Глава 8

– Сколько на это потребуется времени? – спросил Марко, показывая на свою одежду. Более солидный работник экспресс-прачечной развел руками в стороны и покачал головой. «Что ты имеешь в виду?» – говорил его взгляд.

– Сколько потребуется на то, чтобы привести все это в порядок? – пояснил Марко и принялся стягивать рубашку через голову.

– Эй-эй, остановись, приятель. – Мужчина откинул голову назад, словно пораженный зловонием концентрированного аммиака. – Мы не будем чистить одежду, пока ты собираешься тут ждать. Естественно, ты не сможешь сидеть в нашем заведении в чем мать родила, на что ты рассчитывал?

– Да, но у меня нет другой одежды.

Позади вешалки с многочисленными полиэтиленовыми чехлами раздался какой-то грохот, и ряд пальто отъехал в сторону.

Мужчина, теперь стоявший и смотревший на него из-за прилавка, был не столь женственный, как первый, но тоже довольно женоподобный. Марко с первого взгляда признал в них парочку геев. По улицам такие обычно ходили с маленькими сумочками на ремешке, обмотанном вокруг запястья, крепко прижимая их к себе. В их ухоженных мягких руках всегда находились изделия из натуральной кожи, содержимое которых представляло немалый интерес для опытного карманника. Однако геи имели обыкновение проявлять большую осторожность, чем другие люди, и в этом заключалась оборотная сторона потенциально удачной охоты. Возможно, кривые взгляды, бросаемые в их сторону на протяжении многих лет, научили их настороженности и бдительности. Возможно, они просто лучше заботились о своем имуществе, чем большинство людей. Марко никогда не мог разгадать их загадку.

– Кай, он, кажется, вполне миленький, – обратился мужчина из-за чехлов к своему партнеру. – Может, все-таки дадим ему шанс? Гляди, у него книжка под мышкой, настоящий книжный червь… Ну разве ж он не положительный малый? – Он обнажил пару торчащих клыков и повернул доброжелательное лицо к Марко. – А оплата? У тебя деньги-то есть, малыш?

Марко протянул ему купюру. Возможно, этого было недостаточно, он понятия не имел о расценках.

– Сто крон. – Мужчина улыбнулся. – Ну, мы наверняка сможем подыскать тебе кое-что на время. В наши дни люди то и дело забывают прийти за своими вещами; ну да, может, просто не хотят… потому-то мы и берем аванс. Если тебе интересно мое мнение, я называю это разгильдяйством.

И Марко снабдили недавно почищенной одеждой из задней комнаты и даже позволили остаться при своих ста кронах. Они уверили его, что если он придет за своей одеждой через пару дней, она наверняка будет готова, несмотря на то что, судя по всему, это была самая перепачканная одежда из всей, что им приносили до сих пор. А то, во что его одели, он может оставить себе, так как оно провисело у них в каморке уже больше года, а более длительной гарантии хранения они не предоставляли.

Двое мужчин хлопнули друг друга по рукам, когда Марко выходил, мальчик видел это в оконном отражении. Наверное, он привнес в их бытие свежую струю.

По крайней мере, они в его – уж точно.

Жить на улице было сложно, особенно поначалу, когда Марко испытывал голод сутками напролет. Однако он научился выкручиваться, не совершая преступлений: брался за любую случайную работу, которая подворачивалась. Первый раз в пять часов утра предложил пекарю вымыть окна, за что получил огромный пакет булочек. С ними он пошел в кофейню и обменял там на кусок хлеба с сыром, теплое питье и возможность вымыть полы. И в результате стал сразу на пятьдесят крон богаче.

Постепенно блуждания между заведениями обеспечили ему целую сеть работодателей, дававших возможность подработать. Он выполнял мелкие поручения, помогал донести тяжелые сумки от супермаркета до машины, рвал картонные коробки и выкидывал их в мусорные контейнеры, несмотря на то что губы синели, а руки дрожали от сумасшедшего холода, охватившего в то время страну.

