Глава 7
Весна 2011 года
Тени уже загустели, когда Карл наконец вылез из машины на парковке у Рённехольтпаркен. В другой день он, увидев свет от кухонной вытяжки, озаряющий дымящиеся кастрюльки, переполнился бы умиротворяющим сознанием возвращения в родное гнездо, однако теперь ему было не до того. Дерьмовые дни имели свою цену.
Мёрк помахал в ответ своему квартиросъемщику Мортену, колдовавшему за стеклом, в действительности желая, чтобы его дом оказался сейчас безжизненным и безлюдным.
– Привет, Карл, добро пожаловать домой. Выпьешь бокальчик красного? – таковы были первые слова, обрушившиеся ему навстречу, не успел он с шумом швырнуть свою куртку на ближайший стул.
Бокальчик?! Сегодня был такой дрянной вечер, что он запросто мог влить в себя всю бутылку целиком.
– Звонила твоя бывшая супруга Вигга, – выдал Мортен очередную фразу. Это не обрадовало Карла. – Она говорит, ты должен навестить ее мать.
Мёрк вновь бросил взгляд на бутылку. К сожалению, она была уже наполовину пуста.
Мортен протянул ему бокал, собираясь налить в него вина.
– Карл, ты какой-то мрачный. Поездка была неудачной? Ты снова взялся за одно из этих жутких дел?
Мёрк покачал головой, дотронулся до запястья квартиросъемщика и осторожно наклонил бутылку в его руке. Надо было наливать самому.
– Хорош!
Обычно Мортен не был склонен чувствовать настроение Карла, но тут затруднений не возникло. Он вернулся к своим кастрюлям.
– Будем ужинать через десять минут.
– А где Йеспер? – поинтересовался Карл, осушив первый бокал одним глотком, не особо вникая в букет, аромат дубовой бочки и винтажность.
– Господи боже мой, да кто ж его знает. – Мортен покачал головой, растопырив пальцы на руках. – Он сказал, ему надо зубрить что-то там…
И прервал сам себя каким-то щебечущим смешком. Сам-то Карл не считал это таким уж забавным, всего за месяц до финального экзамена на получение аттестата зрелости. Если Йеспер его не сдаст, то поставит рекорд Дании по количеству незавершенных попыток получить доступ к высшему образованию. И что будет делать этот 21-летний юноша в современной Дании? Нет, это было как-то совсем не смешно.
– Алоха, Карл, – донеслось с постели из гостиной. Значит, проснулся Харди.
Мёрк вырубил никогда не умолкающий телик и присел на кровать рядом с Харди.
Прошло несколько дней с тех пор, как он последний раз глядел в глаза своего бледнолицего друга. Кажется, во взгляде этого покалеченного человека появилось какое-то особое свечение? По крайней мере, раньше он не обращал на это внимания. Это напоминало чуть ли не влюбленность, внезапно получившую импульс для своего развития, или чувство, охватывающее человека после выполнения давнего обещания.
Однако у Харди имелась встроенная призма, фильтрующая настроения окружающих, которая, судя по всему, образовалась после многих лет тренировок во время допроса преступников. Создавалось ощущение, что он обладал особой способностью вытягивать из человеческой ауры цвета, отвечающие за умонастроение и степень душевного волнения. Именно через этот фильтр Харди смотрел сейчас на Карла.
– Что стряслось, старина? В Роттердаме все прошло неудачно? – спросил он.
– Да, не особо. Мы не продвинулись в нашем деле, Харди, мне жаль. Их рапорты под стать фильмам по Мортену Корку: ни основы, ни проработки, ни рассуждений.
Харди кивнул. Естественно, поездка не принесла результатов, на которые он надеялся, и в то же время, странным образом, это, кажется, не расстроило его. И еще, он назвал его «стариной». Когда он последний раз так к нему обращался?
– Я хотел спросить у тебя то же самое, Харди. Что стряслось? Я вижу по тебе. Что-то случилось.
Тот улыбнулся.
– Да уж, да уж… Только, может, ты сам быстренько оценишь ситуацию и скажешь мне, что случилось, господин вице-комиссар полиции? Хотя, возможно, это не так уж и очевидно… Но тогда, быть может, мы окажемся не голословны, утверждая, что на нашей улице произошел небольшой праздник?
