МАКС

Нас вытащили из автофургона и повели, как скот на убой, идти пришлось вслепую: на головах у нас по-прежнему были льняные мешки, которые терлись о лица, как наждачная бумага.

По моим ощущениям, наш путь лежал через затхлые подвальные своды. Так как руки были скованы наручниками спереди, Спук и Виола подхватили нас под локти и помогли спуститься по пружинистой металлической лестнице, правда, на предпоследней ступеньке я чуть было не поскользнулся.

Много раз останавливались и слышали скрежет, за которым следовал скрип: как будто сначала отпирали засов, а затем открывали тяжелую металлическую дверь.

– Вы из клуба любителей крыс или типа того? – спросил Космо с наигранной беспечностью, после того как мы спустились по второй лестнице. – Или почему ваш клубный дом находится в канализации?

И правда, все сильнее пахло сыростью и затхлостью.

– Молчать! – приказал Спук, и его голос отдавался эхом, как в церкви.

После того как мы получили указание переступить через высокий порог, я услышал, как за нами захлопнулась дверь. Затем меня схватила чья-то рука, ведомый ею, я прошел несколько десятков шагов вперед, пока под колени мне не подсунули стул. Тогда наконец-то с головы у меня сорвали мешок.

Интуитивно я закрыл глаза в ожидании, что меня ослепит свет, но делать это было совсем не обязательно. Помещение размером со спортивный зал, в центре которого я сидел, было освещено, как коктейльный бар. Сумеречный мягкий приглушенный свет заполнял пространство вокруг меня, как шелковистый дым.

– Добро пожаловать, – услышал я за собой голос.

Попытался повернуть голову и тут понял, что не вижу нигде Космо. Спука и Виолы тоже не было.

– Я хочу поговорить с вами наедине, – подтвердил мое опасение голос.

В поле моего зрения появился маленький мужчина с залысиной и брюшком. Глаза прятались за дешевыми, слишком большими для его каплевидной головы очками, левая дужка которых была склеена лейкопластырем. Общее жалкое впечатление усугубляла его неопрятная одежда: вытянутая желтоватого цвета трикотажная кофта с кожаными заплатками на локтях, плохо сидящие широкие штаны, какие, наверное, были модными в восьмидесятых годах прошлого века. Он находился в том возрасте, когда уже сложно сосчитать количество свечей на именинном торте, полагаю, где-то за пятьдесят. Самой заметной отличительной чертой была его мощная нижняя челюсть.

– Вы Фиш? – спросил я его.

Он весело моргнул, снял очки и начал церемонно протирать их подолом футболки, которую носил под кофтой и надпись на которой, вероятно, повеселила бы Тоффи. «Я никого не дискриминирую. Я ненавижу всех».

– Да, меня так называют, – сказал он и пододвинул себе табуретку.

– Почему? – поинтересовался я, словно считал нормальным сидеть вот так со связанными руками напротив незнакомого мужчины в каком-то бетонном бункере, потому что мое настоящее местонахождение было не что иное, как бомбоубежище: вышиною с дом, со стальной обшивкой, с голыми серыми стенами и такими же полами.

– Вы когда-нибудь видели рыбу с закрытыми глазами? – ответил он вопросом на вопрос.

Я помотал головой.

Йола наверняка бы вежливо просветила его: «У рыб нет век, идиот», но я сдержался.

Мужчина дружелюбно улыбнулся:

– Ну вот и меня никто еще не видел спящим. Отсюда и мое прозвище.

– Тогда я не завидую вашей сексуальной жизни, – ответил я.

Его лицо помрачнело.

– Думаю, в настоящий момент вам стоит поменяться жизнью с любым, кто будет предлагать.

Я невольно кивнул. Мужчина был прав.

Мою дочь похитили, я сам сидел связанным в каком-то бетонном ангаре и общался с незнакомцем, про которого до сих пор знал только, что у него плохой вкус в одежде и бессонница.

– Где Йола? – спросил я его, хотя и знал, что он не ответит. По крайней мере, не прямо.

– Не здесь.

– А где это здесь?

– Официально? – Он снова надел очки, из-за чего его глаза стали абсурдно большими, как у диснеевских героев. – Бывшая подземная больница. Построена во времена холодной войны, чтобы лечить вероятных жертв радиационного облучения. Бомбоустойчивая и безопасная в случае выпадения радиоактивных осадков. После объединения Германии была брошена, как и многие бункеры, туннели и бомбоубежища города. Сегодня больница запущена, по крайней мере с виду. Неофициально мы устроили здесь внизу наш клубный дом. Условия идеальны: покинутое, уединенное помещение, телефон не ловит, прослушать невозможно.

Я моргнул и заметил, что мой левый глаз снова слезится. Я понятия не имел, как давно это началось.

– Ваш клубный дом? – переспросил я. – Полагаю, вы не захотите открыть мне, что это за клуб, верно?

