Точный мощный удар ребром ладони – мне показалось, что мне треснули по лицу утюгом. Из центра брызнула кровь, густая и вязкая, как лавоподобная боль, которая полностью заполняла мою голову.

– Заткнитесь, Макс, – приказал он, но я был просто не в состоянии.

Я скулил, кричал от боли, слышал в бункере свое эхо – словно эхо какого-то чужого измученного существа – и наверняка сполз бы со стула, не удерживай меня Фиш.

– Держите, – сказал он, и я почувствовал в руках носовой платок, который конечно же не приложил к носу.

Любое прикосновение – я знал это по своему опыту боксера – в настоящий момент лишь усилит боль. Мне уже дважды ломали нос, но это было на ринге, где у меня зашкаливал адреналин. Внезапный удар – совсем другое дело. Я даже думать не хотел о том, что мне позднее придется делать, чтобы снова выпрямить носовую перегородку.

– У нас не много времени, – сказал Фиш.

Когда я открыл глаза, он снова сидел и дружелюбно кивал мне.

– Мне жаль, но, если вы хотите увидеть Йолу живой, очень важно, чтобы вы сейчас поняли положение, в котором находитесь. Вы следите за моей мыслью?

Я кивнул, и, пока считал капли крови, падающие с моего носа на кроссовки, Фиш спросил:

– Итак, как это возможно, что компьютер узнал о беременности Венди раньше, чем она сама?

Риторический вопрос, но была еще одна причина, почему я на него не ответил: мне вдруг стало сложно концентрироваться. Каждый звук его голоса словно касался воспаленных нервных окончаний в моей голове. Одновременно у меня возникло чувство, что мой нос увеличился до размеров медицинбола.

– Крупные компании не только собирают данные, они, разумеется, анализируют их, – продолжал развивать свою мысль Фиш. – Еще важнее программистов в наше время представители профессии, название которой не все могут написать без ошибок: антропологи.

– Исследователи поведения? – Я шмыгнул носом.

– Совершенно точно. Антропологи, как я, изучают поведение человека. И если мы делаем это в интересах торговли, как, например, в «Таргет», то очень быстро выясняем, что, как только в организме беременных начинается гормональная перестройка, они выбирают определенные продукты. Ведут более здоровый образ жизни, едят больше овощей и фруктов, покупают имбирь против утренней тошноты или определенные увлажняющие кремы, потому что кожа становится сухой. Многое из этого происходит интуитивно. Беременная реагирует на сигналы своего тела по инстинктивному образцу, который компьютер распознает методом перекрестного сравнения. Венди регулярно покупала продукты, которые обычно выбирают беременные. Программа узнала профиль и автоматически выслала рекламу.

Я наклонился вперед. Многие люди совершают ошибку и при носовом кровотечении запрокидывают голову, а лучше дать крови вытечь, как я делаю сейчас.

– Очень интересно, – буркнул я, не поднимая взгляда от пола. – Но, даже рискуя получить еще удар, я все равно заявляю вам: я не знаю, какое отношение этот фокус-покус с данными имеет к Йоле.

Краем глаза я увидел, как Фиш закинул ногу на ногу.

– Хорошо, тогда объясню вам на другом, очень коротком примере. Что бы вы сказали, если в истории поисковых запросов Гугл какого-нибудь человека нашли бы многочисленные просмотры детской порнографии?

Я пожал плечами.

– У меня бы возникло кое-какое отвратительное подозрение. – Как обычно, когда размышляю, я говорил медленнее. Втайне я уже довольно долго обдумывал свои возможности: получится ли у меня справиться с Фишем и самостоятельно выбраться отсюда. При этом я не знал ни где в этом огромном здании выход, ни где находится Космо. Но главная проблема в том, что я не хотел сбегать от единственного человека, который мог с высокой вероятностью привести меня к Йоле, даже если в настоящий момент он давал ответы исключительно на вопросы, которые сам себе же и ставил и которые меня не интересовали.

– Вы бы подумали, что этот мужчина педофил, верно? И подозрение значительно усилилось бы, если бы вы взломали его профиль в Immoscout и выяснили, что в последнее время этот тип просматривал объявления о захолустных объектах и даже купил уединенную хижину в лесу с большим подвалом. А если бы вы к тому же обнаружили на выписке с его кредитной карты такие покупки, как кабельные стяжки, клейкую ленту, звукоизолирующую вату и пластиковые панели, а также много воды и продуктов длительного срока хранения, да если еще и анализ установок навигатора выявил, что в последние несколько недель этот мужчина в одно и то же время проезжал мимо определенного детского сада, тогда вам остается лишь сделать вывод, или нет?