Карл отпил глоток вина и скользнул взглядом по долговязому телу. Двести семь сантиметров несчастья под пододеяльником до того белоснежным, что, кажется, лишь профессиональная домашняя сиделка может добиться подобного эффекта. Очертания неподвижных ступней сорок седьмого с половиной размера и костлявых ног, бывших некогда гораздо мощнее. Торс, который в прежние времена мог внушить любому несговорчивому арестанту чуть большую покладистость. Под пододеяльником покоились руки-спагетти, которые раньше запросто могли удержать на безопасном расстоянии пьянчугу, размахивающего руками, как мельница. Да, тут лежала и дышала тень полноценного человека. Об этом свидетельствовали и глубокие борозды на лице, выгрызенные ежедневными печалью и тревогой.
– Харди, тебя что, подстригли? – тупо спросил Мёрк. Он не замечал абсолютно ничего необычного.
С кухни раздался визгливый смех. Мортен всегда славился большими ушами.
– Мика! – закричал Мортен. – Иди-ка сюда да помоги господину детективу напасть на верный след, а?
Спустя десять секунд с подвальной лестницы донесся грохот.
Этим вечером Мика был одет совершенно несуразно. В отдельные дни, когда мороз насквозь промораживал даже велосипедную будку, этому качку-физиотерапевту казалось совершенно органичным облачаться в амуницию, которая лучше всего смотрелась бы на гейских пляжах Сан-Франциско. В отличие от Мортена, он мог позволить себе носить безумно узкие брюки и футболки, но все же… Если б кто-то из коллег Карла или его новоиспеченный шеф Ларс Бьёрн неожиданно решили навестить его, впредь они не смогли бы смотреть Карлу в глаза.
Мика кратко кивнул Мёрку.
– О’кей, Харди. Давай-ка покажем Карлу, чего мы добились. – Он чуть подвинул Карла в сторону и двумя пальцами надавил на плечевую мышцу Харди. – Сосредоточься. Сосредоточься на нажатии и сфокусируйся. Давай!
Карл заметил, что подрагивание губ Харди стало чуть интенсивнее. Взгляд был обращен внутрь себя, почти пропитан болью. Ноздри вибрировали. Он лежал в таком состоянии минуту или две, затем слегка улыбнулся и скромно сказал:
– Ну, вот так.
Глаза Карла рыскали по кровати. Какого черта они хотят, чтобы он заметил?
– Да ты настоящий слепец, – наконец выдал Мортен.
– Правда?
И тут наконец он понял, о чем они толкуют.
Казалось, будто чуть сбоку от середины кровати постельное белье слегка вздымается от ветерка. Карл посмотрел через плечо – дверь террасы и окно в кухне закрыты. А значит, ни ветра, ни сквозняка быть не могло.
Тогда он протянул пальцы к пододеяльнику и приподнял его, увидев, что именно так не терпелось им всем ему продемонстрировать.
И неизбежно его изумление повлекло за собой череду воспоминаний, начиная с того самого момента, когда Анкер свалился замертво, а Харди парализовал роковой выстрел. С того момента, когда Карл почувствовал, как могучее, как башня, тело Харди валится прямо на него. Затем последовали дни, когда он умолял избавить его от этого ада, в который превратилась для него жизнь. И вплоть до настоящего мига, когда большой палец на левой руке Харди сдвинулся на несколько миллиметров. Четыре года стыда и отчаяния были развеяны дрожью пары пальцевых фаланг.
Если б к этой секунде Мёрк не был настолько обременен и подавлен событиями, произошедшими за день, он бы разразился слезами радости. Вместо этого Карл сам сидел как парализованный и старался осознать значение этих почти что микроскопических колебаний, похожих на звуковые сигналы, отсчитывающие на экране удары сердца. Еле заметные движения, вмещавшие в себя всю разницу между жизнью и смертью.
– Гляди, Карл, – тихо произнес Харди, сопровождая каждое движение сустава звуком. «Дуд, дуд, дуд, дууууд, дууууд, дуууд, дуд, дуд, дуд», – озвучивал он.
Черт возьми, не может быть. Карл сжал губы. Если б он вновь не сдержался, слезы хлынули бы ручьем, у него на это уже просто не осталось сил. Мёрк совершил несколько глотательных движений, чтобы протолкнуть застрявший в горле комок.
Они с Харди долго смотрели друг на друга. Оба были тронуты и удивлены. Никто из них до сих пор не представлял, куда все это может привести.
