– Дорогая, просто звони и все. Днем или ночью, не важно. Обещай мне, хорошо?

Эстер устало кивнула и опустила взгляд на руки, которые Лисбет держала в своих ладонях. Франк и Лисбет заявились около часа тому назад без звонка, принесли торт из «Ля Гляс» и слова утешения. Теперь Эстер приходилось выпихивать их за дверь, чтобы выпить бокал вина, чего она хотела весь день. На пенсии у людей появляется слишком много свободного времени! Ее тронула их забота, просто в данный момент она не могла принять ее должным образом.

– Скажу-ка без обиняков. Сейчас мне нужно немного отдохнуть.

– Давай-давай! И говори, если у тебя проблемы со сном. У меня остались кое-какие контакты, – продолжала Лисбет. Она прекратила медицинскую практику почти пять лет назад и вышла на пенсию, но никогда не уставала предлагать друзьям и знакомым рецептурные препараты. Эстер была притянута для длительного объятия, после которого со стороны Лисбет последовал проникновенный взгляд, и только затем они начали спуск по лестнице. К счастью, Франк довольствовался тем, что просто помахал рукой.

Эстер впустила собак, заперла дверь и снова заплакала. С таким постоянным вниманием окружающих никогда не получится ни от чего отвлечься! Она вытерла щеки и направилась к коробке с красным вином, когда раздался стук в дверь. Что же они могли забыть? Эстер отворила, ощущая жуткую усталость от мысли о Франке и Лисбет, вернувшихся, чтобы еще с ней пообниматься. Но на пороге стояла Каролина со своей матерью, Юттой Боутруп, которую Эстер не видела долгие годы. Она только успела подумать, как прекрасно они выглядят, эти двое всегда были красотками, как Каролина бросилась в ее объятия и разразилась рыданиями. Ютта последовала примеру дочери, и вот они стояли в дверях в обнимку и плакали в течение нескольких минут. Я не выдержу всей этой любвеобильности, подумала Эстер, скоро придется настаивать на том, чтобы немного побыть одной.

– Можно нам на секунду зайти? – Ютта высвободилась первая и обрела самообладание. – Мы пришли только для того, чтобы забрать кое-какие вещи Каролины из квартиры. С нами пришел полицейский, но он сказал, что подождет внизу.

– Конечно, проходите, – пробормотала Эстер, – тут бардак, я тоже вся раздрызганная, но я рада вас видеть. – Эстер провела их в гостиную, где переложила стопку книг с кресла на диван.

– Хотите по бокалу вина?

– Нет, спасибо, наверное, для вина рановато. А кофе есть?

– Кажется, в кофейнике еще оставался. Схожу за чашками. – Эстер взяла с сушилки две чашки и послала тоскливый взгляд в направлении коробки с вином, стоявшей на кухонном столе.

Когда она вернулась в гостиную, Каролина уже устроилась на диване, положив голову на плечо матери и поджав под себя ноги. Ютта нежно гладила ее по щеке, как маленького ребенка, который должен поспать после обеда. Эстер налила кофе и села на марокканскую подушку.

– Как вы все это переносите?

– Каро сейчас действительно очень трудно. Да и всем нам. Какая-то невероятная полоса, правда?

Эстер кивнула. Более невероятную ситуацию сложно было себе представить.

– И тут, естественно, совершенно не облегчает положения то, что… – Ютта понизила голос, – …что Даниэль решил уйти именно сейчас.

– Мама, хватит!

Эстер сочувственно кивнула в надежде на то, что они скоро уйдут.

– А ты как, Эстер? Ты справишься?

– Честно говоря, не знаю. Это все… Могу отвечать за следующий час, ручаться дальше было бы уж чересчур самонадеянно.

– А Грегерс?

Грегерс, старая задница!

– Да, он еще в больнице, продолжается какое-то обследование, но думаю, он поправится. Я только что его навещала.

– Ох да, ну и бардак. Все это невероятно трагично. У полиции по-прежнему нет подозреваемого? Они нам ничего не хотят говорить.

