Глава 5
Закончив допросы и выходя из здания, Гуров всей кожей ощущал у себя за спиной гудение растревоженного улья.
Переговорив со всеми, кто его интересовал, он еще раз зашел в кабинет Гремина. Официальным предлогом было желание «попрощаться и поблагодарить», в действительности же полковник хотел дополнительно убедиться, что предпринятые им действия дали нужные результаты.
Предположения перешли в уверенность, едва лишь он успел переступить порог кабинета. Гремина он нашел непривычно благодушным и улыбчивым. В сочетании с запахом дорогого коньяка, незримо присутствовавшем в помещении, это наводило на мысль, что все пущенные стрелы благополучно попали в цель.
«Бинго! – злорадно подумал Лев. – Будете теперь знать, чем оборачиваются попытки скрывать от проверяющих информацию».
Обменявшись с Греминым вежливо-официальными фразами о взаимной готовности к дальнейшему сотрудничеству, он покинул административное здание и снова вызвал такси. Но на этот раз возвращаться в гостиницу Гуров не собирался, так как сегодняшний список неотложных дел еще не был исчерпан. Он велел таксисту ехать в «летку».
Мысли его постоянно возвращались к Вадиму Ушакову, человеку, с которым он так безуспешно пытался наладить контакт накануне.
Еще при первой встрече, по тому, как упорно шифровался его собеседник и отмалчивался, не желая говорить, полковник сделал вывод, что он может рассказать что-то интересное. Теперь же, узнав, где и кем работает Вадик, он окончательно уверился в правильности своих догадок. Находясь в самой непосредственной близости к «высшим сферам», Ушаков многое знал и еще о большем догадывался. Задачей Гурова было заставить его этими знаниями поделиться, и он прекрасно понимал, что в данном случае давление – совершенно не тот прием, который может обеспечить успех.
Поэтому, устраивая свой «блицопрос» на авиабазе, Вадика он не тронул. Опытный полковник собирался пойти другим путем.
Из разговора с Китаевым он понял, что тот в хороших отношениях с Вадиком, поэтому решил вновь зайти к нему в гости и уговорить сделать ему некую протекцию. Если Ушакову представит его коллега и знакомый, а в особенности если объяснит, что Гуров действует в интересах Максима, можно было надеяться, что настороженная отчужденность Вадика уменьшится и следующий разговор с ним будет более откровенным.
Именно за этим Гуров направлялся сейчас в «летку».
Когда он выезжал с базы, до окончания рабочей смены оставалось не так уж много времени, и он рассчитывал, что ему не придется долго ждать возвращения Китаева.
Когда желтая «Волга» завернула на огороженную железобетонным забором территорию, Лев попросил водителя остановиться.
– Пройдусь пешочком, – сказал он. – Подышу воздухом.
Торопиться и впрямь было некуда. Неспешным шагом продвигаясь посреди домов и деревьев, он продолжал размышлять о том, что сегодня сделано и что сделать еще предстоит. Прокручивая в голове свои беседы с сотрудниками научного отдела, вдруг вспомнил про инженера, которого не оказалось на месте.
«Кто он такой, этот Белавин? И почему в действительности его нет на работе? Что это за «личные неприятности», о которых упомянула уважаемая Людмила Сергеевна? Семейная ссора? Или что-то посерьезнее? Выражение лица у этой мадам было довольно-таки двусмысленное. Она явно не горела желанием распространяться на эту щекотливую тему. А кто бы, например, мог распространиться?»
Поразмыслив, полковник решил, что при наличии доброй воли об этом может поведать тот же Вадик. Он ведь работал, можно сказать, «на общей территории» с Белавиным и наверняка ежедневно с ним общался.
За этими раздумьями он не заметил, как дошел до пятиэтажки «в белых тапочках», где совсем недавно ему довелось побывать в гостях.
Это направило его мысли в другое русло.
Он вспомнил рассказ Нелли Иванниковой о своем муже и то, что еще во время разговора одна деталь этого рассказа невольно обратила на себя его внимание.
Игорь Иванников, молодой здоровый мужчина, ведущий, если верить рассказам о нем, размеренный и очень «правильный» образ жизни, этот Игорь Иванников настолько плохо чувствовал себя после обычной попойки, что не смог даже выйти на следующий день на работу? Это было очень странно. Что-то тут не так.
Не может на столько сильно подействовать обычная водка. Может, ему чего-то подсыпали? Интересно, кто был инициатором вечеринки? Как говорила Нелли Иванникова, именно «пригласили». Значит, не он все это организовал. Тогда кто? А главное – зачем? Скорее всего, если предположить, что на испорченной флэшке, которую нашли в кабинете Иванникова, содержались те или иные постановочные сцены с «праздника», его изменившееся настроение вполне объяснимо.
Вопрос в том, что именно могли придумать такого эти тайные «друзья», чтобы человек не задумываясь пустил себе в лоб пулю?
