Глава 15
– Итак, установлено ли орудие убийства Юлии? – задавая вопрос, Анетте копалась в ящике Йеппе. Если он правильно трактовал ее поведение, она искала запасы леденцов, которые он недавно предусмотрительно переложил в архивный шкаф.
– Нет, – ответил он. – Но Клаусен настроен оптимистично. Диспенсер для скотча весит около двух килограммов. Он из тех, которые утяжеляют, чтобы не скользили по столу. На нем явно кровь, осталось только проверить, Юлии ли эта кровь принадлежит, да еще выяснить, нет ли на нем отпечатков пальцев кого-нибудь, кроме Эстер. Они думают управиться за пару часов, я их попросил тебе позвонить.
– А ты что?
– Переговорю с остальными участниками писательской группы Эстер. Через полчаса у меня встреча в Сюдхавнен.
– Поехать с тобой? – Анетте бросила охоту за леденцами и разочарованно уставилась на Йеппе.
– Поезжай лучше к Каролине Боутруп, поприставай к ней чуток. Может, она припомнит больше подробностей касательно личной жизни Юлии, если ты на нее немного надавишь. И еще покажи ей фотографию диспенсера, выясни, их эта штука или нет. Эстер ди Лауренти отрицает, что это ее имущество.
– Как же тогда этот предмет очутился у нее в квартире? – удивилась Анетте.
– Именно!
– Проверю. Еще что-нибудь?
– К часу заявится Йорген Мосбэк – помогать в составлении психологического портрета преступника. Я бы подождал с обращением к психологу до понедельника, но убийство Кристофера обострило ситуацию. Ну, ты понимаешь, какие дела.
Как и следовало ожидать, она закатила глаза и всем своим видом продемонстрировала, что день потерян. Йеппе сжалился и извлек из архивного шкафа пакет с конфетами.
– Идея с администрацией «Магазан дю нор» провалилась. Они закрылись еще в 17.30, так что когда Кристофер оказался на крыше, они уже давно разошлись по домам. А как все прошло с его матерью?
– Угнетающее предприятие от начала до конца. – Анетте бросила в рот пару карамелек. – Жилье на Брёндбю Странд под присмотром соцслужбы, причем, знаешь, так далеко от берега, как только можно себе представить. Однушка, такая грязная, что уже не видно, какого цвета пол. Открыла мне дверь в старом спортивном костюме, худом и выцветшем. К ней каждый день заглядывает соцработник, но если спросишь мое мнение, то ей бы лучше перебраться в казенное заведение. Шизофрения – она сама сказала, мы и в квартиру еще не зашли. Слышит голоса и видит видения. Говорит, когда последний раз зашла в «Нетто», люди стали вытаскивать ножи. Трехлитровый пакет вина, выпиваемый в течение дня, не слишком помогает. Такой не следовало рожать.
– Много кому не следовало. Как отреагировала?
– Вообще никак. Кажется, даже не поняла, о чем речь. В конце концов мы позвонили ее соцработнику, чтобы вызвать ей медсестру. Иначе от нее было не уйти.
– То есть никакой пользы от нее не было?
– Ни грамма. Разве что посмотрели, какой жуткой, вероятно, была атмосфера, в которой рос Кристофер. Ничего удивительного, что он был странноват. В этом доме явно не пахло чтением вслух и блинами!
*
Улица П. Кнудсенсгеде – один из въездов в Копенгаген, большинство регулярно пользуется ею, чтобы попасть в город или выехать из него, но лишь немногие обращают на нее внимание. Йеппе записал себе адрес Эрика Кинго как «СТ Вперед, 4 П. Кнудсенсгеде» во время телефонного разговора, когда они назначали встречу, и теперь удивлялся. Сокращение «СТ» обычно обозначало «садовое товарищество», но какое садовое товарищество на четырехполосной автостраде? И с чего успешному писателю селиться вблизи одной из главных транспортных артерий в Сюдхавнен? Подъехав к школе Эллебьерга, он затормозил и припарковался на улице Густава Банга рядом с плотной зеленой изгородью, посаженной вдоль сетки-рабицы. Ну да, садовое товарищество.
Йеппе прошел вдоль изгороди до калитки с синей эмалевой табличкой, на которой надпись «СТ Вперед» боролась с ветром и непогодой за сохранение своего белого цвета. Калитка была заперта. Эрик Кинго не сообщил заранее никаких подробностей относительно закрытой калитки и не ответил на телефонный звонок, поэтому Йеппе стоял на месте и озадаченно смотрел на дорогу, по которой проносились автомобили со скоростью гораздо выше разрешенных шестидесяти километров в час. Примерно через минуту из глубины садового товарищества к нему заковылял по гравию пожилой мужчина. Два тонких клыка торчали из нижней челюсти его беззубого рта, какой-то мешок позвякивал, ударяясь о штанину его синего комбинезона.