– Насколько я знаю, нет. – Эстер подумала, не рассказать ли им о своей рукописи, но все-таки не решилась. Все было слишком запутано, чтобы пускаться в объяснения.

– Я вот думаю, не станут ли они подбираться к Кристиану…

– Ты имеешь в виду отца Юлии?

– По моим впечатлениям, он всегда был патологически одержим заботой о своей дочери. Боготворил ее как-то нездорово.

– Разве не так ведут себя все родители?

– Ну там явно был перебор. Я запросто могу себе представить, что он бы взревновал, появись у Юлии парень. И потом, он ведь, хм, слишком упрямый, прямо как танк.

– Ютта, что ты хочешь сказать?

– Я лишь выражаю надежду, что полиция проверит его…

– Мама, замолчи! – Каролина закатила глаза, не поднимая головы с плеча матери. – Ты ни черта не знаешь. Хватит лезть не в свое дело!

Ютта послала Эстер тяжелый взгляд.

– Я посоветовала Каролине обратиться за профессиональной помощью, но ты представляешь, какой своевольной бывает молодежь…

– Стоп! – Каролина села. – Ты не могла бы на этот раз… заткнуться. Я потеряла… – она захлюпала, – свою лучшую подругу, а ты советуешь мне отправиться к психологу. Ее убили, черт возьми, УБИЛИ! Дерьмо! Я пойду вниз собирать вещи.

Она встала с дивана и пошла из комнаты, но в дверях развернулась, подошла к Эстер и поцеловала ее в щеку. Когда она отстранилась, на коже Эстер остались следы ее слез и соплей. Эстер подождала, пока она удалится, и вытерла лицо.

– Ох, бедная моя девочка. Ей, наверное, приходится хуже всех. – Ютта вытерла глаза и допила кофе. – Ну, пойду вниз, побуду с ней.

– Ты серьезно насчет отца Юлии?

– В какой-то степени.

– Ты сказала об этом полиции?

– Я высказала свое мнение, вопрос в том, услышали ли они меня. Мы ведь с ним виделись всего один раз, но мне никогда не нравился этот человек. Деревенщина с тонкими чувствами и жестокими методами. Он и его сборище сосунков, которые, состарившись, заполучили слишком много денег и власти. Отвратительно!

– Сосунков?

– Да, знаешь ли. Это его сборище деловых партнеров, которые то на охоту, то на роскошный ужин, то по шлюхам, чем они там еще занимаются. Я всегда думала, что в этом человеке и его банде есть что-то безнравственное. То же с Кинго, несмотря на то что он «ах, какой знаменитый» и все критики его так любят.

– Ты про моего Кинго? Про Эрика Кинго?

– Ох, Эстер, прости, я забыла, что ты с ним знакома. Забудь, он, конечно же, приятен во всех отношениях, мое негодование в основном адресовано Кристиану. Ну, пожалуй, пойду… – Ютта встала и вышла в прихожую. Эстер последовала за ней и обняла свою старую подругу на прощание.

– Береги себя! Мы с Каролиной некоторое время будем в городе. Мы живем у моей сестры. Звони, если захочешь поболтать, ладно?

Эстер помахала рукой и с гудящей головой закрыла за Юттой дверь. Эрик Кинго и Кристиан Стендер, оказывается, знакомы!

– Ох, проклятие!

Соковыжималка угрожающе рычала, возвещая о том, что в ее недрах что-то застряло. Следователь Сара Сайдани открыла крышку и принялась копаться ложкой в овощной жиже, пока не выудила кусок имбиря, ставший причиной проблемы. Аппарат вновь загудел в привычном режиме, и она продолжила набивать его капустой и яблоками, выливая в большую емкость пенящуюся зеленоватую жидкость. Коллеги из отдела убийств, естественно, противились установке этого монстра и фанатичному отстаиванию здорового образа жизни, который он олицетворял. Однако Сара возразила, что если уж тут стоит кофе-машина весом в целую тонну, то и ей, которая сроду не пила кофеиносодержащих напитков, можно позволить пристроить свою соковыжималку на полочке в кухонном уголке. Она мыла агрегат, когда кто-то постучал в дверь. Поначалу она не узнала этого человека. Затем вспомнила, что это один из дактилоскопистов из Центра. Она видела его на пикнике для сотрудников, он тогда играл в футбол с детьми. Кажется, Дэвид? Он держал перед собой конверт с логотипом Центра криминалистической экспертизы.