Затем Карл взял себя в руки.
– Харди, блин. Ты подал пальцем знак «SOS» на азбуке Морзе. Вот просто взял и сделал это. Ты подал мне знак на Морзе, старый пройдоха.
Харди резко кивнул, стукнув подбородком о грудь. Он был возбужден, как ребенок, который только что одержал победу над самим собой, вытащив изо рта первый молочный зуб.
– Карл, это единственное слово на Морзе, которое я знаю. Если б я знал этот алфавит… – Он сжал губы и уставился в потолок; это был великий момент для него. – То передал бы гигантское «ура».
Мёрк поднес руку к лицу своего друга и легонько погладил его лоб.
– Это самая замечательная новость дня, да и всего года, – сказал он. – Ты снова владеешь своим большим пальцем, Харди. Точь-в-точь как ты мечтал.
Со стороны Мики послышалось удовлетворенное хрюканье.
– К нему вернутся и остальные пальцы, Карл, надо только подождать. Работать с Харди одно удовольствие. Сложно представить себе лучшего соучастника.
Мика встал, поцеловал Мортена в губы и скрылся в уборной.
– Что же тут на самом деле произошло? – поинтересовался Карл.
– Я начинаю чувствовать кое-что, стоит мне поднапрячься. – Харди прикрыл глаза; в данный момент ему требовалось держать под контролем слишком многое. – Мика заставил меня почувствовать, что мое тело не полностью мертво, Карл. Если я буду упорно работать дальше, то, возможно, смогу вновь научиться печатать на компьютере. Возможно, смогу пальцем передвигать джойстик. А однажды, быть может, даже смогу передвигаться на электрической коляске без всяких помощников.
Карл мягко улыбнулся. Звучало многообещающе, но, к сожалению, довольно маловероятно.
– А что тут такое валяется на полу? – с любопытством донеслось из-за кухонного стола. – Шелковый мешочек! Карл, это ты бегаешь по дому с маленькими шелковыми мешочками в кармане? – Мортен обратился к Мике, который вышел из туалета, бесцеремонно застегивая ширинку. – Мика, ты видел это? Романтика прочно поселилась в нашем доме. – Они влюбленно посмотрели друг на друга, обнялись чуть более страстно, чем обычно, и поинтересовались: – Можно нам взглянуть? – Хотя, судя по их виду, ждать разрешения не собирались.
Тогда Карл поднялся и аккуратно забрал мешочек из мягкой, как персик, руки Мортена.
– Если Мона вдруг позвонит, держите язык за зубами, о’кей? – предупредил он.
– О не-е-ет! Какой сюрприз! Настоящий суперский романтический сюрприз! Она еще ничего не знает?
Мортен пришел в совершеннейший восторг. Вероятно, его внутреннее око уже вовсю трудилось над изобретением костюма, лучше всего подходящего для сопровождения невесты под алтарь.
– Вот именно что не знает. – Карл улыбнулся. Их проклятый энтузиазм оказался заразительным.
– О, Мона, Мона, Мона, когда придет тот де-е-е-ень… – неизбежно заголосили они фальцетом.
Вообще-то, им стоило бы поумерить сейчас степень своей экзальтации.
Затем последовал ужин под знаком Харди. Радостное опьянение оказалось чуть смазано щепоткой полыни.
Как само собой разумеещееся, с сияющей на лоснящемся лице улыбкой Мортен поведал ему, что с этого самого дня они с Микой перестают вести раздельное хозяйство. Они упаковали коллекцию фигурок из «Плеймобиля» и выставили ее на интернет-аукцион; и, как он мог заметить, Мика уже успел въехать к ним. Карл с усталостью подумал, что такие жизненно важные вопросы было бы приличнее обсудить заранее, но какая теперь разница? Тем самым, если не считать того, что Йеспер предпочитал тусоваться у своей возлюбленной, нежели дома, количество жильцов Мёрка увеличилось на двадцать пять процентов. Мика занимался в данный момент тем, что перебирал в подвале их с Мортеном гардероб, так что заявленную проблему нехватки площади предполагалось решить путем пожертвований в Красный Крест.
Жертвовать своим розовым свитером он явно не собирался.