В течение нескольких недель Марко шатался по грязи и слякоти от магазина к магазину, поднимался и спускался по множеству лестниц. Часто выполнял трудные и тяжелые поручения – например, когда какая-то сумасшедшая женщина просила его поднять на пятый этаж коробку с продуктами на целую неделю, и при этом никогда не открывала дверь, а просовывала деньги сквозь вонючую почтовую щель. Как-то он затаился на лестнице, и женщина вышла за коробкой, полуголая, с въевшейся в кожу грязью.

– Что ты вытаращился, тощий окунь? – крикнула она, погрозив ему загибающимися черными ногтями.

С этой стороной Дании Марко никогда прежде не сталкивался.

Он выполнял любую работу – и делал ее слишком добросовестно для того, чтобы отделаться от него не заплатив; это понимали большинство из тех, кто пользовался его услугами. Так что через некоторое время Марко начал «заколачивать реальные бабки», как выразилась бы Мириам.

И эти деньги принадлежали ему, и только ему.

Работа с восьми утра до десяти вечера по всем дням, кроме воскресенья. Шестьдесят крон в час за работу, связанную с магазинами, семьдесят крон за расклейку плакатов в округе. Всего выходило больше пятнадцати тысяч в месяц, и деньги эти скапливались, так как Марко не снимал жилье и не тратился на еду и одежду. В настоящее время он носил то, чем снабдила его одна женщина в пиццерии, посчитавшая, что одежда на нем висит слишком свободно.

– Ты настоящий латино, малыш. Не стоит это скрывать. Возьми-ка вот это. Вещи Марио. Месяц назад мы отправили его обратно в Неаполь. – И все за прилавком завизжали от смеха, как будто хоть кто-то из них когда-нибудь бывал в Италии.

Поначалу Марко ночевал по каким-то углам, как делал и раньше. Но он понимал, что скоро нужно будет положить этому конец, так как опасаться следовало не только холода. Несмотря на то что бо́льшая часть его сбережений находилась в другом месте, на улицах было полно невежественных скотов, которые могли напасть и ради гораздо меньшей суммы. Например, его семья не погнушалась бы так поступить.

Геи из прачечной избавили его от случайных ночевок. То ли они видели, как он лежит в углу на станции «Нордхавн», то ли слышали о его ситуации от посторонних. Только как-то в конце января они остановили его с обеспокоенными взглядами.

– Ты можешь иногда помогать нам разносить мешки с одеждой, – предложил один из них. – А за это можешь пожить у нас, пока мы не придумали лучший выход.

Марко инстинктивно отпрянул, так что чуть не рухнул в сугроб. Нет-нет, то, что у них на уме, пусть ему даже не предлагают.

– Послушай, юноша. Если мы теперь уверены, что ты не сделаешь ничего, что нам не понравилось бы, то и ты можешь быть уверен в нас, правда? Ты не можешь оставаться ночевать на улице в такой холод, понятно? Иначе все закончится плохо.

Предложение озвучил Эйвин. Чуть позже именно он больше всех пожалеет об этом.

Здесь, на узкой улице вдоль Озер, врезавшихся в город, Марко научился новому взгляду на уличную жизнь. Там, где прежде он видел лишь объекты для своих краж, теперь мальчик обнаружил людей из плоти и крови, со своими заботами, семейными отношениями, проблемами на работе; зачастую им чего-то не хватало в жизни. Здесь он имел возможность наблюдать все стороны поведения жителей Копенгагена, одновременно признавая, что в общем и целом они мало отличаются от людей, проживающих в других крупных городах и расхаживающих по тамошним улицам. В первую очередь Марко обратил внимание на маловыразительные лица и взгляды. Если их не привлекал никакой магазин, чаще всего большинство из них фокусировали взгляд на чем-то как можно дальше, поэтому не обращали совершенно никакого внимания на то, мимо чего проходили. А если все же что-то отвлекало их, они натыкались на друга или знакомого; тогда все останавливались, как будто кто-то воткнул им палку в колесо, и включали молниеносную улыбку, не подходящую ни для данной ситуации, ни для их умонастроения.

