Глава 5
Следующий день в школе начался довольно стандартно. Разумеется, не считая того, что там по-прежнему крутился следователь, что-то выяснял и с кем-то разговаривал. К Коле он больше не подходил.
Дронов с утра уехал на какое-то совещание и в школе до конца уроков так и не появился. Станислав Ильич промелькнул в коридоре, но по его ничего не выражающему лицу нельзя было даже предположить, что он вчера избавлялся от следов преступления.
Коля по-прежнему переживал свою неудачу в истории с Алисой Денисовной и был даже рад, что так и не увидел ее в школе. Английского в девятом «Б» в этот день не было. Если бы он и был, то Коля наверняка прогулял бы этот урок. На душе у него продолжали скрести кошки.
Кстати, о кошках! Вчера друзьям так и не удалось попробовать ту самую траву, о которой прожужжал все уши Спича. Коля решил напомнить приятелю об этом. Спича понимающе кивнул и похлопал руками по рюкзаку. Мол, я об этом помню и все будет нормально.
Тем более что как раз сегодня после уроков на футбольном поле должна была состояться битва рэп-танцоров, иными словами, хип-хоп баттл. Там парням никто не помешает опробовать эту травку.
О вчерашних делах они не заговаривали. Спича к следователю не подходил, а Коля сам не решился. Он считал, что трофеи, изъятые ими на мусорке, принадлежат товарищу.
— Ты со следователем не говорил? — спросил он у Спичи, когда они вышли из школы.
— Нет, — мрачно ответил тот. — Мне сначала самому посмотреть надо.
— Так ты не глядел, что ли?
— Прикинь, Колян, я вчера вырубился! — как-то виновато проговорил Спича. — Поужинал только, и меня враз сморило. Короче, я сегодня посмотрю.
Они неторопливо брели в сторону футбольного поля.
— Ну чего, давай свою траву, — сказал Коля.
Спича скользнул рукой в карман, потом нахмурился и полез в рюкзак.
— Слушай, одно из двух. Я ее дома забыл, либо у меня сперли эту травку!
— Кто спер?
— Откуда я знаю?
— А ты что, рюкзак оставлял где-нибудь?
— Нет. Точно, дома забыл! Блин, у меня эта вчерашняя помойка совсем разум отшибла! Ты не представляешь, какая там вонища была!
— Ну так чего теперь, к тебе домой, что ли, идти? — проговорил Коля в ответ на оправдания приятеля.
Ему почему-то казалось, что эта кошкина трава решит его проблемы или хотя бы заставит забыть о них.
— Ну так пошли, — отозвался Спича.
Дома у Спичи никого не было. В общем-то это оказалось только к лучшему. Спича быстро взял траву и спрятал ее в карман.
— Сейчас пожрем, и вперед! — оптимистично провозгласил он и полез в холодильник.
Вскоре приятели принялись за еду. Спича жевал и рассказывал, какая крутая эта трава.
Тут в прихожей щелкнул замок.
— Ежик! Ты уже дома? — послышался голос Людмилы Юрьевны.
Спича побагровел. Коля быстренько сделал вид, что внимательно рассматривает люстру на потолке.
Спича метнул в сторону прихожей яростный взгляд и сказал:
— Уже почти нет. Мы уходим сейчас.
— Куда это вы собрались? — спросила мать, зашла в ванную и начала мыть руки.
— У нас сегодня мероприятие.
— Хорошо-хорошо, идите. — Людмила Юрьевна не стала уточнять, куда именно отправляются мальчишки.
Они вышли в прихожую и уже почти обулись, как мать Спичи выглянула из кухни и сказала:
— Ты мусор-то свой забыл выкинуть! Так я его отнесла…
Коля поразился тому, как быстро лицо его друга изменило цвет и форму. Оно вмиг позеленело и вытянулось.
— Какой мусор? — зловещим шепотом спросил Спича.
— Так тут, в прихожей мешок черный валялся с какими-то железками горелыми. Я их выбросила! — сказала Людмила Юрьевна.
— Куда?! — заорали Коля и Спича в один голос.
— Как куда? На помойку.
— Что ты наделала?! — На лице Спичи нарисовалась вселенская катастрофа. — Зачем ты взяла этот пакет? Кто тебя просил?!
— А что же с ним делать-то? — спросила мама. — Он валялся в прихожей, мешал, я об него споткнулась.
Спича хотел что-то еще сказать, но лишь яростно махнул рукой и бросился вон из квартиры.
Коля последовал за ним и спросил:
— Зачем ты оставил его в прихожей?
— Я же тебе говорил, вырубило меня! Да я представить себе не мог, чтобы мамаше пришло в голову его выкинуть! — разорялся Спича.
— Но она рассуждала логически. Что может лежать в таком вот черном пакете, если не мусор? — вступился Коля за Людмилу Юрьевну.
Весь этот диалог происходил на бегу. Ребята, перескакивая через ступеньки, неслись вниз, а потом пересекали двор.
— Черт, как же далеко у вас мусорка! — посетовал Коля.
— А что, лучше было бы, если бы она под окнами у нас воняла? — огрызнулся Спича.
— Между прочим, сейчас тебе снова туда лезть! — подковырнул его Коля.
— Вообще-то сегодня твоя очередь, — попробовал было увильнуть приятель, но Коля отказался наотрез, мотивируя это тем, что тут налицо конкретный Спичин косяк.
Они добежали до мусорки и увидели, что контейнеры девственно чисты. Впереди маячила машина. Она стремительно удалялась, увозя с собой кучи мусора, среди которых покоилась бесценная находка.
— Все! — убитым голосом сказал Спича. — Это кранты. — Он со злостью ударил ногой по контейнеру и заорал на весь двор: — Это полный провал!
Коля смотрел на товарища, беснующегося у мусорки, и испытывал противоречивые эмоции. С одной стороны, ему было жалко друга, вчерашних потерянных часов, утраченной находки. И все-таки он не пришел в такое отчаяние, как Спича. В конце концов, искать злоумышленника — это дело следователя, а не их.
Конечно, интересно, каким боком причастен к этой истории Станислав Ильич. Но, может быть, следователь все раскроет и они узнают это от него?