Вопрос этот оставался пока без ответа.
Зато не было никакой неопределенности с вопросом «Кому выгодно?».
«Если верить отзывам, великодушие и щедрость не были главными чертами Леонида Курбанского, – продолжил размышлять Гуров. – Видя на своем «законном» месте другого человека, он наверняка и злился, и ревновал. А если этот Иванников еще и мешал ему прокручивать привычные финансовые аферы, тогда тема вообще приобретает глобальный характер. И если Курбанский был заинтересован в том, чтобы убрать с дороги Иванникова, это автоматически дает версию о том, кто был заинтересован в смерти самого Курбанского. Око за око. Сама вдовушка, конечно, с ножом кидаться не будет. Но заказать такая могла. И даже очень».
Тем временем солнце уже клонилось к закату, и Гуров решил, что пора отправляться в гости к Китаеву. Наверняка он уже дома.
– Добрый вечер! – приветствовал Лев старого техника, отворившего ему дверь. – А я снова к вам. Требуется ваша протекция.
Китаев удивленно и с некоторым недоумением посмотрел на него, но впустил.
Рассыпаясь в извинениях, Гуров постарался как можно короче объяснить, что ему нужно.
– Вы, если я правильно понял, с этим Вадиком знакомы лично. Замолвите за меня словечко. Похоже, с посторонними он не склонен общаться на такие темы, а я для него, увы, человек совершенно посторонний. Между тем, не получив нужной мне информации, я не смогу вычислить настоящего убийцу Курбанского. А Вадик, несомненно, такой информацией обладает. Или хотя бы ее частью. Скажите ему, что я гарантирую полную конфиденциальность, что никто не будет знать о моем источнике, а главное, что это в интересах Максима.
– Значит, вы поняли, что он невиноват?
Судя по загоревшемуся взгляду Китаева, из всей проникновенной речи полковника он услышал только последние слова.
– Да, понял. Но понять – мало. Нужны доказательства. И нужен настоящий убийца. А у меня пока нет ни того ни другого. Помогите мне, Юрий Петрович, ведь это и в ваших интересах тоже. Поговорите с Вадиком. Он явно что-то знает. Что-то такое, что и мне необходимо узнать, чтобы суметь доказать вину настоящего убийцы и оправдать Максима.
– Хорошо, я попробую, – медленно, как бы все еще раздумывая, проговорил Китаев. – Но сразу скажу – ничего не обещаю. Не такие уж мы с ним закадычные друзья, с этим Ушаковым. Я ведь вам говорил, он все больше возле начальства отирается. Мы, простые работяги, от этих сфер далеко.
– Но вы говорили, что Вадик общается со всеми, не только с начальством. «Связующее звено» – это ведь ваши слова.
– Общается, да. Я от своих слов и не отказываюсь. Но одно дело – общаться, а другое – доносить. Ведь фактически получается, что я его сейчас должен уговорить «заложить» кого-то. Правильно? Может быть, даже кого-то из коллег, сослуживцев. Кого-то из тех, с кем он каждый день общается. Я же не знаю, кого вы там подозреваете.
– Беседа будет проходить неофициально и, разумеется, не будет нигде фиксироваться, – веско проговорил Гуров, которому такая трактовка совсем не понравилась. – Так что насчет «заложить» – это вы, пожалуй, немного преувеличили. Я прошу лишь объяснить ему, что я действую в интересах вашего сына, и моя задача – установить, кто в действительности убил Курбанского. А он может в этом помочь. Позвонить и объяснить ему это – вот и все, что от вас требуется.
– Я понял, – ответил Китаев. – Хорошо, попробую. Хотя после вашего сегодняшнего визита это, наверное, будет сложнее.
– А что, визит произвел впечатление? – улыбнулся Лев.
– Еще какое! – с чувством отозвался Китаев. – Думаю, до сих пор вся контора на ушах стоит.
«Что ж, значит, не зря я старался», – с удовлетворением подумал Гуров и уже собирался продолжить разговор, как вдруг раздался звонок в дверь.
– Лариска, наверное, – предположил старый техник, направляясь в коридор. – Волнуется тоже. Заходит чуть не каждый день. Что да как? А я откуда могу знать? Мне не докладывают.
Но за дверью оказалась совсем не Лариса. На лестничной площадке стоял хлипкий мужичонка в грязной одежде и сам не мывшийся, наверное, месяца три. Покачиваясь, он протянул Китаеву какой-то загадочный предмет, по-видимому, предлагая его приобрести:
– Бери, Петрович. Самая настоящая. Первый сорт!
– Что это? – в недоумении поинтересовался Китаев.
– Как что? Компас! – важно произнес мужичонка, делая ударение на последнем слоге. – Самая настоящая! Старинная. Бери, недорого отдам.