– Я обещал Клаусену, что передам это Кернеру. Это вещдок по делу Юлии Стендер. Блузка.

– Ах да. Кернер предупредил, что ее должны принести. Его сейчас нет, Анетте тоже уехала, но можете оставить мне.

Он протянул ей конверт и кивнул на соковыжималку:

– Вы всегда ведете здоровый образ жизни?

– Ну не всем же помирать от атеросклероза, верно?

Он криво усмехнулся и пару раз медленно моргнул.

– Не поделитесь стаканчиком?

Он производил впечатление приятного, немного стеснительного человека. Глазной тик добавлял ему очарования.

– Там еще капуста – и шпинат – я вас предупредила! – Улыбнувшись, она достала из шкафа стакан.

– М-м-м, неплохо. С яблоками?

Сара кивнула и снова улыбнулась. Она взяла конверт.

– Ну, спасибо вам. Насколько я поняла из слов Кернера, тут блузка, которой преступник заткнул рот Юлии.

– Да, мы нашли ее в квартире Кристофера.

– Дерьмово, что мы не успели допросить паренька, прежде чем его скинули на люстру. Я бы хотела выяснить, как у него оказалась эта вещь.

– Наверное, оставил на память. – Дэвид Бовин пожал плечами, словно показывая, что эта часть следственной работы не входит в его компетенцию.

– Ну да, или же кто-то подложил ее туда… – закинула удочку Сара.

Он взглянул на часы и направился к раковине. – Только руки вымою, и мне надо бежать.

– Потому что вы не хотите мне говорить, что, по вашему мнению, Кристофер был замешан в убийстве Юлии? – Сара беседовала со спиной Дэвида Бовина, стоявшего у мойки. Он намыливал руки дважды, захватывая даже запястья.

– Вы знаете, что бактерии, живущие на наших руках, так же уникальны, как отпечатки пальцев? – Он говорил так, словно находился в своем собственном мире. – У двух человек будет абсолютно разный бактериальный состав. После того как помоешь или продезинфицируешь руки, проходит всего два часа, и бактериальная культура полностью восстанавливается.

Сара сдалась.

– Мне нужно вернуться к работе. Найдете выход?

Не дожидаясь ответа, Сара протопала из кухни к себе в кабинет. Ей слишком много всего нужно было проверить, не стоило тратить время на занудного криминалиста. Полчаса назад она получила от телекоммуникационной компании список звонков Кристофера Гравгорда, и теперь полным ходом шла расшифровка. Среди прочих там был входящий звонок с неизвестного номера, на который Кристофер ответил накануне в 16.08, всего за несколько часов до смерти. Номер оказался привязан к предоплаченной карте, а потому отследить его в пока что не получалось. Это было само по себе подозрительно. Теперь Сара взялась за просмотр всего списка звонков, чтобы выяснить, не звонили ли с этого номера раньше. Если не звонили, то звонок вполне мог быть связан с убийством: целью его могло являться назначение встречи.

Краем глаза она заметила, как Дэвид Бовин пробежал к двери, направляясь к лестнице. На выходе он остановился и несколько раз моргнул, но она сделала вид, что глубоко сосредоточена на картинке на экране.

Галерея Кинго оказалась настолько скромной, что Йеппе прошел мимо нее два раза, прежде чем до него дошло, что она скрывается за пустым стеклянным фасадом. За стеклом виднелись лишь белые стены, в комнатах, по-видимому, никого не было. Йеппе сверился с записью. Бредгеде, 19, все верно. Он припарковал машину в запрещенном месте рядом с большим магазином, торговавшим классической датской мебелью, все-таки работа в полиции давала некоторые преимущества.