– Еси у вас несь клюся, вам сюда и не попась, – уныло сказал он Йеппе и собирался, закрыв калитку за собой, отправиться по своим делам. Йеппе поставил в щель ногу.
– У меня встреча с Эриком Кинго.
Мужчина взглянул на него с максимально возможным презрением и засеменил дальше по П. Кнудсенсгеде, крепко вцепившись в мешок. Йеппе проник внутрь.
Небольшие крашеные домики с отростками террас и хозяйственных пристроек стояли плотной стеной вдоль дорожки, давным-давно заменив первоначально стоявшие там огородные сарайчики. Жужжание пчел на солнце в сочетании с ароматом свежескошенной травы навевало на Йеппе приятные воспоминания о садике в Вальбю. К счастью, на этот раз ему удалось предотвратить фантомные спазмы в области ампутированного сердца, прежде чем они вывели его из равновесия.
Он миновал несколько участков, где сидели босые люди в шортах, наслаждаясь полуденным солнцем и прохладным пивом, выставленным на садовые столики. По одну сторону дорожки из гравия две компании пенсионеров играли в карты, по другую вовсю развлекалась с поливальным шлангом и надувным бассейном шумная семейка с детьми. Все скептически смотрели на него, щурясь от яркого света. Наверное, надо было оставить ветровку в машине. Он подошел к забору веселой семейки.
– Где я могу найти Эрика Кинго?
– Красный дом дальше, у самого озера. – Отец семейства на мгновение повернулся к нему.
Йеппе поблагодарил его и пошел дальше по дорожке. Позади него все смолкло, и он знал, что они наблюдают за ним, следят, чтобы он не останавливался и при случае не сунул под мышку какого-нибудь садового гномика. Тропа заканчивалась между двумя домами, стоявшими на сваях на округлом озере с лебедями и зарослями камыша. Повсюду на склонах вокруг озера стояли деревянные дома всевозможных размеров, форм и цветов, образуя беспорядочно-идиллическую и вполне датскую версию Клондайка. Деревья клонили свои темно-зеленые кроны к поверхности воды, из деревянных террас торчали солнечные зонтики, среди кувшинок были пришвартованы лодочки.
Йеппе пришлось напомнить себе, что он находится почти в самом центре Копенгагена. Шум автодороги всего в нескольких сотнях метров был еле различим.
– Должно быть, вы настоящий Пансобассен.
Йеппе обернулся и увидел стоявшего перед ним высокого широкоплечего мужчину лет шестидесяти, который вытирал руки какой-то грязной хлопчатобумажной тряпкой. Судя по пятнам на одежде и руках, он красил что-то в синий цвет. У Эрика Кинго была небрежно уложенная снежно-белая шевелюра и выдающаяся челюсть, которой он, похоже, был чрезвычайно доволен. Он без улыбки посмотрел на Йеппе и продолжил уверенными спокойными движениями вытирать большие ладони и мускулистые предплечья.
– Ну да, я и покраской занимаюсь, – сообщил он, как будто предупреждая неизбежный вопрос Йеппе. Затем он отвернулся и зашагал к красному дому по левой стороне дорожки, даже не подумав пригласить Йеппе. «Очередной альфа-самец», – подумал Йеппе и последовал за ним.
– Вы, наверное, хотите кофе?
Йеппе отказался легким покачиванием головы и, не спросив разрешения, сел на скамейку. У него заурчало в животе. Он опять пропустил обед.
– Я бы хотел задать вам несколько вопросов по поводу писательской группы, в которой вы, Эстер ди Лауренти и…
Йеппе нащупал записную книжку. Эрик Кинго опередил его:
– Ее зовут Анна Харлов. Ничего себе телочка. Из пяти написанных ею предложений как минимум три – совершеннейшие клише. Правда, если вам интересно мое мнение, ни одна женщина по-другому и не может. Что же вы хотите спросить?
– Расскажите мне, как устроена ваша группа! Как долго она существует?
Йеппе наклонился, опершись на локти и перенеся таким образом вес с седалищной кости, которая заболела при встрече с жестким сиденьем. Эта деревянная скамейка была единственным предметом садовой мебели в весьма спартанской обстановке. Ни подушек, ни безделушек, не считая пары небольших бронзовых скульптур в книжном шкафу. Массивный письменный стол занимал небольшую комнату почти целиком, давая понять, что работа здесь главенствует над общением.
Эрик Кинго взглянул на потолок и выдержал долгую искусственную паузу, подперев указательным пальцем подбородок, как непрофессиональный актер, желающий изобразить задумчивость. Йеппе никак не мог понять, дурит он его или нет.