Мужчина, который называл себя Фишем, помотал головой и задал встречный вопрос:

– Что говорит вам имя Иешуа?

Я закрыл глаза, вспомнил запах обгоревшей кожи умиравшего в реанимации и его предупреждение, что мне нужно покинуть город.

– Ничего, – ответил я, и это соответствовало правде. – Я не религиозен.

Фиш кивнул, словно ожидал такого ответа.

– Иешуа происходил из колена Эфраимова и был преемником Моисея, – просветил он меня. – Его именем названа шестая книга Танаха и шестая часть Ветхого Завета, но вряд ли вам это поможет. Скорее знание, откуда произошло его имя.

Я открыл было рот, собираясь сказать ему, что в настоящий момент меня интересует исключительно судьба моей дочери, но Фиш оборвал меня на полуслове.

– Существуют различные толкования, – продолжил он. – Помощь, исцеление или спасение – самые популярные переводы имени. Это и еще то обстоятельство, что Иешуа, как историческая фигура, был пророком, уже приближают нас к сути дела.

– Иешуа – пророк? – спросил я.

Мой собеседник наклонился ко мне вперед, не вставая со стула, и спросил:

– Вы знаете историю про супермаркет «Таргет» и одежду для беременных?

От его пронзительного взгляда меня бросило в холод.

– Нет, – сказал я и с трудом сглотнул.

– Хорошо, тогда мне придется испытать ваше терпение. Эта история действительно имела место быть, и она очень поучительна, особенно ввиду того, что происходит с вами в настоящий момент.

Я с трудом мог представить, что какая-то байка про супермаркет утолит мою жажду знаний по поводу судьбы Йолы, но помалкивал, в это время Фиш поднялся и начал свой рассказ:

– Не так давно в супермаркет «Таргет», а это одна из самых крупных сетей США, в пригороде Миннеаполиса пришел негодующий отец семейства и потребовал управляющего филиалом. Он пожаловался, что его маленькая дочь, назовем ее Венди, уже третий раз подряд получает абсолютно неприемлемую рекламу от «Таргет». Купоны на одежду для беременных, фолиевую кислоту и кремы против растяжек во время беременности.

«Моя дочь еще ходит в школу, она даже ни разу не целовалась!» – кричал возмущенный отец, и несчастный управляющий филиалом много раз извинился за ошибку компьютера. Видимо, программа, которая рассылала рекламу, перепутала адреса. Управляющий с красным лицом просил прощения, и, поостыв, отец извинение принял.

Фиш мечтательно улыбался. Мне казалось, он радуется развязке истории, хотя наверняка уже много раз ее рассказывал.

– Ну, все шло, казалось, отлично, пока две недели спустя управляющий филиалом не позвонил отцу, чтобы осведомиться, перестали ли присылать рекламу.

Фиш настойчиво посмотрел на меня. Как будто хотел зафиксировать мое левое, снова сильно задергавшееся веко.

– Этот разговор принял оборот, какого управляющий не ожидал.

В отличие от меня. Я знал, что сейчас последует. Как у автора, у меня было что-то вроде профессиональной болезни: я предугадывал странные повороты истории.

– Она действительно была беременна, – ответил я.

Фиш кивнул.

– Именно. Маленькая Венди была на четвертом месяце. Не замеченный семьей, учителями и подругами, в ее животе рос малыш. И теперь самое интересное: даже Венди этого не подозревала! А компьютер «Таргета» знал!

– Что?

– Да, невозможно поверить! Когда Венди стало часто тошнить, родители заподозрили неладное. И заставили ее пописать на полоску. Результат теста оказался положительным.

– Как такое возможно? – спросил я.

– Похоже на магию, да? На самом деле вполне земное искусство программирования.

Фиш снова сел и принялся довольно раскачиваться на своем стуле. Вероятно, наслаждаясь тем, что на мгновение сумел удивить меня своей историей.

– Почти любая крупная компания собирает данные о своих покупателях, – сказал он. – Многие активно выставляют свою личную жизнь на обозрение, например на «Фейсбуке», в «Твиттере» или других социальных сетях. Чаще всего это происходит пассивно, то есть между прочим, когда вы, например, программируете свой навигатор или просто делаете покупки в супермаркете. С каждой замороженной пиццей, которая оказывается в вашей тележке, вы – расплачиваясь по безналу или используя карточку постоянного клиента – оставляете виртуальный информационный след, который сам по себе еще не особо показателен. Но если вы регулярно потребляете продукты быстрого приготовления, не удивляйтесь, если вскоре найдете в почтовом ящике рекламу фаст-фуда.

– Вы издеваетесь надо мной? – спросил я его в паузу, которая последовала за этим пассажем. – Вы всерьез считаете, что я буду болтать здесь с вами о нелепых промахах прямого маркетинга, в то время как моя дочь… – Я не смог закончить предложение, потому что Фиш вскочил со стула и сломал мне нос.