Коля решил утешить приятеля.
— Брось, Спича! — сказал он и положил руку ему на плечо. — Ничего теперь не поделаешь. Может, там и улики-то были фиговые?
Спича чуть не плакал.
— Главное, я даже посмотреть не успел! — Он в отчаянии сжал кулаки. — Сразу поперся есть! А все она! — заявил он, подразумевая чрезмерно заботливую Людмилу Юрьевну. — Соблазнила меня своими варениками.
— Слушай, а ты траву-то взял? — Коля решил переключить его.
Спича машинально скользнул рукой к карману.
— Взял, — констатировал он.
— Ну так пойдем, оттянемся наконец-то, — предложил Коля.
Спича чуть подумал и со вздохом сказал:
— Пойдем. Чего теперь нам еще остается?
Станиславу Томилову не повезло с местом рождения. Семья его проживала в одном из самых неблагополучных районов города. Эту окраину населяли преимущественно люмпены. Было совершенно непонятно, по какой нелепой случайности здесь оказалась семья замшелых интеллигентов.
Так получилось, что детство свое он проводил преимущественно дома. В компанию, гулявшую во дворе, Станислав не вписывался. Она состояла из детей и подростков, с которыми у него не было общих интересов. К тому же Стас занимался танцами, а подобные увлечения у местного контингента были явно не в почете. Поэтому Томилов предпочитал как можно меньше времени проводить во дворе.
Там верховодил всем некто Рафик Бахрутдинов, нагловатый чернявый парень, папаша которого не вылезал из мест не столь отдаленных. Мать Рафика работала в магазине. В годы советского дефицита ей удавалось доставать сгущенное молоко, апельсины и конфеты «Мишка на севере», которые другим обитателям двора были недоступны. Все это очень возвышало Рафика в глазах местной детворы, и ребята были готовы покупать у него апельсины по рублю за штуку.
Сам Рафик держал себя очень круто. Он демонстративно гордился отцом и считал его жизненный путь единственно правильным и достойным уважения. К слову сказать, парень его блестяще повторил, получил первую ходку в девятнадцать лет, когда вместе с двумя другими пацанами ограбил продуктовый ларек.
Вот с этим самым Рафиком и столкнула судьба Станислава, тогда еще Стаса. Мальчишке было всего тринадцать лет. До этого им особо враждовать не приходилось. Стас был младше года на три. Цепляться к мелюзге Рафик считал ниже своего достоинства. Потом этот изверг вдруг заметил Томилина и решил, что тот уже достаточно созрел для того, чтобы стать жертвой его манипуляций.
Все получилось по стандарту, а иначе и быть не могло. Крутая компания встретила Стаса, неосторожно возвращавшегося домой в одиннадцать часов вечера. Эти моральные уроды выдали набор фраз, изначально предполагающих неверный ответ. За этим последовала пара ударов под дых.
Субтильный юноша лежал на земле. Он ничего не говорил, и Рафику стало, видимо, просто неинтересно продолжать экзекуцию. Можно сказать, что Томилов легко отделался. Но он навсегда запомнил то чувство бессильного унижения и поклялся себе, что никогда больше такого не допустит.
Нет, он не собирался мстить Рафику, не стал посещать секцию бокса. Мальчишка просто перестал попадать в такие ситуации, сделал ставку на интеллект, а не на физическую силу. Поэтому с Рафиком и субъектами, подобными ему, он больше не пересекался. Потом того посадили, и эта история осталась в прошлом.
Но люди, подобные Рафику Бахрутдинову, навсегда вызвали в нем стойкое неприятие и даже отвращение. Самого Рафика Станислав больше никогда не видел, хотя негодяи такого рода, разумеется, попадались ему на жизненном пути.
К примеру, таким был некто Багдасаров, ученик школы, в которую Станислав пришел работать после университета. Именно ее Томилин окончил несколько лет назад.
Стас вообще был человеком довольно замкнутым, одевался неброско и не испытывал большого интереса к своему внешнему виду, а также к аксессуарам всякого рода, совершенно не важно, дорогим или дешевым. Все это казалось ему скучным, суетным и нерациональным. Его интересовали прежде всего компьютерные технологии, а еще, как ни странно, танцы.
Собственно говоря, сам он вряд ли стал бы когда-нибудь ими заниматься, если бы не Ангелина Валерьяновна Зыбь, его классная руководительница. Завучем эта женщина стала позже. Именно она неожиданно углядела в худощавом высоком мальчике талантливого танцора. Но в итоге Станислав так и остался всего лишь любителем. Он не сделался профессионалом по этой части.
У Ангелины Валерьяновны были на сей счет совершенно определенные планы. Она почему-то была убеждена в том, что после окончания школы Станислав продолжит реализовать себя в этой области. Но Томилов однозначно выбрал компьютеры.
Учеба давалась ему легко, пять университетских лет пролетели быстро. Он пришел на работу в школу, хотя многие этому удивлялись. Перед Томиловым открывались куда более широкие, интересные горизонты, весьма высоко оплачиваемые должности. Никто не знал, почему он так поступил.
До конца не понимал этого и Стас, но он всегда был скромным и несколько себя недооценивал. Где-то в другом месте нужно было бы что-то кому-то доказывать, вырываться на самый верх, а в школу его взяли сразу, с распростертыми объятиями. Здесь он был лучшим без вопросов.
Станислав и танцевать-то побаивался, поскольку это всегда происходило на виду у нескольких десятков пар глаз. А публичность коробила его.
Недооценка своей личности выражалась у Томилова и в личной жизни. Он не видел себя со стороны и не мог оценить, насколько хорош в глазах девушек. Станиславу казалось, что он совсем непривлекателен. Парень не умел много и красиво говорить, сыпать цветистыми комплиментами. Он с ума сходил при мысли, что ему придется идти с кем-то на свидание, потому что понятия не имел, что там положено делать.
Конечно, впоследствии, повзрослев, Стас несколько раскрепостился и даже имел какие-то отношения, но их инициаторами всегда выступали девушки. Они же, правда, являлись и инициаторами разрыва. Все его романы заканчивались одинаково — скандалом и бурным выяснением отношений. При этом Томилов, как правило, стоял столбом и не понимал, что такое сейчас вообще между ними происходит.