Когда такое случалось, Марко останавливался и включал свой внутренний секундомер. Чаще всего он за полминуты мог предсказать, в какой момент они попрощаются друг с другом и разойдутся со взаимными и всегда убедительными комментариями о том, как жутко они торопятся, вот именно сейчас. И когда его догадка вписывалась в диалог секунда в секунду, он смеялся и кивал сам себе.

Но стоило только такому человеку с устремленным вдаль взглядом столкнуться с чем-то менее приятным, итог не всегда был столь благопристойным. Бомж, продающий журналы «Хус фоби», заставляет людей поменять направление движения точно так же, как укуренный наркоман, выкрикивающий что-то, нетвердо стоящий на ногах, неопрятный, странно одетый; или как человек перед «Нетто» с губной гармошкой – а он, между тем, даже булыжники заставляет звучать и окрашивает улицу в яркие тона.

Лучший, самый желанный и наиболее уместный – тот датчанин, что принадлежит к тому же социальному сегменту, что и окружающие, он олицетворяет собой безопасность и уверенность.

А Марко никогда таковым не являлся.

Первое время, когда ему кричали, чтобы он проваливал туда, откуда приехал, мальчик ускользал в свое убежище, растерянный, ничтожный и одинокий. «Убирайся на свою проклятую родину, от тебя несет за километр». «Что, никак не найдешь свою пальму, ублюдская обезьяна?» И прочие подобные грубости. В такие дни от Марко трудно было добиться, почему он так тих за столом. Однако очень скоро Кай с Эйвином разговорили его – и научили отвечать хлесткими фразами на беглом датском языке. Типа: «Добрый день. Вы прекрасно репетируете ваш разговор с друзьями. Только почему же вы делаете это в общественном месте? Вы что, бомж?»

После этого дела пошли гораздо лучше.

Уважение необходимо было заслужить, этому Марко научила улица. Ему оставалось лишь сожалеть, что это так.

Так прошли недели и месяцы, в течение которых Марко отвыкал от своего прошлого и, несмотря ни на что, мало-помалу обретал веру в жизнь и в будущее, которое состоит не только из дней и недель, бестолково наслаивавшихся друг на друга. В небольшой аккуратной квартирке-студии Кая и Эйвина на Эстебро он на протяжении зимы и ранней весны учился смотреть вперед и привыкал к нормальной жизни. Так, он отточил произношение, расширил словарный запас и получил элементарные знания по датской грамматике. Стоило ему не понять какое-либо слово или сказать что-то с сильным акцентом, хозяева начинали дразнить его Элизой и петь «A snail in Spain stays mainly in the plain».

– Каждый из нас живет с ограниченным объемом словарного запаса, – из раза в раз утешал его Кай. А в случае Марко этот объем расширялся все больше и больше.

В этой маленькой квартирке на одной из многочисленных тихих улочек Марко научился не только доверять людям, но и тому, что повседневная рутина, как правило, облегчает жизнь, а не разрушает личность, к чему он привык, обитая в клане. Само время становилось понятнее и насыщеннее от того, что живешь в привычном ритме. И желание быть частью семьи с каждым днем росло в этой гостиной с парчовыми шторами и фарфоровыми статуэтками, расставленными повсюду.

Часто вечера проходили за карточными играми и в безудержном веселье, но бывало и иначе.

– Марко, мы разговаривали об этом, – однажды вечером начал Эйвин. – Ты живешь в стране нелегально, и мы беспокоимся за твое будущее. Без датских документов рано или поздно все для тебя внезапно окончится.

Да Марко и сам это знал. Только об этом он и думал каждый вечер, как только гасили свет. И в тот день он дал себе непоколебимое обещание и определил цель. Насколько возможно быстрее он станет таким же, как все граждане этого государства. Однако для этого требовался вид на жительство, а он не получит его ни при каких обстоятельствах. Но он ведь читал газеты. А потому считал возможным заполучить новое удостоверение личности и все документы. Если он хотел реализовать свою надежду на нормальную жизнь с образованием, работой и семьей, все средства были хороши, годился любой способ. Нужно было только найти кого-то, кто поможет раздобыть документы.