– На кой черт он мне сдался? – сказал техник, вертя в руках железяку. – Ты где взял-то его?
– Как где, – бегая глазами по сторонам, ответил мужичонка. – От родственника. Наследство мое. На память мне осталось. На, говорит, тебе на долгую, вечную твою память. Бери, Петрович, я недорого отдам. За полтину.
– Да не нужно мне. Дрянь какая-то. Да и не старинный он, с вертолетов со старых. Как с вооружения снимут, так начинается. Чего только не несут.
– И все вам? – вклинился в эту интересную беседу Гуров, тоже вышедший в коридор.
– Да нет, не только мне. Вообще говорю – тащат. Где что плохо лежит, сразу умыкнут. А я навигацию разную собираю. Коллекционирую, так сказать. Интересно следить, как это все с самого начала, с нуля развивалось. С обычных магнитных компасов до современной радиоэлектроники. А эти знают, что я собираю, вот и несут. И с Дону, и с моря. Чего надо и чего не надо. Железяку эту вообще следует выбросить, ни на что не годна. Ты где, на помойке, что ли, нашел наследство-то это свое? – снова обратился Китаев к мужичонке.
– Да что ты, Петрович! Бери, она настоящая. Старинная. Недорого, за полтинник отдам.
– Ладно, на тебе, – не выдержав, проговорил Китаев, вручая мужичонке пятьдесят рублей и принимая от него «компас». – До утра не отстанет, – недовольно пробурчал он, обратившись к полковнику.
Мужичонка, очень довольный, убрался восвояси, а Китаев, небрежно положив только что приобретенный металлолом в углу прихожей, прошел в комнату, продолжая бубнить себе под нос:
– Ходят, ходят. Вроде и жалко их, некоторые раньше нормальными людьми были. Только на всех ведь не напасешься. Где мне их набрать, полтинников-то?
Не особо прислушиваясь к тому, что говорил хозяин квартиры, Гуров сосредоточился на загадочном приборе, лежащем сейчас на полу. Что-то в нем привлекло внимание полковника.
Взяв прибор в руки и внимательно осмотрев, он быстро понял, что именно.
Неизвестного назначения запчасть с циферблатом, по виду и впрямь напоминающая некий навигационный прибор, имела вид весьма поношенный и непрезентабельный. Исцарапанная и покореженная, ощетинившаяся обрывками проводов и огрызками металлической обшивки, донельзя перепачканная железяка с одной из своих сторон являла глазу неожиданное украшение в виде нескольких чистеньких, совершенно новых разноцветных проводков. Аккуратно выведенные из недр прибора в одном месте и столь же аккуратно заведенные внутрь в другом, проводки нигде не обрывались, явно соединяя собой какие-то неведомые внутренние контакты, причем расположены были так, что не сразу бросались в глаза.
Исполненный нехороших предчувствий, Лев поднес агрегат к уху, прислушиваясь, не раздается ли из его глубин характерное тиканье. Но ничего такого не раздавалось.
Однако опытный полковник знал: для того, чтобы привести бомбу в действие, существуют очень разные способы. Совсем необязательно использовать для этого именно часовой механизм. Рискуя ввести в убыток сострадательного хозяина, он решил разобраться с подозрительным предметом.
– Юрий Петрович! – окликнул Лев Китаева. – Вам действительно не нужна эта штука?
– А? Что? – рассеянно переспросил хозяин квартиры, вновь появляясь в коридоре. – А, это! Да нет. Нет, конечно. Для коллекции здесь ничего интересного, а металлолом я не собираю.
– Тогда вы, наверное, не расстроитесь, если я сейчас проведу небольшой эксперимент.
В квартире Китаевых имелся балкон, который, по счастливому стечению обстоятельств, выходил на довольно широкую полосу отчуждения. Она разделяла жилые постройки и железнодорожные пути. Рельсы проходили прямо по территории городка и, по всей видимости, служили для транспортировки всяких секретных грузов, необходимых в работе авиабазы.
Именно на этом обширном и совершенно пустом в данный момент пространстве Гуров и собирался провести «эксперимент», о котором говорил Китаеву.
Отправляясь в Покровск, он не забыл прихватить с собой и табельное оружие. Оставлять такую вещь в гостинице посчитал рискованным, поэтому пистолет всегда находился за поясом, прикрытый «официальным» костюмным пиджаком.
Теперь, выйдя на балкон, он собирался произвести нечто вроде стрельбы «по тарелочкам».
Если в железяке заряжено взрывное устройство, от выстрела оно сдетонирует, и бомба взорвется в воздухе, никому не повредив. Если же ничего такого нет и подозрения безосновательны, агрегат просто рухнет на землю, получив, в дополнение к уже имеющимся, еще одно небольшое повреждение.
Но, выстраивая в уме этот план, Лев недооценил любознательность Китаева.