* * *
У Розы шел один из тех периодов, когда она с завидной стабильностью каждый божий день заявлялась в подвал во всем черном, если не считать желтоватого шарфика. Начался один из циклов регулярной демонстрации отделу черных ботинок на шнуровке по колено и облегающих брюк средней длины, ярко прорисованных бровей и гораздо большего количества скоб в ушных мочках, чем вмещает в себя среднестатистический степлер. Прикид как нельзя лучше подходящий для панк-концерта восьмидесятых годов, но не слишком удачный для обхода свидетелей с целью отыскать убийцу.
Вздохнув, Мёрк бросил взгляд на ее уши и всклокоченные волосы. Труд производителей геля для волос оказался не напрасен.
– Роза, у тебя есть шапка? У нас для тебя небольшое задание.
Она посмотрела на него так, будто он только что вернулся из Сибири.
– На дворе одиннадцатое мая. На улице двадцать градусов тепла, зачем мне шапка? Может, тебе лучше перенастроить внутреннюю систему отопления?
Карл снова вздохнул. Ладно, пускай все остается как есть. Бог с ними, со скобами в ушах.
Направляясь к служебному автомобилю, они наткнулись на Гордона, который «совершенно случайно» бежал от поста охраны, хотя некоторые детали указывали на то, что парень сидел у окна на втором этаже и караулил, когда подвернется подходящий момент.
– Ух ты! Привет вам! Вы тоже куда-то собрались, феноменально! А куда?
Он не заметил кислого выражения на лице Розы, которое появилось ровно в тот момент, когда Карл разъяснил ей суть предстоящего задания. Как будто он не знал, что она сама предпочитала подбирать себе задания…
Взгляд Розы скользнул вниз по конечностям Гордона вплоть до самого тротуара.
– Лучше расскажи мне, вобла сушеная, долго еще ты собираешься разгуливать в одних носках?
Он смущенно опустил глаза на пару мелькающих носков сорок шестого размера, которые уже требовалась хорошенько постирать. И, как индейка, которая вертит головой во все стороны сразу, тщетно попытался скрыть, какое действие оказало на него это замечание. «Досада» было бы, вероятно, слишком щадящим обозначением его реакции.
– Ой, – выпалил Гордон. – Наверное, у меня сейчас все мысли о другом, – попытался он оправдаться.
Роза сверлила его графитово-черным взглядом.
– Сосунок! – припечатала она парня, и это было по-настоящему больно.
Несмотря на то что Карлу не терпелось прокомментировать внешность новоиспеченного поклонника Розы, он сумел профессионально сосредоточиться на задании и посвятить ее в курс дела, пока они ехали в направлении Эстебро.
– Это означает, что Сверре Анвайлера так и не удалось задержать? – спросила Роза, держа в руках снимок предполагаемого преступника.
– Нет, не означает. Ранее его арестовывали за множество разных вещей, но все это были мелкие правонарушения. Подделка чеков, мошенничество на тотализаторе, сдача в аренду не принадлежащих ему квартир… Прежде он был депортирован из Дании на пять лет.
– Хороший парень… Подумать только, как можно заподозрить этого милого чувачка в чем-то дурном?
– Женщина, сгоревшая во время пожара, за несколько часов до этого оставила своему мужу письмо, в котором объяснила ему, что встретила другого мужчину. Это были ее слова, если верить одному из свидетелей.
Роза вновь посмотрела на фотографию, Карл тем временем съехал с дороги и припарковал машину.
– Скажи мне, она была умственно отсталой? Она ушла от своего мужа вот к этому?.. Разве может быть кто-то менее привлекательным, чем этот пройдоха?
Мёрк чуть было не предложил кандидатуру Гордона, но сдержал зуд.
– По крайней мере, принимая во внимание исход данного альянса, можно сказать, что обмен оказался для нее фатальным, – заметил он.
– Ты сказал, его засекли несколько камер видеонаблюдения. Что там можно увидеть?
– Записи с трех камер. Каждая из них контролирует свой участок тротуара перед магазинами на одной стороне улицы, поэтому угол обзора на всех записях недостаточный. Нужно радоваться, что вообще хоть что-то видно из происходящего на противоположной стороне. По крайней мере, первая из камер охватывает некоторое пространство перед «Парк Кафе».
Он указал по диагонали через Эстеброгэде в направлении видневшегося на Эстебро заведения, которое представляло собой одновременно ночной клуб, уютное кафе и место для свиданий.