– Ох, господи боже, дайте подумать. Я познакомился с Анной в Сан-Катальдо лет пять-шесть назад и с тех пор поддерживаю с ней отношения. Она ведь замужем за Джоном Харлов, замечательным человеком. Он председатель правления Государственного фонда искусств. Сообщество возникло спонтанно, поначалу мы просто показывали друг другу наброски и комментировали замыслы. Литературное творчество – уединенный процесс. Всегда приятно получить адекватную оценку от кого-то, кроме своего редактора. От кого-то, кто напрямую не заинтересован в издании.
– Мне показалось, вы сказали, она не сильна в литературном творчестве?
– Бог свидетель, так и есть. Но у нее есть все качества, чтобы стать прекрасным редактором. У нее острый глаз. Эстер присоединилась к нам около года назад. Собственно говоря, ее рекомендовал Джон. Даже не знаю почему. Она же еще ничего не издала. Ну, то есть из художественной литературы. Пытается писать какой-то сверхдраматический детектив, как множество других преподавателей на пенсии. Но начитанности у нее не отнять.
Эрик Кинго закончил стирать краску с рук и налил себе чашку кофе из турецкого кофейника – в таких получается густой, как смола, напиток с обильным осадком.
– Обычно мы выкладывали тексты, которые хотели обсудить, в общую папку на Гугл Докс, которую создала и за которой следила Анна. Вот в таких вещах она действительно знает толк. Пароль есть только у нас троих, и еще мы заключили письменный договор о том, что не имеем права показывать страничку или передавать информацию с этого сайта посторонним лицам. Если бы что-то из моего материала утекло, это было бы чудовищно. – Кинго откинул голову и осушил свою чашку для эспрессо, потом потянулся за кофейником и налил еще. – Послушайте, я понял, что Эстер встряла в какое-то дело об убийстве, но какое отношение это имеет к нам?
– Я не могу вдаваться в подробности, но есть связь между убийством квартиросъемщицы Эстер и рукописью, которую та выложила в Гугл Докс.
– Связь?
– Вы читали рукопись?
– Да. Вообще-то жаль девушку. Она была милая.
– Кто?
– А та, что жила у Эстер. Юлия, кажется? Я видел ее, когда в последний раз посещал винную оргию у Эстер. Она прислуживала вместе с юным анорексичным помощником.
Кристофер. Иными словами, Кинго встречался с обеими жертвами.
– Когда состоялся этот ужин?
– Несколько месяцев назад. Наверное, где-то в конце марта, потому что я как раз вернулся из Хальд Ховедгорд, а приехал я оттуда пятнадцатого марта.
– Вы разговаривали с Юлией? Или с Кристофером, помощником Эстер?
– Нет. За столом нас собралось человек десять – двенадцать, весь вечер шла оживленная дискуссия, на болтовню с прислугой времени не было. Ну да, в какой-то момент я попросил ее принести чашку кофе. Большой красавицей я бы ее не назвал, но грудь у нее была достойная.
Йеппе отметил, что нужно будет расспросить Эстер ди Лауренти о той компании, о составе гостей.
– Вернемся к рукописи. Когда вы ее прочитали?
– Не так давно. Да вот буквально на днях. Ясно, что отправной точкой для этой истории послужило ее жилище.
– Вы знали, что девушка в книге списана с Юлии Стендер?
– Нет. На ее месте могла быть любая девушка из провинции. На самом деле в этом заключалась одна из моих многочисленных претензий к тексту Эстер. В том, что ее жертва – одно из старейших в мире клише. Почему не убить старика, или бомжа, или циркового клоуна? Почему везде непременно должна быть невинная овечка из деревни? Кстати, замечу, в тексте, который я успел прочитать, девушку еще не убили.
– То есть вы не читали страницы, которые Эстер загрузила около недели назад?
– Я не включал компьютер с тех пор, как переехал сюда, в летний дом, три недели назад. У меня есть еще квартира в Кристиансхавн, где я живу зимой. А здесь нет ни Интернета, ни всякой ненужной электроники. У меня есть мобильный, но я включаю его один раз в день и тут же выключаю, если нет никакой жизненной необходимости им пользоваться. Я даже часов не ношу.
Кинго вытянул коричневые жилистые руки. Выпиравшие вены извивались между пятнами краски. На правом мизинце сверкал перстень, на мускулистых предплечьях и ладонях ничего не было.
– Я здесь для того, чтобы работать, и пишу я от руки. Про убийство Юлии я знаю только потому, что вы мне позвонили.
– Где вы были во вторник? – Йеппе заметил, как Эрик Кинго улыбнулся в чашку, прежде чем ответить на вопрос.