Направляясь к балкону, чтобы убедиться, что вокруг никого нет и «стрельба по тарелочкам» не создаст угрозы мирному населению, он машинально передал «компас» старому технику и, уверенный в его совершенном безразличии к своему недавнему приобретению, даже не посмотрел в его сторону, весь сосредоточенный на изучении прилегающей территории.
Тем временем Китаев с интересом повертел в руках железяку и, в конце концов, тоже заметил выделявшиеся на общем непрезентабельном фоне красивые проводки.
– А это что такое странное? – вполголоса пробубнил он себе под нос, тоже выходя на балкон. – Откуда это идет? Что оно тут, закреплено, что ли?
Убедившись, что пространство свободно и в этот вечерний час по полосе отчуждения никто не разгуливает, Гуров вытащил пистолет, обернулся, чтобы взять из рук Китаева прибор, и только тогда заметил, что тот с усилием тянет за один из проводков с явным намерением выяснить, где он закреплен и что собой соединяет.
– Не сметь! – во весь голос гаркнул Лев, выхватывая «компас» из рук Китаева и швыряя его в воздух.
Стрелять не пришлось. По-видимому, опытный техник потянул именно за тот проводок, за который было нужно, и железяка взорвалась, едва лишь Гуров выпустил ее из рук.
Ошарашенный Китаев, вытаращив глаза, смотрел на красочный фейерверк, полыхнувший в вечереющем небе, и не в силах был произнести ни слова.
– Это ведь Леха, – проговорил он через несколько минут, с каким-то детски-беспомощным выражением оборачиваясь к Гурову. – Мы же с ним начинали вместе. Как же так?
– То есть вы хотите сказать, что знакомы с этим парнем? – мгновенно ухватив суть сказанного, спросил полковник.
– Знакомы, как же, – рассеянно проговорил Китаев. – Он раньше механиком был. Потом пить стал, уволили. Я ему помогал иногда по старой памяти. Вместе же работали, иначе нельзя. А он вон что удумал. Как же так?
– То есть вы полагаете, что это Леха зарядил в эту железяку взрывное устройство?
– А кто же? Как же? – все еще пребывая в недоуменной прострации, произнес Китаев.
Но у полковника были другие версии.
– Выходит, работать он сейчас неспособен, а соорудить из подручных материалов бомбу – это пожалуйста? – жестко проговорил он.
– Но как же? Кто же тогда?
Гуров ничего не ответил, понимая, что сейчас не время вдаваться в пространные объяснения. Если догадки его правильны и устроенная с помощью Лехи провокация – ответ «тайного друга» на его сегодняшний визит на авиабазу, нужно было торопиться.
Пропивающий остатки разума Леха наверняка был лишь пешкой в чужой игре, но он мог вывести на «заказчика», и полковник спешил ковать железо, пока горячо.
– Послушайте, Юрий Петрович, а вы, случайно, не в курсе, где он живет, этот Леха? Я бы сходил, поговорил с ним.
– Леха-то? – все еще не в силах прийти в себя, медленно произнес Китаев. – У него квартира есть. С матерью вдвоем они прописаны. Только он там почти не бывает. Зимой еще заходит иногда, а так с дружками тут, возле кафе обычно отирается. Вы, когда сюда шли, видели, наверное, сарай, железом обитый. На нем еще надпись: «Бар». Видели?
– Да, видел. Это и есть кафе?
– Оно самое. Наша местная забегаловка. Там они все, компании-то эти «теплые», обычно тусуются. Ну, и Леха там, с ними. Какой парень был раньше, а теперь – глаза бы на него не глядели!
Еще раз напомнив Китаеву о том, что он обещал переговорить с Вадиком, Гуров поспешно вышел на улицу и отправился к вышеупомянутому «кафе» в надежде отыскать вероломного Леху и получить от него какую-нибудь интересную информацию.
Подойдя, он сразу понял, что полученные от Китаева пятьдесят рублей быстро нашли себе достойное применение. «Теплая компания» уже, несомненно, успела повысить градус.
Несколько мужчин оживленно переговаривались возле входа в «Бар». Вероятно, по случаю хорошей погоды они не желали заходить внутрь, предпочитая наслаждаться общением на свежем воздухе.
Непрезентабельным внешним видом эти граждане очень напоминали Леху. Вскоре и сам он показался из дверей забегаловки, бережно держа в руках поллитровку, наполненную какой-то темной жидкостью.
– Вот! – блаженно улыбаясь, сказал он, ласково взглядывая на бутылку. – Маня удружила. Свежак! Говорит, вчера только выгнали.
Верные друзья подставили пластиковые стаканчики, и через минуту лица засветились счастьем, а беседа стала еще более оживленной.
– Слышь, парень, можно тебя на минутку? – улучив момент, окликнул Леху Гуров.
– А? Чего? – недоуменно и немного испуганно глянул тот.
– Подойди, поговорить надо.