Эрик Кинго, наконец-то перезвонив во второй половине дня, сообщил, что направляется в свою галерею, чтобы проверить подготовку к предстоящей выставке. Если бы Йеппе был готов потратить на него чуть больше денег налогоплательщиков, то мог бы доставить его драгоценное тело на Бредгеде. Анетте готовилась к поездке в Торсхавн, так что Йеппе стоял в одиночестве перед своим отражением в натертой до блеска стеклянной витрине. «Навестим высшее общество» – так его покойная бабушка называла любую вылазку в окрестности Конгенс Нюторв.

Дверь была открытой, звонка не было. Йеппе прошел в просторное пустое помещение, вдруг услышал звук своих шагов. Почему тишина заставляет нас инстинктивно красться? Большое помещение делилось на два яруса, плавно обтекало побеленные углы и исчезало далее в полутьме. Йеппе напряг слух и пошел в направлении далеких голосов по лестнице на нижний уровень, мимо множества плоских деревянных ящиков, стоявших вдоль стен, еще ниже по очередной веренице лестниц. Ступеньки заканчивались в помещении, откуда струился яркий свет. Голоса стали отчетливее. Йеппе громко откашлялся и перенес весь свой вес на последнюю ступеньку.

В просторном, по-спартански обставленном подвальном офисе стоял Эрик Кинго в компании юноши и рассматривал две картины, прислоненные к письменному столу. Мужчины были одеты в черные облегающие джинсовые костюмы, подозрительно одинаковые, особенно принимая во внимание возраст Кинго. Парень надменно посмотрел на Йеппе.

– Это тот полицейский?

До Йеппе дошло, что он обращается к Кинго, а не к нему. Кинго наконец оторвал взгляд от картин и серьезно посмотрел на Йеппе.

– А, привет. Мы тут разбираем кое-какие новые монотипии Рабена Дэвидсен, чтобы развесить. Идите, взгляните.

Йеппе подошел и посмотрел на картины. Лицо эпохи Ренессанса посреди белого облака на темном фоне. Йеппе не знал, как реагировать; трое мужчин молча стояли и смотрели на картины.

– Мы можем поговорить наедине? – прервал Йеппе молчание. У него не было времени на всякую ерунду.

– Мунир, принеси кофе. А господин полицейский пока задаст мне свои конфиденциальные вопросы. – Снова эта медлительность, не то чтобы недружелюбная, а выражающая поглощенность собой и ощущение своего главенства.

Помощник взял куртку и прошел мимо Йеппе с раздраженным видом, отчетливо дающим понять, что отвлекать их было не просто нежелательно, а неуместно. Когда звук его шагов по ступеням стихнул и Кинго сел в кресло за столом, Йеппе извлек из кармана записную книжку.

– Вчера, незадолго до полуночи, на вашей страничке в Гугл Докс появилось дополнение. Вам что-нибудь об этом известно?

– О, опять эта писательская группа, не надо было вообще в это влезать. Так и знал, что с ней обязательно возникнут какие-то проблемы. – Он вздохнул, закатив глаза. – И нет, я ничего не знаю ни про какое дополнение. Как я уже говорил, я не выхожу в Интернет, когда нахожусь в садовом товариществе и занимаюсь работой. Откровенно говоря, меня удивляет, что там что-то происходит, принимая во внимание дело об убийстве.

– Нас тоже удивляет. Особенно потому, что человек, выложивший этот текст, зашел под вашим именем.

Эрик Кинго вскочил и принялся что-то искать на полке за своей спиной, однако это произошло не настолько быстро, чтобы от Йеппе укрылось потрясение в его глазах. Когда он повернулся к Йеппе с очками в руках, он вновь выглядел спокойным и равнодушным.

– Ах вот они где! Без них я скоро вообще ни хрена не буду видеть на экране. Ну да, наверное, тут какая-то ошибка. Вчера вечером я вообще нигде не логинился. Вы можете проверить мой компьютер, если… – Он пошевелил мышкой, и компьютер на рабочем столе вышел из спящего режима.