– «У вас есть алиби? Что это такое? Где вы были в момент совершения преступления?» И далее по тексту. Ну вы поняли, Сторм П.
Йеппе, не узнавший цитату, терпеливо ожидал ответа. Не получив ответной реакции, Кинго отрывисто продолжал:
– Во вторник, вечером и ночью, я был на вечеринке в одном издательстве, где удостоился награды, произнес там речь и переместился с моим издателем и несколькими редакторами в ночной бар. Если, конечно, это сойдет за алиби.
Сойдет. Йеппе сделал пометки. Кинго отвернулся и задумчиво смотрел на озеро.
– Это одно из самых глубоких озер Копенгагена, вы знали? Оно не очень большое, но глубина достигает тринадцати метров, рыбы полным-полно. Тут даже черепахи водятся. Образовалось в карьере, вырытом для добычи известняка. Мы его называем Церковное озеро, тут рядом есть церковь. Датская находчивость как она есть. Знаете, если бы мне пришлось кого-нибудь убить, на бумаге или в действительности, я бы бросил тело вот в это озеро, привязав к его ногам что-нибудь тяжелое, и оставил на съедение речным угрям.
Эрик Кинго резко усмехнулся своей нездоровой выдумке. Взглянув на его мощные пальцы, держащие чашку с кофе, Йеппе почувствовал, как к шее подбираются мурашки.
Машина стояла на солнце и так нагрелась, что Йеппе пришлось достать из бардачка тряпку и держать руль через нее. Он снял ветровку и положил на пассажирское сиденье, завел мотор. Проехав немного и впустив в салон свежего воздуха, он позвонил Анетте. Ее голос прорезал шум машин.
– Ну что, нашел нашего мужичка?
– Кинго утверждает, что не читал часть рукописи с описанием убийства. Но весной, на сборище у Эстер ди Лауренти, он встречался с обоими, и с Юлией, и с Кристофером. И он не слишком приятный тип.
– Тогда почему ты тут же не посадил его в машину и не привез? Посидели бы с Кристианом Стендером в кутузке, может, пошло бы им на пользу.
– Не так уж много тут зацепок, признаюсь, но с ним что-то не так. Надо побыстрее проверить его алиби, хотя оно кажется железным. Будь добра, попроси Сайдани покопаться в его прошлом.
– Договорились. А у меня состоялась любопытная беседа с Каролиной Боутруп. Диспенсер для скотча принадлежит ей. Он всегда стоял у девушек в книжном шкафу, она и не заметила, что он пропал. А Клаусен из криминалистической службы подтвердил, что кровь на нем принадлежит Юлии. Преступник, видимо, опустил его в лужу крови. Орудие убийства у нас есть.
– Наконец-то! Другие следы на нем есть? Отпечатки пальцев?
– Пока нет, его еще осматривают. Но в любом случае интересно, каким образом он оказался на письменном столе Эстер ди Лауренти.
– И почему. Либо кто-то хотел перевести стрелки на нее, либо она сама пыталась кого-то прикрыть?
– Кристофера, скажем. Но это предположение – далеко не главное в списке.
Йеппе остановился на красном свете на Кальвебод Брюгге и смотрел на ряд бетонных построек, выросших там, где должен был открываться вид на гавань.
– Еще что-нибудь рассказала наша прелестная Каролина?
– Она в совершенно жутком состоянии, бедная девочка. Мало того, что убили ее подругу и соседку, ее еще и парень бросил. Видимо, она на время переселится домой, к мамочке. И да, я вновь подвергла ее пытке, заставила вспомнить мельчайшие подробности, имеющие отношение к событиям последних дней, и ей вспомнилось кое-что еще.
– Рассказывай, только пусть это будет что-то положительное, пожалуйста!
– Каролина явно сильно досаждала Юлии, стараясь выяснить, с кем у той роман. В один прекрасный день, накануне отъезда Каролины в поход на байдарках, Юлия сжалилась и показала ей несколько фотографий онлайн. По словам Каролины, они были абсолютно скучные, серые, что-то с архитектурой, и Каролина сразу же позабыла об их существовании, так как ей они были совершенно неинтересны.
– Я все жду сенсации.
– Ну конечно, видимо, после твоего прорыва в связи с личностью Эрика Кинго? Эти снимки представляли собой так называемую художественную фотографию, а причиной, по которой Юлия продемонстрировала их Каролине, являлось то, что сделал их тот самый ее возлюбленный. Каролина таким образом поняла, что он фотограф.