Отойдя вместе с Лехой в сторонку, он с заговорщицким видом наклонился к нему и шепнул на ухо:
– Это ты недавно мужику одному компас приносил?
– Какой компас? – несмотря на довольно заметное опьянение, сразу насторожился Леха.
– Ладно тебе! Не бойся, тут все свои. Мне тоже такой нужен. Для дела. Принеси. Я денег дам.
– Да откуда ж я возьму? У меня нету, – колеблясь между возможностью подзаработать и опасностью нарваться на неприятности, ответил Леха.
– А тот ты у кого взял? Там и второй возьми. А я – вот. – Гуров достал из кармана пятьдесят рублей и помахал перед носом у нерешительного собеседника. – Если договоримся – считай, что это аванс тебе.
– Я его не брал, – горящими газами следя за купюрой, произнес Леха, – я его на улице нашел.
– Брось! – думая, что парень «шифруется», недоверчиво взглянул на него Лев.
– Честно! – со всем пылом правдивого пионера ответил Леха. – Вечером пошел вот сюда, к ребятам, смотрю – лежит. Прямо у подъезда моего. Возле кучи. У нас там куча – мешки складывают с мусором, а машина потом увозит. Иногда. А я как вышел, смотрю, возле этой кучи – прибор. Да хороший такой, старинный. Компас. А у нас тут мужик один, Петрович, он собирает разные всякие такие штуки. Вот я и подумал – снесу ему, авось пригодится. И отнес.
– Вон оно что, – уже догадываясь, что ничего особенно интересного здесь не узнать, протянул Лев. – Возле кучи, значит.
– Угу, – подтвердил Леха. – Хороший такой. Петрович сразу взял у меня. Обрадовался.
– Понятно. А я подумал, что ты источник какой-нибудь имеешь. Полезный.
– Нет, источника не имею. Так, иногда, если попадется что.
– Что ж, извини, не буду больше задерживать. Значит, не судьба.
– Да, наверное, – проводил грустным взглядом пятьдесят рублей, исчезнувшие в кармане полковника, Леха. – Но ты, если что, заходи. У нас иногда бывает. Иногда попадается что-нибудь интересное.
– Ладно, если что – зайду.
«Это значит, они ему просто под нос подсунули. Чтобы увидел, – идя по улице, с досадой подумал Гуров. – Даже «светиться» не пришлось. Знали, в какое время будет выходить из подъезда, знали, куда пойдет. Знали, что всегда без денег. Такой шанс грех упустить».
Расчет был безошибочный, и это в очередной раз доказывало, что действовал здесь кто-то из местных, очень хорошо знавший все нюансы внутренних взаимоотношений.
Этот Леха – бывший коллега Китаева, и тот по старой памяти наверняка не однажды выручал его. Поэтому вполне логично было предположить, что, обнаружив «компас», пьянчуга отправится по привычному адресу. Впрочем, для верности, видимо, и следили тоже – как-никак бомба. Подобные мероприятия пускать на самотек рискованно. Убедившись, что объект попал по назначению, Лехе предоставили спокойно пропивать полученный полтинник, а Гурову и Китаеву – разбираться с интересным устройством.
Теперь уже сложно было сказать, могла ли бомба сдетонировать от удара, или для того, чтобы произошел взрыв, необходимо было обязательно потянуть за нужный проводок. Но, так или иначе, послание из вражеского лагеря было получено, и полковник не сомневался, что верно понял его смысл.
«Предупреждают, – с усмешкой думал он, вышагивая между домами и деревьями. – Мол, знаем, где ты, и, если захотим, достанем. Ладно. Посмотри, кто первый».
Было уже довольно поздно, но запланированный визит к Вадику Лев все же решил не откладывать. Он был уверен, что за время, пока он общался с Лехой, Китаев уже успел позвонить ему.
От дома Китаева до «кафе» было не так уж далеко, но жилище Ушакова располагалось на значительном расстоянии.
Направляясь к его дому, Гуров, переваривая по дороге недавние впечатления и анализируя происшедшее, вдруг понял, что в деле прослеживается одна довольно интересная закономерность.
«Перед тем как Курбанскому в горло воткнули нож, в вертолете, если не ошибаюсь, произошел взрыв. Предупредить или напугать меня сегодня решили тоже с помощью взрыва. Весьма любопытная тенденция. Это получилось случайно или может что-то означать? Может быть, стремление к «подрывным действиям» является характерной особенностью нашего «тайного друга»? Может, это одна из подсказок, которая поможет его отыскать? Где еще слышал я про взрыв? Помнится, что-то такое было…»
Перебирая в памяти содержание недавних допросов и прочие свои беседы с разными людьми, Лев старался раскопать в этих залежах информации некий намек или фразу, где говорилось о взрывах. Намек был, это он хорошо помнил. Но вот от кого довелось его услышать и по какому поводу, припомнить никак не получалось.