Конечно, тут был вопрос исключительно денежный.

Наиболее высокооплачиваемой работой для Марко была расклейка плакатов. Первое время было непросто соскабливать примерзшую бумагу с тумбы и хлопать на освободившееся место нужное количество кашеобразного клея, но как только зазеленели листвой кусты и установилась теплая погода, любимым занятием Марко стало расхаживать по округе и прикреплять эти красочные объявления о всевозможных событиях.

Он занимался этим в любую погоду и подходил к работе очень ответственно. Нахлобучивал на голову бейсболку и, принимаясь за дело, даже подумать не мог о том, чтобы выбросить половину материала в мусорный бак или обклеить первую попавшуюся стену или забор. Он вешал плакаты только там, где разрешалось, предварительно тщательно счистив с поверхности рекламного щита старые афиши, чтобы новые не упали под тяжестью скопившегося под ними старья. Так поступал мало кто из расклейщиков, и потому Марко брал на себя все Эстебро вплоть до самого Хеллерупа.

И эта работа развлекала его. Словно с него падали оковы времени. Частенько он думал, что хотел бы принять участие в мероприятиях, которые уже прошли. Сидеть среди публики на концертах, ходить на вернисажи, участвовать в собраниях в честь Первомая. Однако этого нельзя было делать, потому что в таких местах Марко рисковал наткнуться на тех, кто его разыскивал. Нет, выходя на открытую местность, он не мог позволить себе просто наслаждаться и беззаботно расслабляться, как все нормальные люди. По крайней мере, сейчас.

Возможно, когда-нибудь придет такой день, когда он сможет это сделать, ибо у Марко были свои планы. Тот день, когда он еще подрастет или даже изменит свою внешность. День, когда кланом перестанет двигать жажда мести. День, когда они поймут, что он не представляет для них никакой опасности. Но это займет время.

А пока он попытается раздобыть для себя нелегальные документы. Оставалось надеяться, что это будет последнее преступление, которое ему придется совершить в своей жизни. А потом он будет честно зарабатывать деньги и одновременно учиться. В первую очередь это. И все скудное количество свободного времени Марко посвящал подготовке к будущей учебе.

Библиотеки представляли для него островок безопасности, потому что в такие места люди Золя точно не заявятся, это он знал. А Эйвин с Каем рассказали ему, что если он будет приходить и заниматься только в читальном зале, не беря книги на дом, ему вовсе не надо никому показывать удостоверение личности. И это было замечательно.

Каждый божий день Марко просматривал все заголовки в газетах. Каждый божий день пролистывал очередную новую книгу. И окружающие стали замечать его, он ясно это почувствовал. Они подметили, что он, несомненно, отличался от других темнокожих подростков, которые вечно сидели и шумели или играли онлайн. Находясь в библиотеке, Марко читал, а если и выходил в Интернет, то лишь чтобы получить ответ на возникший у него вопрос.

Почти через два года, когда ему исполнится восемнадцать, он попробует зачислиться на образовательные курсы в Фредериксберг, а после них во что бы то ни стало поступит в университет. Марко прочитал в одном исследовании, что на рынке труда женщинам приходится прилагать дополнительные усилия, чтобы получить желаемую работу, и исследование это отчаянно критиковало такой порядок вещей. Возможно, им стоило также принять в расчет, что для парня с чересчур темной кожей все окажется еще сложнее. В особенности для того, у кого нет средств на нормальное образование.

Но все это не должно сказаться на Марко. Если он сумеет сберечь деньги, то сможет позволить себе учиться без государственной поддержки. И тогда примется изучать медицину, потому что хочет пробиться в этом обществе и кое-что значить. В отличие от членов своей семьи. В качестве полной противоположности им.

Марко не был наивным. Он понимал, что для осуществления планов требуется как минимум, чтобы он любыми способами избежал длинной руки закона. Поэтому ему требовалось держаться подальше от типов, которые всегда расплачивались вчерную, но в то же самое время оказывались недостаточно осторожными и попадались на своих аферах. Вот чего Марко боялся больше всего: что его выдадут те, кого он знал и кому доверял. Поэтому, приходя к новому работодателю, он вел себя предельно осторожно.