*
Колеса кресла-каталки застревали в гравии, и Эстер уже жалела, что не уговорила Грегерса пойти пешком. Врачи позволили им совершить недолгую прогулку и сказали, что свежий воздух пойдет ему на пользу, если он не будет напрягаться. Грегерс понял эти слова буквально и потому настоял на коляске. Да и черт бы с ним, она прекрасно справлялась, пока они не съехали с широкой, основательной дорожки. Ей самой было полезно немного расшевелиться и подумать о чем-то, кроме убийства и орудия, которым оно было совершено. Отвлечься хотя бы на пару минут.
– Поосторожнее! Ты меня всего растрясла! Не можешь поспокойнее везти?
– Грегерс, я пытаюсь! Для такого щупленького старичка ты удивительно тяжелый!
– Кого это ты назвала старичком? Стоит попасть в больницу и на пять минут оказаться в зависимости от других, о тебе уже болтают хрен знает что – так, что ли?
Эстер прикусила язык и катила коляску дальше. Они миновали радостно орущих детей на игровой площадке с башнями и медленно двигались под раскидистыми кронами к беседке. Когда дорожка огибала кустарник, впереди были видны озеро и фонтан. Группа босоногих мужчин натянула между двумя деревьями джиблайн, и теперь они по очереди балансировали на нем. Один из них помахал рукой прямо во время исполнения очередного трюка. Грегерс отвернулся, презрительно кашлянув.
Когда они дошли до озера, Эстер остановила коляску, зафиксировала ее тормозом и плюхнулась на скамейку рядом с Грегерсом – посидеть в тени кустарника и посмотреть на воду. В обертке из-под мороженого, торчащей из урны, жужжали пчелы, у берега неподвижно стояла цапля, глядя на водную гладь. Эстер откинулась на спинку и подставила солнцу лицо. День был замечательный.
– А нельзя ли мне вернуться домой?
Она увидела, что он сидит с дрожащей нижней губой и смотрит на лебедей сквозь слезы.
– Я не выдержу. За всю свою жизнь я ни разу не лежал в больнице. Сегодня утром ко мне в палату привезли нового пациента, и теперь мы лежим, разделенные дурацкой тоненькой занавесочкой, и стараемся не кашлять. Это бесчеловечно! Господи, зачем только я всю жизнь исправно платил налоги?
– Дома сейчас тоже не слишком весело. Я только что подумала, что лучше побыть здесь. Тут меньше трупов, чем у нас дома.
Эта реплика заставила его засмеяться. Но на всякий случай он предпочел замаскировать смешок кашлем. Вряд ли стоило поддерживать слишком веселое настроение.
Эстер взяла его за руку, они на некоторое время замолчали, наблюдая мелькающих перед ними бегунов и кружащих над озером чаек.
– Мои дети, наверное, не звонили?
– Твои дети? Что ты хочешь сказать, разве у тебя есть дети? – Эстер искренне изумилась. Она никогда не слышала от него ни о каких детях.
– Трое!
– Трое детей! Грегерс, старый обманщик, да ты никогда о них ни словом не обмолвился!
– И все-таки я не старый.
– Но… целых трое детей? Как вышло, что я никогда их у себя не видела?
Грегерс посидел мгновение молча, только сглотнул пару раз.
– Развод с Ингер, ну, моей женой, был не слишком приятным. Мягко говоря. Дети встали на ее сторону. Вот и все.
– Но прошло уже больше двадцати лет! Они ведь уже наверняка совсем взрослые, если не сказать… ладно, взрослые уж точно… Почему вы давным-давно не уладили этот конфликт?
– Они ведь уже выбрали, на какой стороне им быть. К тому же я встретил другую женщину, с которой некоторое время прожил. Она думала, что с детьми будет куча проблем. Так вот получилось.
Эстер не знала, что сказать.
– Они даже не звонят мне сейчас, когда я лежу в больнице. А им ведь сообщили. Они просто не желают рисковать связываться со мной. А если бы…
– У тебя уже, наверное, и внуки есть, а может, и правнуки. Ты с ними совсем не видишься?
Грегерс покачал головой и с раздражением вытер глаза рукавом. Эстер собиралась сказать что-нибудь утешительное, но, кажется, к этой ситуации ничего не подходило.
– Грегерс, я должна сказать. Ты как будто настоящую тайну хранил все эти годы.
Он махнул рукой, явно недовольный тем, что завел разговор на эту тему.
– Так они нашли убийцу, или как?
– Нет. У них много подозреваемых, но пока никого не задержали. Мы с тобой тоже под подозрением. В особенности я. – Эстер стало очень не по себе оттого, что она произнесла это вслух, затем ее охватило настолько всеобъемлющее горе, что оно чуть не свалило ее со скамейки. Грегерс не догадался, что она тоже заплакала.
– А что, я слишком стар для роли убийцы?
