохладнее, особенно это ощущалось по утрам. Подрагивали листья на полуголых деревьях. Те, которые облетели, сейчас лежали в огромных кучах и дымились.
Коля со Спичей шли спокойно, не торопясь, и рассуждали на тему дружбы, важную для обоих. Раньше они как-то об этом не заговаривали, даже не думали. Просто общались, вот и все. А теперь, после того как им пришлось вместе пережить целый ряд событий, ребята вдруг погрузились в философские раздумья.
Они прошли мимо скамеек, где старики играли в шахматы. Вокруг каждой доски стояли по несколько зевак и наблюдали за доморощенными гроссмейстерами.
— Конечно, я тебя уважаю, — ответил Коля на вопрос Спичи. — Ты самый клевый чел во всей нашей школе.
— Правда? — Спича был польщен. — Ты тоже. Да это вообще почти фантастика, что два таких клевых чела оказались в одной школе!
Коля глянул на стариков, игравших в шахматы, и спросил:
— Спича, вот как они так могут? Живут себе и живут…
Приятель пожал плечами и ответил:
— Да они просто родились, когда экология была нормальная. Погоди, эти дедусики всех нас переживут!
— Нет, я не об этом, — сказал Коля и покачал головой. — Столько всего происходит вокруг. Разные события, в том числе и в твоей жизни. Обо всем этом надо думать, что-то понимать. От этого запросто обалдеть можно.
— Да они не думают! Чего там?! е2-е4, и вперед! — отмахнулся Спича. — Мне вон дед говорил, что на войне вообще не думал! Им даже специально по сто грамм водки выдавали перед боем, чтоб не думали. Сто грамм хряпнет — и вперед!
Коля улыбнулся. Спича был самим собой. Он не мог долго оставаться философом и, уж конечно, не стал бы ломать голову над сложными вопросами целую жизнь. Этот парень предпочитал упрощенный подход ко всем проблемам, который сразу объяснял любые заморочки. Настроение его уже сменилось на обычное — беспечное, спокойное и веселое.
«Ну и ладно! — подумал Коля. — Может, это и правильно. Спича молодец. А то ведь и в самом деле с ума сойдешь, если будешь ломать голову над всякими там непонятками».
Коля посмотрел вперед и увидел девушку, сидящую на лавочке. Она уже давно поглядывала на них со Спичей, просто Коля не обращал на нее внимания. Теперь девчонка поднялась и пошла в их сторону. Коля увидел, что это Ксюша Дронова.
Они не общались с того самого момента, как Коля заявился к ним домой для разборок с Дроновым с газовым баллончиком в кармане. Да, ужасно тогда все получилось. Но сейчас даже смешно вспоминать! Все, даже самое жуткое, когда-нибудь проходит, становится совсем не таким.
Коля наскоро попрощался со Спичей, который уже торопился домой, потому что ему пришло сообщение от мамы. Спича все-таки снова добавил ее в друзья, после того как та клятвенно пообещала, что не станет выкладывать «Вконтакте» никаких фотографий, вообще воздержится от любых комментариев, будет общаться с ним строго по делу. Сейчас мама писала, что на обед его ждут блинчики с мясом. У Спичи вмиг улетучились последние остатки философского налета. Он поспешил домой.
Коля двинулся навстречу Ксюше. Расстояние между ними сокращалось. Вскоре Коля увидел, что Ксюша улыбается. Он ответил ей тем же. Девушка прибавила шаг, и через несколько секунд молодые люди стояли напротив друг друга. Никто ничего не говорил. Они просто смотрели друг другу в глаза и улыбались.
Владимир Анатольевич Дронов стоял в пустынном дворе и грустно взирал на окно, светящееся на втором этаже. Сколько раз он видел его! Оно призывно манило своим голубоватым светом.
Он летел на этот свет словно мотылек, который знает, что погибнет, но все равно стремится к нему. В окне мелькал знакомый силуэт. Он двигался, склонялся.
Прежде Дронов подходил к дому и видел, как этот силуэт бледным пятном приникал к окну. Он знал, что здесь ждут его, и иногда даже нарочно медлил. То ли хотел чуть-чуть оттянуть встречу и тем самым сделать ее более желанной, то ли просто из чувства тщеславия. Ему, немолодому уже мужчине, конечно же, льстила подобная преданность.
Но сейчас он знал, что за этими окнами его уже не ждут. Подтверждением тому был еще один силуэт, мелькавший рядом.
Этот силуэт Дронов ежедневно наблюдал в школе и никогда не думал, что ему доведется увидеть его здесь, в том самом окне, которое он давно считал своим. Владимир стоял и словно бы еще сомневался в чем-то, хотя уже знал ответ на свой единственный вопрос.
Ответ этот был ему ясен уже несколько дней. Идя сюда, он уже знал, что делает так в последний раз. Это будет прощание, которое не требует встречи.
Тут Дронов увидел, как дверь подъезда отворилась. Во двор вышел сосед Алисы. Он вел на вечернюю прогулку собаку. Владимир знал его в лицо. Прежде он даже здоровался с этим человеком, а сейчас просто прошел мимо.
Дронов поднялся на второй этаж и несколько секунд стоял перед дверью. Из-за нее доносились звуки лирической музыки, а затем послышался счастливый смех.
Владимир знал, что в последний раз стоит перед этой дверью. Он осторожно положил на коврик букет желтых роз и тихо спустился вниз.