– Он стоял вон там, у «Нетто», и пялился на женщин, входивших в кафе.
– И?..
– Вот, а потом скрылся, перейдя на нашу сторону улицы. Кто-то высказал предположение, что он зашел прикупить колбасы. А на другом фрагменте записи несколько часов спустя он рядом с «Парк Кафе» держит под руку какую-то женщину. Она гораздо выше его. Я распечатал фото, посмотри там чуть дальше в папке.
Шумно перелистав папку, Роза выудила размытый снимок.
– Ну да, тот же самый мужчина, я прекрасно вижу; а вот женщина какая-то невнятная. Как ты думаешь, какой у нее рост?
– Если руководствоваться досье на Сверре Анвайлера, в нем сто семьдесят пять сантиметров, в обуви. Предположим, у нее должно быть около ста девяноста?
Роза поднесла распечатку к самому носу.
– Не могу понять, на каблуках она или нет; так какой же у нее на самом деле рост? Карл, ты видел ходули, на которых рассекают некоторые бабы?
Он предпочел не комментировать слова Розы. Вообще же говоря, едва ли в радиусе пяти километров вокруг управления нашлась бы обладательница каблуков более высоких, чем у Розы. Быть может, именно это и очаровало дылду Гордона…
– Над записью поработали техники. На женщине обувь с плоской подошвой. Говорят, головой ручаются в достоверности этой информации.
– А что с третьим файлом?
– Вот именно поэтому мы сегодня оказались здесь, Роза. Как ты можешь заметить, это произошло всего через полторы минуты, они вдвоем скрылись где-то в этом месте.
Он показал на карте.
– Значит, они пошли через Брумлебю.
– Да, они углубились в квартал рядом со зданием, которое они назвали «Рамбоу», но не прошли переулок насквозь, потому что на четвертой пленке с Эстер Алле так не появились.
Карл кивнул сам себе. Брумлебю. Оазис в Эстебро. Когда-то это было казенное жилье, принадлежавшее Датской медицинской ассоциации. Сегодня представляет собой 240 вожделенных квартир, рассыпанных по старым таунхаусам на близлежащих улицах. Дебильная работа и, судя по всему, невыполнимая задача – обойти их все. По крайней мере, так показалось полицейским во время первого обхода с целью опроса свидетелей.
– Следователи так и не нашли высокую даму?
– Нет. Только она, возможно, была в обуви вовсе не на плоской подошве, как утверждают техники, так что, может, не такая уж она и высокая.
– А ее фотографии развесили где-нибудь среди этих домов? Объявление о розыске должно принести результат довольно быстро. Ведь жители более-менее знают друг друга?
– Проблема заключается в том, что этого сделать нельзя, так как видеонаблюдение проводилось не совсем законно, если ты меня понимаешь. В прошлое воскресенье в Фэлледпаркен разместили несколько дополнительных камер в связи с мероприятиями в честь Первого мая, а потом позабыли их снять, сняли только в четверг. А данный снимок сделан как раз одной из таких дополнительных камер, так что следователи получили от Службы полицейской разведки рекомендации не использовать этот материал в предложенных тобой целях. В городе шастает довольно много ловкачей, обладающих достаточным опытом и связями, чтобы создать определенные трудности для СПР, если их рабочие процессы подвергнутся общественной огласке.
Роза посмотрела на него так, словно он проглотил гвоздь.
– Но мы ведь можем показывать фото жителям, когда будем стучаться в их двери?
Карл кивнул. Она была права. Настоящее дерьмо. Бюрократия плюс общество тотальной слежки в своем худшем проявлении.
* * *
Они приступили к обходу переулков между бело-желтыми двухэтажными таунхаусами. Туда по улице А, обратно по улице Б, и так далее. Проклятая рутина в тоскливую среду. Если бы еще все жильцы сидели дома, можно было бы заполнить список галочками, но с этим дело обстояло далеко не так.
Когда они добрались до сто десятого дома, Карл уже был почти готов выступить в роли начальника Розы и отпустить ее в одиночное плавание по мальвовой идиллии.
– Это будет мой последний подъезд, – заявил он, наблюдая, как за зарешеченным окном передвигается какой-то силуэт. – Вторым этажом и оставшимися переулками займешься сама.