– Нет, Грегерс, ты просто не написал руководство к убийству, как я. И не твой учитель пения был выкинут на люстру в Королевском театре.
Он озадаченно посмотрел на ее съежившуюся фигуру и неловко похлопал ее по спине, три хлопка плюс утешительное «ш-ш-ш». Эстер не сдерживала потока слез, пока приступ не закончился сам собой. Грегерс озабоченно оглядел ее, когда она вновь выпрямилась на сиденье.
– Ты выпила?
Этот вопрос оказался таким неожиданным, что от потрясения она не смогла ответить.
– Выпила? Какого дьявола ты имеешь в виду?
– Алкоголь. Ты сегодня пила спиртное? Обычно ты пьешь красное вино, верно?
Эстер встала, сняла кресло с тормоза и повезла его обратно к зданию больницы с сумасшедшей скоростью. Пусть скажет спасибо за ее добросовестность, она ведь могла бы бросить его прямо посреди Фэлледпаркен. Старый дурак! Он возмущался такому бесцеремонному обращению, но она игнорировала его возмущение и толкала коляску вперед.
– Эй, вези нормально! Ты опять меня всего растрясла. Скажи, ты ведь не сердишься? – Грегерс обернулся к ней, но она смотрела поверх его головы и гнала так, что плечи тряслись мелкой дрожью.
– Ну просто… ладно, дорогая Эстер, мне неприятно говорить тебе правду, но ты слишком много пьешь! Возможно, я и вправду старик, но ты любишь красненькое, назовем вещи своими именами. И надо бы завязать, тебе это пристрастие не идет на пользу. Больше об этом ни слова. – Грегерс сложил руки на коленях и уставился перед собой.
Эстер бывала в ярости. Вот благодарность за доброе отношение к соседу! Довезет его до больничного холла, и пусть делает что хочет. Ей и без него есть о чем побеспокоиться.
*
Железные ворота закрылись за Йеппе с тихим щелчком, он сделал четыре шага по брусчатой дорожке, пересекавшей палисадник, до блестящей черной двери. Самым заветным желанием Терезы было жить вот здесь, на «Картофельных грядках», и он всегда ругал ее за неисправимый снобизм, потому что она была готова платить втридорога за проживание в старом квартале для рабочих лишь потому, что этот район вдруг стал популярен в среде культурной элиты. У Терезы была подруга, жившая на одной из улиц этого квартала, и он с отвращением вспоминал те несколько визитов к ней, когда его принуждали сидеть в крошечном патио у гриля и все старались сделать вид, что не слышат, о чем говорят соседи с обеих сторон. Теперь, черт возьми, она могла переехать сюда с Нильсом и обеспечить себя интерьером из облупившихся досок и обреченности, как все вокруг.
Дверь открылась прежде, чем он успел позвонить в медный колокольчик, и на него испуганно уставилась женщина с мусорным мешком в руках.
– Ох, вы меня напугали. Я думала, вы приедете попозже. Следователь полиции Кернер, так? Простите, что не могу подать вам руку.
Она прошла очень близко от него к мусорному баку, стоявшему в передней части сада. Ее волосы светло-медового цвета были небрежно собраны на макушке в пучок, от нее исходил аромат нагретого солнцем плода. Йеппе наблюдал, как она подняла крышку бака и стала обеими руками запихивать туда мешок. Она была в босоножках и черном комбинезоне, стоившем, вероятно, около половины суммы за экзамен на водительские права. Ткань задиралась, лаская ее бедра, всякий раз, когда она проталкивала отходы вниз. Ягодицы у нее были крепкие и округлые, руки – тонкие и такого золотистого цвета, который приобретается с помощью хорошей дозы средиземноморского солнца. В паху у него в паху начало покалывать, ноги отяжелели. Он заметил, что ее грудь свободно колышется под шелковой тканью, и вдруг перед его внутренним взором мелькнула теплая голая кожа. Как отлько женщина повернулась и улыбнулась ему жемчужно-белыми зубами на открытом беззаботном лице, он почувствовал, как его пенис набухает, медленно, но верно приближая его к первой в этом году эрекции.
– Слава богу, завтра вывоз мусора. Вчера мы ели угря, а нет ничего хуже, чем вонь рыбьих потрохов на жаре.
Она снова прошла мимо него, коснулась его на пороге, и в неуловимую долю секунды он едва не набросился на нее.
– Я знаю, что потребление угря запрещено, но это рыба с фермы и совершенно легальная. Ну и на вкус тоже неплохая. Ну, заходите. Вымою руки – и к вашим услугам.
