МАКС

Существует две вещи в моей жизни, о которых я до сих пор не люблю говорить.

Первая – это то, что Йолу спас не я и не полиция, а именно программа Иешуа.

А вторая – это тот факт, что я наверняка убил бы Денниса, если бы моя дочь этому не помешала.

Я, решительный противник самосуда и смертной казни, колотил бы и колотил по разбитой физиономии извращенца, пока его мозги не брызнули в разные стороны.

Но, словно разбуженная дьявольским поцелуем, Йола открыла глаза в тот самый момент, когда подонок наклонился к ней во второй раз.

К этому моменту я уже пять минут торчал в темноте, за прикрытой дверью сортира. Активировав режим ночного видения своего новехонького телефона – в качестве доказательства, чтобы извращенца судили не только за похищение, но и как минимум за попытку изнасилования. Раздираемый противоречивыми чувствами – надеждой, что оказался в правильном месте, и страхом, что сделал неправильные выводы из моих воспоминаний.

Еще недавно, беспомощно стоя на улице перед своим домом и простирая руки к небу, я действительно не знал, что мне делать.

Все ужасы, безумные события, страдания, которые выпали нашей семье всего несколько недель назад, снова прокрутились, как кинопленка, перед моим внутренним взором. Бесконечно сопровождаемые словами Джеймса Эдвардса, которые он произнес в той высотке под снос:

Так и есть. Если бы только перепроверили результаты анализа профиля, прежде чем мое имя появилось в том списке, из которого выбирался подопытный экземпляр, то быстро бы заметили, что не я вписываюсь в этот профиль, а психопат, живущий этажом ниже.

– Проклятье, вы же сами сомневались?! – крикнул я куда-то в мокрый снег, и Тоффи посмотрел на меня как на сумасшедшего.

Плача, я опустился на землю рядом с его машиной, все время повторяя это предложение:

– Вы же сами сомневались в моей причастности. Почему вы еще раз не проверили? Как будто я стану сидеть в эротических чатах или на сайтах продажи автомобилей или недвижимости, в поисках универсалов, хижин, зданий с подвалами или садовых домиков.

САДОВЫЕ ДОМИКИ!

Это словосочетание все изменило. Заставило подняться с асфальта и не позволило дождаться полиции.

Я снова вскочил в машину Тоффи. На этот раз один и безо всяких объяснений.

САДОВЫЕ ДОМИКИ!

Ну конечно. В папке, которую Космо нашел в том сером автофургоне, упоминался комментарий, якобы от моего имени: «Я бы позабавился с этой малышкой в садовом домике. Я уже арендовал такой и сделал звуконепроницаемым!»

А что там сказал Фиш на яхте?

Точную формулировку я уже не мог воспроизвести, но вспомнил номер участка на карте, куда он ткнул своим толстым пальцем: 1310.

Иешуа предсказал место преступления!

Сегодня я знаю, что добрался до садовых участков раньше Денниса, потому что тот еще сдавал ковер в химчистку.

Это было всего пять минут, которые я провел в неизвестности. Пять минут, на которые опередил Денниса. Пять минут, казавшиеся последними в моей жизни. За это время, которое я провел в мучительном ожидании, мои страх и ярость стали невыносимыми. Когда пошла шестая минута и я уже был уверен, что ошибся и неправильно понял Фиша, послышался шум подъехавшей машины. Тарахтящий мотор универсала. Затем наконец, спустя пол-вечности, он вошел в дверь. С Йолой на руках.

При виде этого я забыл все свои цивилизованные намерения. Полминуты еще я записывал доказательственный материал – снимал на камеру педофила, который за последние месяцы втерся в доверие всей нашей семьи. Но когда он принялся за блузку Йолы, у меня слетели все предохранители.

Я выскочил из сортира, пожелал парню смерти и рванул его за волосы с такой силой, что услышал, как затрещала кожа головы.

Потом ударил.

Раз. Второй. Еще. В запале.

Пока не услышал ее голос. Ее крик.

И не увидел ее лицо. Она была в отчаянии. Испугана. Но жива.

Йола.

Она широко раскрыла рот, ничего не произнося, но в ее глазах я прочитал, что она хотела мне сказать: что уже достаточно. Что она уже видела и пережила достаточно боли. Что не хочет потерять еще и отца.

Так что в итоге это не я спас Йолу, наоборот, Йола меня.

Деннис остался жив.

Я отпустил его, как раз вовремя. Отступил от мужчины, чье лицо превратилось в кровавое месиво, и упал в объятия Йолы.

Прижал ее к себе. Высоко поднял. Обхватил руками жизнь, которую хотел спасти и которая спасла меня самого – сумев уберечь от тюрьмы за бессмысленный акт возмездия.

Я вынес ее наружу – прочь из этого дома ужаса, подальше от мрачного места, которое могло стать для нее последним, – на руках донес до самой стоянки на Харбигштрассе, где припарковал автомобиль, в котором все еще было тепло.

Вместе мы сели за заднее сиденье. Крепко обнявшись – я с твердым намерением больше никогда не выпускать ее, игнорируя жужжание в кармане моих брюк.

Мы оба плакали, и я целовал ее слезы.

– Я люблю тебя, – прошептал я ей на ухо, и она поблагодарила меня, чем снова разбила мне сердце. Вообще-то она должна бы ударить меня по лицу за то, что я облажался как отец и позволил такому случиться. – Теперь все хорошо, – сказал я в твердой уверенности, что так оно и есть. И снова услышал жужжание в кармане. CMC. Телефон никак не успокаивался. Он был настроен таким образом, что замолкал лишь после того, как я прочитаю сообщение.

Поэтому я вытащил сотовый, хотел отключить сигнал, но сообщение состояло всего из одного предложения. Мне не нужно было открывать сообщение, чтобы узнать его ужасное содержание.

– Что там? – спросила Йола. Видимо, она заметила, как я замер в ее объятиях.

Клянусь, я пытался. Я не хотел говорить ей, чтобы не разрушить этот момент, но Йола слишком умная, чтобы повестись на такое. Она взяла у меня из руки телефон, прочитала и вскрикнула – мне тоже хотелось кричать.

Сообщение?

Оно было от Фриды и состояло всего из двух слов.