Напоследок в него летели какие-то предметы, звучали громкие фразы типа: «Ты ничего мне не даришь. Мы никуда не ходим. Ты не замечаешь моего настроения, мою прическу, новое платье…» После этого хлопала дверь, и Станислав оставался один.
Нельзя сказать, чтобы это обстоятельство сильно угнетало его. Он всегда был увлечен работой, и одному в четырех стенах ему было даже спокойнее. По крайней мере до определенного момента.
Станислав Ильич всегда удивлялся и даже чуть завидовал тому, насколько легко и непринужденно ведет себя директор школы Дронов. Владимир Анатольевич умудрялся находить общий язык буквально со всеми, с самыми разными людьми, будь то очаровательная молодая учительница, дебил-переросток из девятого «А» или железобетонная завуч Зыбь.
Директора школы Станислав Ильич уважал, отношения с ним имел ровные. Этому во многом способствовал сам Дронов, который никогда не разговаривал с ним свысока. Он, наоборот, демонстрировал доверие и давал зеленый свет многим проектам Томилова, которые постоянно запускались в школе.
Единственное разногласие между ними имело место буквально перед открытием нового компьютерного центра, за который оба голосовали обеими руками. Да, открывать центр хотели в равной степени и Томилов, и Дронов, но неожиданно выяснилось, что видят они это по-разному.
Дронов выступал за количество, а Томилов — за качество. Станислав был убежден в том, что нужно купить хотя бы два «Макинтоша», дабы ученики могли сравнить преимущества и недостатки обеих систем. Дронов же говорил, что «Макинтоши» непопулярны, слишком узко специализированы. Школа должна готовить нормальных пользователей стандартной, принятой повсеместно системы «Виндоус». Остальное — уже забота вузов.
Можно сказать, что Дронов практиковал, образно говоря, попсовый подход, а Томилов — элитарный. Дронов хотел, чтобы двери центра были открыты для всех. Томилов же стоял на том, что допускать туда надо лишь тех, кто действительно интересуется компьютерами и заслужил это прилежной учебой. Пусть школьники идут туда, чтобы получать знания, а не опробовать на казенных машинах новые игрушки. Особенно он был против посещения центра дебилами — такими, как Багдасаров из девятого «А».
Победило, разумеется, мнение Дронова. Томилов, всегда сдержанный, тогда впервые вспылил и пригрозил, что вообще уйдет из школы. Дронов беспечно пропустил это заявление мимо ушей, решил, что учитель просто переработал. Он посоветовал Станиславу на недельку съездить куда-нибудь и даже выписал ему премию. Владимир Анатольевич был щедр и великодушен. Особенно если эти благие порывы оплачивались не из его кармана.
На футбольном поле вокруг импровизированной сцены стояла толпа молодых людей, которые наблюдали за тем, как выписывал различные акробатические номера долговязый парень. Получалось у него явно неплохо, во всяком случае, для уровня спального московского района. Толпа ободряюще улюлюкала.
Коля находился в первых рядах и активно болел за Спичу, который был в этот момент соперником долговязого типа. Но было видно, что Спича явно проигрывает. Движения его были неточны, он выбивался из ритма. А если присмотреться к нему поближе, то можно было заметить, что взгляд Спичи был мутным и малоосмысленным.
Наконец музыка затихла, и долговязый парень стал принимать поздравления.
Спича спустился со сцены, подошел к Коле и осведомился:
— Ну и как?
— Что-то сейчас не очень, — скептически отозвался Смирнов.
— Надо еще пожевать, — с видом знатока отозвался Спича, полез в карман и достал оттуда траву.
Коля оценивающе оглядел ее, потом сунул в рот, поморщился и заявил:
— Все, я больше не могу. Гадость. Зачем так много?
— Я под этим делом уже два баттла выиграл! — хвастливо ответил Спича и добавил: — Жуй. Иначе не работает.
— А что должно вообще быть? — спросил Смирнов.
— Погоди. Сейчас все будет. Мощная вещь, — успокоил его Спича.
Коля ничего не ответил, просто тупо продолжил сидеть и смотреть в одну точку. Вдруг он встал и сделал пару-тройку неуверенных танцевальных движений. Потом еще несколько, уже в более быстром темпе.
Спича ухмыльнулся, наблюдая за приятелем.
— Ну вот, поперло! — удовлетворенно проговорил он.
А Коля наворачивал свои прыжки все сильнее и яростнее. Через несколько секунд он бешено крутился туда-сюда по поляне. Спича откинулся на траву и блаженно улыбнулся. Наконец Коля выдохся и подошел к Спиче. Тот вдруг приподнялся с выпученными глазами, потом отвернулся и схватился руками за горло. Через несколько секунд его смачно вырвало в траву.
С этого момента прошло где-то около часа. Коля и Спича, еще не до конца отошедшие от того, что с ними произошло на футбольном поле, бледно-зеленые и измученные, заняли позицию во дворе того дома, в котором жила Алиса Денисовна. Они издалека наблюдали за тем, кто войдет в дверь ее подъезда.
— Я сейчас к ней пойду, — твердо заявил Коля.
— Да ты гонишь! — Спича усмехнулся. — Ты что? Это невозможно!
— Я сейчас к ней пойду, — повторил Смирнов.
— Чего, вот так вот просто пойдешь? Сейчас? Вот в этих джинсах?
Коля кивнул, засунул в рот несколько жвачек и встал с пенька, на котором сидел. Спича тоже сорвался с места и преградил путь Коле.
— Но как?! — выпучив глаза, спросил он.
— Блин, Спича! Через дверь! — с нескрываемым раздражением ответил Коля и попытался оттолкнуть приятеля.
— Прямо через дверь? Вот эту самую? — Спича показал на балконную дверь квартиры, где жила учительница.
— А как еще? — Коля пожал плечами.
Решительности у него вдруг заметно поубавилось.
— Да не знаю. Но я бы чего-нибудь поприкольнее придумал, — рассудительно проговорил Спича.
— Чего поприкольнее?