Марко вообще постоянно был начеку.

Одновременно ему приходилось внимательно следить за теми, кто жил за счет уличных преступлений, а Марко встречал их повсюду. Они сновали черными тенями среди обычных людей, внезапно выделялись из толпы и наносили удар. Люди зачастую даже не замечали этого, но только не Марко. Когда-то он и сам был таким.

Здесь, в Эстебро, он никогда не встречал никого из клана, и это его не удивляло. Шайка Золя промышляла в центре, где крутились деньги покрупнее, а толпа была поплотнее, и потому от этого района Марко держался подальше. Главное – не позабыть, что у Золя полно закадычных друзей и деловых партнеров, из которых Марко знал в лицо всего нескольких. Он понимал, что сеть его дяди была огромной и отлично замаскированной. Золя имел возможность широким тралом прочесывать улицы в поисках сообщников и тех, кто мог увеличить его состояние, не задавая лишних вопросов. Большинство из них были выходцами из Восточной Европы, но, к счастью, этих личностей было не так уж сложно вычленить. Бандиты из Прибалтики, Польши и России обладали своим особым стилем.

Городской пейзаж резко изменился; горячее, обжигающее солнце прорастило жизнь на Эстебро, как свежую траву. Отовсюду повылезали девушки с голыми руками. Дети шаловливо плясали сами с собой. Лишь отдельные дни в Италии пробуждали в Марко такое же восторженное чувство. Алюминиевая стремянка, ведро с клеем и бобина с намотанными на ней плакатами внезапно оказались необычайно легкими для его плеч.

Он помахал через Эстеброгэде владельцу киоска, облокотившемуся на витрину своей будки, впитывая в себя солнечный свет, словно он находился у себя дома в Карачи, и поставил всю свою поклажу позади статуи человека, давшего название площади. Тут его инструменты никому не помешают.

Эта тумба была, наверное, одной из лучших в городе. По крайней мере, лучшей на маршруте Марко. Не слишком высокая, но широкая и круглая. Кто-то рассказал ему, что когда-то город был усеян такими тумбами для объявлений. Однако это было, по всей видимости, очень давно.

Да, эта толстушка прекрасно устроилась здесь, на площади Гуннара Ну Хансена. «Парк Кафе», спортивный парк, кофейные столики посреди площади; толпа народу на Эстеброгэде вдоль Парка Био и длинной стены представляла собой нехилый поток денежной молодежи, которая как раз и являлась целевой аудиторией рекламируемых на плакатах мероприятий. Именно поэтому на поверхности тумбы нарос толстенный слой разнообразных объявлений, больших и малых, и плакатов, которые под всем своим совокупным весом угрожали того и гляди оторваться от поверхности. Вот и задание для Марко, для выполнения которого он уже вооружился шпателем.

Добравшись до предпоследнего слоя бумаги, мальчик наткнулся на объявление о розыске. Он повидал множество подобных бумажек на столбах в этом районе. «Помогите, сбежал мой котик» или «Вы не видели мою собаку?» – как правило, писали нечто подобное.

Но только не здесь.

«Объявление о розыске», – так же было написано тут, только в данном случае разыскивали не животное.

«Если вы видели моего отчима Вильяма Старка, позвоните по телефону…» – гласила надпись над фотографией мужчины, затем следовал номер телефона и дата в самом низу.

Марко уставился на фото с ощущением, будто взгляд и сверкающие волосы этого человека заряжены электричеством. Тело мальчика завибрировало всеми волокнами. Словно само воплощение всех прошлых прегрешений сконцентрировалось в этом грустном и все же каком-то обличительном взгляде.

Сделав глубокий вдох, Марко почувствовал шок и подступающую тошноту, потому что наконец понял, что в это лицо он уже заглядывал. Поэтому он теперь и задрожал, поэтому и не мог продолжать свою работу. Никогда не забудет он это лицо, и эти рыжие волосы, и это ожерелье, которое красовалось на шее у разыскиваемого…

Украшение, которое прямо в это мгновение находилось под воротником рубашки Марко.