Перебирая события в хронологическом порядке, он наконец дошел до момента своего появления в Покровске.
И тут в воображении возник говорливый шофер Сеня, весь первый день катавший его на черной «Волге» своего начальника.
«…говорят, то ли взорвалось у них там что-то, то ли обрушилось, – возникли в памяти его слова. – А парнишка слабым оказался, взял да и помер».
«Вот оно! – мысленно воскликнул Гуров. – Убийство по неосторожности. Это ведь о нем говорил Сеня. Помнится, еще очень образно выразился. Дескать, шлепнули там какого-то курсантика. Как будто и без того убийств мало. Только, похоже, «шлепнули» слово здесь не совсем подходящее».
Припомнив эту маленькую деталь, полковник инстинктивно почуял, что между тремя смертями, происшедшими на авиабазе, имеется некая скрытая связь.
И в «нечаянной» смерти курсанта, и в четко спланированном убийстве Курбанского присутствовал взрыв. Что касается самоубийства Иванникова, то хотя в этом случае в кабинете ничего не взрывалось, но причины, вызвавшие такое необратимое последствие, могли быть напрямую связаны с Курбанским, следовательно, и эту смерть объединяли со всеми остальными.
«Что тут творится, в этой авиачасти? – в недоумении от своих догадок, поставивших перед новыми загадками, подумал Лев. – Кто этот загадочный «подрывник» и какую роль он играет во всем этом? Он – убийца? Или только орудие в чьих-то умелых руках? И почему именно взрывы? Попроще нельзя было? Кто из технического персонала может иметь подходящую квалификацию, чтобы вот так вот, в легкую, туда и сюда подсовывать бомбы? Или это – своеобразное хобби?»
Припоминая, как выглядело загадочное устройство, которое Леха продал Китаеву, он не мог не отметить, что «компас» был заряжен с большим знанием дела. Учитывая, что от его визита на авиабазу до визита к Китаеву прошло не так уж много времени, можно было предположить, что бомба, скорее всего, была приготовлена заранее.
Для каких целей? Это был еще один вопрос, который пока оставался без ответа.
«Так или иначе, ситуацию с этим убийством по неосторожности нужно будет прояснить, – решил Гуров. – Что именно там произошло? Что взорвалось и что обрушилось? Как знать, возможно, именно этот, на первый взгляд совсем не относящийся к смерти Курбанского случай как раз и поможет найти разгадку».
За размышлениями время в пути прошло незаметно, но когда он подходил к полуразрушенной трехэтажке, где жил Ушаков, на небе уже загорались первые звезды.
– Добрый вечер, – приветливо улыбнулся Гуров открывшему дверь Вадиму. – Юрий Петрович предупреждал вас, что я приду?
– Да, он звонил, – спокойно ответил тот. – Проходите.
Войдя в квартиру, Лев сразу понял, что парень живет не один. В прихожей рядом с мужскими ботинками стояли изящные женские босоножки, за закрытой дверью единственной комнаты негромко работал телевизор. Но за все время разговора, который собеседники проводили на кухне, подруга или жена Вадика так ни разу и не показалась.
– Садитесь, – все с тем же спокойствием предложил Вадим, подвигая полковнику табуретку. – Дядя Юра просил, чтобы я поговорил с вами, но, честно говоря, не представляю, о чем. Я понятия не имею, кто мог убить Курбанского, и не знаю, чем могу помочь отыскать этих убийц.
– Но ведь ты не думаешь, что это сделал Максим? – без церемоний, сразу обращаясь на «ты», спросил Гуров.
– Не знаю, – как-то неопределенно ответил Вадик. – Скорее всего, нет. Но если не он, то кто? Непонятно.
– У них с Курбанским были сильные трения?
– Да, он его регулярно доставал.
– Но, насколько я понял, не его одного. Почему же выделяют именно Максима?
– Не знаю. Наверное, из-за того случая с вертолетом. Курбанский заставил его пилотировать, хотя не имел никакого права. А потом на него же хотел свалить всю вину, утверждая, что Максим по собственной инициативе сел за штурвал, не имея допуска.
– Но ведь в итоге это не удалось. Максим сумел оправдаться, значит, у него не было таких уж сильных причин мстить фактически уже побежденному врагу.
– Не знаю. Лучше спросить у Максима.
– Максим на этот вопрос давно уже ответил. Только никто почему-то не хочет его ответ услышать. Лично я почти уверен в его невиновности. Именно поэтому и хотел поговорить с тобой. Ты работаешь в самой непосредственной близости от высшего начальства, иногда даже контактируешь напрямую. Тебе были известны отношения Курбанского с ближайшим окружением. Неужели в этих отношениях все складывалось так гладко и безоблачно? Что, Курбанский был несправедлив только с «низшими», а со своими замами или начальниками служб становился паинькой? Неужели, кроме Максима Китаева, у него не было врагов?