Спича не нашелся что ответить по существу такого мудреного вопроса и пустился в отвлеченные рассуждения, призванные отговорить приятеля от выходки, которую тот задумал учинить:
— Да ведь тут все просто. Колян, пойми! Ты ж не взрослый, у тебя нет тачки, особняка. Чем ты ее хочешь поразить?!
Аргументы Спичи и стиль их изложения, конечно, были смешны и неуклюжи, но Коля задумался. Впрочем, его рассуждения долго не продлились. Соображения приятеля все-таки не показались ему убедительными.
Поэтому Коля решился на подвиг. Он взобрался на дерево, качнулся на ветке и попытался ухватиться за балкон Алисы Денисовны. Собственно, сделать это было не особенно сложно. Ведь англичанка жила на втором этаже.
Парень уже был готов перемахнуть прямо на балкон, как снизу донесся сдавленный голос Спичи:
— Колян!
Держась одной рукой за балкон, Коля осторожно повернул голову и увидел в руках у Спичи букет цветов. Тот спешно отрывал им корни и сухие листья, перевязывал стебли невесть откуда взявшимся шнурком. Цветы Спича явно содрал с соседней клумбы, пока Коля карабкался по дереву.
— Лови!
Спича швырнул букет вверх. Коля попытался его поймать, но тот пролетел намного выше и приземлился где-то далеко в кустах.
— Сейчас! Уан сек! — Спича поспешил исправить свою ошибку и с хрустом бросился продираться сквозь кусты.
Коля тем временем с трудом перелез на балкон и присел, чтобы его не было видно.
Спича снова прошипел снизу:
— Колян! Лови!
Смирнов воровато выглянул за перила балкона. Спича швырнул вверх букет, но тот, увы, разлетелся в воздухе, и цветы посыпались на землю.
Но все-таки удача полностью не отвернулась от парня. Один цветок зацепился за балкон. Коля взял его и снова опустился на корточки. Через несколько секунд он набрался смелости, приподнялся и заглянул через окно в комнату. Она была пуста.
Коля попытался открыть балконную дверь, но она была заперта изнутри. Начинающий донжуан понял, что забраться внутрь у него не получится.
Тут в комнату зашла Алиса Денисовна. Коля увидел ее и обмер. На ней было только нижнее белье. Что-то кружевное, очень красивое. Она явно не видела мальчишку, который пожирал ее глазами через стекло и едва мог стоять на ногах.
Англичанка тем временем включила телевизор, нашла нужный канал, прибавила громкость, села на диван и уставилась на экран. Затем Алиса Денисовна протянула руку к тумбочке и достала оттуда эпилятор. Она включила его, согнула ногу и начала, почти не глядя, ее брить. Все внимание учительницы при этом было приковано к тому, что происходило на экране телевизора.
Коля по-прежнему находился в той же позе. Его лицо было на уровне нижней рамы балконного окна.
Немного погодя Алиса Денисовна отключила машинку и прошла на кухню. Вскоре она вернулась с большой тарелкой, в которую были насыпаны кукурузные хлопья.
«Запаслась попкорном», — пронеслось в голове у Коли.
Англичанка приняла ту же позу на диване и снова включила эпилятор.
В этот момент Коля, прежде боявшийся лишний раз шелохнуться, почувствовал, что у него жутко затекли спина и нога. Ему понадобилось срочно переменить позу. Именно это действие и привело к роковым последствиям.
Парень сделал шаг назад, и его нога попала на ребро пустого металлического таза. Коля едва удержался на ногах, схватился за перила балкона. Тут раздался крайне выразительный лязг, который никак не мог не привлечь внимания Алисы Денисовны.
Учительница вздрогнула от неожиданности, взглянула в сторону балкона и увидела, что там кто-то есть. Она рывком отбросила тарелку с кукурузными хлопьями, хотела было закричать, но тут увидела, что на балконе Коля! После секундного замешательства Алиса Денисовна накинула халат, подошла к балконной двери и открыла ее.
Коля, охваченный противоречивыми чувствами, какое-то время не мог понять, что ему делать, а потом вдруг резко шагнул в сторону Алисы Денисовны. Она инстинктивно отступила. Коля прошагал через комнату к входной двери. Там он вдруг остановился и положил цветок, который все время держал возле груди, на тумбочку рядом с ложкой для обуви. Потом парень открыл дверь и вышел из квартиры.
Спустя десять минут он уже ехал в трамвае. В голове у него не было никаких цельных, ясных мыслей. Лишь какие-то отрывки, очень эмоциональные. Перед глазами мальчишки всплывали недавние эпизоды. Вот она бреет ногу, потом уходит. Боже, этот гребаный таз!.. Ее глаза, когда Коля бросился уходить с балкона. Наверняка он был красный как помидор. Да и сейчас, когда парень сидел в трамвае, его лицо пылало, горело и отливало вишневым оттенком.
Хорошо хотя бы то, что этого никто не видит. Тут Коле повезло. В трамвае было не очень много народа, а сидел он в самом хвосте вагона, практически один.
Перед ним как в кино плыли кадры с его участием. Коля тряхнул головой и посмотрел в окно. Ему показалось, что дома, улицы, машины и даже Москва-река неистово пляшут и трясутся. Через пару остановок его, что называется, прорвало. Он едва-едва дождался, пока откроются двери.
Коля вырвался из трамвая, при этом чуть было не сбил с ног какого-то дядьку, который хотел зайти. Он завернул за остановку и, не обращая внимания на прохожих, согнулся в три погибели. Его так же, как и полтора часа назад Спичу, просто вывернуло наизнанку.
Коля был ошеломлен всем тем, что выпало на его долю в этот кошмарный день. Он не помнил, как очутился у своего дома. Парень немного постоял у двери, прислушался к своему состоянию, почувствовал, что готов к встрече с домашними, и зашел в подъезд.
Мать с отцом ужинали на кухне. Коля с удовольствием поел бы в одиночестве, однако мать настаивала на том, чтобы сын присоединился к ним, и он вяло поплелся на кухню. На ужин были телячьи котлеты с картофельным пюре, очень вкусные.