Его резко бросило в жар. Расстегнув рубашку, он бросил бейсболку на землю и, затаив дыхание, взглянул на дату.

Мужчина пропал три года назад, все сходится. Вот кого Марко видел в могиле. Вот к чьему разложившемуся телу он прикасался. Вот чей запах он учуял, думая, что поблизости находится мертвый зверь. Вот кого отец и Золя закопали в буреломе близ Крэгме…

Вильям Старк, тут написано, что так его звали.

Теперь мертвец обрел имя.

Марко будто окаменел. «Если вы видели моего отчима» – было написано на листике бумаги.

А ведь он видел.

На короткое мгновение, пока Марко стоял, вперившись взглядом в объявление с овладевшим им отчаянием и сомнением, его внимание к происходящему вокруг притупилось. Обычно его глаза непрерывно сканировали окружающую обстановку, но только не сейчас.

Он заметил тень, мелькнувшую сбоку, словно его чуть задела чья-то рука. Резко высвеченная солнцем, какая-то фигура быстро скользнула по плиткам прямо к нему.

Марко рывком обернулся к человеку, который собирался напасть на него. Он был ловким и бесшумным, как и полагалось быть Гектору, одному из его кузенов, а возможно, даже сводному брату – Золя не был чересчур разборчив по части сексуальных партнеров, по всей видимости, как и мать Марко. Теперь Гектор оброс бородой и был гораздо более матерым, чем последний раз, когда Марко его видел, – и все-таки это был именно он. И время, которое потребовалось Марко, чтобы узнать его и отреагировать на его появление, чересчур растянулось.

Гектор сделал беззвучный выпад в сторону Марко, безуспешно пытаясь схватить африканское ожерелье, чтобы он точно никуда не вырвался, однако вместо этого поймал рукав куртки, что заставило Марко инстинктивно скатиться с лестницы; тем самым он не только повалил своего двоюродного брата, но и рывком скинул с себя куртку.

Итак, Марко вырвался.

В этой части города он знал каждый уголок, и как раз неподалеку, на противоположной стороне Эстеброгэде пролегал маршрут, удобный для побега, – целый лабиринт из улиц, выложенных брусчаткой, настоящая сеть всевозможных вариантов отхода. Марко услышал стук собственных ботинок по мостовой Ольборггэде, далее через Бопа Плэс и вниз по Краусесвай. Он бежал без оглядки. Где-то здесь непременно попадется незапертая калитка или задний двор, соединенный с другим таким же двором. В этом квартале у Гектора не было ни малейшего шанса догнать его, если только Марко оторвется от него хотя бы на пол-улицы.

Только добежав до Сванекноппен и гавани Сванемёллехавнен с ее неспешным ритмом, свойственным судовладельцам, готовившим свои корабли к летнему сезону, он осмелился бросить взгляд назад.

Здесь была его территория, здесь он в любой момент мог нырнуть и скрыться на одной из яхт. Сотни мастеров своего дела уже приветствовали весну, возвещая приток новой энергии в ландшафт из нагромождений контейнеров на фоне видневшегося на горизонте старого порта.

Он попытался отдышаться и обдумать свое положение.

Только что с ним приключилось худшее из того, что могло случиться. К ним в руки попала его куртка, его рабочие инструменты. У них оказалось все. Без инструментов у него не будет никакого дохода, и, что гораздо хуже, у него в куртке остался мобильный телефон с контактами большинства людей, на которых он работал, их номера. И что самое отвратительное, там был записан домашний номер Кая и Эйвина, а также телефон прачечной. Почему он проявил такую неосторожность? Почему записал в телефонной книге «Прачечная» и «Дом»?

Марко поднес кулак к губам. Что делать ему теперь? Он хорошо знал свору Золя. Совсем скоро они пронюхают, где он живет, тут сомнений не возникало. Гектор без промедления свяжется с Золя.

Вот все и случилось.

Его выследили.