Восемь месяцев никакой эрекции, даже намеков на нее, и вот она вдруг начинается тут, в саду на Эстербро. По телу Йеппе прокатилась волна облегчения, тут же сменившаяся некоторым замешательством. Он проклял слишком узкие джинсы, купить которые его уговорил Йоханнес, чтобы отпраздновать возвращение в стройное тело, и последовал за Анной Харлов.
Как и следовало полагать, дом был дорого и со вкусом оформлен в небрежно-интеллектуальном стиле. Встроенные шкафы с книгами в два ряда, светлый паркет, боливийские шерстяные пледы на диване от Могенсена. Все здесь кричало об обитателях-буржуа, не обделенных деньгами. Десять к одному, что у них имеется дача в Тисвиле, где они поедают фьордовых креветок, запивая био-вином, в компании пузатых приятелей, думал Йеппе, стараясь пресечь эрекцию пренебрежительным отношением к объекту своего вожделения, который в данный момент стоял на открытой кухне у стальной раковины индивидуального дизайна и мыл руки.
Анна Харлов, не оборачиваясь, кивнула в сторону большого деревянного стола, на котором уже стояли медный термопот, керамические чашки и небольшая тарелка с печеньем. Йеппе сел. Рядом со стеклянной дверью в маленький внутренний дворик висела черно-белая фотография хозяйки, сидевшей на садовой скамейке рядом с мужчиной явно старше себя. Мужчина оживленно разговаривал с кем-то рядом с фотографом, Анна Харлов с улыбкой смотрела на него.
– Я ждала вашего прихода. Даже странно, что до сих пор вы со мной не связались.
Налив им кофе, она села за стол. Голос у нее был низкий, хрипловатый и напоминал ему о какой-то старой голливудской знаменитости. Он сложил руки на груди и попытался сосредоточиться.
– Так вам есть о чем нам рассказать?
Йеппе заставил себя посмотреть на собеседницу. Она сдула прядь волос, упавшую на глаза, и встретила его взгляд, не моргнув.
– Я не знаю ничего сверх того, что было написано в газетах, но есть поразительное сходство между убийством Юлии Стендер и рукописью, над которой работает Эстер и к которой у нас с Эриком был доступ в течение нескольких недель. И если бы я расследовала дело, то сочла бы это совпадение довольно подозрительным.
– Вот поэтому я и сижу сейчас перед вами. – Йеппе постарался передать голосом свое раздражение. К сожалению, это никоим образом не повлияло на несвоевременно проснувшееся либидо. – Когда вы впервые прочитали рукопись?
– Сразу, как только она выложила первую часть в начале июля, а потом и вторую часть – примерно неделю назад.
– И что это за текст? Опишите мне его!
– Ну, это черновик детектива. На первых страницах в основном описывается девушка, которая окажется жертвой. Когда Эстер загружала первую часть, убийство она еще не придумала, была в процессе, так она мне сказала. Описание убийства появилось тремя неделями позже, когда она выложила вторую часть текста.
– И что вы думаете о черновике?
– Там были некоторые композиционные огрехи, над которыми нужно было поработать, но в целом, я считаю, получилось интересно.
– Вы знали, о ком она пишет?
– Было понятно, что жилье героини напоминает дом самой Эстер, поэтому я и подумала, что ее вдохновили две девушки, жившие на втором этаже. Но я не очень-то связывала друг с другом эти обстоятельства. При создании литературного произведения всегда отталкиваются от реальности.
– Вы встречались с Юлией Стендер?
– Да, она прислуживала на встрече, которую Эстер устраивала еще в марте.
Значит, и Анна Харлов присутствовала на том ужине.
– Эрик Кинго тоже был в тот вечер, верно?
– Да, и многие другие. Например, мой муж. Нас было, наверно, человек десять – двенадцать.
Ему показалось или она чуть помедлила перед тем, как упомянуть мужа? Она задумчиво облизала губы кончиком языка, потерла указательным пальцем. Специально для него? Йеппе собрался с мыслями.
– И как вам тот ужин?
– Ну, было довольно мило, насколько я помню. Мы достаточно часто куда-то выбираемся, и тот вечер мне не слишком запомнился. Вас интересует что-то конкретное?
– Возникали ли какие-нибудь размолвки, происходило ли что-нибудь необычное?
– Не-ет, вроде бы ничего.
– Юлия Стендер общалась с кем-нибудь из гостей?
– Я сама с ней немного поболтала, спросила, как она устроилась в городе, определилась ли она, куда поступать учиться. В остальном общение сводилось к вежливым словам, когда она и другой молодой человек обслуживали гостей. Но сейчас, подумав, я вспоминаю, что видела, как Эрик в какой-то момент о чем-то разговаривал с ней на кухне. Я это запомнила, потому что он повысил на нее голос.
– В связи с чем, не знаете?