– Спасибо, мы, наверное, так и сделаем. Вход состоялся под вашим именем пользователя и с вашим паролем, но с другой учетной записью электронной почты. Естественно, мы проверяем этот адрес. И все-таки – кто мог знать ваш логин и пароль? Как я понял, вы предельно осторожны в плане конфиденциальности писательской группы?

– Да, не знаю, я никому этих данных не давал. Даже у моего агента и редакторов этой информации нет. Но вот мой помощник, естественно, имеет дело с моими документами и имейлами.

– Который за кофе пошел?

– Да, Мунир. Но он приступил к работе совсем недавно, не вижу…

– Ладно-ладно, я подожду и выясню у него, когда он вернется.

– Хорошо, дело ваше. Дайте-ка мне взглянуть, а, вот он, текст. – Он прочитал отрывок. – Да, прекрасно понимаю ваше желание выяснить, откуда он взялся.

Глаза Кинго за стеклами очков казались крохотными. Йеппе наблюдал за ним, пока тот читал. Вид у него был недовольный – возможно, из-за того, что полиция ему помешала, а возможно, была причина посерьезнее. Кинго хлопнул по клавиатуре, чтобы выключить компьютер, и в глаза Йеппе бросилось кольцо, блеснувшее в свете настольной лампы.

– Вы – член ложи?

Кинго смешался и недоуменно сдвинул брови к переносице.

– Кольцо. Я уже такое видел. Что оно означает?

– Я вхожу в группу друзей, все мы носим такие кольца. Можно, конечно, называть это ложей, если хотите, хотя это и не имеет ничего общего со свободными каменщиками и подобной ерундой.

– Кристиан Стендер состоит в этой ложе?

– И еще некоторое количество влиятельных людей, да.

– Значит, вы с ним знакомы? Почему вы нам об этом не сказали?

– Вы же не спрашивали.

– А вы считаете, что для нас эта информация интереса не представляет – что вы дружите с отцом жертвы?

– Полагаю, это вы определяете, какая информация важна для вашего расследования. Не могут же другие за вас решать.

– Может, вы и с жертвой были знакомы ближе, чем прикидывались? С дочерью вашего близкого друга?

– Как сказать, знаком, пересекался с ней пару раз.

– И тоже не считаете, что обязаны были рассказать нам об этом?

– Я абсолютно не понимаю, какое значение может иметь мое знакомство с семьей Стендер. Совершено жуткое убийство, и, как я понял, работа полиции сейчас заключается в поиске подозреваемых и проверке их алиби. Мое вы уже проверили и нашли железным. К тому же мои личные связи, наверное, к делу не относятся, если только они не выводят на новых подозреваемых. А тот факт, что я встречался с дочкой Стендера несколько раз на каких-то сборищах, тут ведь не при чем, так?

– Вы, наверное, разговаривали с ней весной на ужине у Эстер ди Лауренти?

– Как я уже говорил, в тот вечер я был слишком занят серьезным общением, чтобы болтать с персоналом. Но я с ней вежливо поздоровался, и об этом я, кажется, тоже упомянул в ту нашу встречу…

– Нет, не упомянули. Располагаете ли вы другими неважными сведениями об убитой и ее семье, о которых умолчали ранее? Иначе, сдается мне, придется отвезти вас в управление и получить эту информацию в ходе формального допроса.

Эрик Кинго запрокинул голову и рассмеялся.

– Как же я все-таки люблю такие разговоры. Помечание территории в чистом виде. Тестостерон как он есть! Ха, как смешно! – Он поднялся с кресла одновременно с появлением запыхавшегося ассистента, спускавшегося по лестнице с двумя дымящимися стаканчиками.