– Не знаю. Были, наверное. Но об этом никто широко распространяться не будет, сами понимаете.
– Ты числишься в отделе научных разработок. Тебе что-нибудь известно о махинациях Курбанского с финансированием?
Услышав этот вопрос, Вадим быстро и пронзительно взглянул в лицо полковнику и нехотя заговорил:
– Не знаю, что там вам про меня наговорили, но я всего лишь обычный компьютерщик. В «тайны мадридского двора» меня никто не посвящает. Сам я лично ни в каких махинациях не участвовал и соответственно знать об этом ничего не могу. А если кто и участвовал, то мне не докладывал. Так что с этим вопросом вы не по адресу.
– Никто не требует от тебя раскрывать «тайны мадридского двора». – Заметив, что на лице собеседника начинают появляться уже знакомые холодность и отчуждение, Лев старался говорить как можно мягче. – Речь идет лишь об общей тенденции. Слухи, полунамеки. Тайное всегда становится явным. И извини, но я ни за что не поверю, что, целые дни проводя в отделе, варясь, так сказать, в этом соусе, ты ничего не замечал. Я не прошу раскрывать суть финансовых афер Курбанского и готов верить, что ты ее действительно не знаешь. Мне нужно другое. Я хочу знать, с кем бывший командир части взаимодействовал по этому вопросу, и, думаю, эти люди тебе известны. Например, вот этот Арсеньев. Он ведь числится начальником отдела, если не ошибаюсь? Может ли быть такое, чтобы махинации проходили без его участия? Значит, как минимум одна кандидатура у нас уже есть.
– Да нет, вот как раз Арсеньев здесь точно ни при чем, – прерывая логические выкладки Гурова, проговорил Вадик. – Его назначили совсем недавно, когда на должность заступил новый командир. А при Курбанском он был простым инженером и, скорее всего, ни в каких махинациях не участвовал. Как и я. Рядовые трудяги вроде нас на такие «подвиги» не годятся.
– В самом деле? То есть начальником отдела Арсеньева назначил Гремин?
– Нет. Я не это имел в виду. Его назначил Иванников, тот, который пришел сразу после Курбанского. Тот, который застрелился, – понизив голос, добавил Вадим.
После этих слов в разговоре возникла довольно продолжительная пауза. Каждый думал о своем.
Вадим, хмурясь, вспоминал трагический переполох того дня и неоднозначные толки, вызванные чрезвычайным происшествием. Гуров, сопоставляя новую информацию с тем, что уже было ему известно, находил в ней новое подтверждение тому, что внезапная смерть Иванникова, по сути, не была такой уж внезапной.
«То есть, выходит, он убрал нужного Курбанскому человека, – размышлял он. – Начальник подразделения, через которое осуществлялись махинации с деньгами, не мог не участвовать в них, это очевидно. И новый командир, заступив на должность, по-видимому, об этом узнал. Если уж даже рядовой техник Китаев догадывался, тем проще догадаться «главному начальнику». Иванников, бравый служака и человек «самых честных правил», скорее всего, не захотел поощрять подобные «порочащие» проявления. Злоупотребления он пресек, а для пущей гарантии сменил и руководителя отдела, при котором они процветали, так что Курбанский лишился всякой возможности проводить их. Тогда версия о мести «подельников», с которыми он не поделил доходы, отпадает. Зато гораздо рельефнее вырисовывается версия о мести со стороны родственников Иванникова. Он не мог не знать о том, что за человек был его предшественник и какую реакцию с его стороны могут вызвать подобные «ограничительные» действия. Вполне возможно, делился мыслями по этому поводу с кем-то из близких. С супругой, например. И когда случилось непоправимое, она наверняка догадалась, откуда «дует ветер»…
– У Иванникова действительно был такой расстроенный вид, когда ты зашел к нему в тот день? – продолжил разговор Гуров.
– Что? – встрепенулся Вадик, углубившийся в мысли о своем. – А, вы об этом. Да. Очень расстроенный был вид. Расстроенный и какой-то растерянный, я бы сказал.
Непонимающий.
– Получается, что с приходом Иванникова «друзей» у Курбанского в отделе научных разработок не осталось? Больше некому было помогать ему аферы прокручивать?
– Почему не осталось? Остались. Иванников ведь только Скворцова уволил, остальные как работали, так и работают.
– Да, кстати, я как раз хотел спросить. Что это за такой Николай Белавин? Хотел сегодня поговорить с ним, а его на месте не оказалось. Да ладно бы еще просто не оказалось. А то кого ни спросишь, все либо загадками говорят, либо мямлят что-то нечленораздельное. Что там такое с ним?
– Белавин-то? – как-то странно усмехнулся Вадик. – А вот это он и есть – самый верный прихвостень Курбанского. Он и в отделе-то только за счет этого и держался, потому что с начальником дружил. Кроме этого, толку от него никакого не было. Разработчик хренов! – презрительно фыркнул Вадим.
