Глава 23. Подача Шарлотты Сильвер

Чарли смотрела, как Карин Гейгер отвечает на вопросы репортера ESPN. Они стояли в длинном коридоре, ведущем из раздевалки на корт стадиона «Артур Эш». Их окружали черно-белые фотографии всех победителей этого корта – Штеффи, Пит, Андре, Роджер, Стефан, Дженнифер, Марко, Крисси, Мартина, Ринальдо, Джон, Серена, Джимми, Наталья, Венера, Рафа, Энди, Мария. Казалось бы, самый обычный коридор без окон, немного темный и унылый – если бы не легенды тенниса, смотревшие на них со всех сторон.

– Чего вы надеетесь достичь в сегодняшнем матче? – спросила женщина-репортер, подсовывая микрофон Карин под подбородок.

Карин, обычно приветливая, презрительно фыркнула.

– Достичь? Ну, я здесь явно не для того, чтобы поработать над своим ударом слева, – бросила она, снова втыкая в уши наушники.

– Удачи, Карин! – сказала журналистка, но Карин уже закинула на плечо теннисную сумку и пошла к двери, за которой она будет прыгать и делать выпады, ожидая, пока Чарли даст интервью, чтобы потом обеих могли официально объявить на корте.

– А вот Шарлотта Сильвер, занимающая второе место в женском рейтинге, и явный фаворит сегодня здесь, во Флашинг-Медоус. Шарлотта, как вы настроены на игру?

Журналисты обожали этот вопрос, и каждый теннисист в истории спорта выдавал в ответ вариацию на тему «Я настроен очень уверенно. Я готов».

Именно эти слова и сказала Чарли. И, как всегда, удивилась, когда журналистка с энтузиазмом закивала, словно Чарли только что произнесла великое откровение.

– Наверное, необыкновенное чувство – стоять в компании таких легенд, – заявила журналистка, держа свои накрашенные губы в сантиметре от микрофона.

– Конечно. – Чарли смотрела ей прямо в глаза. Боковым зрением она видела, что оператор берет ее крупным планом. – К тому же сегодняшний вечер имеет для меня особенное значение. Это будет мой предпоследний Открытый чемпионат США.

Тишину, наступившую в коридоре, Чарли ощутила раньше, чем услышала.

– Означает ли это… Вы говорите… Можно ли это считать объявлением о вашем уходе из спорта? – разволновалась репортерша.

Чарли подалась вперед, чтобы посмотреть на Дэна. Он подмигнул. Дэн и Джейк уже знали о ее плане, но отец слышал о нем впервые. Она взяла в руку микрофон и повернулась, глядя прямо на своего отца.

– Да. Независимо от того, выиграю я или проиграю сегодня, я собираюсь играть профессионально еще только один год. Следующий Открытый чемпионат США станет моим последним крупным турниром.

Удивление на лице мистера Сильвера не уступало изумлению журналистки, явно не готовой отступать от своего сценария предматчевого интервью. Она замялась на мгновение, начала было говорить, потом умолкла. Наконец она сказала:

– Для теннисистки, которая, судя по всему, пребывает на пике карьеры, довольно необычно уходить из спорта в двадцать пять лет? Можете ли вы объяснить причины такого решения? Что ждет впереди Шарлотту Сильвер?

– Пожалуйста, простите, мне пора выходить на корт.

– Да, да, – пробормотала репортер, очевидно, забыв о поводе интервью в свете внезапной сенсации. – Мы желаем вам удачи. Сегодня и всегда.

Чарли сразу почувствовала на плече руку отца. Она повернулась и обняла его.

– Пришло время, – сказала она.

– Ты уверена? – тихо спросил он.

Она отстранилась от него и кивнула.

– Да. Один год. Я, наконец, чувствую, что этого достаточно.

Отец улыбался.

– Это более чем достаточно, учитывая, чего ты достигла и как много работала. Однако самое главное, что ты сама это чувствуешь. Я ждал.

– Знаю, папа. И ценю это сильнее, чем могу выразить.

– Шарлотта? Карин? – окликнула их Изабель, глядя на гигантский цифровой дисплей, показывающий обратный отсчет секунд до начала матча. – Время для объявления участников.

Отец поцеловал ее в щеку. Дэн улыбнулся и кивнул, а Джейк показал два больших пальца. Представитель администрации турнира пригласил команды Чарли и Карин следовать за ним через другой выход, где он проводит их в гостевые ложи. Дверь на корт предназначалась только для игроков.

Чарли слушала, как комментатор перечисляет спортивные достижения Карин: номер один в мировом теннисном рейтинге, шестикратная финалистка турниров Большого шлема и победитель трех из них, самая молодая теннисистка за последние десять лет, победившая в двух турнирах Шлема подряд. Камеры транслировали на огромный экран буйные толпы американской публики, которые приветствовали обеих соперниц, но с гораздо большим энтузиазмом – Чарли. Рев трибун заглушил голос комментатора, когда тот перешел к ее статистике. Чарли напрягала слух, желая узнать, как выглядят двадцать с лишним лет ее жизни, сжатые до одного абзаца, однако шум и эмоции не давали этого сделать. Когда пришло время выйти на легендарный корт, Чарли на секунду впала в оцепенение, и Изабель пришлось ее подтолкнуть.

