ЙОЛА

Он истекал кровью.

В довершение всего, черт возьми.

Мало того что у веприцы было молодое потомство (Йола не решалась пошевелиться, чтобы посмотреть, правда ли за деревом лежат пестрые кабанчики, или ее сон сыграл с ней злую шутку), дикий кабан был еще и ранен. И довольно сильно.

Его щетина блестела как масло, крупные капли падали на мох под брюхом. Из тела торчало что-то металлическое, и Йола сначала подумала о ноже, но потом поняла, что это может быть что угодно. Нечто острое, что находилось в хижине и вылетело наружу. Очевидно, киллер и Йола были не единственные, кто пострадал от взрыва.

– Эй, – прохрипела Йола. Голос был сиплым и каким-то чужим. – Я ничего тебе не сделаю, видишь. – Она указала на берцовую кость, проткнувшую штанину. – У меня дела не лучше, чем у тебя!

Зверь отреагировал на слова увещевания чем-то вроде хрюканья и сопения: как будто кто-то настраивал струны огромной гитары и при этом фыркал, как лошадь. В то же время самка кабана мотала головой и угрожающе показывала Йоле свои изогнутые вверх мощные клыки. Запах протухшей смеси пряностей становился интенсивнее.

«Он потеет», – подумала Йола, не зная, что лучше: смотреть зверю в глаза или отвести взгляд.

Черт возьми, как же быть, когда стоишь напротив дикого кабана?

Перед кабаном, который, очевидно, мучился от сильной боли. Звуки, которые он издавал, были не только угрожающими, но в первую очередь страдальческими.

Йола судорожно пыталась собрать в самых дальних уголках памяти немногие обрывочные знания, которые отложила там во время уроков биологии. Дикие кабаны обычно не опасны и избегают людей. Проблемы возникают, только если мать вынуждена защищать свое потомство. И если кабан ранен, например, когда охотник неудачно попал в него.

«Ну, поздравляю!» – подумала она. В худшем случае она столкнулась сразу с обеими проблемами. Джекпот! – как сказал бы Штеффен. Он всегда так говорил, если случалось то, что ему не нравилось, например, когда он забывал спортивную форму или у велосипеда спускало шину.

«Блин, папа, где ты? Или мама?»

Она искала в глазах животного что-нибудь человеческое, какое-то тепло и понимание, но в его зрачках отражался лишь ее собственный страх, в сочетании с тем, что было ей свойственно и что ее тренер по карате называл инстинктом киллера: «Абсолютная воля подчинить себе противника».

– Пожалуйста, не делай мне ничего! – прошептала она, когда кабан наклонил голову, как бык, который берет разбег, чтобы проткнуть тореро.

«Это красная тряпка» – так однажды сказал ее папа, Макс, который не был ее родным отцом, но которого она любила больше всего на свете, сколько бы ее из-за этого ни дразнили в классе ублюдком. Она бы все отдала за то, чтобы оказаться сейчас у него на коленях и слушать сумасшедшие истории, которые он постоянно выдумывал. Например, о девочке и злом кабане; о магическом защитном круге, который эта девочка могла начертить вокруг себя и в который дикому животному не войти.

Но папы нет, и он не расскажет никакой истории, и уж тем более не существует никакого магического круга. А что касается границ, скорее это она перешла черту и попала в запретную зону, из которой животное ее сейчас прогонит во что бы то ни стало.

Йола не могла объяснить почему, но она чувствовала, что лежит в запретной зоне. Зверь чуял кровь, чужую кровь, и, наверное, думал, что раненый непрошеный гость виноват и в его собственных мучениях. А может, все это ерунда; может, животные вообще не думают. Возможно, эта металлическая штука в брюхе просто свела его с ума.

Одно Йола знала наверняка: ей нужно убраться отсюда. И как можно быстрее, прежде чем дикий кабан бросится на нее и воткнет клыки ей в лицо.

Осторожно, чтобы не спугнуть готового к атаке зверя резким необдуманным движением, она подтянула к себе здоровую ногу и задумалась, как бы изловчиться и встать, не опираясь на сломанную голень.

Не получится.

Резкие пронзительные крики огласили весь лес и спугнули двух бакланов у Йолы над головой примерно в тот момент, когда кабан раскрыл пасть.