– О’кей. – Это двусложное слово прекрасно подходило для любой ситуации и выражения своего отношения к ней. В данном случае оно означало отнюдь не согласие, уважение и понимание. Оно побуждало подробно обосновать решение, однако Карл не желал ничего объяснять.
– Маркус Якобсен в пятницу покидает пост начальника отдела убийств. Мне нужно вернуться, – лаконично выпалил Мёрк. Пускай поразмыслит над полученной информацией, если, конечно, фраза произвела на нее хоть какое-то впечатление. Но, видимо, Роза слишком плохо его знала.
– Не самый здоровский способ повышения моей квалификации, если хочешь знать мое мнение, – отреагировала она и нажала на кнопку дверного звонка.
Карл прислушался. Кажется, фигура, которую он заметил в окне, моталась у двери туда-сюда, прежде чем наконец решилась отворить.
– Да, – произнесла обильно напудренная версия его пожилой тещи, когда дверь распахнулась. Она была как минимум на пару десятков лет старше любого из тех, кого они успели опросить. – Секунду, – сказала женщина, снимая резиновые перчатки сродни тем, что использовал Ассад в те редкие моменты, когда убирался у них в подвале. – Секунду, – повторила она, засовывая руку в халат и выбираясь из квартиры навстречу солнцу, освещающему подъезд; затем вытащила пачку сигарет и закурила с вожделением, от которого плечи ее чуть вздрогнули. Карл чуть не пустил слюни. – Итак, я готова. Что вы хотели?
Мёрк предъявил удостоверение личности.
– Да-да, – отреагировала женщина. – Спрячьте ваши «корочки» обратно. Мы все и так знаем, кто вы такие и что вы тут все время ходите и расспрашиваете. Думаете, люди совсем не общаются?
Да это прямо настоящая цепная реакция. Они тут не пробыли еще и трех часов.
– Вы тут зачем, чтобы смущать людей или помогать им? – поинтересовалась она с вызывающим взглядом из-под нависших век.
Карл взглянул на список жителей Брумлебю.
– Насколько я могу судить, по данному адресу проживает не дама вашего возраста, а некая Бирте Иневольсен сорока одного года от роду, так что позвольте для начала установить вашу личность.
– Вы сказали, моего возраста? – фыркнула женщина. – Может, вы считаете, что я вам в матери гожусь?
Мёрк дружелюбно затряс головой в ответ на вопрос, однако тем самым солгал. Если б кто-нибудь прямо спросил его о ее возрасте, то ответ его был бы ясным: судя по многослойным морщинам, она вполне могла бы годиться ему в бабушки.
– Я тут убираюсь, – сказала женщина. – А вы что подумали? Что я создаю образчики «от кутюр» вот на этом столе? В резиновых перчатках, да?
Карл неловко улыбнулся. Лексикон и ирония как-то нарушали целостное впечатление от ее образа.
– Мы расследуем сожжение человека, – заявила Роза, совершив тем самым первую формальную ошибку. – И разыскиваем одну женщину, – продолжила она, сделав вторую ошибку, так как ткнула распечатку с камеры видео-наблюдения прямо в нос домработницы.
Так что все карты были открыты разом. Если даже собеседница и знает эту женщину, скорее всего, она предпочтет промолчать.
– Вы говорите о сожжении. И вот эта дама, верно? А почему вы ее разыскиваете?
– Простите, – вклинился Карл, – но в этом деле, естественно, гораздо больше нюансов. Эта женщина ни в чем не подозревается, но мы разыскиваем ее в связи с…
– Не будете ли вы так любезны перестать перетягивать одеяло на себя только потому, что женщина оказалась проворнее? Попридержи язык, чемпион. Я лучше поговорю с этой панкующей девчушкой. Может, это пойдет тебе на пользу, моллюскообразный половой шовинист, – парировала уборщица, окутывая себя сигаретным дымом.
Карл избегал смотреть на Розу. Если б он только заметил улыбку на ее лице, война, которая всегда латентно ощущалась между ними, немедленно вспыхнула бы мощным взрывом.
– Вы ее знаете? – с абсолютным безразличием спросила Роза. Называют ее панком или еще кем-то, ей было совершенно все равно. Да и Карлу было бы все равно, если б он был склонен к столь частой смене ее личности.
– Знаю? Не-е-е! – ответила женщина. – Скорее, я могу ее опознать. Насколько я помню, она, кажется, стоит вон там, на письменном столе.