Коля вдруг почувствовал, как проголодался, и набросился на еду с волчьим аппетитом. Тошнота прошла. После приступа рвоты ему стало легко и свободно, словно он избавился от всей дряни, скопившейся в организме. В желудке у него было пусто, и мамин ужин оказался очень кстати.
Димы на кухне не было. Рядом с Колей сидел папа.
Он меланхолично поглощал котлеты и вещал:
— Телятина — единственное мясо, которое можно употреблять в пищу. Но не чаще одного раза в неделю.
— А что надо есть в другие дни? — поинтересовался Коля с набитым ртом.
Папа взглянул на него с упреком.
— Николай, я же давал тебе почитать мою книгу о сбалансированном рационе, — проговорил он. — Но не в этом дело!
— А в чем? — подсев к папе, спросила мама.
Коля подложил себе еще картошки, схватил кусок хлеба, попутно отщипнул дольку от половинки апельсина, завалявшегося на столе и уже основательно подсохшего. Он настолько проголодался, что теперь буквально ел все, что видел.
А папа продолжал учить жену и сына уму-разуму:
— Дело в том, что телятину ни в коем случае нельзя сочетать с картошкой. Это же белки и углеводы. Неужели не понятно, что они несовместимы? Если ты ешь белки — то только их, отдельно! Если углеводы — то только углеводы! Смешивать нельзя! У меня есть специальная таблица, в которой точно указано…
— Сашенька, давай я заберу у тебя картошку, — сказала мама и подхватила со стола папину тарелку.
— Не надо! — остановил ее тот. — Я же уже начал. Машинально. Не подумав. Все равно теперь ужин пропал! В тот смысле, что он не принесет никакой пользы.
— А жиры? — с трудом двигая набитым ртом, проговорил Коля. — Они с чем-нибудь совместимы? Или их тоже надо употреблять отдельно?
Папа нахмурил лоб.
— Николай, жиров много. Как тебе известно, они разделяются на растительные и животные. Кроме того…
Папа прочитал сыну долгую лекцию о жирах. За это время он умял три котлеты, не забывал и о картошке и в конце концов съел свой бесполезный ужин.
— Так мы что, теперь переходим на раздельное питание? — осведомился Коля и сыто потянулся.
Мама с тревогой бросила взгляд на папу. Она уже, наверное, представила себе, что приходит с работы и ломает голову над тем, как бы ей приготовить белки и углеводы отдельно. При этом ей надо еще суметь разобраться с жирами, отделить растительные от животных и сообразить, что куда сунуть.
Папа задумался.
Но мама проявила сообразительность и быстро сказала:
— Значит, пельмени больше не готовим, да? Я выброшу те, что в морозилке. На прошлой неделе налепила.
Папа застыл с открытым ртом. Мамины пельмени он обожал, даже если переходил на сырое, вегетарианское, марсианское или какое угодно иное питание, то все равно потом возвращался к ним.
— Подождем пока выбрасывать, — сказал он. — Подумать надо. Может быть, удастся как-то оптимизировать рецепт, чтобы в пельменях все сочеталось.
— Папа, а ты ешь из пельменей тесто, а мясо отдавай нам, — предложил Коля, приступая к чаю.
Однако папиного ответа он не услышал. Отец задумчиво размышлял о пельменях, не содержащих в себе углеводов или белков.
Тут пискнул Колин телефон, пришло ММС-сообщение. Парень увидел, что оно от Ксюши.
Это была фотография ее ноги. Коля весьма удивился, увидев такую картинку. Он тихонечко хмыкнул, затем сфотографировал тарелку, стоявшую перед ним на столе, и отправил снимок Ксюше.
В этот момент в дверях появился Дима. Он присел рядом с мамой и уставился в стол. Вид у него был странный, какой-то виноватый.
— Ты чего?.. — Мать сразу почувствовала его настроение.
Дима выдержал паузу и тихо проговорил:
— Это я поджег школу.
Отец медленно повернул голову в его сторону, пытаясь понять, шутит он или нет.
— То есть как это ты? — спросила мама.
— Вы сможете, если они придут, сказать, что я был дома?.. — вместо ответа проговорил Дима.
— О чем ты говоришь? Когда это случилось? — продолжала задавать беспорядочные вопросы мама.
Папа же нахмурился и смотрел на Диму уже исподлобья, как бы осознавая, что произошло.
— У меня там было свидание, — сказал Дима.
— С Симаковой?! В пристройке?! — влез в разговор Коля, который до этого момента сидел тихо.
Появление брата и его неожиданное признание ему было на руку. Это отвлекало внимание родителей от него самого.
— Подожди! — Мать махнула рукой на Колю.
— Да, в пристройке, — подтвердил Дима. — Я долго ее ждал, кидал окурки куда-то в мусор. Наверное, он загорелся.
— Ты куришь?! — ахнула мать.
— Мама, да он с пятого класса курит! — с усмешкой проговорил Коля. — Ты что, до сих пор не знала?
Тем временем ему на телефон продолжали приходить картинки. Глаза Коли расширялись с каждым новым снимком. Видимо, Ксюша решила послать ему всю себя, но по кусочкам. Сперва от нее пришли пальцы — сначала на руках, потом на ногах. Затем Ксюша прислала Коле коленку, волосы, губы, нос. На загладочку девчонка подарила парню свой пупок.
— А Симакова это видела? — успел бросить вопрос Диме Коля, увлеченный просмотром снимков.
— Да она не пришла! Коза! — ответил Дима.
— Ты же говорил, что она еле выжила! — Коля улыбнулся.
— Заткнись, блин! — огрызнулся старший брат. — Тебя вообще не спрашивают!
— Правильно, не спрашивают. Я ведь школу-то не поджигал. А вот тебя, похоже, еще как спросят. Ты вообще знаешь, что Дронов следователя в школу привел? Не знаешь, потому как не ходишь туда. Теперь понятно, почему тебя хворь одолела.
— Заткнись! — злобно повторил Дима и готов был броситься на Колю, но тут решительно вмешалась мать:
— Коля, прекрати немедленно! Давай выясним все по порядку. Какая Симакова? Я ее не знаю.