– Видимо, чем-то не угодила, обслуживая, или слишком слабый кофе заварила. Эрик бывает довольно-таки… как рабовладелец, если чем-нибудь недоволен.
Йеппе подавил улыбку.
– Ранее вы сказали, что между рукописью Эстер ди Лауренти и убийством Юлии Стендер может быть какая-то связь. Можете развить эту мысль?
– Я почти ничего не знаю об убийстве, ничего кроме того, что прочитала в СМИ. Я была занята, в начале недели меня не было в городе. Во вторник мой муж открывал галерею в Орхусе, я ездила с ним. Мы ночевали в отеле «Гульдсмиден». Но ведь совершенно очевидно, что преступник прочитал черновик.
– А что насчет Эрика Кинго?
– Эрик? – Она засмеялась. – Почему бы и нет? Но только если вы найдете мотив, связанный с деньгами или славой. Это единственное, что Эрика интересует. Альтернативой может быть мотив мести – если она сказала, что у него маленький член. – На последнем слове она посмотрела ему прямо в глаза. Нет, дело не в его воображении.
– И вы никому не показывали рукопись и не рассказывали о ней?
– Нет. В нашем литературном объединении прописаны четкие правила. Все материалы на сто процентов конфиденциальны, доступ к ним имеем только мы втроем. – Она вновь остановила на нем взгляд с легкой улыбкой, похожей на намек. – Слушайте, мне кажется, мы с вами ходим вокруг да около.
Йеппе потянулся было за чашкой кофе, но почувствовал слабость в руке и отвел ее в сторону. Его мозг заполнили образы Анны Харлов, обнаженной, брошенной на обеденный стол в разодранной на куски дорогой одежде, и его фаллоса, этого фениксоподобного орла, пылающего от вожделения и нацелившегося на ее плоть.
– Неужели? Что вы имеете в виду?
Стоит ей сейчас всего лишь кивнуть ему, и он не отвечает за последствия.
– Ну, одно дело, что кто-то прочитал текст Эстер у нас в Гугл Докс и воспользовался им. Но кто дописывает этот текст? Это точно не Эстер, она никогда бы не смогла написать такую мерзость.
Йеппе запил свое разочарование глотком кофе и смахнул рукой капли, пролитые на стол, прежде чем ответить.
– Дописывает текст? Не понял?
– Неужели вы не в курсе? – Она встала и взяла ноутбук с бюро в соседней комнате. Набрав несколько букв, она развернула экран, чтобы Йеппе мог следить по тексту. – «На ее светлых ресницах, четко выделяющихся на фоне бледной кожи, висели капли крови. На щеке был выгравирован узор, превративший кожу в драгоценность, в самое роскошное украшение в мире. Он наделил ее вечной красотой. А ее приятель осуществил чудесный полет…» И так далее. Это появилось вчера вечером, незадолго до полуночи, кажется. Кто это пишет?
Йеппе, чертыхаясь, вытащил телефон из узких брюк и набрал номер следователя Сайдани. Та ответила сразу:
– Я как раз собиралась тебе звонить. Я только что узнала, что появился новый текст. И его написала не Эстер ди Лауренти, я уже спросила у нее. Как раз сейчас я изо всех сил пытаюсь докопаться, откуда и каким образом был осуществлен вход в систему.
– Хорошо. Я скоро буду в управлении. Встречаемся в столовой в 13.00.
Йеппе убрал телефон обратно в карман. Кто, кроме преступника, может выкладывать тексты на странице Гугл Докс, принадлежащей писателям? Это обстоятельство подтверждало тот факт, что убийства и рукопись неразрывно связаны между собой. Йеппе встал, допил кофе и кивнул Анне Харлов.
– Нам, вероятно, в ближайшее время придется еще раз с вами побеседовать. А до того незамедлительно свяжитесь со мной, если вам вдруг придет в голову хоть что-то, значимое для хода расследования.
Он протянул ей визитку и пошел по узкому коридору к выходу. Внушительное количество дверных замков смутило его, и он остановился, соображая, какой из них ему надо покрутить, чтобы выйти.
– Не волнуйтесь, никто не может уяснить, как открывается эта дверь, пока не побывает здесь раз семь-восемь.
Анна Харлов пошла за ним в прихожую и встала прямо у него за спиной. Он отступил, чтобы пропустить ее вперед. Потянувшись к верхнему замку, она коснулась мягкой грудью его руки и замерла в этом положении.
– Возможно, это просто знак, что вам нужно остаться? – Один долгий миг она дразняще смотрела на него, потом открыла дверь. Не успев отреагировать, он оказался в саду и услышал, как за его спиной захлопнулась дверь.
Смущенный, задыхающийся, с самым твердым во всей Северной Европе членом.