Фиш посмотрел на меня, и я задался вопросом, не о моем ли брате он говорит. Он пытается убедить меня, что в похищении Йолы замешан Космо?

– Это же простая арифметика, – сказал он, потом встал и огорошил меня следующим заявлением: – Иешуа сложил один плюс один.

– Простите, как?

– Да. Это работа программы.

– Программы?

Я всегда исходил из того, что, когда говорили о Иешуа, речь шла об обыкновенном человеке, возможно, уже не живом, но из плоти и крови.

– Иешуа составляет профили преступников. Для этого он анализирует миллиарды данных, которые люди изо дня в день оставляют за собой в качестве виртуальных информационных следов, от прокатанной кредитной карты до никогда не выключаемого сотового телефона, от используемых точек доступа WLAN до взгляда в камеру видеонаблюдения на станции метро.

Фиш раскинул руки и стоял передо мной, как перед воображаемым партнером по танцам, с которым вот-вот собирался завертеться под музыку.

– Большинство данных в открытом доступе. А остальные необходимые системы компьютер взламывает. И это не АНБ или какая-то другая государственная служба, которых так боятся сторонники защиты информации. Нет, Иешуа принадлежит частной компании. Это программа, которая была создана для того, чтобы предотвратить преступления будущего уже в настоящем.

В этот момент я понял, что то, о чем Фиш все это время распространялся, действительно было связано с кошмарами, которые за последние часы произошли с Йолой и мной и всеми, кто оказался поблизости. Но я все равно был не в состоянии постигнуть умом события, которые превратили мою жизнь в психологический триллер.

– Какое отношение это имеет ко мне? – попросил я Фиша наконец-то рассказать мне всю правду.

– Как я уже сказал: название Иешуа происходит от имени пророка, который умел предвидеть. Программа – целитель, помощник, спаситель.

– И она спасает…

– Жертв будущих преступников.

– Еще раз, какое я имею к этому отношение?! – закричал я, сорвавшись.

Когда Фиш встал, я рассчитывал, что он снова ударит меня в лицо. Вместо этого он лишь с негодованием посмотрел на меня, и в голосе послышались презрительные интонации:

– Вы соответствуете профилю, Макс. Программа выдала ваше имя. Иешуа распознал, что вы что-то сделаете вашей дочери.

– Я? Йоле?

У меня не получилось рассмеяться так громко, как мне того хотелось. Фиш яростно заскрипел зубами. Казалось, он вот-вот плюнет мне в лицо.

– Да. Именно вы. Как и программа «Таргета» в случае с беременностью Венди, Иешуа заранее знал, что вы нарушите закон. Возможно, даже раньше, чем вы сами.

– Да, но это же… – Я шмыгнул носом и сглотнул кровавую слизь, которая собралась у меня во рту. Ко всему прочему меня еще и начало подташнивать. – Это неудачная шутка. Я ничего не делал плохого своей дочери. Никогда в жизни.

– Но программа это предсказала, – настаивал Фиш. – И теперь Йола исчезла, верно?

Иешуа выбрал вас, а Иешуа не ошибается. Я снова вспомнил слова незнакомца, жертвы пожара.

– Плевать я хотел на программу! – закричал я.

Я встал, качаясь, как после хука в челюсть. Фиш, который нокаутировал меня не столько ударом, сколько словами, наблюдал за мной, как рефери, который в любой момент рассчитывает на то, что один из соперников упадет на пол. Неожиданно до меня дошло, что здесь происходит.

– Постойте. Это были вы! – крикнул я ему в лицо. – Вы создали эту одиозную программу, которая якобы видит будущее. – Чтобы уличить преступника, прежде чем он успеет что-нибудь совершить.

O господи! Я попал в руки сумасшедших фанатов-компьютерщиков, которые вообразили, что с помощью своих ноутбуков вышли на след еще одного «чудовища из Белица». Но программа не работала, и эти психи совершили ошибку!

– Вы запрограммировали Иешуа, а я оказался крайним! – возмутился я. Сумасшедшие действительно считали меня детским насильником, а если это так, то я попал к настоящим преступникам, а к Йоле не приблизился даже на шаг.

Если только они похитили Йолу, чтобы защитить ее от меня. Возможно, что они так странно размышляли? Сбитый с толку и выбившийся из сил от боли, я снова опустился на стул и уже хотел закрыть глаза, как Фиш шокировал меня, сказав:

– Нет, все наоборот. Вы тот самый, Макс. Вы преступник. И не мы создали Иешуа. Мы хотим уничтожить программу.