Она не пригласила их войти, однако, несомненно, предполагала, что полицейские последуют за ней, что они и сделали.
– Вот здесь, – сказала домработница, когда все оказались в гостиной. Она взяла в руки рамку с фотографией небольшой группы женщин, стоявших в обнимку, и протянула ее Розе. – Ну да, блин, вот же она, крайняя справа. Хорошо ее помню, честно вам признаюсь. Несомненно, она является одной из подруг Бирте по консерватории.
Прищурившись, Карл и Роза вместе склонились над снимком в рамке. Да-да, кажется, это была она.
– На этой фотографии она не производит впечатление такой уж высокой, – заметила Роза.
– А кто из них Бирте Иневольсен, на которую вы работаете? – спросил Карл.
Собеседница указала на девушку в центре снимка. Улыбающаяся светловолосая женщина, которая присутствовала почти на всех остальных фотографиях, стоявших на столе.
– Бирте тут живет? – продолжал Карл.
Уборщица грустно посмотрела на него, затем повернулась к Розе.
– Я поступила к ней на работу, когда она только-только сюда въехала, тогда еще был жив Карло. Так что, должно быть, десять лет прошло с той поры.
– Ее супруга звали Карло? – спросил Карл.
– Боже мой, да нет же. Карло – это была моя собака. Малый мюнстерлендер коричневого окраса.
Она и сама, вероятно, когда-то была шатенкой.
Карл нахмурился.
– Какого роста Бирте Иневольсен, можете мне сказать?
– И снова боже мой… Следующий вопрос будет, вероятно, про размер ее ноги.
– Ох, прошу извинить моего помощника, – вмешалась Роза. – Но скажите, она выше меня?
Уборщица стояла, держа в руке почти потухшую сигарету, и взглядом измеряла Розу. Затем она торжествующе повернулась к Карлу, который все еще стоял с выпученными глазами. Неужели Роза назвала его своим «помощником»?
– Мне кажется, Бирте примерно такого же роста, как ваша начальница, господин полицейский.
Карл проигнорировал кривую усмешку Розы, когда они садились в машину.
– Роза, позволь сделать два замечания. Первое. Впредь никогда не называй меня своим помощником. Я обладаю чувством юмора, но на подобных фразах оно заканчивается, о’кей? И еще. В следующий раз пропусти свои запутанные мысли сквозь фильтр, прежде чем распылять их налево и направо. Сегодня тебе повезло, но если ты в другой раз будешь столь же неосторожна, ты рискуешь тем, что человек захлопнется, как устрица.
– Да-да, Карл. Это всегда можно сказать тому, чей успех неоспорим. К тому же я люблю устриц… Ну, продолжай.
Мёрк тяжко вздохнул.
– Сейчас это прокатило – и прекрасно. Мы выяснили, что рост дамы, которую разыскивали на прошлой неделе, не сто девяносто, а скорее около ста семидесяти пяти сантиметров, если сравнить рост женщин на фото. А потому рост Сверре Анвайлера в полицейском рапорте тоже может быть указан с ошибкой. И меня не удивит, если окажется, что во время первого его ареста и измерения он стоял на цыпочках. А если взглянуть на видео с камеры наблюдения и сравнить рост Анвайлера с ростом его подружки, в нем окажется скорее сто шестьдесят пять, чем сто семьдесят пять сантиметров, вместе с ботинками. Выходит, парень довольно мелкий.
– Мужчина он нестандартный, как бы то ни было. – Роза захлопнула папку. – Если уборщица говорит правду, эта Бирте сдает свою квартиру всевозможным друзьям и знакомым, когда сама отсутствует. И если эта подруга ночевала здесь всего пару ночей, ничего удивительного в том, что жильцы Брумлебю не обратили на нее особого внимания.
Карл завел машину.
– О’кей, чем дальше, тем лучше. А теперь, Роза, можешь вылезать обратно; останешься тут, пока Бирте Иневольсен не вернется домой. Ей нельзя дать ускользнуть. Не грусти. Если вдруг проголодаешься, перехвати сосиску на Санкт-Якобс-Плэс. А я тем временем развлеку Гордона, пока тебя не будет.
Он наблюдал за ее вымазанным черным лицом в зеркале заднего вида, выезжая с парковки.
Если она не предпримет меры, тушь на ее ресницах скоро закипит.