– И куда же он сейчас делся? – спросил Гуров. – Уволился, не в силах пережить потерю любимого начальника?
– Если бы. Там все гораздо интереснее. Под арестом он. В СИЗО «загорает».
– Вот оно как! – изумленно вскинул брови Лев. – Действительно, интересно. И что же произошло?
– Да ничего особенного. Очень любил в игры играть. Вот и доигрался.
– А поконкретнее?
– Куда уж конкретнее. Я ведь сказал уже, он у Курбанского был первый корефан, и все эти пакости и шуточки дурацкие, который тот так любил, очень часто именно Коля для него устраивал. Особенно любили они первое построение. Как поступят новички в часть, самая забавная потеха у них начинается. Даже пари заключали – типа, кто первым в штаны наложит.
– То есть как это? – не понимал Гуров.
– А очень просто. У Коли этого, у него хобби по жизни – пиротехника. Вот он и устраивал здесь шоу. Приветственный салют. Пацаны желторотые первый день в части и без того волнуются. Выстроят их, они, бедные, как лист колышутся, не знают, куда руки девать. А тут в самый неожиданный момент прямо под ухом как бабахнет! Реакция, конечно, у всех разная. Кто просто вздрагивает, а кто послабее, и впрямь может в штаны наложить. Смешно же. Вот так Коля у нас развлекался.
– И никто не останавливал?
– А кому неприятности нужны? Ведь все знали, что его Курбанский прикрывает. Кому жаловаться? Пойдешь ябедничать, так только самому себе проблему сделаешь.
– Но ты, кажется, сказал, что в какой-то момент он все-таки доигрался, этот Коля?
– Да уж. Доигрался, это точно. Как-то он эту взрывчатку свою на козырек заложил. Для полноты эффекта, чтоб слышнее было. Там у нас из здания типа запасный выход, который прямо на летное поле ведет. И построения там обычно рядом проводятся. Прямо под окнами администрации. Вот там он его и пристроил, очередной свой «приветственный салют». А здание старое уже, козырек этот, похоже, на честном слове держался. В общем, когда взорвалась эта хлопушка, конструкция не выдержала и обвалилась. А в этот момент как раз курсантик какой-то опоздавший из подъезда выходил. Спешил на первое свое построение по месту службы. И, выходит, успел, – невесело усмехнулся Вадим.
– Козырек обрушился прямо на него?
– Прямехонько. Хотя, если бы там только козырек был, оно, может, и не так фатально закончилось бы. Но тут получилось, что три фактора сыграли. Во-первых, неожиданность. Он ведь, на плац поспешая, такого не мог предполагать. Во-вторых, звук громкий. Испугался, наверное. Ну и в виде логического завершения крышка эта бетонная прямо на него упала. В результате – летальный исход.
– Убийство по неосторожности? – уже поняв, о чем идет речь, спросил Гуров.
– Да, при расследовании так окрестили. Правда, если бы написали «по предварительному замыслу», тоже не очень бы ошиблись.
– Не повезло.
– Еще как! – сочувственно отозвался Вадик.
– Так, значит, этот Коля сейчас под арестом?
– Теперь да. Сначала вроде пытался отбрыкиваться. Мол, он здесь ни при чем и ничего ни о чем не знает. Но в этот раз уже не получилось. Вся часть знала, кто устраивает эти «шутки». И вместо Коли садиться никто, конечно же, не собирался.
– Все на него показали?
– Само собой. Вот что значит утратить защиту. Как только исчез «талисман» в виде любимого начальника, так и сам он моментально попал под раздачу.
– А что. все это случилось уже после смерти Курбанского? – немного удивленный таким поворотом, спросил Гуров.
– Арест – да. Закрыли его уже после этого убийства. Хотя, можно сказать, почти сразу. Дня через два или через три. На тот момент разбирательство по поводу этой «неосторожности» уже шло. А тут вдруг – убийство. Максима в тот же день забрали. А потом, наверное, подумали и решили на всякий случай и Колю закрыть, чтобы снова чего-нибудь непредвиденного не случилось. Там уж по неосторожности или как, а человека все-таки уработали. С какой стати главный подозреваемый будет на свободе разгуливать? Максима, значит, посадили, а этому гулять можно? Непорядок.
– Побоялись без обвиняемого остаться? – усмехнулся Гуров.
– Наверное. Хотя, конечно, это только догадки. Как они там в действительности размышляли, об этом мне неизвестно. Но Колю закрыли, это факт. И если хотите знать мое мнение – совершенно за дело. По-хорошему, давно пора было его приструнить.
Взглянув на прямоугольник кухонного окна, Гуров обнаружил за ним непроницаемую черноту. Так как ответы на основные вопросы, которые он собирался задать, были уже получены, он поспешил распрощаться.