— Подожди, мама! Но она знает, что ты там был?! — воскликнул Коля.
— Нет. Я ей сказал, что тоже не пришел, — ответил Дима и покачал головой.
— Ну ты и лох! Сказал бы ей, что спалил школу, она бы сразу к тебе прибежала! — язвительно произнес Коля.
Отец перестал смотреть на Диму исподлобья, его глаза широко раскрылись, и он серьезно спросил:
— А кто-то еще тебя там видел?
— Никто меня не видел. Я оттуда смылся. Кстати, а могут они проверить ДНК на окурках?
Папа утвердительно кивнул, и за столом воцарилось молчание, причем весьма тягостное. Теперь уже все понимали, что отвертеться Диме вряд ли удастся.
На телефон Коли продолжали прилетать сообщения, но он не отвечал на них. Наконец аппарат зазвонил. Как парень и предполагал, это была Ксюша. Она жаждала ответной реакции.
Коля вышел на балкон и закрыл за собой дверь на кухню.
Он прикрыл телефон ладонью и полушепотом выдавил из себя:
— Алло.
— Ну и чего же ты не звонишь? — послышался насмешливый голос Ксюши.
— Вовсе нет. Я тебе уже несколько раз звонил. — Коля заметно растерялся. — Просто у меня четверка в телефоне заедает, — сморозил он первую попавшуюся на язык глупость.
— В моем номере нет четверки, — вполне резонно возразила Ксюша.
— Да?.. Странно, — проговорил Коля.
При этом он краем глаза наблюдал через стеклянную дверь за тем, как на кухне бурлила самая настоящая разборка. Мать орала на Диму. Рядом с ней стоял хмурый папа. Он тоже осуждающе глядел на старшего сына, но одновременно пытался удержать мать, готовую броситься на Диму с кулаками.
— Чего молчишь-то? — продолжила Ксюша. — Я вот тебе, например, могу сказать, на какое кино сегодня пошла бы!
— С кем?..
— С кем, с кем?! С тобой! — Ксюшу начала раздражать Колина непонятливость.
Парень снова покосился на кухню. Там мать бросилась в слезы.
— Слушай… Знаешь, сегодня у меня, наверно, не получится. Тут семейный праздник нарисовался.
— Ага, понятно, — протянула Ксюша. — Впрочем… — Она выдержала манерную паузу. — У меня у самой сегодня все забито. Пока!
Коля понял, что основательно переборщил, и нервно попытался продолжить разговор:
— Ксюша!..
Однако в телефоне уже звучали гудки отбоя.
Коля снова зашел на кухню. Мама плакала, а Дима с папой напряженно переглядывались.
— Ладно. Давайте все успокоимся. Утром поймем, что надо делать, — наконец выдавила из себя мать. — А сейчас всем нам надо как-то уснуть.
— Мы сегодня не спим, — изрек отец.
Все посмотрели на него.
— Ты слышал, что сейчас Дима рассказал?.. — довольно резко проговорила мама.
— Да с Димой будет все нормально! — Папа поморщился. — А режим — это основа всего. Это здоровье, — важно добавил он.
— Какой режим?!
— 12/36.
— А может быть, 11/85? — насмешливо спросил Коля. — Бессмыслица какая-то.
— Если кто-то начал шляться по ночам незнамо где, то это еще не значит, что с отцом можно так разговаривать! — повысил голос Смирнов-старший.
— Саша, я прошу тебя! — встряла мама.
— Тут одну ночь надо продержаться, и система заработает! Дима же потом спасибо мне скажет! — Отец опять оседлал своего конька и ни в какую не хотел с него слезать.
— Ну а если его посадят в тюрьму?
— В какую тюрьму? — насмешливо спросил отец. — Ему путь в колонию. Он же несовершеннолетний! А главное — я для чего все это делаю?! Для того чтоб вы были независимы! От всей этой дряни! Понимаешь?! Чтоб были сами по себе!
Мать в смятении посмотрела на отца и заявила:
— Мне иногда кажется, что ты…
Ее фразу закончил Коля, глядя на всех исподлобья:
— Бзданагога.
Это слово произвело на папу такое впечатление, как будто его сзади в шею укусила пчела. Он обернулся и гневно, в упор посмотрел на сына.
Однако Коля взгляда не отвел.
— Бзданагога! — снова крикнул он и выбежал из кухни.
Парень быстро обулся, рывком открыл, тут же захлопнул за собой входную дверь и вскоре уже бежал по двору. С балкона мать кричала ему что-то типа «Коля, остановись!» — но он ее не слышал, вернее, не хотел.
Парень бежал через парк к причалу. Там танцевали какие-то подростки. Скорее всего, среди них были и Колины знакомые. Он мог бы присоединиться к ним, даже остановился и перевел дух, но принял другое решение.
Он вынул из кармана мобильник, и тут ему позвонила мама. Коля чертыхнулся и сбросил вызов.
Он пошел чуть в сторону от причала, дошагал до реки. Вокруг никого не было, и парень присел на камни.
«Да, именно так и надо сделать», — подумал он, достал из кармана визитную карточку Дронова и решительно набрал номер.
— Алло, Владимир Анатольевич?..
— Да, слушаю! — откликнулся после пары гудков директор школы.
Кажется, он был в благодушном настроении.
— Здравствуйте. Это я, Коля…
— Кто? А, Коля Смирнов! Здорово! Ну и чего ты хотел, Колян? — бодро спросил директор.
— Вы не могли бы со мной встретиться сейчас? — прямолинейно сказал Коля. — Это очень важно.
Дронов выдержал полусекундную паузу и спросил:
— Что-то случилось?
— Можно сказать и так. Но вы не волнуйтесь, никто не умер.
— Ну и хорошо. Слава богу. — Владимир Анатольевич усмехнулся и спросил: — Ты где сейчас находишься?
— Я через пару минут буду возле вашего дома.
— Ладно, жди у подъезда. Сейчас спущусь, — сказал директор и разъединил связь.
Коле не пришлось долго ждать. Дронов появился буквально через минуту после того, как он сам добрался до его подъезда.
— Здорово, Коля! Что случилось? — спросил Дронов тоном заправского приятеля.