– Ну, теперь нам с Муниром все-таки придется заняться подготовкой выставки, у нас полно работы. Сообщите, если мне надо будет явиться в управление, чтобы вы покопались в моей памяти. Только придется подождать пару часов, сначала мы тут все разместим. Вы, кажется, хотели спросить что-то у Мунира? А я пока позвоню в Лондон. Спасибо за визит.

Кинго прихватил мобильный телефон и скрылся за стенкой, вероятно, в смежной комнате, которой из офиса не было видно. У Йеппе возникло огромное желание надеть на этого человека наручники и немедленно заключить его под стражу только за то, что он своим высокомерием мешал работе полиции. Вместо этого он допросил Мунира, который, сложив руки на груди, угрюмо отвечал, что не знает никакого писательского клуба и не имеет представления ни о каком имени пользователя и пароле. Очередной тупик.

Прежде чем завести машину, Йеппе проверил телефон и обнаружил, что Йоханнес опять ему написал. «Надеюсь, ты придешь! В 19. Й.». Он снова забыл ответить. Теперь ему придется туда ехать, чтобы не предать старого друга. Если только до вечера не возникнет очередной труп. Надежду ведь никто не отменял.

Коробка каберне совиньон была пуста. Эстер наклонила ее вперед, потом назад, перевернула вверх дном, но добыть получилось лишь несколько капель. Наконец она разорвала картон и вытащила мешок, чтобы выдавить из него все что можно. В результате она разжилась одним глотком. Придется пить воду. Открыв кран и дав воде немного слиться, она принялась хлебать прямо из-под крана. Тяги к вину это не заглушило.

Эстер присела на корточки и заглянула в глубину нижней части шкафа, которую называла винным погребом. Не считая смятого пакета из «Ирмы», в шкафу было пусто. Тогда она встала и открыла бар. За дверцей из красного дерева выстроились пыльные бутылки с ликерами, которые она добавляла в десерты: крем де мент, драмбуи, калуа. Она вытаскивала липкие бутылки и ставила их на пол, пока не добралась до настоящего чуда: полутора литров прекрасного португальского дору, припрятанного для особого случая. Бережно взяв бутылку обеими руками, она еле-еле сдерживалась, чтобы не обнять ее.

Первый бокал она выпила стоя у кухонного стола. Второй унесла в гостиную, где тяжело опустилась на персиковый плюш. Кто-то пытался вмешаться в ее жизнь, дискредитировать ее и лишить того малого, что у нее было. Воплощение в реальность сюжета ее книги, смерть Кристофера, диспенсер для скотча, положенный ей на стол. Трудно было не принять все это на свой счет! Эстер осушила бокал и встала за очередной порцией, наслаждаясь знакомым звоном в ушах и ощущением полноты момента, которому даже подкашивающиеся колени не могли помешать. Самое время ей нажать на стоп. Стоп, фигоп, антилоп. Она налила еще один бокал, до самых краев, и открыла компьютер. Страница с вкладками была по-прежнему открыта в браузере, она выбрала Гугл Докс и сделала неосторожный глоток; пришлось пальцами вытирать с подбородка капли. Страница открылась без проблем – значит, полиция ее еще не заблокировала, – и чужой текст снова осклабился на нее с экрана.

Что все это значило? Кто-то решил убивать, потому что, по его мнению, она написала плохую книгу? Да книга ведь, черт побери, еще не донаписана, не говоря ужео том, что не издана!

«Чего ты хочешь?» – написала она, но тут же стерла. Нельзя же вот так взять и написать сумасшедшему в самый разгар расследования дела об убийстве. Ну а что, если безумец написал первым? Не глупо ли будет проигнорировать его текст? Она сидела, держа кончики пальцев на клавиатуре, смотрела на мигающий курсор и ощущала поднимающуюся волну гнева. Посчитала до двадцати, пятидесяти, ста. А затем написала:

Эстер посмотрела на эти слова и ощутила пронзительную ненависть и к ним, и к их адресату. Всей душой она желала влить в них яд, чтобы, прочитав их, он ослеп и сдох.

Она допила бокал и почувствовала головокружение. Затем нажала «Опубликовать», прежде чем успела додумать.