Аплодисменты прозвучали как раскат грома. Они начались в секциях, ближайших к тому проходу, откуда появилась Чарли, и ураганом прокатились от ложи к ложе, от секции к секции по всему стадиону. Никто не сидел; каждый из двадцати трех тысяч человек, пришедших сюда в этот великолепный августовский вечер, стоял на ногах, кричал и хлопал. Она помахала им. Толпа взревела, и этот рев вибрацией отозвался в ее груди.

Чарли разложила ракетки возле своего стула, отвинтила крышку первой бутылки «Гаторейд» и взглянула на гостевую ложу. В самом первом ряду, бок о бок, сидели Джейк и Бенджи. Без сомнения, за ними охотились все фотокамеры на стадионе: только на днях вышел новый номер «Спортс иллюстрейтед» – впервые в истории с фотографией открытого гея на обложке. На снимке Бенджи стоял в форме и шлеме «Долфинс», с боевой раскраской под глазами, и смотрел прямо в камеру, скрестив мускулистые руки на широкой груди. Заголовок над фотографией крупным шрифтом призывал читателей: «Примите как данность», а ниже, шрифтом помельче шло: «Всеми любимый футбольный квотербек открыто признает себя геем, и его не волнует, что вы скажете по этому поводу». Как и следовало ожидать, когда Бенджи объявил об этом в начале лета, в прессе поднялась страшная шумиха, но уже через несколько недель бесконечных обсуждений и хорошо продуманных комментариев со стороны НФЛ в поддержку своего игрока эта история начала забываться. Чарли никогда не видела Джейка счастливее. Рядом с ними сидели мистер Сильвер и Эйлин. Семейная свадебная церемония была запланирована на следующий месяц, и Чарли уже приготовила подарок: два билета в кругосветное путешествие – чтобы они посмотрели мир, отдохнули и, может быть, даже навестили ее в далеких странах.

В ряду позади них сидели Пайпер и Ронин, которые поздно ночью улетали на свой медовый месяц в Южную Америку. Пайпер поймала взгляд Чарли и, выпучив глаза, покосилась вправо, как бы говоря: «Серьезно?» Чарли расхохоталась. Справа от Пайпер сидел не кто иной, как Зик Лейтон собственной персоной. Он жизнерадостно помахал Чарли и состроил физиономию для камер. Каждый раз, когда его показывали на огромных экранах, установленных по всему стадиону, трибуны сходили с ума.

В третьем и последнем ряду сидел Дэн. Она знала, что и отец, и Джейк, и наверняка Пайпер предлагали ему сесть с ними, но ему нравилось смотреть на корт с самой высокой точки и следить за каждым мячом с вниманием хирурга. Он будет анализировать матч. Он будет желать ей победы. А когда все закончится, не важно, решительной победой или унизительным поражением, крепко обнимет ее и спросит, не хочет ли она сходить в новый корейский ресторанчик, о котором он недавно читал. В эту секунду Дэн не смотрел на нее, но Чарли все равно ему улыбнулась.

Разминка пролетела так быстро, что жеребьевка стала для Чарли неожиданностью. Когда судья на вышке объявил, что Чарли выиграла, она автоматически выбрала подачу. Карин одарила ее жестким взглядом и отошла назад к своему стулу. У них была еще минута до официального начала игры. И тут Чарли окликнула соперницу.

Под взглядами мальчиков и девочкек, подающих мячи, линейных судей, судьи на вышке и тысяч поклонников, Карин медленно обернулась, всего в три длинных шага подошла к сетке и вопросительно подняла бровь.

Чарли остро осознавала направленное на них внимание камер. С колотящимся сердцем, едва не касаясь губами уха соперницы, она прошептала:

– Я хочу попросить прощения за свой поступок в Чарлстоне. Это было некрасиво с моей стороны.

Карин отступила на два шага и посмотрела Чарли в глаза. Пару секунд обе молчали, потом Карин кивнула.

– Спасибо.

Вернувшись к своему стулу, Чарли сделала глоток воды и съела кусочек банана. До начала игры – тридцать секунд. Она снова бросила взгляд на свою ложу и ощутила прилив благодарности за то, что эти люди есть в ее жизни, а затем, в последние из оставшихся у нее секунд, достала фотографию, которая всегда лежала в теннисной сумке, и приставила ее к спинке стула. Сегодня мать будет наблюдать за ней с лучшего места на стадионе.

Чарли попрыгала на носках, стараясь успокоиться. На той стороне, за сеткой, ее соперница сделала глубокий медленный вдох, очевидно, пытаясь унять в крови лишний адреналин. Судья на вышке подался к микрофону и командным голосом объявил:

– Первый сет. Подача Шарлотты Сильвер.

Чарли глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Началось. Она поставила ноги на ширину плеч, трижды отбила мяч о корт и подбросила его в воздух. Взлетев, мяч растворился в огнях стадиона. Чарли ощутила легкий укол паники и неуверенности, но все равно подпрыгнула, призвав на помощь мышечную память, веру и пламенную надежду, уверенная, что готова ко всему.