Коля дрожал и молчал. По пути он отрепетировал слова, которые должен был сказать, но сейчас они ни в какую не шли на язык.
— Эй, ты чего, замерз?! — вдруг осведомился Дронов.
Он снял с себя куртку и накинул ее на Колю.
— У меня просто… — неуверенно начал парень. — Я, видимо, поживу отдельно от родителей. Я подумал, что в школе же по ночам никого нет. Может, вы мне дадите какие-нибудь ключи? Наверное, у вас есть место, где можно перекантоваться. Я буду аккуратно.
Дронов присел на скамейку рядом с Колей, достал монетку и начал ее подбрасывать.
— Так что стряслось? Поссорился с родителями, да? — спросил он.
Коля кивнул.
— С отцом?
Коля кивнул еще раз.
— Послушай, моя дочь со мной вообще не разговаривает, — начал издалека Дронов. — Воюем, прямо как под Сталинградом. Но вот если она решит уйти из дома, то я буду, мягко говоря, не рад. Поэтому…
— Да она просто с жиру бесится, — заявил Коля, которому проблемы Ксюши с ее отцом были абсолютно по барабану.
Дронов еще раз подкинул монетку и сказал:
— Не удивлюсь, если она сейчас то же самое говорит про тебя твоему отцу.
— Вряд ли. — Коля удивился, услышав такое предположение от директора школы. — Он ни с кем не общается, из дома вообще не выходит.
— Да?.. — Владимир Анатольевич, кажется, с одной стороны, сильно удивился такому факту, а с другой — воспринял его довольно равнодушно.
Ему явно не были интересны проблемы Саши Смирнова, которого он знал когда-то давно и с удовольствием дразнил, называл нелицеприятной кличкой. Да, Дронов был человеком миролюбивым, но за этим вот его качеством не стоял интерес ко всем людям, живущим на нашей планете.
Коля не сказал ни да ни нет. Не стал он и растолковывать Дронову, почему его отец, Александр Смирнов, уже давно не выходил из дома.
Нет, он вел очень активный образ жизни: занимался на велотренажере, поднимал штангу, отжимался от пола и держал свое тело в прекрасной форме. Но все это в пределах их квартиры. А улица для него была закрыта.
Отец говорил, что таким вот образом он оберегал себя от ненужных контактов со злобными людьми и неблагоприятной окружающей средой. Мол, все то общение, которое необходимо человеку, он черпает из собственных ресурсов, а недостающее ему дарят члены семьи. Есть еще и телефонные звонки.
Выходить на улицу при этом совершенно не обязательно и даже вредно. Там проявляется негативное внешнее воздействие на его головной мозг, который как раз сейчас работает на полную мощность. Папа создает новые системы жизни. В конечном счете они должны обеспечить семье Смирновых процветание во всех сферах. Засорять его мозг всякой ненужной ерундой, всяким информационным хламом, с которым он непременно столкнется за пределами квартиры, — это просто издевательство над ним.
Никто с папой не спорил хотя бы потому, что, во-первых, никому особенно не было нужно, чтобы он куда-то выходил. Ну, сидит себе человек дома, вот и пусть сидит. Тем более что он при этом вроде как и работает.
Во-вторых, неизвестно, как мама и Дима, а вот Коля в глубине души был уверен в том, что папа просто стесняется. Он находится во власти своего комплекса, боится, что выйдет на улицу и столкнется с кем-то из знакомых, бывших сослуживцев, одноклассников, однокурсников.
Все они обязательно расскажут о себе, не забудут прихвастнуть своими успехами и даже приврать для красного словца, а потом выжидающе замолчат, предоставят очередь ему. Он должен будет в ответ говорить о себе, тоже рассказывать, чего достиг, хвастаться победами.
А вот похвалиться ему было нечем. Отцу по жизни нужно было одержать единственную победу — над самим собой, своими комплексами и страхами. А вот ее-то пока еще и не было. Вот папа и отсиживался дома. Он боялся.
Но всего этого Коля Дронову не говорил. Да тому и неинтересно было.
Директор школы продолжал кидать монетку, и в какой-то момент Коля сказал:
— Решка.
Дронов посмотрел на монетку, упавшую на ладонь, и удивленно проговорил:
— Ты везучий парень. Ну-ка, давай еще раз. — Владимир Анатольевич снова подбросил монетку и поймал ее.
— Орел, — сказал Коля на этот раз.
— Да что такое! Ты что, экстрасенс? Ты всегда угадываешь? — Дронов покачал головой и посмотрел на Колю, как тому показалось, с неподдельным восхищением.
— Нет. — Парень пожал плечами.
Дронов подбросил монетку еще раз.
— Орел.
Дронов заглянул в ладонь и окончательно уверился в том, что в этот вечер судьба послала ему подарок. Но воспользоваться этим обстоятельством он решил чуть позже. А сейчас надо было убедить парня вернуться домой.
— Знаешь, Коля, когда я был в твоем возрасте, мне тоже частенько хотелось уйти из дома, — произнес он как можно более доверительно. — Вот у тебя отец кто? Ученый? Врач?
Коля на всякий случай кивнул, хотя сам не был в этом уверен.
— Вот! А у меня отец был военный. Ты даже не представляешь себе, что это такое! — Дронов зажмурился. — Военные — они ж без мозгов почти все! А еще, знаешь, делятся на две группы. Первые — властные командиры. Жесткие. Требовательные. На службе вдоволь накомандуются, а когда приходят домой, превращаются в ласковых телят. Такие на работе орлы, а дома — подкаблучники. Но есть и вторая группа… — Дронов невесело усмехнулся.
Коля слушал с большим вниманием. Такие факты, настоящие откровения из жизни директора школы были ему очень интересны.
Дронов покидал монетку, рассеянно посмотрел на нее и продолжил:
— Так вот, мой папаша принадлежал именно к этой самой второй группе. На службе его не очень-то любили, да это и не главное! — Он махнул рукой. — Меня, вон, может, тоже в школе не любят!
— Вас любят! — заверил его Коля.
— Да ладно! — Дронов усмехнулся. — Ну, любят, вот и хорошо. Но главное в том, чтобы тебя принимали всерьез, понимаешь? Даже если ты играешь роль клоуна, то должен исполнять ее убедительно. Мой отец изображал прирожденного командира, и это у него выходило очень плохо. Ему не верили, его не уважали. Все это он переносил в дом, в семью. Знаешь, сколько нам с матерью приходилось от него терпеть? Ох! Постоянная муштра! Режим! Команды! Обливания ледяной водой по утрам! — Дронов эмоционально вскидывал руку при каждой реплике, рассказывая о том, чем было наполнено его детство. — Ладно бы отец распространял это только на меня, но он ведь и мать муштровал! — Дронов передернулся как от кошмара, но тут же взял себя в руки, поправил очки, заулыбался и продолжил: — Ты думаешь, мне не хотелось сбежать из дома? Еще как! Но когда я представлял, что будет с мамой… Впрочем, однажды я все-таки сбежал! Да! Удрал! Зимой!
— И что дальше было? — спросил Коля.
— Да ничего, — ответил Дронов и пожал плечами. — Через три часа жрать захотел, замерз как собака и вернулся восвояси. — Весь пафос теперь улетучился из его интонаций, он говорил даже как-то простецки. — Да ты сам подумай, как жить-то будешь? Где? В школе? Нельзя ни под каким видом. На улице? В подвале? Чушь все это! У друзей? Кто из них тебя к себе пустит, долго терпеть станет? Их родители тут же позвонят твоим. А те к тому моменту уже поднимут кипеж, позвонят в полицию. Все это ударит и по мне. — Дронов постучал себя по груди. — У меня будут очень даже крупные неприятности, Коля, это я тебе по секрету скажу. Да ты же неглупый парень и сам все понимаешь. Некуда тебе идти. Если только в детский дом попроситься. Но для этого надо, чтобы твоих предков лишили родительских прав! — Директор хохотнул и хлопнул Колю по коленке. — Ты же этого не хочешь, не так ли?
— Не хочу, — вздохнув, ответил Коля.
Он представил себе бледную, перепуганную маму, которая плакала в отделении полиции, дрожащими руками подписывая заявление о пропаже ребенка. А отец в это время мрачно обзванивал бы больницы и морги. Старший сын поджег школу, младший пропал. Хороших детей вырастили!
Все эти перспективы, нарисованные так ярко, заставили парня подумать, что Дронов, пожалуй, прав. Он поднял голову. Директор школы смотрел на него по-отечески, чуть насмешливо, нравоучительно и в то же время мягко.
— Ну так что? — Он подмигнул Коле. — Усвоил?
— Усвоил, — признал мальчишка.
— Ну вот и молодец. Давай-ка я отвезу тебя домой. Шагай в машину!
Они быстро ехали по ночному городу. Дронов, сидевший за рулем, представлялся Коле едва ли не автомобильным богом. Он так лихо рулил, выписывал такие изгибы и завороты, что у Коли захватило дух. Ему часто казалось, что они сейчас во что-нибудь врежутся.
Но Дронов благополучно довез Колю до дома, высадил у подъезда, шутливо хлопнул по плечу и заявил:
— Давай, дуй. Отцу привет.
Коля уже собирался высаживаться, как Дронов вдруг остановил его:
— Стой, подожди. Ты чего, следишь, сколько монетка в воздухе перевернется?
— Нет. — Коля скептически скривился.
— Ну а как же тогда?
Коля молчал.
Дронов вынул монетку, подбросил ее, поймал и спросил:
— А сейчас что?
Коля подумал секунду и ответил:
— Решка.
Дронов поглядел в разжатый кулак.
— Обалдеть! Ну, ладно, давай. Не забудь про привет отцу.
Коля вышел из машины. Дронов махнул ему на прощание рукой и уехал.
Коля немного постоял у подъезда и поднялся к себе домой. Буря вроде бы поутихла. Мама с папой сидели на кухне и вполголоса о чем-то разговаривали. Дима закрылся в их с Колей комнате.
Родители не обратили особого внимания на возвращение блудного сына. Мама лишь уронила вздох облегчения и снова включилась в беседу с папой. Как понял Коля, этот их разговор был целиком и полностью посвящен Диме и его возможным проблемам.
Коля принял на ночь душ и вошел в комнату. Дима лежал в постели. Он с головой укутался одеялом.
Коля разделся, достал свой телефон и тоже лег. Он листал фотографии, которые ему прислала Ксюша.
Вдруг до него донеслись глухие всхлипывания. Коля с сожалением оторвался от просмотра и повернул голову. Он очень удивился, когда понял, что Дима плакал. Коля заставал его за таким занятием разве что в далеком, давно позабытом детсадовском детстве.
— Эй, Диман! — тихо позвал Коля.
Старший брат не ответил.
— Диман, не дрейфь! Все будет нормально, вот увидишь, — сказал Коля.
Дима яростно замолотил руками по подушке, засунул под нее голову и отвернулся к стене.
Коля пожал плечами. Не хочет, так и не надо. Не тот Дима человек, чтобы младший брат сидел подле него, держал за ручку и утешал.
Он вновь стал рассматривать фотографии Ксюши. Теперь парень жалел, что ответил отказом на ее приглашение в кино. Она же явно хотела пойти с ним и прямо об этом намекала!
Ой, как же некстати случился тут этот скандал! Нужно будет обязательно подойти к Ксюше в школе и объясниться. С этими мыслями он и заснул.
Ему приснилось, что они с Дроновым встретились посреди города. Оба были одеты весьма экзотично. У Коли за брючным ремнем торчали два револьвера, выставленные напоказ, а директор школы вообще красовался в индейском головном уборе с перьями да еще и гарцевал на коне.
Люди вокруг них были совершенно обычными. Они спешили куда-то по своим делам и не обращали на них ни малейшего внимания. Но и Коле, и Дронову тоже не было никакого дела до других людей.
Дронов крикнул Коле:
— Привет отцу передавай!
Парень с видом заправского ковбоя сдержанно кивнул и невзначай коснулся револьверов.
После этого Дронов с диким улюлюканьем понесся на коне куда-то в сторону станции метро.
